Почетская средняя общеобразовательная школа
Выполнили:
Руководитель: Лесун А.В.
п. Почет
2005 год
Вступление
1. Узел судьбы
2. История под огнем
3. Земные страдания
Заключение
Мы, выпускники Почетской средней школы, интересуемся историей нашей страны в целом, а Сибири в частности. Ведь Сибирь стала процветать благодаря тем умным, талантливым людям, которых тысячами ссылали в знак наказания в суровый край холодов. Многие из ссыльных так всю жизнь и прожили здесь, пустили корни, и теперь их дети и внуки продолжают фамилии своих предков с Запада. Особенно много репрессированных было в годы войны.
Тысячи обрусевших немцев из-под Москвы и Ленинграда нашли свой последний приют здесь, в Абанском районе. Тысячи бывших пленных навсегда остались в Красноярском крае и незаживающие раны до сих пор кровоточат у оставшихся в живых, хотя прошло уже 60 лет после войны.
Большинство из нас – внуки репрессированных. Наших дедов уже нет в живых, но мы пошли по оставшимся в живых свидетелям страшных годин, и они рассказали нам свою горькую правду, кто смог. Не все идут на это. Слишком тяжело вспоминать о растоптанных душах, о жизни, пошедшей наперекосяк.
Факты, использованные в работе, имели место быть и рассказаны самими героями. Использованы фотографии из домашних архивов
Судьба…
В современном словаре находим:
«Судьба – 1. Складывающийся независимо от воли человека ход событий, стечение обстоятельств (удары судьбы).
2. Участь, доля, жизненный путь (узнать о судьбе человека)».
Судьба поколения, рожденного до Великой Отечественной войны и прошедшего не по своей воле через «горнила ада» – это особая страница летописи Человеческого существования.
Жизнь, сплетенная в узлы – это жизнь поколения, закаленного с детства физически и духовно, стойкостью, выносливостью и силой воли которого восхищаемся мы, сегодняшние.
…Во всех величье русского народа
рождает
восхищение и любовь.
О русский край, за каждою невзгодой
Ты возрождался к счастью вновь и вновь…
Ян Судрабкалн
перевод с латышского Б.Пастернак
Да, вновь и вновь и вновь история возвращает нас в прошлое, так как наши корни, без которых нет будущего; как корни питают дерево своими соками, так и мы возрождаемся через свою историю, через память о подвигах и страданиях русского народа. И, благодаря этому мы живём.
Мы не должны забыть того, что было с нами, поэтому пока живы люди довоенного поколения, надо идти к ним и разговаривать, потому что Они – это наша история.
Поклониться до земли хочется этой хрупкой женщине, которая на своих плечах вынесла столько тягот судьбы, что, кажется, нет горше ее истории жизни…
Валентина Георгиевна Бобкова родилась в 1925 году в городе Ленинграде и проживала до 1943 года на улице Коломенской дом 10 квартира 28.
Что сказать… Жизнь расцветала ярким бутоном роз, богатым разнообразием игрушек, кукол разного калибра, фасона и цвета; улыбок и счастья.
Отец Георгий Федорович Бобков (1877-1941 гг.) работал в Ленинградском НИИ научным сотрудником.
Мать Александрина Григорьевна (1892-1944)
воспитывала детей. Старший Александр
родился в 1909 году и к тому времени, когда
родилась Валя, ему было уже 16 лет – все внимание было отдано
долгожданной доченьке, которая росла
обаятельной, умной, доброй девочкой. Иначе
как баловницей судьбы и не назовешь. В школу
пошла №
1, через несколько лет перевели
в школу №
10 города Ленинграда. И это была
самая счастливая пора детства, потому что,
если пошла в школу, значит уже взрослая;
увидела вокруг себя девочек с коротко
остриженными волосами и дома:
– Косы не хочу! Хочу подстричься коротко!
Ей хотелось быть, как все. А класс был большой – 42 человека. Все мечтали стать летчиками или моряками. Романтизм – отличительная черта того времени, когда «Овод» – любимый герой.
Валя училась хорошо. В доме была своя библиотека, поэтому чтение осталось любимым занятием в минуты отдыха. За хорошую учёбу давали подарки, объявляли благодарности. Любимым занятием ещё были лыжи: кататься на лыжах стало потребностью. Коньки тоже были.
У отца было пять братьев, все получили блестящее образование. У мамы четыре сестры. Родня была большая. Иван – один из двоюродных братьев был первым секретарем горкома города Ленинграда. О нем рассказывали, что, прочитав Библию, он сошел с ума. Ходил в рубище, представляя себя Христом.
Второй брат Валентины – Петр закончил духовную семинарию и стал священником. Что осталось в памяти из тех дней детства? Это то, что Пасху отмечали всегда, несмотря на запреты.
Наиболее любимым праздником был праздник 1 Мая, «он оставил самый яркий след в моей жизни». Демонстрация, лица, сияющие радостью, колонны тысяч людей – это было торжественно, волнующе, так как в тот момент ты чувствовал себя сильным и могучим в этой человеческой силище. «Когда мы едины, мы непобедимы», – чувствовал каждый.
