Пистер Екатерина, 9 класс
Руководитель: Гончар Галина Николаевна
Троицкая средняя общеобразовательная
школа
Война..., война оставившая в сердце
Пустыню, горе мглу безликих фраз.
Предательство, обман всего святого,
Но покарает ваш Аллах всех вас!
(Лаврищева Т.)
24 ноября 1993 года выпускник нашей школы, Балдин Александр, призвался в армию. Никогда Саша не думал, что попадет в эту «кровавую мясорубку» под названием чеченская война. Саша служил в дивизии имени Дзержинского в группе спецназа «Витязь». Дивизия находится в подчинении Президента и является как бы отдельно «маленькой армией». Спецназ отправляют в горячие точки для освобождения заложников, подавления мятежей и других мероприятий. Несмотря на то, что в ельцинские времена Федеральная армия разваливалась, в «маленькой армии» царил полный порядок, подготовка была регулярной и полной. После учебной подготовки дивизию отправили на операцию ликвидации вооруженных банд формирования на территории Чеченской республики. 18 января 1995 года дивизия вошла на территорию Чечни. Дивизия должна была сменить Приволжский полк. Разведка у чеченцев работала неплохо. Александр рассказывает: «В первую же ночь пребывания в Чечне новобранцы попали под обстрел, но благодаря офицерам, жертв не было. Офицеры были хорошо подготовлены, они прошли все горячие точки, особенно Афганистан, поэтому быстро сориентировались. Мы дали бой из зенитных установок. Видимо боевики были сильно напуганы, и две недели стояла тишина. Все время спецназовцы находились в постоянной готовности. Праздников и выходных у солдат не было. Бойцы жили по 40 человек в палатке и, чтобы не было прямых попаданий, палатки закапывали в землю, поэтому противнику было сложно их обнаружить».
Через две недели Сашу определили в разведроту водителем. Перед дивизией была поставлена задача - перекрыть дорогу в Аргунское ущелье, чтобы боевики не прошли в Грузию. В дивизии было 900 человек 2 танка и один вертолет. Пять месяцев дивизия держала горные дороги в районе Наже-Юрт и Хаса-Юрт.
Боевики часто скрывались под видом местного населения. Поэтому, освободив село, спецназовцы собирали население на площади и определяли, кто перед ними, боевик или местный житель. Наши солдаты научились определять, кто есть кто. Вахобиты, дудаевцы не носили ни нижнего, ни носков, только верхнюю одежду. От оружия на плече, на одежде оставались потертости или следы оружейного масла, от приклада - синяк на плече и другие приметы. Часто днем мужчины были мирными жителями, а ночью боевиками. Однажды ночью на велосипеде приехал чеченец и начал обстрел из миномета по нашим окопам. При взрыве он был контужен и не смог уйти. Стрелявший в нас человек оказался знакомый нам торговец.
Постоянно чеченцы разбрасывали листовки, где были слова: «Перенесем войну в глубь России и растянем ее лет на пятьдесят». Везде были надписи «Добро пожаловать в ад!» Несколько раз в день мы ездили на БЭТЭЭрах в разведку. Боевики постоянно следили за бойцами спецназа. Как только мы проезжали по дороге, они следом за нами ее минировали, зная, что мы вернемся назад. Поэтому мы не ездили дважды по одной дороге. Вначале у нас опыта не было и первая ошибка стоила нам потерь. Машина наехала на фугас, заряд был мощный, даже башня отлетела, сразу погибло девять человек, в том числе и командир. Взвод две недели был без командования.
В первую войну саперов не было, и поэтому много гибло наших солдат. Потом придумали «кишку тротиловую»: с миномета вылетает снаряд с тросиком, мина взрывается, и путь для машин свободен. Но однажды тросик зацепился за провода, и снаряд не долетел, а взорвался в нашей части, погибло тридцать человек. Еще придумали взрывать мины танком. Впереди танка прицепляли каток в виде ежа, каток давил мины и путь был свободен. Однажды в Грозном шел бой с боевиками, и танковую роту отправили на помощь пехоте. План города никто не знал, и боевики заманили роту в тупиковую улицу. Танки не могли ни развернуться, ни выехать, и с пятых этажей дудаевцы в упор расстреляли наших солдат. Рота полностью погибла.
