Историческая исследовательская работа в рамках VI ежегодного всероссийского конкурса «Человек в истории. Россия - XX век»
60-летию Победы посвящается
Работу выполнили:
Авторы:
Нербышева Мария Николаевна, 24.05.1987 г.р., ученица 10 «б» класса МОУ Вечерняя (сменная) общеобразовательная школа г.Саяногорска;
Деменко Ирина Ивановна, 18.08.1988 г.р., ученица 10 «б» класса МОУ Вечерняя (сменная) общеобразовательная школа г.Саяногорска
Руководители:
Метельский Анатолий Вениаминович – директор МОУ Вечерняя (сменная) общеобразовательная школа г.Саяногорска, преподаватель истории;
Оришич Наталья Петровна – педагог-организатор МОУ Вечерняя (сменная) общеобразовательная школа г.Саяногорска
г.Саяногорск. 2004-2005 г.
Оглавление:
1. Введение.
2. Счастливое детство.
3. Разлука с отцом.
4. Жизнь без отца.
5. Блокадный Ленинград.
6. Эвакуация.
7. Дзержинский детский дом.
8. Новая жизнь.
9. Заключительное слово.
Список литературы.
История - это форма
социальной памяти человечества
Для любого человека его память - это основа мышления. Когда же человек, а в целом и общество лишается этой исторический памяти, то они становятся объектом для любых манипуляций. История нашей страны XX века дала, к сожалению, реальную картину того, что называется «ложной памятью». С началом перестройки 1985 года, а в дальнейшем распада СССР в 1991 году и краха коммунизма, российская история, лишившись марксистских «обручей», распалась на тысячи интересных, но почти не связанных, а порой взаимоисключающих фактов, сюжетов, концепций. Другое обстоятельство - небывалая «изменчивость» российской истории: то, что вчера ещё было белым, сегодня стало черным, что вызывало гордость, стало позором.
После Октябрьской революции 1917 года Россия вступила в качественно новую стадию своего развития - социализм. И вехи истории государства отмеряли новую жизнь. Это революционный вихрь 1917 года, становление советской России, гражданская война, неподдельный энтузиазм первооткрывателей нового мира и, одновременно, мрачный отблеск массовых репрессий; трагедия и триумф народа в суровые годы Великой Отечественной войны; время восстановления разрушенного войной хозяйства; дальнейшее развитие Отечества с его великими достижениями и ошибками; наконец, годы созидания в трудах и муках новой, демократической России, свидетелями и участниками которого мы являемся.
Стержнем социалистического государства в том виде, как сложилось в Советском Союзе, а фактически высшей властью стала коммунистическая партия, хотя формально, государственной властью считались Советы. Работа людей в партийном аппарате - есть их работа в системе государственной власти. В сферу внимания государства входили все аспекты жизни страны и народа: внешняя политика, народное хозяйство, искусство, культура, спорт, быт и отдых людей, образование и воспитание детей.
Интерес человека к истории был всегда велик. Это объясняется, во-первых, тягой к знанию, во-вторых, попыткой понять настоящее и предугадать будущее, вглядываясь в прошлое.
История - открытый и многомерный процесс. Только трезвое понимание и всестороннее изучение всех аспектов этого процесса может создать полную картину бытия, дать осознанное отношение к истории и возможность избежать ошибок прошлого.
А как же миллион простых людей, родившихся при советской власти, которые и сейчас живут и работают.
Как же они, в столь постоянно непростое для страны время жили?
Они работали, созидали, верили в светлое, преодолевали тяготы и невзгоды, радовались, воспитывали детей, любили, переживали, сражались за Отчизну.
Это не вычеркнешь из памяти, это останется с ними.
Наверное, все это и есть любовь к Родине.
Сегодняшнее повествование о человеке интересной и трудной судьбы. Она одна из тех, в ком как в зеркале отражается история советской России.
Таким человеком стала Мария Ивановна Ильина - председатель Общественной палаты города Саяногорска, уважаемая в нашем небольшом провинциальном городке женщина, человек с нелегкой и, одновременно, яркой судьбой.
В своей работе мы попытались рассмотреть важнейшие события истории России XX века через призму повседневного бытия современника этой эпохи, живого свидетеля всех событий.
Мария Ивановна начала нашу беседу со слов о том, что она очень гордится тем, что судьба дала ей долгую жизнь, благую жизнь.
"Я горжусь тем, что, не смотря на свою чрезвычайную занятость, я имею возможность встретиться с вами и передать вам кусочек истории XX века, так как вы - дети, вы - наше будущее, "- начала нашу беседу Мария Ивановна Ильина - председатель Общественной палаты города Саяногорска.
Ильина Мария Ивановна родилась 19 апреля 1930 года под Ленинградом, в 30 км от города - в селе Нясино Всеволодского района (в те годы Парголовский район). По словам Марии Ивановны, семья у них была большая - родители, бабушка и четверо детей.
На фотографии, сделанной в 1933 году, мы видим семью Ильиных: отец - Ильин Иван Александрович, мать - Ильина Елизавета Андреевна (в девичестве - Кузмина), маленькая Мария (названная при рождении, согласно справки - Сальма, по-фински), и брат Роберт. Сестры Лидии и брата Ивана ещё не было.
Проанализировав архивные справки Центрального государственного исторического архива Ленинграда, а также из интервью с Марией Ивановной, мы узнали, что отец семьи - Ильин И.А., 26.11.1905 года рождения, родился в деревне Волоярви Токсовского района Ленинградской области. Село Матокса в те годы являлось так называемым районным центром, куда и необходимо было ехать для регистрации заключения браков, рождения и смерти человека, потому и удалось отыскать сведения о его рождении в метрических книгах именно этого населенного пункта.
Мария Ивановна охотно делилась с нами своими немногочисленными, но яркими и радостными воспоминаниями из детства, которое, к сожалению, закончилось у детей Ильиных очень рано.