Школа. …И вот экзамены за 9 класс, июнь 1941
года, ведь в то время за каждый класс нужно
было сдать экзамен, начиная с четвёртого
класса. Сдавали ежегодно русский язык,
математику, литературу, физику, историю.
И наконец-то, каникулы! Как легко и светло на душе! Ты уже девушка, почти взрослая, 16 лет – это здорово!
Ленинград. 10 часов утра. Слушаем по радио выступление Молотова о том, что началась война. Что это? Разве это происходит с нами?! Какая война? Сердце забилось в волнении, неосознанном и непонятном. Верить отказывалось…
ЖЭК тут же собрал жильцов и поручил подросткам разносить повестки для военнообязанных. Валя тоже их разносила.
Брата Александра провожали на фронт уже 24 июня. И только стоя на вокзале среди массы людей, провожавших на войну своих родных, постепенно ощущение понимания всего ужаса происходящего наполнило сердце и сознание.
И началось. Окна заклеивали крест-накрест лентой, чтобы стекла не вылетали от взрывов. В июне всех отправили рыть противотанковые рвы 6 метров в ширину и 3 метра в глубину; девочки и мальчики с 14 лет копали лопатой эти окопы, в которых сами же и прятались, когда немцы их бомбили. Берег реки Ижора поднимали, накидывали землю теми же лопатами. Весь Ленинград поднялся на защиту города от фашистов. Люди жили на подступах к городу в деревне Федоровка, что в 9 километрах от города Павловска (Царское село), жили июль, август, а в сентябре немцы высадили десант, а военные, которые тоже работали с мирным населением на подготовке к обороне города, разбудили Валю и других ночью, и люди убегали, кто, как мог, добирались до города своим ходом.
Отец умер от голода сразу в 1941 году. Ленинград с осени замер. С конца октября уже началась 900-дневная блокада. Свет погас, предприятия остановились. Работали магазины, а когда все продукты исчезли с прилавков, стали выдавать хлеб по карточкам: 10 грамм на человека крупы, 20 грамм сушеной моркови, лук, картошку – это называлось сухим пайком. Знаменитая дуранда – жмых гороховый, выдавался в плиточках. Он был самым популярным лакомством. Также ели столярный клей, соли не было. Валя с невесткой Тоней (женой ушедшего на войну брата Александра) пошли в этот подвал и принесли два мешка этой кожи. Перекрутили ее через мясорубку, и мама сварила большую кастрюлю холодца, и все наелись. «Этим холодцом мы кормили и дядю Лешу, – вспоминает Валентина Георгиевна, – он и дров нам приносил (рядом разобрали дом), кормили и бабушку с пятого этажа, Горохову, ее сын погиб на Пулковских высотах, а она карточку потеряла».
Семья Вали сама вещи меняла на еду, и бабушку эту подкармливали и еще тетю Марусю – соседку, у нее было двое детей от первого брака мужа – Боря 14 лет, и Валя 16 лет, а общая дочка Надя была еще маленькая, и бабушка – мать Маруси, жила с ними.
И вот семья Бобковых получила сухой паек, а там перловка была, и мама наварила большую кастрюлю супа, никто еще и не попробовал ее, как Боря, пробравшись в квартиру, выкрал эту кастрюлю и унес ее в подвал дома и там съел один, всю, а Валина семья в тот день ничего и не поела.
А Борина сестра Валя карточки воровала у мачехи Маруси: «Теть Марусь, там, в столовой, карточки отоваривают, дай, я отоварю, пойду». Как ушла, так ее и несколько дней не было. А как-то тётя Маруся пошла на кладбище за хворостом, а дома остались Боря, Валя, бабушка с маленькой Надей. А у бабушки хлеб был припрятан, голод был невыносим, он уничтожил в человеке все человеческое… Валя с Борей, чтобы взять этот хлеб, вынуждены были убить бабушку. Соседи выглянули на лестничную площадку, а там лежит окровавленная старая женщина, уже мертвая. Стали дознаваться – оказалось, внуки убили и забрали хлеб.
Боря вскоре умер от голода. А спустя время умерла сестра его Валя. Две кровати стояли в спальне тети Маруси. На одной из них мертвая Валя пролежала два месяца, а за нее как за живую семья продолжала получать карточки. Смерть Бори тетя Маруся тоже скрыла, чтобы выжить с дочкой: тайком отнесла его в подвал дома и тоже продолжала получать на него карточки. А трупик Бори в подвале съели крысы.
Смерть в блокадном Ленинграде стучалась в каждую дверь, она была хозяйкой людей, она царствовала беспредельно на улицах города; трупы людей лежали везде.
Валя Бобкова в числе других, живых, вынуждена была по приказу собирать трупы и либо волоком, либо на саночках доставлять их в военные казармы на улице Марата, там их всех складывали штабелями.
