Выполнила: Леонова Маша, Лунина Ира, г. Абаза Таштыпского
р-на школа № 53, 8 класс
Руководитель: Андрияшева Нина Ивановна
«Веру в будущее народы
найдут в величии своего прошлого»
(Надпись на стене музея на площади
«Трёх культур» в Мехико)
Получив приглашение на участие в конкурсе, мы стали определяться в выборе темы. В преддверии юбилейной даты 60-летия Великой победы над фашистской Германией, к которой готовимся и мы в музейном краеведческом кружке, решили, что это будет человек, прошедший трудный жизненный путь, испытавший на себе и коллективизацию, и войну, и плен, подвергшийся политическому и общественному гонению, но не потерявший себя как личность.
Найти такого человека нам помог местный краевед с сорокалетним стажем Виленин Васильевич Андрияшев. Он принёс нам дневники и альбомы с рисунками и записями тех событий, которые пришлось пережить. Это Георгий Андреевич Москалёв, ныне покойный, умерший в 1998 году в возрасте 80-ти лет.
Между собой они долго дружили, и перед
смертью он отдал самое дорогое, что у него
было в личный архив Вилена Васильевича.
Кроме этого письмо в штаб Красной армии. Оно
до сих пор не распечатано. Мы выслали вам
только ксерокопию конверта. Вскрыть его
Виленин Васильевич нам не разрешил.
Георгий Андреевич был совершенно неприметным человеком в Абазе. Звали его «Лесничий», так как он работал лесником в лесхозе. О том, что он когда-то был на фронте, никто не знал кроме его близких друзей. Мы просмотрели архивные списки ветеранов войны, но его там не нашли, а значит, он даже не пользовался льготами. Это нам потом подтвердила его жена.
В своих дневниках-альбомах он описывает весь свой жизненный путь. Прямо и категорично заявляет о недостатках в руководстве партии, рассказывает о репрессиях, понесших за собой столько горя и несчастья в судьбах людей. Особенно нас заинтересовала тема войны в его дневниках-альбомах, где он не только ярко описал события, но и образно зарисовал их, помня всё до мелочей. Мы решили остановиться на этой теме. Определились с фронтом работ. В первую очередь прослушали рассказ Вилена Васильевича о Георгии Андреевиче, затем встретились с его женой, которая дополнила его рассказ и передала нам ряд фотографий.
Изучая его дневники, мы искали подтверждения его рассказа в различных источниках. Была изучена статья Н.С.Абдина «Репрессии на Алтае в 20-50 годы»; подшивки газет из архива музея, где встречалась тема войны, Советский энциклопедический словарь.
В своих воспоминаниях Москалёв описывает сцену обращения генерала Карбышева к военнопленным в немецком лагере «Шталаг № 307», который находился в Польше, и где в августе 1941 года был Георгий. Нас заинтересовал вопрос, а не перепутал ли наш герой генерала? В книге Е.Г.Решина мы нашли подтверждение его словам. Генерал Карбышев попал в плен в начале августа 1941 года. «Шталаг-324» - так назывался гитлеровский лагерь у польского города Острув-Мазавецка. Это был отборочный лагерь для русских военнопленных. Такие лагеря немцы сколачивали наспех за месяц-полтора до начала войны. Немецкое командование рассчитывало на то, что сможет быстро переформировать русских военнопленных, пустить их как резервное «пушечное мясо» сражаться за «великий рейх». Но, конечно, основную помощь в работе нам оказали его воспоминания и восемь альбомов с описанием происходящих событий.
В них содержание всей его прожитой жизни, начиная от раскулачивания его семьи, трудного детства, отрочества, юности. Особенно нас поразили альбомы, где он отразил всю свою историю периода войны, дал свой анализ происходящему, критически оценил действия наших военноначальников, выявил недостатки в их руководстве и составил свой план действий в подготовке к войне и обороне в случае нападения противника.
В своей работе мы отразили самые яркие дни в жизни Георгия. Они были трудны, но в то же время незабываемы. Старались провести главную мысль о том, что, несмотря на то, что пришлось пережить Георгию Москалёву, он остался Человеком.
Москалёв Георгий Андреевич 1918 года рождения. Уроженец села Малая Сосновка Алтайского края Бащелажского района. Родители из зажиточных крестьян. Имели семью из семнадцати человек. Из них одиннадцать детей. В 1927 году хозяйство насильно отошло в колхоз - так пишет наш герой в своей автобиографии очень кратко, не вдаваясь в подробности. А ведь это было очень страшное время, когда правящая партия и послушное ей правительство впервые в мировой истории совершили геноцид против собственного народа. От имени революции они подвергли репрессиям не только дворян, интеллигенцию, крестьян, но и выселяли целые народы с исконных мест проживания. Раскулачивание проводилось с конфискацией имущества и высылкой крестьянских семей. Причём государственная машина насилия обрушивалась не только на кулацкие, но и с лёгкостью на середняцкие хозяйства.
Вся эта компания проводилась по строгому жёсткому плану, как на военном положении: с какого округа сколько хозяйств раскулачить, куда выслать эти семьи, что оставить кулакам для поддержания жизни, сколько куда подать эшелонов, подвод и др.
Так, согласно секретного Постановления Сибирского исполкома от 12.02.1930 года конфискации подлежали рабочий, продуктивный скот, жилые здания, постройки, сложный и простой сельскохозяйственный инвентарь и многое другое.
Имея в виду, что переселяемое на север кулачество будет выдворено в совершенно необжитые или малообжитые места, разрешалось из конфискованного имущества оставлять на дорогу часть продуктов и иметь денег до 500 рублей на семью.
У Москалёвых получилось немного иначе. Отца и брата вместе с другими крестьянами органы насильно вывезли в лес строить посёлок для рабочих, добывающих живицу. Это была осень 1927 года. Вскоре их отослали в Новосибирск для строительства трёх железнодорожных вокзалов. К ним уехала и мать. После завершения работ их передали в трест золотой промышленности города Новосибирска, а затем в трест города Минусинска, откуда впоследствии были направлены в Абазу. Здесь они получили пилы, топоры и пешком через реки - Артас и Кубайку - пошли на Большой Анзас строить посёлок для золотодобытчиков.
Георгий с сестрой и её дочерью и сыном остались дома в селе Малая Сосновка. На их усадьбе обосновали дворы колхоза. Всё хозяйство ушло туда же. Дом поделил сельский совет. Одну половину отдали брату, он стал полеводом в колхозе, а сестра отказалась идти, но всё же сельсовет отдал ей вторую половину. В 1929 году дом и усадьбу забрали совсем. Тогда они с сестрой отправились к родителям на прииск Большой Анзас Таштыпского района Хакасской автономной области. В 13 лет Георгий пошёл работать учеником в слесарную мастерскую, где начали делать первую гидравлическую установку. При склепке труб требовался маленький юркий работник, который мог пролезть в любую трубу, даже диаметром в 360 мм. После окончания работ над гидравликой его вместе с другими ребятами отправили в школу ФЗО (фабрично-заводское образование). По окончании восьми классов он поехал в Минусинск и поступил в педагогическое училище. Эта профессия ему нравилась больше. Но закончить обучение ему не удалось, так как семья была не в состоянии его учить. Пришлось поступить в военно-пехотное училище имени Фрунзе. В 1938 году он его закончил в звании лейтенанта.