Из интервью с Марией Ивановной:
«У нас был свой дом. Я не знала, что бывают большие дома, многоэтажные, многоквартирные, как в городе, так как у всех были собственные отдельные дома. Родители мои работали на молочно-товарной ферме. Тогда я не знала, кем были мои родители. Лишь после 90-х годов из писем, по документам КГБ я узнала, что мой отец был руководителем фермы, а мать работала руководителем доярок».
Мария Ивановна позволила нам прочитать пару таких писем, которые пришли в ответ на её мольбу сообщить любую информацию известную об отце и матери. Одно из писем с вложенной фотографией рабочего коллектива деревни, где среди прочих находился Ильин Иван Александрович, было адресовано Киуру Данилу Матвеевичу, также запечатленному на данной фотографии.
Ответ на письмо был прислан старшей дочерью Данила Матвеевича - Хельви Даниловной Киуру. В своих письмах она сообщала о том, что присланная Марией Ивановной фотография была сделана в 1933 году, сообщала сведения о судьбе своей семьи, а также сообщала о том, что Ильин И.А. был председателем колхоза. Также из письма Х.Д.Киуру, мы узнали о том, что на данной фотографии запечатлена деревенская учительница Лиза Вирлавней (по ходатайству и собранным характеристикам которой, репрессированные мужчины села Нясино были реабилитированы).
Из интервью с Марией Ивановной:
«У нас было свое хозяйство: у нас была корова, свиньи, курица, гуси, поросята. И у бабушки было две сотки льна, бабушка сажала лен. Я, почему знаю, что это был лен, потому что помню, как она собирала его, и белые, длинные, ласковые-ласковые пучки она перекидывала через руку и как бы хлестала наши ручонки. А когда я стала взрослой, то из документов КГБ я узнала, что бабушка выращивала на двух сотках лен. Позже, после ареста отца, у нас забрали эти две сотки льна, вместе с остальным хозяйством. Так я узнала, что это действительно был лен.
Была у нас баня, был маленький скотный дворик.
Мы жили очень дружно. Я никогда не помнила, чтобы мы ругались, я никогда не помнила, чтобы наши родители говорили между собой громко. Так повелось в нашей семье, что кричали, шумели только дети во время игры, а остальное время мы общались очень спокойно. Очень.
Я нянчилась со своей сестрой Лидой. Я помню, нас было 3 детей: я с 30 года, Роберт - брат - с 33 года рождения, сестра - с 36 года.
Ещё я помню вербное воскресенье. Все сельчане собирались, пели песни, срезали белые вербы. Это было такое счастье, что все здесь, вся деревня. Праздник! Хотя тогда уже у взрослых были секреты».
Все время, когда Мария Ивановна рассказывала нам о своих светлых детских воспоминаниях, с её лица не сходила радостная улыбка, взгляд был устремлен вверх, Мария Ивановна часто смеялась во время рассказа.
Звезды смерти стояли над нами,
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами черных марусь.
А.Ахматова. «Реквием»
Еще в 20-е годы XX века Сталин И.В. сформулировал тезис об обострении классовой борьбы по мере успехов социалистического строительства.
Из выступления Сталина И.Ф. на XVII съезде ВКП(б):
«Если на XV съезде приходилось еще доказывать правильность линии партии и вести борьбу с известными антиленинскими группировками, а на XVI съезде - добивать последних приверженцев этих группировок, то на этом съезде - и доказывать нечего, да, пожалуй, и бить некого. Все видят, что линия партии победила (гром аплодисментов)».
Итак, «бить некого». Однако, сразу же после съезда, и, особенно, после убийства Кирова 1 декабря 1934 года, Сталин и его ближайшее окружение развязывают массовую кампанию по истреблению партийных, советских, комсомольских, хозяйственных и военных кадров.
Чем же были вызваны эти репрессии? Не претендуя на их всестороннее раскрытие, назовем, на наш взгляд, главные причины.
Молодое Советское государство родилось как государство диктатуры пролетариата, где функция насилия была одной из основных, а в условиях гражданской войны, безусловно, ведущей. Кроме этого, репрессии были неотъемлемой частью хозяйственного механизма переходного периода. Оживив экономические стимулы к труду, НЭП смягчил политику репрессий, но преодолеть её не смог. И когда в конце 20-х - начале 30-х годов встал вопрос об источниках осуществления ускоренной индустриализации страны и о методах сплошной коллективизации крестьянства, у сталинского руководства был уже готов «апробированный» ответ: развитой репрессированный аппарат, исправительно-трудовые лагеря «Архипелага ГУЛАГ».
Дешевая рабочая сила, подневольный рабский труд заключенных, «новое крепостное» право в деревне, жители которой были лишены паспортов и работали за нищенские трудодни, - таковы были «внутренние ресурсы» сталинских методов строительства социализма. Шквал непрекращающихся репрессий был в значительной мере порожден страхом. Опирающийся на бюрократическую, командно-административную систему, сталинский режим был буквально пронизан этим страхом.
Другой, альтернативной моделью экономического развития страны могли бы стать углубление новой экономической политики, развитие рыночных отношений, укрепление материальных стимулов к труду. Но этот путь таил угрозу сложившимся социально-экономическим, а, следовательно, и политическим отношениям (в общем, ВЛАСТИ), построенным на фундаменте командно-административной системы. Даже если отбросить вышесказанное, то этот путь представлялся неоправданно длительным, а потому невозможным в условиях капиталистического окружения.
2 июля 1937 Года Политбюро ЦК ВКП (б) приняло решение о проведении широкомасштабной «операции по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников». 31 июля 1937 года начальник Управления НКВД по Ленинграду и Ленинградской области Л.М.Заковский получил из Москвы экземпляр секретного оперативного приказа № 00447 наркома внутренних дел Н.И.Ежова о немедленном начале операции. По плану, утвержденному в приказе для Ленинградской области, специально созданная Особая тройка УНКВД ЛО должна была, начиная с 5 августа, в течение четырех месяцев осудить «по первой категории» — к расстрелу — 4000 человек, а по «второй категории» — к заключению в лагеря и тюрьмы — 10000 человек (Из книги «Левашовская пустошь», 1999 г., г.Санкт-Петербург.).