Облик человека?... «Какой облик? Облик человеческий был просто потерян», – очень просто говорит Валентина Георгиевна. В блокаде выжили тетя Маруся с Надей, невестка Тоня с дочкой Гелей, родившейся 8 марта 1940 года.
Хотя было кроме голода еще и другое. Это дежурства ленинградцев. Немцы сбрасывали издевательские листовки:
«Чечевицу доедите и Ленинград сдадите»
или
«Как же взять такой город, когда у каждых ворот сидит по старухе со свистком».
Да, люди, действительно, каждую ночь выходили на дежурство возле своих домов. Дежурили у ворот, во дворе домов, на крышах. Было всякое.
Однажды ночью, когда стояла кромешная тьма, нигде ни огонька, Валя дежурила во дворе своего дома. Недалеко где-то находился милиционер. Вдруг… говор, шаги. Две женщины. Одна сопровождает другую. У той, другой, начались схватки, ребенок должен был вот-вот родиться. Женщина упала на землю и стала рожать. Валя и подоспевший вовремя милиционер подбежали, схватили ее за ноги, за плечи и волоком потащили в подъезд дома. На улице холод. Затащили ее к дворнику; раньше ведь комната всегда была на первом этаже. Как тащили, так дорожка крови и осталась на снегу (утром увидели). Родился ребенок. Кто? В темноте ничего не видно, а женщина, сопровождавшаяся, уже сбегала куда-то, принесла одеяльце, в него завернули новорожденного. Ни воды, ни света, ни тепла – ничего живого не было в Ленинграде, и только писк новорожденного младенца возвестил всему черному миру:
– А мы все равно живем, вопреки нечеловеческим условиям!
Свет… Жгли фитилек, вставленный во флакончик.
Зимой на Неву ходили с саночками за водой, благо, что рядом жили, а летом залезали в люки и там из труб брали воду.
В 1943 году Валя с мамой пошла в военкомат и написали заявление с просьбой об эвакуации. Тоню с Гелей оставили на квартире, чтобы сохранить ее, а сами решили ехать в Свердловск к дяде Мише, брату отца. Но тому было не до родни. Он работал на военном заводе и дневал и ночевал там. Поэтому у него они не задержались.
Познакомились с одной женщиной, Надеждой Михайловной Малышевой 1922 года рождения, прописана в городе Красноярске по улице Дубровинского. Она рассказала блокадницам о городе Красноярске, описала, что там есть все, а главное картошка. Сестра там у нее в столовой работает, обещала, что Валю там устроит, словом, наобещала райскую жизнь, и доверчивые женщины согласились к ней ехать…
И вот он – Красноярск, вокзал. Надя Малышева принимает чемоданы Александрины Григорьевны и Вали Бобковых. Чемоданы, сумки, тюки сгружены на платформу, а вот и сами ленинградки высаживаются, оглядываются… а «доброй» пассажирки нигде нет:
– Надя! – зовут они и спустя мгновение, уже понимают, что зря кричат, исчезла женщина, а вместе с ней и несколько сумок с вещами.
Куда идти? – растерялись мать и дочь, но … язык до Киева доведет, нашли они улицу Дубровинского и даже сестру Нади Малышевой. На первый вопрос о том, где ее сестра, она удивленно ответила, что та – в Ленинграде.
– Да мы с ней вместе приехали сегодня.
– Я её не видела, – был ответ.
Ну что ж? пошли искать квартиру по Красноярску. Нашли. Сняли по улице Перенсона у Скурихиных.
Первое время жили тем, что меняли свои вещи на продукты. Война разрушила судьбы людей, заставила жить по своим законам, нарушив привычный порядок вещей.
В 1944 году умерла Александрина Григорьевна.
Валя к этому времени познакомилась со своим
будущим супругом Михаилом Николаевичем
Зиневичем 1923 года рождения. У него была
бронь, так как он имел красивый почерк, был
радистом 1 класса и работал в Аэропорту; с
военкоматом ездил по населенным пунктам
края за военнообязанными. У Михаила были
еще младшие сестра Надя и брат Анатолий, а
старший брат Николай Зиневич – военный, дошел до Германии,
после войны работал в военкомате поселка
Абан. Война разрушила судьбы людей,
заставила жить по своим законам, нарушив
привычный порядок вещей.
В 1945 году семья Валентины и Михаила Зиневича переехала в Богучанский район, затем супруга уговорила все же уехать в Ленинград в 1952 г. Сама устроилась работать бухгалтером в детский сад, должны были вот уже дать квартиру, но сибиряк не смог жить в этом прекрасном городе, и семья вернулась в Абан в 1953 году к Николаю – брату, первое время жили по улице Примакова у тети Марины Гончаровой.
Родилась дочь Лариса. Когда ей исполнился годик, за ушком укусил клещ, увидели его, когда он превратился в большую капсулу. Промазали его керосином и аккуратно вытащили. Об иммуноглобулине тогда и понятия не имели. Через несколько дней у Ларисы поднялся сильный жар. Температура 39-40. Обратились в больницу. Долго лежали, но ребенок так и не пошел ножками. Спустя время съездили в Красноярск и только там объяснили, что клещ был энцефалитный.