В это время шли бои на Халхин-Голе, и их, ещё совсем юнцов, направили туда. К счастью, эшелон был остановлен на станции Тайга. Война закончилась. Его и ещё нескольких ребят отправили в город Томск во вновь организованную спецчасть № 517, которая находилась в северном городке. Принял роту, затем полковую школу. Одновременно был назначен начальником строительства. Строили жильё для военнослужащих. Примерно за десять дней до финской войны был направлен в город Петрозаводск.
Первого декабря 1939 года Георгий был вызван в штаб восьмой армии и назначен командиром пулемётной роты. Шёл второй день войны. Но уже было много погибших солдат и офицеров. Финны их встретили автоматным огнём, противостоять которому наши не могли, так как не имели такого оружия.
От назначения он отказался, ибо не был специалистом по пулемётам. За такой отказ он чуть не поплатился жизнью, ему это пообещал начальник штаба. На следующий день Георгий был вызван к командующему 8-й армии Мерецкову, который спросил: «Почему отказался от назначения?». «Я не специалист по пулемётам, я пехотный командир, и подвергать людей смертельной опасности не хочу», - ответил Георгий. Мерецков велел подождать в приёмной, долго обдумывал, затем вызвал начальника штаба. Посовещавшись, они пригласили войти Георгия, предложили сесть, но тот стоял, и сердце его беспрерывно стучало, ведь от их решения зависела его дальнейшая судьба. Мерецков долго смотрел на Георгия, потом спросил: «А на стрелковый взвод пойдёшь?». Ответ был: «Хоть сейчас». Командующий ещё немного подумал и сказал: «За смелость и откровенность, товарищ Москалёв, ты молодец! Возьми приказ». Так Георгий был назначен командиром взвода в третий батальон 34 сп. 75 сд. Командиром взвода был старший лейтенант Сушкин. Георгию он поручил третий взвод, состоящий из 631 бойца. Вооружён одним станковым, четырьмя ручными пулемётами, и на каждого бойца по 7-62 мм винтовки. Всё!
Стоит ли удивляться, что за два дня войны батальон потерял 40% своего состава. Финны были вооружены «до зубов», особенно автоматным оружием и миномётами ближнего действия. Против такой вооружённой армии были пущены почти невооружённые люди, которые шли в бой, по пояс увязая в снегу, тогда как финны стояли все на лыжах.
В первые дни войны наши действовали по уставу. Поднимались со 150-200 метров и шли до финских окопов под сплошным автоматическим огнём. После очередных огромных потерь было принято решение поднимать бойцов в атаку только с близкого расстояния, и то, сначала надо было идти врассыпную, потом по 2-3-5 человек друг за другом, потом до отделения и взвода по одной тропе. Пока идёт такое наступление, финны выбивают командиров и тех, кто движется с ручным пулемётом, а когда сгрудятся друг за другом, косят автоматным огнём. Вот так и оставались сынки родины лежать до весны. Весной их собирали. Местами бойцы лежали сплошь и много цепочек трупов друг за другом. После войны Георгий убирал эти трупы вместе с другими бойцами. Особенно их было много у станции Лаймола, где на расстоянии 1,5-2 километра длиной и метров 800 шириной сплошь лежали убитые. Это неправда, что писали в газетах, будто их погибло 59 тысяч, погибло значительно больше. Только под Лаймолой погибло десяток тысяч человек. Она так и не была взята. Война в Финляндии показала слабость нашей армии во всех отношениях.
После каждого боя советские войска теряли убитыми до 20-30% и столько же ранеными. После боя сразу же пополняли новыми бойцами и командирами, но они были плохо подготовлены, а некоторые и совсем не готовы к ведению боя в местных условиях. Многие бойцы не могли даже зарядить винтовку, а гранаты боялись использовать, так как многие сами подрывались. Вооружали винтовкой Симонова. Но её бойцы сразу бросали, потому что с её многочисленными частями она забивалась снегом и отказывала стрелять.
Во второй половине войны немного улучшилось положение в связи с тем, что был получен приказ главнокомандующего Сталина, который был зачитан во всех частях. В нём было приказано не пускать пехоту в бой без артподготовки. Все рода войск должны взаимодействовать и работать на пехоту. С этого момента появился большой сдвиг и успех наступления наших войск. Особую роль сыграло и то, что появились сибирские и ленинградские лыжные батальоны, и выпущены, подобно финским, автоматы и миномёты. Когда первые трофеи автоматов показали маршалу Ворошилову, тот, посмотрев, бросил его на стол и сказал: «Это оружие полицаев». Он даже не подумал о том, что оно било наших солдат и офицеров, «как мух». В целом, как пишет Георгий, финская война показала, что наша армия в целом плохо была обучена, слабо вооружена, командный состав не готов руководить подразделениями.
Высшее военное начальство практически отсутствовало во время боя, вероятно боясь за свою жизнь. За время всей финской войны Георгий не видел в своей части ни одного.
После перемирия с финнами 13 марта 1940 года все части остались там, где вели бои и где их застал мир. Они убирали убитых, строили домики для вновь прибывших частей. Ходили до июня в ватных штанах, валенках. Одежду сменили только тогда, когда части вышли к Ленинграду. Георгий с 75 дивизией, со своим 34-м взводом сначала вошли в Литву, а затем в Западную Белоруссию под Брест-Литовск. Там Георгий встретил своего командира полка, которого перевели немного раньше. Он уже был назначен начальником штаба одного корпуса. Ему было поручено подобрать бойцов дли их соединения. Он ездил в города Мозырь, Брест, Кобрин, Картуз-Березу и подбирал бойцов. В Брест-Литовске у него были друзья, у которых он часто останавливался. Все знали, что скоро начнётся война с Германией, потому что каждый день подходило всё новое и новое пополнение бойцов, и что они первые будут уничтожены. Много шло и техники. Стояли эшелоны с танками, зенитками, разобранными самолётами.
Где-то за неделю перед войной был дан приказ по военному Белорусскому округу и зачитан всему командному составу. В нём ставилась основная задача - подготовить технику к предстоящему учению. Началась профилактика. Вскоре им сообщили, что учения скоро начнутся, и на них будет оно с боевыми патронами, мы с учебными, они к войне, а мы к народу. Так говорили командиры в последние дни войны, так говорили и при отступлении, так говорили и в плену. Какие могли быть учения, когда немецкая авиация уже нарушала наши границы. В газете «Аргументы и факты» № 4 за 3 февраля 1989 года мы нашли статью под названием «Сводка № 8». Читательница из Москвы пишет, что слышала и читала, что в конце 1940 — начале 1941 года поступало много информации о подготовке гитлеровской Германии к нападению на Советский Союз. Неужели эта информация не доходила до военачальников? Вот какой ответ она получила.