Вот такой «государственный заказ», «государственный план» на уничтожение своего населения получали все районы, области, города и села. Для каждой местности - свой «план», свои цифры: сколько расстрелять, сколько посадить. И этот план необходимо было выполнить (не плохо было и перевыполнить) любой ценой, также как вылить определенное количество стали, собрать сколько-то тонн зерна, вспахать несколько гектаров целины.
Время было такое — строительство социализма (правда, не самыми гуманными способами).
Одновременно в стране развернулась массовая операция против «шпионов и диверсантов». Был введен в действие приказ НКВД о репрессировании «жен изменников родины» и их детей. Так началась «ежовщина» 1937-1938 годов.
Радостные эмоции детских воспоминаний сменились слезами и грустью в глазах, когда Мария Ивановна 06.12.2004 года, сидя в нашем небольшом школьном музее, вспоминала те страшные годы, продолжая наше интервью.
Из интервью с Марией Ивановной:
«Каждый вечер взрослые собирались в бане, они о чем-то долго там шептались. Помню, что все люди в деревне говорили между собой тихо, женщины плакали молча. Мама говорила, что люди стали бояться друг друга и стали бояться ночей.
Мы - дети ничего толком не понимали, но чувствовали, что что-то происходит. Мужчины в нашей деревне стали исчезать, стали куда-то забирать мужчин, отцов моих подруг. Мы чувствовали боль.
Я тогда плакала, плакала, не зная о чем, плакала за чужую боль. В 1937 году я была девочкой маленькой, но очень серьезной. Я помню, тогда не совсем всё осознавала, но я всегда страдала. О чем я страдала? Я страдала с этой общей массой, оттого, что куда-то забрали отца, куда-то исчезли молодые мужчины.
Мы знали, что войны тогда не было. Значит мужчины уходили не на войну. Но тогда куда?.. Это был 37-й год.
Когда отца забрали в 1938 году, мама говорила нам: «Отца увезли в больницу, очень далеко от нас». В 39-м началась финская война и мать пыталась «заморочить» нам голову тем, что отец на фронте. Она опять говорила нам святую ложь, сказав: «Папу из больницы взяли на передовой Ленинградский фронт». Умирая (уже в 1942 году), она нам опять сказала: «Кончится война, и папа обязательно приедет и вас найдет». Возможно, мама сама ничего не знала, кроме того, что его забрали в 38-м году. Просто ждала и верила, что придет и детей заберет».
Арестовывали по анкетным данным: за политическое прошлое, за социальное происхождение, по национальному признаку. Арестовывали на основании подложных протоколов допросов. Изуверские пытки стали нормой следствия.
Все планы на аресты, расстрелы и осуждения в лагеря к декабрю 1937 года были выполнены и перевыполнены. В области прошли показательные процессы над «врагами народа». В 1938 году террор продолжался с новой силой (Из книги «Левашовская пустошь», 1999 г., г.Санкт-Петербург.).
Из интервью с Марией Ивановной Ильиной:
«Отца, я помню, забрали ночью, под утро. Я помню, что отец ложился спать, близко всегда клал к себе одежду, всегда что-то подкладывал под подушку... Я помню, нас разбудил стук в дверь. Встал отец, бабушка и мама встала, я проснулась, Роберт проснулся от всех этих звуков. Лида спала. Потом начали громко говорить, мы стали плакать, проснулась и Лида. Папе было велено быстро одеться, дом обыскали также быстро, полностью обыскали постель, все вывернули на пол. Папе не дали с нами проститься, оттолкнули его от нас. Маме тоже не разрешили подойти. Папа сказал маме уже на ходу: «Лиза, береги детей!». Я помню, как его сажали в черную машину. Я позже узнала, что это был тот самый «черный ворон». И отец исчез навсегда, я больше никогда его не видела. Узнали о нем только в 90-х годах из Ответов КГБ на наши запросы».
Из справки Комитета Государственной безопасности СССР (Управления по ленинградской области) № 10/45-П-47308 от 16.10.1990:
«Уважаемая Мария Ивановна! На ваше заявление о судьбе отца, репрессированного в 1938 г. сообщаем:
Ильин Иван Александрович, 1905 г. рождения, уроженец д.Волоярви, Токсовского района, Ленинградской обл., финн, работал заведующим молочно-товарной фермой в колхозе «Пионер» Токсовского района Ленинградской области, проживал Ленинградская область, Токсовский район д.Нясино, был арестован 20.01.1938 г. УНКВД по Ленинградской области по ложному обвинению в том, что он якобы «являлся участником финской контрреволюционной организации и занимался шпионской деятельностью» и по постановлению Комиссии НКВД и Прокурора СССР от 21 апреля 1938 г. был осужден к расстрелу. Решение исполнено 5 мая 1938 года в г.Ленинграде.
Ильин И.А. посмертно реабилитирован определением Военного трибунала Ленинградского Военного округа от 19 января 1959 года.
Как установлено в ходе проведенной дополнительной проверки, дело по обвинению Ильина И.А. строилось на противоречивых показаниях обвиняемого, полученных с преступным нарушением существующего уголовно-процессуального законодательства. Работники органов НКВД, причастные к фальсификации уголовных дел указанного времени были разоблачены и осуждены к различным мерам уголовного наказания.
Жертвы репрессий, имевших место в 30-40-х годах в г.Ленинграде и области, захоранивались с лета 1937 г. в районе пос.Левашово Выборгского района г.Ленинграда, где по решению Исполкома Ленгорсовета планируется сооружение мемориала жертвам сталинских репрессий».