А в 1959 году переехали жить в Почет. Начальник ОРСа в Абане посоветовал ехать в Тару Михаилу завхозом. Так стали жить в поселке Тара, школа там была до 4 класса, в ней и училась вторая дочь – Галя. Как-то Валентина Георгиевна отправила Галю в магазин, та вышла на улицу, в это время порыв ветра бросил в глаза девочке горсть пыли, песка, веток, и что-то сильно кольнуло глаз. Галя рукой сильно протерла его и почувствовала острую боль, побежала с криком домой… Когда мама отняла ее руку от глаза, истекающего кровью – поняла, глаз чем-то разрезан. Опять больница города Красноярска. Несколько операций, но зрение было на 90% потеряно. Когда Галя закончила 4 класса в Таре, семья переехала в поселок Почет. Михаил Зиневич работал в сельском совете от военкомата, а Валентина Георгиевна стала заведующей почтой. Так они и жили в одном доме: почта, а за стенкой их квартира.
Галя в школе училась на одни пятерки, а мама ей все читала вслух по учебникам, а Галя запоминала – память у нее была (да и сейчас есть) невероятная. Так учились до выпускного вечера. У Гали в аттестате всего одна четверка – по тригонометрии, остальные пятерки. В школе она тоже все воспринимала на слух. Окончив школу, Галя поехала поступать в Красноярск. Там ее должны были принять на учебу, чтобы она стала учителем слепых детей.
Но судьба опять сделала переворот в судьбах этой семьи…
Младшая дочь Таня, которой было 13 лет, простыла в ноябре, заболела корью. Вроде болезнь прошла. Она с ребятами съездила в Шушенское, но состояние было какое-то болезненное. И вот 25 мая, суббота, пришла Таня из школы, получив в этот день три пятерки, счастливая:
– Давай, мама, разберу чеснок для посадки.
Села за стол.
– Доченька, у тебя вид такой усталый. Может что болит?
– Да ничего у меня не болит, мама. Температура нормальная.
В воскресенье посадили грядки в огороде.
Тане захотелось киселя, сама сварила, но так и не поела. Захотела халвы. Пошла в магазин, купила. Но не ела. А в понедельник совсем что-то плохо стало, поела молочный суп, косички заплела и … слегла. Вызвали скорую помощь, привезли в Почетскую больницу, а вечером увезли в Абан. А на другой день утром уже приехала Валентина Георгиевна, которую срочно вызвали. Таня лежала без сознания, а в 11 часов дня умерла…
Сколько горя на плечи одной женщины выпало из миллионов того поколения довоенного времени!
Это было 29 мая 1969 года. Галя приехала на похороны сестры из Красноярска и так и осталась в Почете. Устроилась работать на почту телефонисткой, да так и проработала, пока не сократили эту должность.
В 1987 году заболел отец семейства – Михаил Николаевич Зиневич. Когда он съездил в Абан, там ничего не обнаружили, и лишь только по приезде в Красноярск был поставлен диагноз «Инфаркт миокарда», Как часто люди с этим диагнозом разъезжают своим ходом по больницам. Врачи были удивлены, как он еще жив на тот момент после мытарств… Умер он в 1993 году. Люди поминают его добрым словом, так как он был грамотным человеком и, работая от военкомата в сельском совете бухгалтером, помогал людям: писал по поводу репрессированных и многие, благодаря его вмешательству, были реабилитированы; были и другие просьбы и обращения, он старался помочь, как мог.
В 1976 году родилась у Гали дочь Ирина, которая закончила Почетскую среднюю школу. А в 2000 году Галя стала бабушкой, так как Ирина вышла замуж за Петрова Павла, семья которого тоже когда-то жила в Почете, и 3 декабря родила дочку Настю. Теперь это радость двух семей: Зиневичей и Петровых.
Слушая рассказ хрупкой седовласой
женщины, из глаз которой выкатилась скупая
слезинка, думаешь о том, какая бы у нее была
жизнь, если бы не проклятая война? Она из
богатой интеллигентной семьи, родители
отца когда-то имели свои заводы.
Рассматриваешь старинные фотографии: на
фоне тяжелых портьер и дубовой мебели стоят
пять взрослых мужчин в строгих костюмах:
лицо отца Валентины Георгиевны чем-то
напоминает лицо последнего российского
императора Николая II – и думаешь:
– За что? За что даются такие испытания людям? Почему жизнь – это вечное противостояние? Самому себе, людям, судьбе…
60-летие со дня Победы, а в жизни Валентины
Георгиевны как не было, так и нет
безоблачных дней. Живут они втроем: мама и
её две дочери Галя и Лариса, за которой
нужен поминутный уход, так как она не встает
с постели с того рокового дня, оставшись на
том же уровне развития мыслительных и
физических функций трехлетнего ребенка. И
получает Валентина Георгиевна маленькую
пенсию, как бывший почтовый работник. У её
девочек тоже маленькие пенсии.