В канун ВОВ генерал-лейтенант Ф.И.Голиков сменил на посту начальника разведуправления Красной Армии, открыто перечившего Сталину, честного и прямолинейного И.И.Проскурова. Эту фамилию не найти в справочниках и энциклопедиях. По приказу Берии осенью 1941 года он был расстрелян. Зато о Ф.И.Голикове в справочных изданиях рассказывают подробно.
При обсуждении плана-проспекта первого тома «Великой Отечественной войны советского народа» заместитель начальника управления генштаба генерал-полковник Г.А.Михайлов отмечал, что в центр регулярно поступала достоверная информация о подготовке фашистской Германии к нападению на Советский Союз. С большой точностью были переданы боевой состав, численность группировок войск противника. Сообщалось о первоначальных сроках нападения и о последующих изменениях в них. Но как эта информация использовалась? Ф.И.Голиков, идя на доклад к Сталину, искажал показания советских разведчиков. В угоду Сталину? От страха? Для карьеры? Он подгонял данные разведки под схему, переданную ему через НКВД югославским атташе в Москве Путником. В схеме числилось 35-40 немецких дивизий, разбросанных вдоль наших границ и не объединённых замыслом общей идеи.
Молодой подполковник В.А.Новобранцев, успевший окончить две академии и возглавлявший информационный отдел разведуправления, проанализировав «схему Путника», убедился, что это дезинформация. После очередного разговора с Голиковым, опять «срезавшим 15 дивизий», убедившись в серьёзности надвигающейся опасности, по совету генерал-майора Рыбалко, Новобранцев решил без ведома начальника подослать в войска сводку об истинном положении дел на границе. В декабре 1940 года сводка № 8 была разослана всему начальствующему составу Красной Армии, до командиров корпусов включительно. Когда стали поступать сведения о принятии сводки на местах, Василий Андреевич разослал её текст по особому списку: Сталину, Молотову, Маленкову, Берии, Ворошилову, Тимошенко, Мерецкову, Жукову. И в тот же день сумел лично доложить обстановку на границе начальнику генштаба Мерецкову. Мерецков и Василевский «ползали» по карте, составленной Новобранцевым.
- Это война! - сказал затем Мерецков. - А времени у нас в обрез. Для развёртывания армии и приведения страны в боевую готовность нужен месяц. Надо немедленно будить Тимошенко, принимать решение и докладывать Сталину.
- Товарищ генерал! Такой же доклад будет через два часа у Сталина, я направил ему документ фельдъегерской связью.
Мерецков пожал руку Новобранцеву. Через некоторое время Мерецков был снят с должности начальника генштаба, а Василевский тяжело заболел. В.А.Новобранцева Голиков также сместил и отправил на «бериевский курорт» - в закрытый дом отдыха разведуправления, превращённый в «отстойник для паникёров войны». Автор этой публикации А.Новиков хорошо знал В.А.Новобранцева и подготовил материал на основе его «Записок разведчика».
В ежемесячнике «Горизонт» (издательство «Московский рабочий», 1988 год, № 6, 7) опубликована документальная повесть О.Горчакова «Накануне или трагедия Кассандры». В основе её подлинные архивные документы.
Из докладной записки А.П.Берия И.В.Сталину:
«21 июня 1941 г. Я вновь настаиваю на отзыве и наказании нашего посла в Берлине Деканозова, который по-прежнему бомбардирует меня «дезой» о якобы готовящемся Гитлером нападении на СССР. Он сообщил, что это нападение начнётся завтра...»
Но вернёмся к нашему герою. Его командный состав был на сборах и переучивался на новую для него технику. До войны оставалась неделя. Предполагалось, что на все виды техники (танк, машину, мотоцикл) будет отведено полтора месяца или около этого, но уже в воскресенье 22 июня началась война. И вот тут поднялась суета. Командный состав назначался в спешке, не учитывался профессионализм и опыт работы. Многих назначали после трёхмесячных курсов. Это были бывшие учителя, инженеры, техники. Им присваивали звание младшего лейтенанта, политрука, лейтенанта. Могли ли они за этот период освоить военную специальность? Конечно же, нет.
У границы под носом врага было столько войск! А ведь мы не готовы были нападать. Тогда зачем подвели так много войск не отмобилизованных частей? - задаёт вопрос Георгий. Командиры, да и рядовые говорили, что врага будем бить на его территории. С этим оптимизмом они и ждали начала войны.
Вечером 21-го июня Георгий со своей ротой находился в селе Старые Пяски. Командиром их полка был полковник Коропитьян. Ещё днём стоял шум в воздухе. Кто говорил, что начались учения, кто говорил, что это у немцев за Бугом и скоро начнётся война. Вечером передали по радио известие о том, что немецкая авиация нарушает границу. Накануне, в пятницу они ездили на станцию Бронь-гора получать технику: танки, броневики, зенитные орудия, пулемёты и другое.
На станции видели два состава, один из которых был заполнен раскомплектованными самолётами. В этот день они ничего не получили, так как не было представителей для передачи. В субботу представители были, но не оказалось бензина, чтобы заправить технику. Будет только в понедельник. Немцы не стали ждать понедельника. Рано утром 22-го июня в воскресенье вся эта техника была уничтожена.
Накануне, в субботу вечером, у Георгия и его сослуживцев на квартире собрался весь командный состав полка. Они приехали на выходные дни после сборов. Это было первое знакомство друг с другом. Ведь часть была новая, только что созданная. Пили вино за знакомство, разговаривали. Прощаясь уже в час ночи, командир полка объявил всем, что завтра они могут отдыхать. До этого в течение последних недель весь командный состав, что был на сборах, должен был приходить в полк и в воскресенье.
Утром 22-го июня где-то в половине четвёртого их разбудил гул моторов. Послышался взрыв бомб, а затем и пулемётная стрельба с самолётов. Георгий направил связных в штаб узнать что происходит. Вот что они сообщили вернувшись.
Добежав до штаба, а он находился в трёх километрах от Старых Пясков, они увидели суматоху и беготню бойцов. На территории собирали трупы людей, несли и вели раненых в госпиталь. Утром немецкая авиация обстреляла их часть и вместе с ней танковый полк, который остановился на ночлег около их части. Он был весь уничтожен. Немецкая авиация свободно летала над территорией части, бомбила и обстреливала всё и всех, кто попадался на глаза. Ни один самолёт с части так и не смог подняться в воздух. Ведь шла подготовка к учению, и вся авиация была на карантине.
Москалёв был вызван в штаб, где получил приказ немедленно выехать со своей механизированной ротой в распоряжение штаба соединения в Картуз-Березу. Вот тут-то и проявилась готовность наших к войне. Из всего полка собрали кое-как двенадцать машин, один броневик, два мотоцикла, два станковых пулемёта, кое-как укомплектованных, 250 штук патронов на 263 человека. И всё! Ни мин, ни снарядов, ни гранат.