Разыскивая отца, Мария Ивановна смогла отыскать в архивах документы, представляющие огромную ценность для многих семей также безвинно осужденных, расстрелянных, замученных пытками, пропавших без вести отцов, мужей, сыновей, братьев. У нас в работе были некоторых из них. Это предписание Коменданту Управления НКВД ЛО старшему лейтенанту Государственной безопасности Поликарпову о расстреле 95 человек. В этом списке под № 23 проходил отец семьи Ильиных, здесь много имен тех, кто работал с ним вместе. Интересным для нас показался тот факт, что один из осужденных числится в списке умершим (№ 16). Судя по возрасту скончавшегося осужденного (46 лет - возраст зрелого сильного мужчины), можно предположить, что мужчина погиб насильственной смертью, в ходе получения показаний. К сожалению, у нас нет справки о причине его смерти, поэтому истинная причина смерти для нас остается нераскрытой тайной.
Ильин проходил в списке № 16 как финн, хотя, по словам Марии Ивановны, он был на половину русским, на половину финном (по матери). В свидетельстве о браке Ильин И.А. также записан как русский. Но слепая ярость репрессий не вдавалась в те годы в такие «мелкие» подробности, цепляясь за любые «удобные» факты.
С любезного разрешения Марии Ивановной, нам удалось воспользоваться и выдержками из допроса её отца, которые она отпечатала себе дословно из архивов КГБ. Читая протокол допроса, мы обратили внимание на то, что Ильина И.А. допрашивали о возможных связях за границей (родственники, знакомые), особенно с Финляндией, т.к. до 1921 года он проживал там с семьей. Обвинение в антисоветской пропаганде, связи с финразведчиками Ильин отрицал лишь один день 26.01.1938. Уже 27.01.1938 года в протоколе допроса мы читаем его признание в предъявляемом обвинении.
Интересным для нас показалось и то, в чем проявлялись «действия против советской власти»: снижение надоев молока, задержка посевных работ, покоса и уборки сена и пр., вероятно, в те годы это было значительной «изменой Родине». Настолько значительной, чтобы лишить человека жизни, семью - кормильца, детей - отца.
Из справки выданной Военным трибуналом Ордена Ленина Ленинградского военного округа № 29/1540 от 07.12.1990:
«Дело по обвинению гражданина Ильина Ивана Александровича «...» до ареста - 20 января 1938 года работавшего заведующим молочно-товарной фермы колхоза «Пионер» «...» пересмотрено военным трибуналом Ленинградского военного округа 19 января 1959 года.
Постановление комиссии НКВД и прокурора СССР от 21.04.1938 г. в отношении Ильина Ивана Александровича отменено и дело прекращено за отсутствием состава преступления.
Ильин Иван Александрович по данному делу реабилитирован (посмертно)».
(Подписано)
Председатель Военного трибунала
Ленинградского военного округа
генерал-майор юстиции Ю.Вязигин
С 1991 года, когда стали доступны документы КГБ, Ильиным стало известно о том, что на Левашовской пустоши в селе Левашово под Санкт-Петербургом долгое время хранилась страшная тайна, жестокая правда. Затерянная в лесу пустошь (11 гектар земли) оказалась убойным местом для сокрытия злодеяний сталинской эпохи.
Тайное кладбище использовалось с августа 1937 года по 1954 год для массовых захоронений расстрелянных (на площади 6,5 гектар). Захоронения были обнаружены общественностью в 1989 году в результате работы группы «Поиск». Это место в наши дни - мемориал памяти. Здесь был захоронен и Ильин И.А. Как и многие другие родственники, безвинно замученных в те годы, не знающие точного место захоронения своих близких, прикрепляют к деревьям, вбивают в землю таблички с надписями, Ильины облюбовали сосну с раздвоенным стволом, прикрепили табличку с именем отца, датой рождения и смерти. Дети и внуки Ильина И.А. часто посещают это святое для них место.
Есть копии справок Военного суда о реабилитации Ильина И.А., ГУВД г.Санкт-Петербурга о реабилитации сестры и брата Ильиных. Однако все справки были получены Ильиными лишь в 1996 году. До этого момента судьбу отца окружала страшная, огромная тайна, а семью Ильиных (как и всю многострадальную Россию) - тяжелые испытания, лишения и жестокие удары судьбы - судьбы России эпохи XX века.
Из интервью с Марией Ивановной Ильиной:
«Когда забрали отца, началась очень сложная жизнь. У нас забрали корову, свиней, почти все хозяйство. Мы голые остались. Летом 1938 года мы ходили сами в шее за грибами, за ягодами. Этим и жили.
За женщинами, оставшимися без мужей, постоянно следили. Все начали бояться, потому что никто не знал, что же будет дальше. Мама мне тогда постоянно говорила, что я должна обязательно смотреть за малышами, и если кто-нибудь придет и постучится, я должна прибежать к ней на ферму и позвать её. Ферма была недалеко от деревни, мы детьми часто бегали туда к нашему отцу.
В этом же году (т.е. в 1937 г.) поступил указ, чтобы снести наше Нясино и близлежащие сёла под военный полигон. Нам сказали: «Все собирайтесь, вас вывезут на станцию Пери Токсовского района». Это железнодорожная станция. И нас вывезли.
Дали очень старый домик: запущенный, заброшенный. Мы жили в этом старом заброшенном доме на лесной опушке. Мама куда-то постоянно уходила. Как позже я узнала, она уходила отмечаться в КГБ. Мы собирали грибы, ягоды, так как мама потеряла работу из-за переезда.
Мы ждали отца, мы верили в его возвращение. Столько боли пришлось пережить женщинам-матерям в те годы. Но они думали о том, как бы ВЫЖИТЬ, и успокаивали своих детей тем, что очень скоро их невиновные отцы вернуться домой и все будет хорошо.
