Судьбы японских военнопленных в Сибири.
Автор идеи, сценарист и режиссер: Саркисян Николай, ученик 11А класса, средней школы № 64
Научный руководитель: Купрякова Ирина Владимировна, преподаватель истории средней школы № 64
«Фильм Николая Саркисяна» «Кто построил этот дом?»
Панорама Красноярска.
Это мой родной город — Красноярск. В этом году нашему городу исполнилось 376 лет, и история его очень разнообразна. На протяжении почти четырёх веков его строили разные люди: разные и по социальному положению, и по национальности. Целые армии заключённых, казаков и вольнонаёмных работников трудились над созданием города. Красноярск был каторгой не только Российской империи, но и центром советского ГУЛАГа. Много миллионов разных людей побывало в нашем городе за всю его историю: и яркие фигуры российской истории, и простой народ, и достаточно много ссыльных и каторжан.
Редкими гостями были только военнопленные: пожалуй, один лишь Чехословацкой корпус в Первой мировой войне, да немцы после Великой Отечественной. Но ведь кроме немцев в Красноярский край прибыло двадцать с лишним тысяч японских солдат и офицеров, и об этом нельзя забывать!
Кадры подписания капитуляции.
14 августа 1945, после шестидневных «боёв» с советскими войсками в Маньчжурии, японский император Хирохито разрешил Квантунской армии сдаваться в плен. Второго же сентября союзниками и Японией на борту линкора Миссури был подписан акт о капитуляции последней.
К моменту подписания акта двадцать три тысячи японских военнопленных, бывших солдат и офицеров Квантунской армии, уже находились в Красноярске.
Движущиеся поезда, железнодорожная станция.
«Вскоре мы очутились в больших грузовых вагонах. Площадь их была слишком мала для такого количества людей. Верхние полки упирались нам в затылки. Чтобы избавиться от внутренней тяжести, «пассажиры» развлекали друг друга задушевными разговорами. Но на самом деле все думали только о том, куда нас везут. По поворотам поезда мы научились определять направление. Поворот влево означал юг. На душе становилось теплее от сознания близости дома. Если поезд делал крен вправо, то по спине пробегал холодок севера и усиливалось чувство отдаляющейся родины. Как-то раз чей-то пронзительный крик нарушил будничный покой: «Эй, смотрите, едем на север! Нас везут не домой!». Подавленные горьким открытием, мы сидели в тяжёлом безмолвии».
Вот что позже напишет бывший офицер квантунской армии Ивао Питер Сано, вспоминая о том, как второго сентября 1945 года в Красноярск прибыли первые эшелоны с японскими военнопленными.
До самой последней минуты советское руководство не хотело оставлять военнопленных в СССР. Но, вопреки Женевской конвенции, партийные боссы одним росчерком пера в очередной раз исковеркали полмиллиона людских судеб.
«Японцы появились осенью 1945, — вспоминает о первом появлении японцев в Красноярске работник железной дороги Андрей Гаврилович Попов. - Из эшелона, который я встречал, на перрон сначала выскочили солдаты с автоматами, а затем сотни японцев, которые сразу начали деловито озираться и переговариваться по своему. Невысокого роста, черноволосые и все на одно лицо, как мне тогда показалось, они как будто приехали в гости и не замечали охранников. По приказу главного офицера с саблей они быстро выгрузили вещи из вагонов и, построившись в колонны, пешком отправились в лагерь. Позже мне часто приходилось сталкиваться с ними: они работали и на станции, и на ПВРЗ. Своим весёлым нравом и трудолюбивым характером они сразу завоевали уважение среди наших рабочих, которые сначала посмеивались над их куцыми движениями на работе, но японцы показали нам, как надо работать».
Все люди, которые помнят их, вспоминают о них только как о превосходных работниках.
Кадры заводов.
Великая Отечественная война унесла много жизней, много рабочих рук. Кто-то должен был восстанавливать страну. Японцы, будучи превосходными работниками, трудились на многих предприятиях и объектах Красноярска: они построили такие здания, как ДК химика, ДК 30-летия ВЛКСМ, Работали на заводах Комбайновом, Красмаш, Сибтяжмаш, ТЭЦ; они построили большое количество домов и дорог на улицах Волгоградская, Песочная, Красноярский рабочий.
Кадры интервью людей, которые в детстве общались японскими военнопленными.
Примечание: Щербаков Николай Степанович и Пиксина Галина Даниловна общались с японскими военнопленными в период с 1945 по приблизительно 1950 год, и поэтому их воспоминания, например, об одежде совершенно противоположные воспоминаниям Луговцова Алексея, который говорит: «Бомжи сейчас, наверно, лучше одеты».
Щербаков Николай Степанович:
Он рассказывает про чистоту, порядок в лагере; они были одеты в военную форму.
Всё у них как-то наоборот: «если мы строгаем от себя, то они на себя». Все относились к японцам положительно. «Может, они даже жалели меня; переводчик учил меня японскому».