При выезде из Старых Пясков на Брест-Литовское шоссе, которое идёт на Москву, они увидели ужасную картину. Пять наших машин вместе с детьми были разбиты немецкой авиацией.
Медсестры сносили раненых и укладывали их в две уцелевшие машины. Трупы убитых и части тел складывали на обочине в кучу. По словам медсестёр детей было около 120 человек в возрасте до десяти лет. Солдаты вырыли большую яму и похоронили детей в одной братской могиле.
Наконец рота Георгия достигла Картуз-Березы. В городе была суета. Там, кроме мотомеханизированного полка и штаба соединения, были ещё две части. В штабе он получил приказ выехать в направление города Кобрина, занять оборону на реке Ясельде или в Кобрине, если там нет ещё немцев. В случае встречи с ними принять бой и держаться до утра. Утром придёт подкрепление. Прощаясь, командир штаба соединения спросил: «Что есть из вооружения?» Москалёв сказал как было. Полковник приказал ему получить всё на складе и через двадцать минут доложить о результате. С Георгием поехал полковник Иванов. На складе майор, ведающий боеприпасами, сказал, что ничего нет, что ещё утром отправил машину, а её до сих пор нет. Прошло 20 минут. Георгий отправился доложить обстановку. Майор не стал его выслушивать до конца. Остановив, сказал: «Выезжай и занимай оборону. Я вышлю тебе боеприпасы». На вопрос Георгия: «А если встречу немцев? Что делать? Ведь у меня 250 патронов на 263 человека. Даже для себя не хватит». Он ответил: «Если я тебя не обеспечу патронами, то буду расстрелян». Перед их отъездом пришла машина с боеприпасами, но у гранат не было запалов, видимо, на заводе остались. Майор разрешил взять только два ящика патронов и два ящика гранат без запалов. Двинулись. На Ясельде занять оборону не решились, кругом топи и болота. Оставалась только дорога, но их в любой момент могла обнаружить немецкая авиация. Посоветовавшись с майором Ивановым, решили ехать в Кобрин. По дороге им часто встречалась наша разбитая техника. Перед Кобрином остановились, чтобы провести разведку. Оказалось, что город расстрелян немецкой авиацией. На улицах всюду лежали тела убитых и раненых. В квартирах, где проживал командный состав, они нашли мёртвые тела. Вырезали всех вместе с семьями. Определившись с ранеными людьми, рота двинулась дальше на намеченный рубеж к мосту через Огинский канал, соединяющий реки Ясельду и Шару. Там уже стояли в поле, в самой ржи, вкопанные в землю четыре танка. Командовал бригадами танкистов майор Смирнов, командир танкового полка. Его полк стоял недалеко от города Кобрина и был обстрелян немецкой авиацией. В результате от полка осталось только четыре танка и тридцать два человека. Остановился он здесь только потому, что закончилось горючее, а на заправочной станции, что недалеко от Кобрина, не оказалось горючего. Майор Смирнов, как выяснилось в результате знакомства, был участником войны в Испании и награждён Орденом боевого Красного знамени. Обсудив обстановку, Москалёв и Смирнов решили, что каждый будет командовать своими бойцами, но поддерживать друг друга. Заняли оборону.
Вскоре, к полудню, из-за леса появились немецкие танки. С первых же выстрелов две вражеские машины были подбиты и встали на шоссе. Остальные развернулись и ушли в лес. Через некоторое время появилась пехота и пошла в наступление, но была отбита. В этот день, 22-го июня, немцы дважды пытались прорвать оборону. Ночью разведка доложила, что за лесом беспрерывно подходят танки и пехота. Поймали двух немцев, но одного утопили, переправляя через канал, от другого ничего не узнали, не было переводчика.
Рано утром 23-го июня пришёл 125 полк и занял оборону на окраине Кобрина. Это была радость для всех оборонявших канал. Они не одни! Провели телефонную связь. Георгий послал старшину в штаб соединения за боеприпасами, продуктами и узнать о положении дел. Одновременно поджидали своё соединение, ведь Кудюров обещал, что оно подойдёт утром. По дороге беспрерывно шли группы наших бойцов, большинство без командиров. Шли одиночки, многие без оружия, некоторые в нательных рубашках. Вскоре прибыл старшина. Известия были плачевные. Штаб соединения и колонна из трёх полков погибла. В этот день немцы опять дважды пытались прорвать оборону, но были отбиты. Ночью они открыли шквальный огонь. Связь с полком была прервана. Утром Георгий отправил связистов налаживать линию связи. Вернувшись, они доложили, что окопы пусты, полк исчез. 25-го июня разведка доложила, что немцы обошли их и взяли в кольцо. Долго Москалёв и майор Смирнов сидели молча, не глядя друг на друга, но у каждого была одна и та же мысль — отступать. Затем Смирнов встал, посмотрел на свои танки и сказал: «Да, многое я повидал в Испании. И тогда часто отступали. Но всё это было организованно». Повернувшись к Георгию, спросил: «Ну, а ты что думаешь, Москалёв?» Георгий сказал: «Надо отходить за Кобрин, на высоту, а дальше по болотам до укреплённой линии». Но не знали они, что её демонтировали.
Подсчитав боеприпасы, а их осталось четыре на два танка, вызвали командиров, объяснили обстановку, поставили задачу, как будут отходить на высоту. В это время со стороны немцев вышел на дорогу танк. Майор с одним бойцом заскочили в машину, выстрелили, танк задымился. Затем вылез из танка, обнял его и зарыдал. Последние три снаряда велел выпустить по мосту, но его только покорёжило. Сняли с танков пулемёты и бросили в воду. Прощались танкисты с боевыми машинами, как с товарищами: сняв головные уборы и склонив головы. Начались долгие дни отступления. Их оставалось 250 человек. В первый же день они попали под обстрел немецкой авиации. В Кобрин пробирались уже небольшими группами, кто как мог. Что творилось в Кобрине! Стрельба, крики женщин, детей, горы трупов, раненых. Немецкие танки гусеницами давили людей. На окраине шёл жестокий рукопашный бой. Среди этого хаоса носился наш танк, давил немецкую пехоту, стрелял по их танкам. Один из снарядов попал в сарай. Вероятно, там был стог соломы, который загорелся. Дым застлал поле, где шёл бой. Благодаря этой дымовой завесе удалось выйти на высоту, где должны были все собраться. Дальше шли болота. Собралось их от роты Москалёва и полка Смирнова человек 20. В таком составе они продолжали пробираться к своим. Их небольшое подразделение то пополнялось, то быстро таяло. Немецкая авиация их часто бомбила. Однажды они увидели над лесом наши самолёты. Но повоевать им не удалось. Немецкая авиация сбила их. Пытаясь уйти от обстрела, они сбрасывали в беспорядке бомбы, чтобы облегчить движение самолётов. Два порядком обгоревших лётчика спрыгнули на парашютах, их удалось спасти. Эти лётчики высказывали обиду на руководство, что без истребительной авиации нельзя было отправлять самолёты. Однажды, пробираясь болотами, бойцы услышали сильную стрельбу. Подползли к опушке леса и увидели ужасную картину. Возле небольшого села немцы расстреливали мирное население. Позже узнали, что это была немецкая карательная часть.