Нас всех сельчан расселили на очень далекие расстояния друг от друга. Раньше мы жили все вместе, все в одном селе, рядом, все друг друга знали. Часто навещали друг друга, ходили в гости, жили одной большой дружной семьей. Все - родня, все - одна ветка. Сейчас часто встречаться стало невозможным, приходилось проходить очень большие расстояния пешком, чтобы встретиться друг с другом, узнать какие-то новости о дорогих людях, об ушедших отцах и мужьях... Этот период был очень тяжелым, и вдвойне тяжелее было от того, что рядом не было односельчан, не было мужчин. Где-то какие-то встречи все же были... По тем временам очень сильно роднились крестные детей, они считались самой близкой родней. В 40-м году мы встречались с односельчанами, узнавали, кто пришел, кто нет... Было очень страшно и тяжело.
Я помню, как мама, то ли купила, то ли выменяла на что-то корову. Точно не помню откуда, но у нас появилась корова. И вот мы за счет этой тощенькой коровенки как-то худо-бедно существовали. В те годы мы только и жили что за счет этой коровы, да за счет того, что собирали в лесу... конечно же, мы не учились, не смотря на то, что я до эвакуации из Нясино начала ходить в школу... Мы в школу не ходим, за нас никто не отвечает. И другие дети в школу не ходят...
В 40-м году нам дали бревна, чтобы мы могли построить дом. Как решалась мама, женщина с четырьмя маленькими детьми на руках, без мужа строить дом?.. я не знаю. И мы начали строить дом в селе Оселки (это тоже была железнодорожная станция). Уже были поставлены стены. Я помню, что мы с Робертом тоже строили, помогали, что-то подавали, подносили. Вроде бы какие-то гвозди, доски. Какие-то два мужчины были, не знаю кто, тоже помогали. Но, в основном, строительством дома занималась мама сама. И по-прежнему мы ходили на опушку леса, где был тот наш старый, заброшенный домик».
Так выживала некогда достаточно обеспеченная семья Ильиных. Бабушка (мать отца) умерла. Все имущество было отобрано. Вернуть его не представлялось возможным ни в те времена, ни сейчас ничего не известно о том, каким образом и куда «ушло» все имущество семьи. В одной из архивных справок так и сказано «сведениями об имуществе семьи Ильиных архив не располагает».
Лежу и думаю. О чем? О хлебе.
О корочке, обсыпанной мукой.
Вся комната полна им. Даже мебель
Он вытеснил. Он близкий и такой
Далекий, точно край обетованный.
Вера Инбер. «Пулковский меридиан»
Из интервью с Марией Ивановной:
«В 41-м началась война, дом был не достроен. К Сталинграду быстро шли войска, нас, как подобает, переселяли ближе к городу, ближе к финляндскому вокзалу, где мы и жили в бомбоубежищах.
Мать говорила тогда уже очень тихо, я почти не помню её голоса, о чем очень жалею. Пока ещё было тепло (лето-осень 1941 года), мы собирали грибы, капустные листки, оставшуюся картошку на сельских полях вблизи сел Оселки, Верхние Оселки.
Зима 41-42-го — это было самое страшное время. И осень была холодной, а затем такая же холодная зима. Было очень холодно. Мы носили свои вещи в мешках. И я говорю огромное спасибо маме за то, что она смогла сохранить в тех ужасных условиях наши семейные фотокарточки. Хотя очень неудобно было носить всей свой скарб за собой, мать очень берегла фотографии».
Когда замкнулось блокадное кольцо, Марии Ильиной было всего 11 лет. Она, как и все дети 10-12 лет, работала в блокадном Ленинграде 1941-1942 года во время Великой Отечественной войны, согласно военному положению того времени.
«Нас — детей и меня, в том числе, привлекали к разным работам: мы убирали мусор, завалы, вытаскивали детские трупы из-под них», - рассказывает Мария Ивановна. Из истории блокадного Ленинграда это хорошо известно. Документов, работавшим детям не выдавали, но согласно списочному составу, их регулярно один раз в день кормили горячей пищей. «Вспоминаю об этом, как об огромном счастье, ведь горячая дневная пища помогала нам выжить в то жуткое и страшное время», - рассказывает Мария Ивановна.
Она вместе со своим 8-летним братом Робертом работала в деревне Верхние Оселки в Юкках на ошкуривании деревьев. Дети сушили кору и сдавали сборщикам-приемщикам для мукомольного комбината. Труд был очень тяжелый. С помощью старших подростков они распиливали деревья, снимали кору. На эти работы их привлекали в 1941 году.
В 1942 году в районе Токсово, в основном районе Финляндского вокзала, они откапывали и доставали трупы детей, стариков, стаскивали их на санки, привязывали и вывозили в определенные кучи, откуда потом сборщики вывозили тела на захоронение.
Из интервью с Марией Ивановной:
«Трупы, в основном детские, были, как бы поставлены в снег, их нижняя часть была замерзшая, покрытая коркой льда, и они выглядывали, как маленькие пенечки.
В нашу задачу входило обыскать трупик, и если были какие-нибудь документы, подколоть, веревочками подвязать их к одежде, вложить в карман. Затем мы грузили эти пенечки на саночки и свозили в одну общую кучу. Мы всегда боялись опрокинуть санки, наивно полагая, что им будет больно.
Нам давали за эту работу миску горячей пищи. Сначала одну. Мы её с Робертом сразу же съедали. Потом стали давать два пайка. Хотя Роберту вроде и не положено было, он вроде как не работал, а просто мне помогал, но люди сжалились над нами. И тогда второй горячий паек мы стали относить маме с детьми в подвал.
Мама тогда была совсем плоха - голодная, больная. Мы её упрашивали, чтобы она покушала, но она все отдавала малышам, питаясь лишь крошками, облизывая их губы».