По сей день они живут в Почете на улице Юбилейной. Живут скромно, мало с кем общаясь, никому не жалуясь, покорившись судьбе….
Ну что же творят с историей нашей!
Я восстал и вперед стал прокладывать путь,
Верю в силу свою, дышит радость грудь.
Пусть немало преград на пути у меня,
Нет, не жалуюсь я, не хочу отдохнуть.
Федор Григорьевич Шмидт родился 10 марта 1889 года в селе Новосаратовском, работал на военно-танковом заводе «Большевик», директором. Был членом ЦК КПСС, членом ВЦСПС, был заместителем председателя ВЦСПС Николая Ивановича Шверника. Имел воинское звание – генерал-полковник. Имел награды Родины – две золотые звезды: Героя Советского Союза и Героя Социалистического труда, имел еще ордена и медали. Умер в 1939 году 30 марта в 6 часов вечера. В последний путь провожал его весь Завод «Большевик». Приезжала на похороны делегация из Москвы – Николай Иванович Шверник, министр обороны СССР и другие военачальники.
Министр обороны сказал вдове-матери: «Отдайте сына, мы сделаем его таким, каким был Ваш муж». Мать ответила: «Похоронила дочь, мужа, что я буду делать одна?»…
Сыну Владимиру в это время было 13 лет (а спустя 4 года его, полумертвого, вывезут в Сибирь и бросят там…)
Он родился в 1926 году 25 августа. Его мать – Шарлотта Адамовна Шмидт была швеей, шила на дому. Семья генерала жила так, как жили в основном все окружающие их люди: сын учился в школе, отец – весь отдавался работе на заводе. Пост директора военно-танкового завода отнимал большую часть жизни у человека, преданного своему делу, а мать занималась воспитанием сына и домом, выполняя иногда заказы на дому по пошиву платья. В праздники семья собиралась вместе, и тогда в доме все чувствовали себя счастливыми, уверенными в завтрашнем дне, пели песни, ходили на демонстрации, сидели за чаем вечером у лампы с абажуром…
Отец умер внезапно, в 50 лет… Рухнул мир в глазах мальчика, и жизнь понеслась стремительно вперед, как горный поток, ударяясь о скалы, пенясь и извиваясь от боли.
Весть о войне через два года ударила уже тише. Все было непонятно и как бы не верилось, что это на самом деле происходит. Но вскоре эта действительность вошла в жизнь Владимира, пронзив ее острым наконечником, как копьем.
Карточка хлебная была со спичечный коробок 250 граммов. На двоих. Такие два коробка на сутки. В Ленинграде люди ели кошек и собак.
Школу разбомбили. Старшие классы (а Володя учился в 7 классе) вызвали в военкомат, дали военную форму для охраны города Ленинграда.
Помнит: объявили воздушную тревогу. Небо было просто серебряным от «Юнкерсов-87». Началась бомбежка Ленинграда. Пятнадцатилетние мальчики в военной форме сопровождали людей в бомбоубежище рядом с гидроэлектростанцией 5 ТЭС, которая работала на торфе. Рядом разорвался снаряд: двоих убило, а троих отбросило в сторону. Володя очнулся в госпитале… Зубы, голова, нога были повреждены. Заикаться стал после контузии.
Всех людей из деревни Новосаратовской ночью погрузили на машины «ЗИС-5» и через Ладожское озеро под бомбежкой перевозили по трехкилометровому пути на Большую землю. Кто был на машине, ушел под лед. А Володя с матерью пошли пешком и с ними еще восемь человек. Им шофер сказал: «Если пешком пойдете – живы останетесь». Так и произошло. Они дошли до станции Нарва, где их погрузили в вагоны, на платформах поезда которого стояли зенитки. Поезд провожали воинские части через линию фронта…
Какие это были дни?... Тяжелым кошмаром кажутся они сегодня, как и все далее происходящее.
Канск – забытый Богом городок. Поезд остановился. Мать с сыном за дорогу от Ленинграда совсем изболелись, обессилили и с поезда их выносили на носилках – в железнодорожную больницу. И не только их. Почти всех сразу, тех, кто из Ленинграда прибыл, увезли в госпиталь. Володе в 16 лет при росте 1,8 м весил 35 кг. Отлежал он в госпитале год и три месяца. Военком шутил: «Где вояки мои?» «Да вот они», – был ответ.
Люди были изможденные. Мама Владимира Шмидта, Шарлотта Адамовна, умерла в госпитале. Остался он один на белом свете, ни вещей, ни денег, ни одежды… Когда из госпиталя выписали, милиция привезла блокадников в Абанский район. Семь с половиной тысяч человек. На сегодняшний 2005 год в Абане осталось 12 человек и в Почете – двое. В деревне Бирюсе – Рейх Адольф Севастьянович. Кто уехал, кто в земле.