Однажды, после очередной бомбёжки, Москалёв был ранен. Раненые, как и убитые, оставались здесь, в болотах. Несколько дней он полз, пытаясь перебраться через дорогу, но по ней беспрерывно шли немецкие войска. Слева было непроходимое болото. Обессиленный, Георгий затаился у обочины дороги и не услышал, как сзади подошла немецкая машина, в которой было уже много пленных. Так он оказался в немецком лагере № 307, что находился на территории Польши недалеко от станции Белая Подляска. Это был сортировочный лагерь. Георгия вместе с командирами разных рангов, а всего их там оказалось тысяча девятьсот человек, поместили в клетку блока. Вот так, по чьей-то вине, многие оказались в «лапах» фашистов, так и не выстрелив ни разу во врага. Участь большинства из них одинаковая, только смерть разная. Кто-то умер от болезни, кто-то от ран и уколов, поставленных немцами, кто увезён в душегубке, кто повешен на виселице, кто забит палками до смерти. Машина смерти работала в лагере день и ночь. Гора не переставала дымить - там горели трупы наших бойцов, женщин и детей. Часто приезжали немецкие офицеры показывать охране лагеря своё мастерство. Заводили пленных в пустую клеть, предназначенную для травли собак. Пускали собак, которые ожесточённо рвали людей. Немцы смеялись и фотографировали. Однажды к клеткам, где сидели женщины и дети, подошли две машины с немецкими солдатами. Стали кидать хлеб. Детей было человек сорок. Обессиленные от голода, они бросились за хлебом, получилась свалка. Немцы фотографировали эту сцену. С вышки затрещал пулемёт. Половина женщин и детей были расстреляны. Дня через два опять пришла машина с солдатами. Они решили повторить эту сцену. Но ребятишки прижались к матерям, а булки так и остались валяться на земле.
В клетке командного состава, где находился Георгий, ежедневно шёл отбор коммунистов и евреев. Их увозили в душегубку, на виселицу, расстрел. Однажды выстроили человек триста, куда угодил и Георгий. Приехал кто-то из высокого начальства. Дали приказ выйти из строя коммунистам. Строй молчал. При повторном приказе все шагнули вперёд. В этот день каждый десятый был расстрелян. Здесь, в лагере № 307 Москалёв Георгий видел генерала Карбышева. Его привезли вместе с полковником, имя которого он не упоминает. Их поместили в ту же клеть, где находился Георгий. Генерал был без фуражки, в синем кителе, ботинках, одна штанина распорота. В разрыве виднелся кровяной бинт. Шёл он, опираясь на больную ногу. В документальной повести Е.Г.Репина «Генерал Карбышев» мы прочитали, что он попал в плен в начале августа 1941 года. «Шталаг 324», так назывался этот лагерь. Он находился у польского города Острув-Мазовецка. Он был сколочен наспех в начале войны. Немецкое командование рассчитывало на быструю войну. Планировалось быстро переформировать русских военнопленных, переодеть в форму вермахта и двинуть сражаться за «великий рейх».
Но вернёмся к нашему герою. После того, как уехали конвоиры, многие подошли к нему познакомиться. Оказалось, что это генерал каких-то инженерных войск, сильно не стали расспрашивать. Он только сказал, что привезли его из другого лагеря.
Дня через три, часам к двенадцати, к их клетке подошло несколько легковых машин. В одной из них был немецкий генерал. Перед ним стоял рупор, рядом переводчик в форме нашего политрука Он предложил Карбышеву, как специалисту инженерных войск, перейти на их сторону. Сказал, что создана русская оборонительная армия, которая действует на стороне немцев. Карбышева попросили обратиться к пленным командирам и солдатам с призывом перейти на сторону немцев. Генерал на это ответил: «Я русский генерал и разговоры через проволоку вести не буду, а буду говорить только на равных, как советский генерал, как коммунист». Машины развернулись и уехали. На следующий день они пришли опять в это же время с тем же генералом, но с усиленной охраной. Вышли из машины и пошли к воротам их клетки. Открыли ворота, оттолкнули тех, кто был рядом с Карбышевым. Немецкий генерал подошёл к Карбышеву, козырнул и подал руку. О чём-то поговорили. Затем поставили столб, на него повесили рупор и дали Карбышеву микрофон. Речь его разнеслась по всему лагерю. Точно её Георгий передать не смог, но смысл был таков: «Товарищи командиры и бойцы! Нас агитируют фашисты сотрудничать с ними. Не поддавайтесь на провокацию. Знайте, что у вас есть Родина. И мы не встанем на колени перед фашистами. Мы знаем, что умрём, но умрём с честью!» Микрофон у генерала тут же был выхвачен переводчиком. Переговоры закончились. Через несколько дней генерала вместе с майором и полковником увезли из лагеря.
Дальше Георгий рассказывает о том, как готовили они план побега, и как он сорвался из-за предательства. Много было тогда расстреляно людей. Пленников группами переводили в карцер с глиняной жижей и держали там несколько дней.
Итак, из тысячи девятисот командиров их осталось семьсот человек, остальные были уничтожены разными способами. В конце августа 1941 года колонну пленных командного состава из 700 человек повели на станцию до Белой Подляски. Кто не мог идти, дорогой расстреливали. Так колонна потеряла человек тридцать. На станции кто-то передал: «Бегите, вас везут в лагерь смерти. Поезд поведёт поляк. Он будет двигаться медленно, когда приблизится к лесу».