Детский труд был необходим - это факт блокадного Ленинграда. Как бы Ленинград смог выжить, если бы не труд 10-12 летних детей? Мария Ивановна подтверждает этот факт: «Я должна сказать, вспоминая свое блокадное детство, что труд детей не только имел место, но и очень высоко оценивался во имя спасения жизни, во имя победы. Мы все твердо верили, что кончится война, надо потерпеть и помогать, так нас учила наша мама. И все те, кто останется в живых придут на места захоронения своих родных и будут благодарно кланяться тем, кто сумел это осуществить».
Из интервью:
«Темная была блокада, холодная, голодная, нищая. Мама уже болела очень сильно. В мыслях мы часто возвращались к тому домику на лесной опушке...
Как-то мама нашла в доме какую-то старую сухую шкуру, возможно овечью, сама резала её топором и варила нам суп из этой сухой шкуры.
Постоянный вой сирены, бомбежки, есть нечего, самолеты летают над головами. Это было невероятно страшно. Я помню, как горели склады хлеба. Мы очень плакали. Было так страшно, потому что мы понимали, что мы голодные остаемся...
Жили мы в траншеях, каких-то подвалах. Во время бомбежек заходили туда, там прятались, там же и спали. А потом сколько-то дней сильных налетов нет, самолетов нет по близости, мы выходили из окопов. Искали кушать...»
Главной чертой в их детском поведении и характере было умение терпеть, страдать, голодать. Такими их сделал жестокая война и связанные с ней нечеловеческие страдания.
Из рассказов Марии Ивановной мы узнали о неоднократных попытках семьи Ильиных эвакуироваться из блокадного Ленинграда. Но все они заканчивались неудачами.
Из интервью с Марией Ивановной:
«Ещё осенью 41-го нас пытались вывезти через Ладожское озеро - это было «дорога жизни». Люди шли туда толпами. Огромная площадь полная людей. Помню, был мамин брат - дядя Яша. И вот переправа. Дядя Яша со своей семьей уже погрузился на баржу и мы собирались грузиться, но вдруг, прямо перед нами закрылся навес. Мы очень плакали, кричали, умоляли, чтобы и нас взяли на эту баржу. Объясняли, что мы родственники, что остались без папы, без мужчины в это тяжелое время. Но порядок был железный. Нет, нельзя брать больше ни людей, ни груза... это была последняя родственная семья, с которой мы встретились в подвалах Ленинграда, с которой вместе прожили какое-то время».
«В районе Ленинградского вокзала ходили товарные поезда. И люди выползали отовсюду на открытые платформы, закидывали на них свои мешки, детей, карабкались сами, не зная, куда идет этот поезд. И мы тоже пытались однажды сесть на это поезд.
Мама нам помогала. Ваню передала на платформу, Лиду. Когда остались только я и мама, поезд начал набирать ход. Мы бежим рядом, кидаем все, люди карабкаются на этот поезд, а он набирает ход, все быстрее и быстрее. Мы уже не успеваем. И люди, находившиеся на этом поезде, знавшие, что мы одна семья, передали нам на землю наших детей.
И я помню, как через весь этот крик, плач, рев, визг, мы обнимаемся все кучей. Это наш семейный ритуал, переданный нам матерью. Мы с мамой брались за руки, обнимая малышей. Она как бы закрывала их с одной стороны, а я - с другой. Это был такой наш маленький семейный пенек. До сих пор мы так обнимаемся в трудные минуты».
Вплоть до декабря 1941 года по Ладоге пробивались к Ленинграду буксиры с баржами. К этому времени совет фронта сделал все для подготовки будущей «Дороги Жизни». 21 ноября 1941 года пошел, потянулся по первому льду конный обоз, вскоре пошли и автомашины. 60 автомашин двинулись к восточному берегу озера за мукой. Хлеб подвозили, пробиваясь через вьюгу, минуя ледяные полыньи, трещины, машины из Кобоны. «Дорога Жизни» не сразу могла восполнить тающие запасы продовольствия в городе. Страна слала Ленинграду все, что могла. Эшелоны с подарками, партизанские обозы (стр.166. «Блокадная книга».). А назад из Ленинграда машины увозили матерей с детьми. Самых бедственных. 20 000 солдат, офицеров, вольнонаемных обслуживали «Дорогу Жизни». Они делали все, что могли, да ещё то, что невозможно в обыденной жизни. Героизм этих людей составляет одну из прекраснейших страниц истории Великой Отечественной войны. Они были герои - каждый опять-таки по-своему, своим отдельным, неповторимым поведением.
Из интервью с Марией Ивановной:
«26 марта 1942 года мы эвакуировались. Ехали на грузовиках, крытых брезентом. Машины застревали в полынье, проваливались. Мы сходили с машин и шли дальше пешком, а машину вытягивали и она догоняла нас.
Все мы очень боялись умереть на льду. Почему? потому что боялись, что нас съедят рыбы. Мы говорили, что лучше умереть на земле, на мелкие куски разорвет, но только не на льду».
Машины были закрытые, но отопления не было. И нередко во время пурги у машины перехватывало радиатор, так как вода замерзала мигом. Шоферу приходилось затрачивать полтора, а то и два часа. И хорошо было, если он близко остановиться от палатки, тогда детей забирали в палатку, оказывали медицинскую помощь, отогревали, кормили. Когда в палатку приходил шофер и говорил, что можно ехать дальше, то все дети сопротивлялись, так как не хотели уходить из тепла. И много раз приходилось их уговаривать до самой Кобоны и говорить, что там будет в два раза теплее и много еды. И тогда некоторые дети успокаивались, а санитарам приходилось ехать до самой Кобоны (стр.168. «Блокадная книга»)
Всем было трудно, так как машинам надо было преодолеть около 33 километров. Во время эвакуации Мария Ивановна получила ранение, от которого на плече на всю жизнь остался шрам.
Из интервью:
«Мы просто чудом выжили, добираясь до Урала. Во второй половине мая мы прибыли в деревню Улюколь Красноярского края. Жили на полу 10-й Красноярской школы.
Как мы выжили в эту страшную пору? Просто чудом. Тогда для нас была одна забота: как выжить, что кушать?».