Привезли в Абан и там стали распределять кого куда по леспромхозам: кого в Она-Чунский, кого в Долгомостовский. Привезли Владимира Федоровича, 17-летнего парня, в Почет, на берегу Бирюсы стояли наскоро выстроенные бараки, там-то и поселили всех блокадников. Если бы не люди добрые – погиб бы. Кто рубашку даст, кто покормит. Ходил в школу. Закончил 7 и 8 класс. Жил на пенсию, которую платили за отца – 896 рублей, старыми деньгами, до 18 лет. Не хватало. Ходил в фуфайке, без майки, на голое тело одет и ватние брюки без кальсон. С 1943 года пошел работать, так и начался трудовой стаж. Работал электропильщиком, потом раскряжевщиком леса.
Люди-старожилы вспоминают и сегодня, каким страшно худым привезли Шмидта в Почет, ветром качало. Кожа и кости. О том, что выжил, благодаря людям, вспоминает сам Владимир Федорович с чувством глубокой признательности.
Екатерина Ивановна Котяшова 1934 года рождения – сибирячка. Работала в Апано-Ключинском колхозе имени Фрунзе. В 1958 году приехала в Почет к тете, Анне Борисовне Рукосуевой, в гости. А та дружила с Марией Севастьяновной Рейх, которая жила по соседству со Шмидтами и с детства знала этого парня. Она и просватала Катерину за Владимира Федоровича Шмидта.
… Сама Катя из большой семьи, в которой было пятеро детей, ее отец погиб на фронте. Мать одна тянула семью на своих хрупких плечах. Да в войну это было и не в диковинку, всем жилось тяжело, но никто не жаловался. Сибиряки – выносливый народ. Катерина была в семье третьим ребенком. С детства начала таскать тяжести. С шестого класса бросила школу и пошла работать в колхоз. Картошку сушили в цеху. День и ночь девчонки перебирали картошку, отдыхали через сутки. Сушили и опять перебирали дальше. В 1945 году во время посевной работала помощником повара. Потом на дорогу камни привозили, и ребятишки 15-летние кувалдой били их на мелкие осколки. А с 1950 года стала работать на прицепе: пахала, сеяла. Бывало, по полтора суток работали, спать так сильно хотелось, что до сих пор, вспоминая об этом, Катерина Ивановна не может сдержать слез. Вспоминает, по дороге в Апано-Ключах амбар на чурочках стоял напротив школы, 18 ступенек, и они, девчонки, носили на себе в тот амбар по этим ступенькам мешки с семенным зерном. По пять машин с хлебом разгружали.
Теперь, когда так и не смогла родить ребенка, когда болеет, все чаще вспоминает, какие тяжести за свою жизнь переносила. По самойловской дороге хлеб сеяли. От Апано-Ключей девять километров. Ходили на работу туда и обратно с сумкой, а в это время лошади колхозные паслись в полях. Попыталась раз протестовать; потребовала: –Дайте хоть коня на работу поехать, обратно смена приедет, коня распрягут, пусть дальше пасется.
Посевная. Дождь. Гроза. Ливень. Председатель приезжает:
—Собирайся, сеять поедешь.
—Да вы что, я только со смены, еще не спала. Не поеду никуда.
—Да я тебя посажу за эти слова. Неподчинение власти!
…С тех пор пешком так и ходили. Лошадей не требовали больше.
В Сибири тяжело жилось в послевоенное время. Катерина вспоминает, как клевер собирали, весной гнилую картошку ели. Сестры Мария и Ульяна пухли от голода и не могли ходить. Лежали неподвижно, и на них страшно было смотреть. Все это теперь вспоминается как черный сон. Неужели люди способны такое пережить! В 1958 году познакомилась с Владимиром Федоровичем Шмидтом, свадьбу сыграли в Апано-Ключах в июле. Шевченко Иван Терентьевич дал от леспромхоза машину «ЗИС-5». Свадьбу гуляли пять дней всем колхозом. С тех пор и по сей день живут вместе вот уже 46 лет.
На пенсию Екатерина Ивановна пошла в 1992 году, отработав 41 год: 8 лет в колхозе и 33 года в Она-Чунском леспромхозе. Другая сестра, Дуня, упала и выбила чашечку на ноге. После долгой болезни так и осталась инвалидом.
Владимир Федорович Шмидт ушел на пенсию, отработав 45 лет на раскряжевке леса. Общий стаж 58 лет. Владимир Федорович вспоминает, что реабилитировали его в 1956 году и с горечью добавляет: «Отец-герой, а сын в наручниках доставлен в Сибирь».
Сегодня он прошел все инстанции, чтобы получить положенные ему льготы. Был бесплатный всесоюзный проезд, но выехать далеко здоровье не позволяет. Татьяна Михайловна Монид из социальной защиты помогла выхлопотать через военкомат пенсию в 2750 рублей. А Адольф Севастьянович Рейх, с которым их вместе сослали в Сибирь из-под Ленинграда, получает 1200 рублей и никуда не обращается. Нервов и сил просто уже нет на это. И вспоминать о прошлом даже среди своих близких, детей и внуков, не хочет. Такая же ситуация и с Зиневич Валентиной Георгиевной, которая тоже пережила блокаду, но никаких льгот не имеет, так как здоровья нет ездить, собирать массу документов, доказывать что-то.