Было уже темно, когда поезд тронулся. До этого железнодорожники что-то долго стучали, вероятно, тянули до темноты. Немцы ругались. Пленные передавали по цепочке, что многие уже бежали с поезда. Кто вырвал решётку с окон, кто сломал стену или пол. Москалёв, Яков Нелюбин и ещё двое тоже вырвали решётку и бежали. Смогли пройти лесом метров 800. Сил двигаться дальше не было. Наткнулись на избушку, где жили старик со старушкой. Оказалось, что их сына тоже немцы расстреляли, когда захватывали Польшу. Первый день беглецы провели здесь, очень опасаясь, что их будут преследовать немцы с собаками. На второй день двинулись дольше, прошли метров 600. Опять им встретились добрые польские люди, которые обогрели и накормили. В их доме бойцы прожили шесть дней. Окрепнув, пошли дальше. Хозяин подсказал, куда нужно идти и где будет безопасней, вооружив их обрезами. Не доходя до села Пахолье, герои остановились на небольшой опушке леса. Невдалеке мужики молотили зерно. Увидев пленных, несколько человек подошли к ним. Беседовали долго. Жители рассказали как бесчинствуют немцы. Один из мужиков пригласил к себе. В доме им предложили помыться, дали чистую одежду. Михаил, так звали хозяина дома, оказался бывшим партизаном. Воевал, когда немцы только захватили Польшу. Он сказал, что в селе есть ещё два советских командира. Долго сидели, разговаривали, строили планы, как бороться с фашистами. Дубовин предложил создать небольшой партизанский отряд. На следующий день отправились к тем двоим командирам, которые прятались на чердаке у старичка. Оказалось, что они тоже бежали из плена. Познакомились. Это был старший лейтенант Романов и лейтенант Дима. К сожалению, Георгий не вспомнил его фамилию. Решили, что нужно торопиться, ибо пленные, бежавшие с поезда, прячутся где-то рядом и при любой возможности будут пробираться на восток. Связные, а это были местные жители, разошлись по селам, где, по их сведениям, скрывались беглые. В течение нескольких дней собрался отряд из 96 человек. Некоторые уже добыли оружие. Отряд назвали № 96 (по количеству человек). Командирами были назначены Романов, Нелюбин, Москалёв, Дима и ещё двое. Старшим был Романов. Разделились на группы по 15-16 человек. Каждой группе было дано задание добывать боеприпасы, оружие, продовольствие. Каждый в отряде дал клятву мстить немцам, не заниматься мародёрством. Надо сказать, что население Пахолья хорошо их поддерживало. Связь вели через семью Михаила Дубовина.
Вскоре отряд вооружился и начал действовать. Но никаких операций в сёлах и около них они не производили, так как немцы очень жестоко расправлялись с мирным населением. Партизаны проводили небольшие операции: подрывали пути, водокачки, мосты и др. Дважды пытались освободить пленных лагеря № 307, но неудачно, силы были не равны. В первой декаде сентября провели второй сбор отряда, подвели итоги. Отряд вооружён! Большую помощь оказали польские патриоты. Многое отбили у немцев, полицаев, жандармерии. Ещё раз получили установку не заниматься мародёрством, но отбирать у немцев марки и покупать на них продукты: не заходить группами в сёла. Каждая группа получила от командования отдельное задание, которое не разглашалось другим группам, опасаясь предательства.
До декабря 1941 года отряд № 96 действовал в Польше. Подрывали эшелоны с техникой и живой силой, рвали и разводили железнодорожные линии, уничтожали склады с горючим, захватывали горючее, боеприпасы и другое. С каждым днём отряд действовал всё активнее. Немцы забеспокоились, стали «прочёсывать» леса, совершать облавы в сёлах. Иногда ловили бежавших пленных, которых расстреливали на месте. Жителей, у которых находили этих пленных, тоже расстреливали и сжигали их дома. Однажды у Дубовина в Пахолье собрались все командиры групп решить вопрос с одеждой. Ведь была уже осень. На рассвете все ушли, кроме Георгия и Нелюбина, надо было решить ещё несколько вопросов. Пока говорили, рассвело. Михаил пригласил позавтракать. Только сели за стол, забежала женщина и предупредила: «Облава, немцы на улице, окружают село!» Застрочил пулемёт. В первую минуту растерялись, не зная, что делать. Заскочили на чердак, зарылись в сено, но это не успокаивало, ведь немцы при облавах делают тщательный обыск. Умирать просто так не хотелось. Они соскочили обратно в сени, схватили топоры и встали у дверей. В это время женщины в доме плакали навзрыд, наблюдая в щель, как к дому бегут немцы: пятеро к дому, трое к двери, один к окну. Не успели открыть дверь, как тот, что бежал к окну, закричал: «Тифус, тифус!» Трое отскочили от двери. Вскоре в сени заскочил сам Михаил Дубовин, выхватил у партизан топоры и стал выталкивать на улицу с криком: «Молотить жито, молотить!» Сначала Георгий подумал, что Михаил их предал. Тот ругался и что-то говорил немцам по-немецки. Затем подбежал к Яшке и ударил его кулаком по носу. У того брызнула кровь. Георгия пнул и, толкая, погнал к гумну, где молотилось жито. Бросил им два цепа, они стали молотить. Дубовин то и дело подскакивал к ним, бил, отбирал цеп и показывал, как надо делать. Немцы, глядя на это, смеялись. Дубовин сказал им, что это плохие работники. «Куда не уйду, они не работают, только жрут». Немцы постояли, посмеялись, покурили и ушли. Так пришлось молотить до вечера. В это утро немцы нашли в селе двоих пленных, пришедших накануне вечером. Их расстреляли, сожгли избу, в которой их приютили, награбили сала, кур, поросят и уехали. Их было человек 150. Больше у Дубовиных не собирались, чтобы не подвергать семью опасности, а собирались в лесу, подальше от села Пахолье. Однажды с ними произошло интересное событие. Для отряда решили приобрести корову в селе Задубово. Договорились с хозяином заколоть её на следующий день в лесу, а потом мясо забрать. Немцев в селе не было, оно располагалось среди болот. Вышли из леса, впереди поле, до села оставалось метров 800. Одного человека оставили в засаде. Пройдя метров 200, увидели, как из леса им навстречу едут три велосипедиста. Это были немцы. Поворачивать обратно было поздно. Быстро решили действовать, оружие было наготове. Доехав до них, немцы остановились. У них тоже оружие было наготове. Но, вероятно, им также не хотелось умирать. Один из них хорошо говорил по-русски. Оказалось, что он житель Польши. Георгий показал им в сторону леса, что там пулемёт и партизаны. Договорились разойтись мирно. Поляк сообщил, что их часть пришла в село вечером и сегодня же уйдет, тогда можно будет туда заходить. Оказывается, на войне может быть и такое!
Георгий так же описывает встречу с польским патриотом, подпольное имя которого «Васко Дегамо». Он руководил партизанским отрядом. Немцы обещали за него крупную сумму денег тому, кто его выдаст. Встреча произошла в селе Задобово. Партизаны уже имели связь с его людьми через Дубовина. Георгий просил Дегамо помочь с оружием и боеприпасами. Тот пообещал и помог. Наступил декабрь. Немцы всё чаще делали облавы в сёлах, большими подразделениями прочёсывали леса. Для партизанского отряда зима бы принесла гибель. Решили пробираться через реку Буг в Беловежскую пущу. Услышали, что там действуют партизанские отряды. Этот поход стал для отряда последним. В сорока километрах западнее Молориты, на хуторе, где заночевал отряд, завязался бой. Немцы, воспользовавшись бурей, подошли незаметно к хутору, и охрана не успела предупредить об опасности.