Семью Ильиных в товарных вагонах отправили в Сибирь. После 1,5 месяцев пути их совершенно беспомощных, оголодавших донельзя, вместе с 10 другими семьями вывезли в глухую таежную Сибирскую деревню Улюколь на постоянное место жительства. Это был уже конец мая 1942 года...
После трехдневного проживания, где их сразу же поставили на специальный учет, умерла мама - 33-летняя женщина, опухшая, изнуренная голодом.
Все дети остались живы. Они всегда мечтали, что снова поедут домой в Ленинград, но эта мечта не могла осуществиться, потому что в стране был голод, в том числе и в Сибири. На всех отразилась война.
А впереди Россию и детей Ильиных ждали все новые и новые испытания.
После смерти матери, Мария Ивановна, будучи 12-летний девочкой, поняла, что вся забота о детях теперь лежит на её плечах.
Из интервью с Марией Ивановной:
«Когда мама умерла, 4 месяца мы жили в деревне. Нас взяла к себе одна женщина - тетя Феня. У неё была коровенка, которая давала одну чекушку молока в день. Это на четверых нас, и у самой тети Фени было двое детей. Мы «ходили по миру»».
Мария «подрабатывала» у более-менее «богатых» сельчан. За кусок хлеба помогало по хозяйству.
А потом их забрали и увезли в Дзержинский детский дом Красноярского края, насильно разлучив с двумя младшими детьми-дошкольниками. Лиза и Иван были отправлены в Тасеевский детский дом.
«Это была очень большая новая травма в нашей детской послеблокадной жизни, после смерти мамы. Мы сильно плакали, страдали, просились жить вместе. Но закон был жестокий - «НЕЛЬЗЯ». Нас разлучили на много лет».
До 1948 года Мария Ивановна воспитывалась в Дзержинском детском доме. Это были нелегкие годы. Жесткие, порой жестокие правила жизни в детском доме, все та же нищета, тяжелый детский труд, голод послевоенной России. Хотя, эти страдания несоизмеримы с теми, что могли бы их постичь как детей «врага народа».
Когда мы приходили к Марии Ивановной домой для того, чтобы поработать с её личным «семейным архивом» (альбомы, открытки, справки, грамоты и пр.), она всегда угощала нас вкусным чаем с домашней выпечкой. Во время одной из таких встреч 18.12.2004 года она рассказала нам, как из Дзержинского детского дома, где они - осиротевшие жили с 1942 года, четверых малых детей Некрасовых выгнали на улицу. Выгнали неизвестно куда, объявив на вечерней линейке всем, что эти дети оказались детьми врага народа, что их отец был осужден, как враг народа. С них буквально срывали пионерские галстуки, всячески оскорбляли и вытолкали на улицу. Как много горя и страданий перенесли те дети, с кем так поступили. Ольгу Герасимовну Некрасову - старшую из семьи Герасимовых, выгнанных в то чудовищное время на улицу, Мария Ивановна встретила в 1988 году. Она рассказала о чудовищных муках тех лет: голод, всяческие унижения и оскорбления. Ольга Герасимовна рассказала, как долгое время они скрывались в лесу, в шалаше, ходили побирались, жестоко болели. Потом добрались до какой-то далекой от детского дома деревни, и одна женщина их приютила к себе, устроила в школу. Ольга Г. вступила в комсомол. Через полгода их обнаружили, обо всем доложили на школьной линейке, обвинив опять детьми врага народа, исключили из комсомола, всех выгнали со школы. Трое из детей Герасимовых умерли от голода. Ольга Г. все же выучилась и стала учительницей, но чего это стоило. У неё не было личной жизни, семьи, одно горе и одиночество.
Приведенный пример показывает, что могло бы быть с Ильиными в тот жестокий период времени, если бы не мудрость матери - Елизаветы Андреевны Ильиной. Она ни словом никогда не обмолвилась о том, что отец был арестован. Как она величественно, по матерински берегла эту страшную тайну для сохранения своих малых детей, ничего им не рассказывая. Знай они правду, кто знает как сложилась бы их судьба.
Мария Ивановна со слезами на глазах, но с огромным чувством благодарности в голосе говорила: «Я отдаю честь своей матери за то, что она так оберегала нас – детей от того, чтобы мы все узнали. Как она держалась сама и подбадривала нас. Какой ценой это ей доставалось, как выстрадалось все это молчание. А ведь кто лучше знал, что папа не предатель, чем она - наша милая мама, папина Лиза».
Живя в детском доме, Мария Ивановна узнает об окончании войны: «Рано утром к нам пришли воспитатели и рассказали, что война закончилась. Мы соскочили с постелей, радовались, кричали, очень сильно ликовали, мальчишки кидались подушками».
Маленькая Маша очень скучала по младшим братьям и сестре. Однажды даже сбежала из детского дома, на перекладных добралась до Тасеевского детского дома (за что по возвращению была жестоко наказана). Там она узнала, что Роберта и Лиду «взяли в дети» - усыновили. Женщину, усыновившую Роберта, Якубову Александру Филимоновну, ей удалось разыскать. Благодаря этой женщине, чей человеческий высоконравственный подвиг невозможно оценить, Мария поддерживала связь с Робертом, а позже и вся семья вновь воссоединилась вместе. Больную Лиду вернули в детский дом вскоре после удочерения, испугавшись того, что она сильно кашляла кровью. К счастью, девочка выжила, а когда ей исполнилось 8 лет, по настоятельным уговорам Марии Ильиной Лида была переведена на воспитание в Дзержинский детский дом.
Из воспоминаний Марии Ивановной:
«Мы с Лидой вдвоем - это была огромная радость. На ходу мы хватали друг друга, терлись друг об друга лбами и были такими счастливыми, просто не высказать.