Михаил Дмитриевич Сопельняк родился 22 октября 1920 года в Винницкой области Мариупольского района, в селе Ивановка. Семья была большая. У Дмитрия Петровича и Натальи Ефремовны было пятеро детей:
До революции отец имел двух лошадей, корову - крепкое хозяйство… Всё отдал в колхоз и сам стал работать конюхом. Мать , Наталья Ефремовна, - ланковой в колхозной бригаде. Михаил закончил семь классов в 1935 году. В школу приходилось ходить пешком за несколько километров, так как на 3 - 4 деревни была одна школа. В классе училось 30 человек - все закончили 7 классов. И Михаила определили в Горнопромышленное училище – электроремонт для шахт. Семье Сопельняка Дмитрия голодно жилось, и тогда хозяин решил попытать счастья в Сибири. И он едет под Новосибирск, так как о плодородных землях сибирских ходили самые сказочные слухи. Что-де живётся там сытно, земли, сколько хочешь, успевай только обрабатывать.
Михаил после окончания училища едет к отцу в Сибирь, там он заканчивает курсы комбайнёров. Но в тот год Новосибирская область пострадала от засухи, летом всё выжгло солнце, хлеба не уродилось. Неурожай заставил отца вернуться опять на Украину, с ним вместе уехал и Михаил в родную деревню Ивановку, там отец продал свой дом и с семьёй (супругой и дочерью Анной) переехал в районный центр Могилёв-Подольский, а Михаил остался в Ивановке, стал работать на стройке электростанции, делал электропроводку в домах.
10 октября 1940 года пришла повестка на 20-е октября – идти в Армию. Призвали на службу в Западную Белоруссию, в город Сетцы, недалеко от Бреста. Приняли в полковую школу, а с наступлением лета погрузили в машины и всех солдат повезли в летний лагерь… Это было в субботу 21 июня…
Приехали в летний лагерь.
Лес. Пусто. А под утро проснулись от взрывов. Всё смешалось… Дым… Гарь… Оглушительный грохот… Комья земли… деревьев… Всё смешалось… Превратилось в ад… Михаил подскочил, быстро, по-солдатски, оделся, вокруг метались такие же солдаты, хватали всё, что под руки подворачивалось… Патронов было мало.
Немецкие самолеты разбомбили весь лагерь и бомбили дальше. Остатки полка вместе с разбитыми частями русской Армии стали отступать. Михаил Сопельняк был на охране Минска, Барановичей, Столбцов, Могилева и, не доходя ста километров до Москвы, попал в окружение.
Немцы взяли в плен тысячи русских солдат. Михаил попал осенью 1941 года возле деревни Ворошилово. Взятых в плен русских солдат погнали на запад: пешком Михаил дошел до Польши, в город Сандомир. Там 125 тысяч пленных загнали на огромное поле, загородили колючей проволокой. Когда люди огляделись, кроме земли ничего не увидели.
Из одежды – лохмотья, из еды – брюква мороженая да картошка нечищеная – все бултыхали в котел, а сверху два ведра конского навоза и мясо. И пошла по лагерю дизентерия. Многие умерли. Мертвых привязывали за ногу и тащили в море. Польские морозы достигали минус 18 градусов. Ветер. Проволока и земля. Где спрячешься?
– С Тупиковым Михаилом вырыли, ломая пальцы, ямку в земле и в этой ямке спали, - вспоминает Михаил. Сверху накидывали плащ-палатку, и ремень от палатки привязывали к ноге, чтобы ночью не стащили наше укрытие – спасение от ветра и мороза, потому что холод гнал людей искать любую щель в земле, чтобы забиться туда, уснуть и уже не проснуться никогда. Немцы были хозяевами, кто не понравится – пристреливали как собак.
Люди превратились в скелеты, еле ноги передвигали. Из 125 тысяч перезимовали только 25 тысяч, 100 тысяч за зиму погибло.
Слушайте!
Распахните глаза.
Слушайте до конца!
Это мы говорим –
Погибшие!
Стучимся в ваши сердца,
Не пугайтесь.
Однажды мы потревожим вас во сне.
Мы тихо свои голоса пронесем в тишине.
Мы забыли, как пахнут цветы,
Как шумят тополя.
Мы и Землю забыли,
Какая она Земля?
Как там птицы поют на небе без нас?
Как светлеет река?
И плывут облака над вами без нас?
Мы забыли траву,
Мы забыли деревья давно.
Нам шагать по земле не дано,
Никогда не дано.
Из Польши пленных на пароходе вывезли в Норвегию в город Бодо. Там пленные ходили на работу, строили аэродром. В Норвегии Михаил Сопельняк находился до того времени, пока пленных не освободили англичане.