С первых дней службы в армии нам приказали все фотографии отправить домой, все письма, которые приходили нам, после прочтения немедленно сжигались. Были случаи, когда родственников солдат шантажировали. Чеченцы, узнав адрес нашего солдата, с его родителей требовали деньги, якобы их сын находится в плену. И поэтому вся почта солдатам шла через Москву. Вспоминает Сашина мама: «О том, что наш сын едет в Чечню на войну, мы узнали за несколько дней до его отправления. В конце декабря 1994 года у меня на душе было очень неспокойно, и я заказала переговоры в Реутово на 5 января. Переговоры были очень тяжелыми. Я сразу спросила, вас отправляют в Чечню? И услышала: «Да». Я просила, уговаривала сына отказаться от этой командировки, но в ответ слышала, только: «Нет, мама, я не могу». Январь, февраль, эти два месяца были самыми страшными в моей жизни. Никто не мог в течение двух месяцев сказать нам, где находится наш сын. Военком Походин А.Н. пытался нам помочь, давал номера телефонов, по которым мы звонили в Москву, в Реутово, в «Красный крест». Ненадолго успокаивало лишь то, что в списках погибших и пропавших без вести наш сын не значился. Звонить из района в Москву было сложно, телефонные линии были постоянно перегружены, и моя сестра по ночам звонила из Зеленогорска. Она первая узнала адрес, по которому находился в Чечне наш сын. Первое письмо, полученное от Саши, было в потрепанном конверте, и пришло оно к нам через Ростов. Свои письма к сыну я отправляла Московским прицепным вагоном, через день. Я знала, что если наши письма долго задерживались где-то в Чечне, их сжигали, чтобы они не попали в руки дудаевцам. Я просила проводников, чтобы они взяли мое письмо, я боялась, что наш сын не успеет получить и прочитать его и узнать, что мы любим его, ждем домой».
Александр рассказывает: «В палатке у нашего офицера лежали бланки «Груз-200». Оставалось только фамилии вписать. Получалось, что когда нас отправляли, мы уже были списаны».
Солдаты этой дивизии должны были служить полтора года, но их хотели оставить на два года. Но так как психика у солдат была надломлена, часто случались ЧП. Один парень расстрелял караул, потому что его не отпустили домой вовремя. И таких случаев было немало.
В Чечне у солдат были и маленькие развлечения. Саша с улыбкой вспоминает: «Кто-то из ребят принес в блиндаж маленького ежика. Ежик быстро привык к нам, все его кормили, и скоро стал как колобок толстенький, кругленький. Когда ежика поднимали за передние лапки и щекотали брюшко, он начинал смешно хрюкать. После боев, когда мы приходили в блиндаж, нас всегда встречал Найденыш. Он так смешно подкатывался к нам на своих крошечных лапках, что невольно на наших лицах появлялись улыбки».
После армии Саша должен был пройти курс реабилитации в военном госпитале. Но никто ему этого не предложил. «Первые месяцы после армии часто себя не контролируешь», с горечью говорит Александр. Поэтому он благодарен своим родителям и своей девушке за поддержку. Четыре раза Александр Анатольевич был представлен к награде, но ни разу не получил эти награды. В первую чеченскую войну награждали только раненных и погибших.
«О том, что Саша вернулся из Чечни, - вспоминает мама, - я узнала 29 мая. Домой он приехал 3 июня. Когда я его увидела, это был он и не он. Рослый, красивый, загорелый, но что-то было такое в нем, от чего сжималось сердце и почему-то ручьем у меня текли слезы. Первые недели «привыкания» к дому были трудными: по ночам он продолжал воевать, командовать. Приходилось будить его по ночам, успокаивать тем, что он дома. Первый раз по возращении он пошел в клуб через неделю. Постоял на крыльце и вернулся домой. Все это время, пока он «привыкал» к дому, мы старались помочь ему, поддержать словом, взглядом, улыбкой».
Мы Александру задали вопрос: «Страшно ли было ему на войне?» он улыбнулся и сказал: «Кто не боится, тот дурак, но нам ведь было 18 лет, и мы хотели себя показать себя героями. Страшно стало, когда дома оказался, когда в памяти военные эпизоды всплывают, и делается жутко, даже пот выступает».
У Саши судьба сложилась удачно. У него хорошая дружная семья, прекрасные родители. Саша работает в милиции и охраняет покой граждан. Александр общается со своими однополчанами, знает их судьбы: кто в охране работает, кто в милиции. Но у всех осталась обида на то, как равнодушно отнеслось к ним государство.
Два года мы убеждали Александра Анатольевича рассказать нам о службе в Чечне, Саша отказывался, потому что и сегодня ему тяжело вспоминать кровавые события войны в Чечне. То, что рассказал нам Александр Анатольевич, это только подводная часть огромного айсберга, большая часть которого осталась под водой, покрытая тайной, мраком. Мы надеемся, что пройдет время, и он будет с нами более откровенен.
Литература:
Из воспоминаний Балдина Александра
Анатольевича.
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»