Мы в тайне при любой возможности обнимались. Ласки, объятия в детском доме были не приняты. Это тоже было страшной бедой. Кто увидит - смеются, дразнят. Всякие нежности исключались у всех и всегда в коллективном образе жизни. Ласки вызывали смех, гнев у воспитателей и всякие неприятные и обидные нелепости».
Роберта уже в Дзержинском детском доме не было. Подростков-мальчиков отправляли в колхозы на работы, так как все мужчины были на фронте. Мальчики жили там с ранней весны до учебного года. Потом Роберта отправили в Ремесленное училище.
Лида с Ваней, расставшись осенью 1942 года, встретились уже взрослыми в 1959 году. Ваня с Робертом встретились в 1958 году, Мария с Ваней в 1956 году. Вместе вчетвером: Мария, Роберт, Лида и Ваня встретились в 1959 году, расставшись в 42-м - через 17 лет.
О, я хочу безумно жить:
Все сущее - увековечить,
Безличное - очеловечить,
Несбывшееся — воплотить!
А.Блок
Детство позади. Война, лишения, остались в прошлом. Начинается новый жизненный этап - трудовая деятельность, семейная жизнь, годы созидания; новый этап в истории России - восстановление страны после войны, становление и развитие социализма.
В 1948 году молодая девушка - Мария Ивановна приезжает на работу воспитателем в Кемчугский детский дом дарить тепло и заботу трудновоспитуемым детям. Познавшая на личном опыте голод, лишения, разруху, страх, одиночество боль разлуки с родными и любимыми людьми, все беды и невзгоды жизни в детском доме, Мария Ивановна прекрасно понимала нужды самих детей. Дети её очень любили. Мария Ивановна добивалась от работников детского дома доброго отношения к детям, окружения их заботой, вниманием. Работала сначала воспитателем, затем через 2 года по просьбам самих детей стала завучем, а позже и директором детского дома. 15 лет было отдано Кемчугскому детскому дому Красноярского края.
Здесь же сложилась первая семья Марии Ивановной с бывшим воспитанником детского дома Шепелевич Евгением - прекрасным художником. Родились дети. Было трудно, но никто не жаловался. Были и радости и огорчения. Пройдя такие трудности и пережив столько бед, оставалось только верить в лучшее.
В 1953 году заочно окончила Красноярский педагогический институт.
С 1960 года работала в г.Дивногорске зам. директора по воспитательной и учебной части школы-интерната.
В народном образовании в целом Мария Ивановна проработала 25 лет. В период работы в народном образовании назначалась заведующей городским отделом культуры на период перекрытия реки Енисей на Красноярской ГЭС - 1963 год.
В 1967 году решением бюро Дивногорского горкома КПСС и объединенным постройкомом Красноярской ГЭС была назначена директором пионерского лагеря «Чайка» Красноярскгэсстоя. Лагерь в 1967 году занял первое место во Всероссийском социалистическом соревновании.
С осени 1967 года назначена директором Дворца культуры Красноярскгэсстроя в г.Дивногорске, проработав 5 лет. В 1971 году закончила Университет марксизма-ленинизма г.Красноярска и получила высшее политическое образование. В 1978 году Мария Ивановна училась во всесоюзном институте повышения квалификации руководящих работников и специалистов Минэнерго СССР.
В 1970 году сложилась вторая семья - с заслуженным энергетиком, обладателем ряда почетных званий - Затовским Николаем Васильевичем.
В 1972 году переведена на работу в г.Усть-Илимск, Иркутской области, в связи с переводом мужа на монтаж гидроэлектростанции Усть-Илимской ГЭС. В управлении строительства Усть-Илимской ГЭС руководила партийным бюро.
С 1978 года в связи с переводом мужа на строительство Саяно-Шушенской ГЭС в г.Саяногорске, работала директором туристического бюро г.Саяногорска.
С марта 1980 года Мария Ивановна вместе с мужем была направлена в командировку в Бразилию (муж был направлен в качестве руководителя производства работ по монтажу гидростанции в Бразилии на советском оборудовании).
Возвратилась в г.Саяногорск в 1984 году, работала в Вечерней школе рабочей молодежи.
В апреле 1985 года Мария Ивановна вышла на персональную пенсию по вырасту, проработав на производстве непрерывно 42 года. Но до сих пор Мария Ивановна ведет активную общественную жизнь. В настоящее время она является Председателем Общественной палаты г.Саяногорска.
Вся её жизнь - служение народу, стране, поиски справедливости.
Оглядываясь назад, можно сказать, что XX век войдет в историю страны, как, в известной мере, рубежный, когда мучительно трудным был поиск ответа о будущем России и её народа.
Опираясь на этот исторически сложившийся фундамент, Россия, не смотря на трагедии, огромные потери, ошибки и заблуждения, находила в себе силы, чтобы упорно подниматься, двигаться вперед. За столетие облик страны преобразился.
Выросли сотни городов, пролегли наземные и воздушные тысячекилометровые транспортные артерии, возникли новые отрасли хозяйства. Гигантски прорыв в науке стал вкладом в общемировой прогресс. За всем этим стояли трудовые усилия миллионов людей, делавших честно свое дело, поднимавших на своих руках хозяйство, культуру, армию.
И из этой обыденности, повседневности вырастала непреодолимая тяга к личной свободе, демократии, миру, национальному самосознанию, желанию видеть свою Родину на достойном место в мире.
В неуклонном движении народа к обустройству большого российского дома заключен исторический оптимизм, с которым страна смотрит в будущее.
1. Федор Бурлацкий. - «Новое мышление». - Издательство политической литературы, г.Москва, 1989 г.
2. «Политические процессы 30-50 годов». - Издательство политической литературы, г.Москва, 1991 г.
3. Александр Зиновьев. - «Коммунизм как реальность. Кризис коммунизма». - Центрополиграф, г.Москва, 1994 г.
4. Учебные пособия по «Истории России».
5. «Левашовская пустошь». - г.Санкт-Петербург, 1999 г.
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»