От партизанского отряда после этого боя осталось человек семнадцать. Погиб Романов - старший лейтенант. Из командиров остались только двое - Москалёв и Нелюбин. Бойцов закопали в снег, а тяжелораненые расстались с жизнью сами. Остатки отряда вышли к дороге. Решено было идти на Молориту, где стоял немецкий гарнизон. Погибать, так с музыкой! Всё равно их ждала смерть. Пройдя километров пятнадцать, они увидели на дороге огни. Это шли немецкие машины с солдатами на место боя. Шли быстро. Пришлось укрыться в леске недалеко от дороги. Пошёл дождь, который ближе к утру согнал весь снег. Решили идти вглубь леса и отсидеться дня два, заодно попытаться достать продуктов. На разведку отправили Георгия и Диму. Договорились, что вернуться они должны будут дня через два-три, а если за это время не придут, значит, с ними что-то случилось. И, к сожалению, им с Дмитрием не удалось вернуться. Недалеко от села Гнилец немцы поймали Диму, а Георгию удалось скрыться. Всю ночь по ледяной воде он продвигался подальше от этого места. К утру вышел на островок, где стоял сарай с сеном. Там он пролежал четыре дня без сознания Спас его житель села Гнильцы Морозов Александр, который вместе с сеном увёз Георгия к себе домой. Обессиленный, больной он пробыл у хозяина до весны. О своём отряде Георгий больше ничего не слышал. Жить уже не хотелось. Надежды пробраться к своим не было никакой. Однако, вскоре он познакомился с братом Морозова - Василием, польским коммунистом. До войны с Германией он жил в Варшаве, откуда бежал и поселился рядом с братом в селе Гнильца. От него Георгий узнал, что здесь существует подпольная группа и ведёт борьбу с немцами, и есть даже свои люди в полиции. С помощью Василия Георгия зарегистрировали как жителя села, якобы пришедшего с какого-то завода. Они часто ездили вместе с ним по сёлам, тот шил верхнюю и нижнюю одежду на заказ.
Однажды они увидели, как немцы собирали девушек по сёлам. Их насильно выводили из домов и под дулом автоматов вели на пункты сбора. В медицинских пунктах проводили их осмотр, а затем грузили в эшелоны и отправляли в вечное рабство.
Как-то Александр вернулся домой из очередной поездки в очень удручённом состоянии. Вот что он рассказал. Возвращаясь домой из города Хомки, что недалеко от села Гнильцы, он увидел на телеграфных столбах много повешенных людей. На следующий день поехали вместе посмотреть, но близко подходить не стали, чтобы не вызвать подозрения.
Картина была ужасная. На каждом человеке висела табличка с надписью, за что он наказан. На одном молодом пареньке - «партизан», на других просто - «еврей». Видимо, прошла карательная группа. В один из последних дней апреля рано утром в дом Морозовых постучали. Это был брат Василий. Он сообщил, что утром Георгия заберут в жандармерию, так как стало известно, что он военнопленный. Братья посоветовали бежать, но Георгий отказался. Подвергать опасности семью он не хотел. Попросил только лист бумаги и карандаш написать родителям письмо. Решили это письмо пока спрятать, а после победы отправить. Утром в шесть часов Георгия арестовали и повели на станцию, где находилось гестапо. По дороге прихватили ещё одного паренька, с которым впоследствии Георгий провёл немело тягостных дней плена. Во дворе, куда их привели, стояла крытая машина. В неё сажали людей со связанными руками. Многие стояли и сидели у дверей гестапо. Все были очень сильно избиты. Когда Георгий спросил о том, что здесь происходит, ему ответили: «Нас увозят на расстрел». Это происходило каждый день. Подошёл поезд. Из двух вагонов немцы выпустили наших пленных отравиться. В этой суматохе наши герои незаметно зашли за открытую дверь гестапо. В шаге от неё за забором тянулись железнодорожные пути. Двое пленных подошли к ним и спросили, что они тут делают? После быстрого объяснения Георгия пленные отодвинули доску забора и те шмыгнули к ним. Вскоре их всех посадили в поезд. Итак, пока они спасены! Но что дальше? Была надежда бежать в пути, но все попытки оказались тщетны. Их везли несколько суток без еды и пищи, даже не выводили по нужде. Через несколько дней они прибыли на север Германии в город Штральзунд, а оттуда на остров Рюген, который соединялся с городом длинным мостом. Остров был большой, площадью двадцать восемь тысяч километров. На нём расположились два города: Засниц и Пудбус. На острове стояла немецкая армия, а в портах военные корабли. Местное население занималось сельским хозяйством. Как стало известно позднее, на острове находилось много наших военнопленных. Они здесь были рабами. Гибли от голода, холода, болезней, расстрелов. Новую партию пленных, в которой находились Георгий с другом привезли в город Пудбус, выстроили на площади, на которой их уже поджидали местные фермеры (бауры ) с охраной. Георгий и Андрей Мещеряков, с которым он познакомился в дороге, попали к пожилому хозяину по фамилии Максфарс. Он жил со старухой и сыном. Пленников поселили в небольшой каморке с маленьким зарешеченным окном. Утром охранник выводил их в поле на работу, где они пасли скот. А на ночь их замыкали. Через две недели их заставили доить коров. Не умея этого делать, трудно было и одну-то корову подоить, а с каждым днём их количество увеличивалось. Немели руки. Сил не было ещё и от постоянного голода. Однажды, не выдержав, Георгий бросил ведро с молоком в хозяина, но промахнулся. Андрей последовал его примеру. За это охрана заперла их в кладовке, а наутро приехали вооружённые немецкие солдаты с офицером. Ребят вывели во двор, поставили у ямы. Напротив встали четыре солдата. Офицер скомандовал взять автоматы на изготовку. Друзья взялись за руки: умирать, так вместе. Хозяин крикнул: «Русс швайне, райне! Капут!» В этот момент на улицу вышел сын хозяина Валек, чтобы умыться. Увидев всё происходящее, он подошёл к офицеру и о чём-то долго с ним говорил. Затем указал на Георгия, как на зачинщика инцидента. Тогда его одного поставили у ямы и ещё долго издевались над ним. Офицер несколько раз командовал солдатам то прицелиться, то опустить оружие. Затем избили, увели обратно в каморку, а на следующий день опять заставили доить коров. Сын хозяина Валек находился дома после госпиталя. Был снисходителен к пленным и часто говорил, что скоро Гитлер - «капут» и «вы вернётесь «нахаус». Благодаря ему ребята избежали расстрела. После отъезда Валека из дома хозяйка стала лучше кормить пленных. Им разрешили есть брюкву и свёклу, когда они резали овощи коровам. По сравнению с другими пленными-рабами здесь жилось, конечно, лучше. По крайней мере, здесь не били, а только ругали. К работникам был приставлен часовой - человек пожилого возраста, перенёсший ранение. Он должен был охранять пленных. Имея шестерых детей, старик с сочувствием относился к этим молодым ребятам. Он принёс капроновые стаканчики, чтобы они могли тайком от хозяина пить молоко. В последний год войны охранника убрали. Вскоре умер и хозяин. Осталась хозяйка с двумя работниками. Питание было улучшено. По соседству с этой фермой располагалась другая крупная ферма, на которой работали 45 наших военнопленных под наблюдением солдат. Здесь обращение было очень жестоким. Рабочих расстреливали, иногда это делал сам хозяин. Вместо убитых приводили новых рабов. Об этом узнавали от пленных, с которыми встречались на границе между поместьями, выпасая скот.