Повезли «невольников» не в Россию, а в Швецию, в лагерь для военнопленных, в 1945 году, после войны. Из Швеции увезли в Финляндию, а уже из Финляндии Михаил попал в Ленинградскую область, город Выборг. Из Выборга увезли в Марийскую АССР на поезде, под охраной красноармейцев, там бывшие военнопленные заготавливали лес, носили на себе за три километра бревна для постройки военного городка.
…Когда началась война с Японией, Михаил Сопельняк написал заявление, но получил издевательский ответ: «Без вас мы завоевали Победу, и тут мы справимся без вас».
Из Марийской АССР увезли несчастных, гонимых теперь уже на Родине, в Красноярск… Довезли до города Канска…, а дальше опять пешком погнали в Абанский район… в Апано-Ключах – отдых, потом – в д. Почет, и – на Пею, а там – опять лагерь. Борзовский леспромхоз принял пленных на работу. Бараки. Колючая проволока. Заготовка леса. С 15 декабря 1945 года до августа 1946 года. 250 человек пленных попало в д. Никулино Абанского района, а 240 человек в Чегашет.Среди них Помыканов, Басов, Телицин Иван, Васин Николай, Плясунов Михаил, Умаров…
Так Михаил Сопельняк остался в Никулинском лесозаготовительном пункте на валке леса. Работал ручной пилой. А много позже стал электромехаником передвижной электростанции с газовым мотором.
В 1960 году – наводнение. Бирюса затопила д.Никулино и еще ряд населенных пунктов, которые стояли на берегу реки, даже поселок Почет был затоплен. И Михаила Дмитриевича перевели в Почетский ЛЗП (лесозаготовительный пункт) электромонтером по поселку.
В 1961 году стал работать на Нижнем складе по той же специальности.
60 лет прошло со дня окончания войны, многих нет уже с нами, родившихся до войны, в войну и переживших весь этот ужас этих лет, уходит вместе с нами история, уходит их история жизни, поэтому сегодня мы идем к очевидцам войны, говорим с ними, записываем их истории жизни, так как память и сохранившиеся впечатления о той страшной странице Великой Отечественной войны особенно ценны.
Память сердца мне не остудить
Снова обращаюсь к ней и снова
Что мне делать?
Как мне дальше жить?
Если память сердца просит слова
Но зачем ему успокоенье,
Что ничто не поросло забвеньем?
Боль о сыне не утешит мать
Вдовы не забудут час проклятый…
Тяжко нам утраты вспоминать
Тяжелее – забывать утраты.
Узел, сплетенный войной на судьбе наших героев, не дает им покоя до сих пор. Обида, горечь, боль испытывают они и по сей день, и рана сердечная кровоточит с возрастом сильнее…
Вся жизнь отдана Родине…
Сегодня на переднем плане – история. Сколько раз она перекраивалась: народные герои превращались во врагов народа, и наоборот, вчерашние вожди провозглашались злодеями – перекраивалась не просто на наших глазах:
Я вырос в стране неоконченных проб
И сам я – такая же грубая проба
На что моя горечь, всезнанье и злоба?
На что этот стих, закусивший губу?
И жизнь, что недовоплотилась в судьбу…
Г.Русаков.
А как дальше сложилась семейная жизнь бывшего военнопленного?
В 1947 году в Никулино он встретил свою будущую супругу Анастасию Афанасьевну Кравцову. Она работала на уборке сучьев, а он на валке леса – там и встретились, познакомились… Чтобы зарегистрироваться, надо было отправить запрос на Украину, где он раньше жил до войны, что он не был женат ранее. Когда пришел ответ, Михаил и Анастасия поженились. А в 1949 году родилась их первая дочь Евгения, которую знает весь Абанский район, как врача-гинеколога Евгению Михайловну Завалину.
А в 1951 году родилась вторая дочь, Галина, которую тоже многие знают, она работает учителем биологии в Почетской средней школе. Это Галина Михайловна Логачева.
Супругу Михаил Дмитриевич давно уже похоронил и живет один, младшая дочь бросила благоустроенную квартиру в городе Якутске и приехала в поселок Почет к отцу, чтобы ухаживать за ним.
Поддерживают дочери отца, следят за его здоровьем, ремонтируют его квартиру, покупают ему необходимое для нормальной жизни. И все же… старость есть старость. Давно государство его реабилитировало, но в часы одиночества Михаил Дмитриевич вспоминает всю свою жизнь… Вечная рана сердца – плен, война – кровоточит, и он бросает горько:
«Мать родила меня в поле в муках…, я родился, чтобы всю жизнь мучиться…»
Я устал от 20-го века
От его окровавленных рек
И не надо мне прав человека,
Я давно уже не человек.
Я давно уже ангел, наверно.
Потому что печалью томим,
Не прошу, чтоб меня легковерно
От земли, что так выглядит скверно,
Шестикрылый унес Серафим.
(В.Соколов.)
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»