Рассказали ещё и такой случай. Однажды осенью молотили горох. Когда вечером закончили молотьбу, всех выстроили в ряд и стали проверять карманы. У нескольких человек нашли по горсти гороха. Их тут же вывели из строя и расстреляли. Такие случаи происходили ежедневно на глазах остальных.
За этим поместьем располагалась ещё одна ферма. Хозяином её был полковник СС. Его женой была русская эмигрантка. В 1914 году в период империалистической войны немцы вывезли всю её семью из Харькова для работы в Германии. Ей было тогда 12 лет. Девочка попала на работу к хозяину, у которого был сын-подросток. Шло время, дети выросли, родители скончались. Молодой человек женился на девушке из России. Он-то и стал полковником СС. А она часто навещала военнопленных, сообщала новости с фронта, поддерживала их морально, говорила, что Красная Армия близко и победа будет за нами. В конце апреля 1945 года она принесла ужасное сообщение о том, что собирают всех русских с окраины города Рюгена, вывозят на баржах в море и топят. Эта участь скоро может постигнуть и их. В этом случае она просила уничтожить охрану, бежать, прятаться в трубах, в развалинах, в лесу. Сообщила, что идёт бой за город Штральзунд и что мост на Рюген немцы взорвали. Через некоторое время она пришла с новой вестью, что русские блокировали остров и высадили десант. В соседнем поместье начался бунт военнопленных, которым удалось обезоружить охрану и бежать. Георгий с другом присоединились к ним. Оседлав лошадей, они ринулись на шоссейную дорогу. В этот день 5 мая на острове Рюген шёл жестокий бой, но беглецы были счастливы умереть за победу.
5 мая 1945 года всех освободили и перевезли в Штральзунд, где стали по одному вызывать в отдел «Смерч». Этот отдел был создан во время войны. Старший лейтенант вёл допрос жёстко и нервно, часто хватался за пистолет, обещал пристрелить. Георгий рассказал о себе всё, как было, и в конце добавил: «Вы уже десятки тысяч не допросите. Их фашисты уничтожили в лагерях. И если я виноват, то хочу умереть от своих и на русской земле... Конечно, мы должны отвечать за свои поступки, но виноваты ли мы за то, что произошло в начале войны...» После допроса старший лейтенант выгнал Георгия из кабинета, предложив предварительно подписать протокол. Георгий отказался. Тот пригрозил расстрелом. Георгию было уже всё равно.
На следующий день его опять вызвали. Старший лейтенант предложил сесть, подал закурить. Георгий отказался и спросил о том, что его ждёт. Лейтенант долго смотрел на него, затем написал записку на склад, чтобы Георгию выдали обмундирование.
Георгий был назначен командиром роты по ликвидации немецких групп, скрывающихся в городе Штральзунде и его окрестностях. Рота состояла почти из одних военнопленных. Немцы в большинстве своём не сопротивлялись, кроме группы СС. Мирное население, видев достойное обращение с ними, стали возвращаться в город. Так закончилась для Георгия война. Ему было двадцать семь лет, когда он вернулся домой. Вся жизнь ещё впереди. Главное - он жив, и в этом большое счастье!
Да, Георгию казалось, когда он возвращался домой, что всё у него впереди. Но не тут-то было. Его попытки закончить пединститут были безуспешны. В связи с приказом Берии ему не дали сдать экзамены. Приказ гласил, что бывших военнопленных на работу в школы брать запрещено. Его и ещё девять человек в районе со школы уволили. Он работал военруком, учителем рисования и черчения. Вместе с братом они изготовили на всех старшеклассников лыжи. Болела у Георгия душа за тех ребят, которые погибли тогда в Финляндии, не умея ходить на лыжах, и он хотел обучить этому ребят. Провожали его и ребята, и коллеги с горечью, но, к сожалению, от их мнения ничего не зависело. Приказ есть приказ.
Закончив курсы лесничих, Георгий пошёл работать в лесхоз и одновременно поступил в институт лесного хозяйства, хотя его и предупреждали не «соваться» больше в институты. И действительно, время шло, а кто-нибудь из руководства нет-нет, да и скажет о неблагонадёжности. Так и остался Георгий рядовым лесничим. Работа ему нравилась. Было время порассуждать в одиночестве о прошлом, подумать о будущем. И опять же была боль, но уже за погубленную природу. Он видел, как уничтожается тайга, как истребляются дикие животные. В одном из дневников он пишет: «Подумай, человек, уничтожая всё, ты уничтожаешь себя». «Молодое поколение, спасите землю Хакасии, её природу, животный мир…». «Надо быть хорошим хозяином. Всё в страну и меньше из страны. Делать всё для себя, для России. У нас всё есть. Россия богатая, но скоро может стать бедной».
До самой пенсии Георгий Андреевич проработал лесничим. Был в почёте, пользовался в коллективе уважением. Казалось ему, что в жизни больше не будет чёрных пятен, да и время было спокойное. Страна жила в мире, без репрессий. На одежду и еду денег хватало, а что ещё надо человеку, пережившему войну, плен. Многие ветераны говорили: пусть мы будем есть один хлеб, лишь бы не было войны. Но вот наступили девяностые годы. Безработица, инфляция. Дочь Георгия, проживающая у него вместе со своим сыном, лишилась работы. Пришлось вчетвером выживать на пенсию отца и его жены. Особенно трудным был 1996 год, когда по два месяца ждали пенсию. Ему уже было почти восемьдесят лет. Жить не хотелось. Жгла обида за своё поколение, за то, что нет той Родины, которая была. За то, что люди разных национальностей, с которыми когда-то пришлось воевать бок о бок, стали врагами. То, что строили, не жалея своих сил, иногда просто на одном энтузиазме, распродано в частные руки. Жизнь потеряла смысл.
Сейчас ведутся дискуссии между депутатами: оставить праздник 7 ноября или перенести его на 4 ноября. Да как же у них вообще возникла такая мысль? Неужели хотят совсем добить старое поколение? Ведь когда-то у них, совсем молодых, была вера в то, что они строят светлое будущее на земле. Так можно ли теперь это очернять? Недавно мы посмотрели фильм о Чечне, в котором совсем ещё юных, необученных танкистов в упор расстреляли дудаевцы. Нет сегодня в живых Москалёва Георгия Андреевича. Он бы сказал этим генералам и полковникам: Неужели вас не научило время, и вы не учли те ошибки, которые были совершены в годы Финской и Отечественной войн? Неужели для вас, военных руководителей конца 20-го века, человеческая жизнь не значит ничего? И самое любопытное: послали бы они своих сыновей в такую мясорубку? У нас ответ однозначный - нет. В заключение хочется сказать: пока в стране будут такие люди, как Георгий Андреевич, наша Россия будет духовной, нравственной, великой державой.
Рисунки Г.А. Москалева: 001 002 003 004 005 006 007 008 009 010 011 012
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»