Пиксина Галина Даниловна:
Японцы жили в полуземляных бараках, они были одеты в военную форму. У японцев была привычка разуваться перед входом в барак. Мама Галины Даниловны работала главным терапевтом Ленинского района, и она хотела отучить их от этой привычки. Японцев даже били, но они всё равно поступали по-своему. «Это были очень благородные люди. Все самые красивые здания в Ленинском районе создали они». «Они говорили с нами, они иногда учили нас японскому, а мы их — русскому. Они дарили нам свои монетки». «Никакого презрения мы к ним не чувствовали; мы перенесли блокаду, нас выселили из Ленинграда как врагов народа; это были люди, попавшие в особые жизненные обстоятельства».
Алексей Луговцов:
«Бомжи сейчас, наверно, лучше одеты». «Они работали не покладая рук».
Фотографии Мэгуро, Владимира, его жены, деревни Береговая-Подъёмная, интервью с приёмным сыном Дудниковым Владимиром.
В деревне Береговая-Подъёмная Большемуртинского района жил гражданин Японии Мэгуро Тосимаса. Бывший японский военнопленный, бывший офицер разведки Квантунской армии, дядя Миши, как звали его односельчане, умер в августе 2003.
Ещё до войны, в Японии он закончил высшее артиллерийское училище. Позже работал на Сахалине, а под конец войны попал в Маньчжурию, где его и взяли в плен. Тосимаса получил восемь лет лагерей. Всё это время он работал на лесозаготовках на Ангаре. Потом на два месяца перевели в Красноярскую тюрьму, откуда позже на поселение его отправили в Большую Мурту. Там он стал жить с Марфой Семёновной. Я отправился в деревню Береговая-Подъёмная, где встретил приёмного сына Мэгуро Владимира.
Первое время он хотел вернуться домой, на Родину, но не пускали. А когда разрешили, он сам не захотел. Не к кому было возвращаться. И гражданство российское отказался принимать. Так и осталось это тайной для всех — даже для родных. И с Марфой Семёновной он так и не зарегистрировался. Возможно, кто-то остался у него в Японии.
Все в деревне вспоминают о нём только как о хорошем человеке и превосходном работнике.
В 1999 году, при содействии красноярского общества русско-японской дружбы, Мэгуро и ещё ряд бывших военнопленных края отправились на Родину. Мэгуро, к несчастью, так и не встретил свою сестру, — она умерла за месяц до его прибытия, но она знала, что брат ещё жив. Побывал он и на могиле родителей. В Японии он не остался. Вернулся назад.
Живя здесь, дядя Миша получал японскую пенсию, благодаря чему смог купить машину и квартиру в Красноярске.
Умер он тоже здесь. Здесь и похоронен гражданин Японии Мэгуро Тосимаса.
Кадры деревни Арийск, дома Фукуи, интервью с местным жителем. Недалеко от Красноярска, как и Мэгуро Тосимаса, в посёлке Арийск жил бывший японский военнопленный и последний самурай Сибири Фукуи Генкичи. Он умер ещё в 1998-ом. А так вся жизнь его прошла неотрывно от зоны: сначала лагеря на Колыме и севере Красноярского края, потом принудительное поселение в деревне Косой бык, и остаток жизни прошёл в посёлке Арийск. В Японию не пускали, ведь осуждён Фукуи был по 58-ой, политической. Здесь, в Арийске, он женился на такой же, как он, ссыльной из Прибалтики, завёл двоих детей, которые очень рано умерли. Фукуи изменил фамилию на Соболев, устроился в леспромхоз и получил степень мастера.
В 60-ых годах ему разрешили вернуться на Родину. Уже в Красноярске, сев в автобус, он увидел провожавших его жену с детьми и выбежал на улицу. И не выдержал, остался в России. Позже, уже в 90-ых годах, он ездил в Японию, к родственникам, к братьям. Но не в японских обычаях помогать родственникам, и потому в Сибирь Фукуи вернулся с видеокассетой, видеокамерой и кимоно.
До конца жизни Генкичи-Соболев работал на зоне, и умер рядом с зоной.
Кадры Николаевского кладбища, захоронения японцев, интервью с хранителем кладбища.
Похоронен он на Николаевском кладбище, как и тысячи других его соотечественников. Правда, в 1999-ом их останки выкопали, сожгли и увезли пепел в Японию. На том месте остался мемориал, поставленный японским правительством.
А рядом в одиночестве находится могила Фукуи Генкичи, на которой внук его сделал надпись: «Фукуи — солдат Японии».
После Второй мировой войны 23 тысячи японских военнопленных привезли в Красноярск. Они очень много построили в нашем городе зданий — целые улицы жилых домов, красивые Дома культуры, промышленные здания. Эти дома стоят до сих пор, я думаю, что они прослужат людям ещё много лет. Мой фильм о нелёгкой судьбе японских солдат, о красноярцах, которые с теплотой и уважением вспоминают о японских военнопленных. Красноярцы, с которыми я встречался во время работы над фильмом, сохранили о японских солдатах только светлые воспоминания, воспоминания об их исключительном благородстве и трудолюбии. В фильме есть интервью с моим дедом, Щербаковым Николаем. Дед, будучи 14- летним мальчишкой работал вместе с японцами и очень много мне рассказал о том нелёгком и голодном для всех времени.
Своим фильмом я хотел сказать, что война — это горе для всех, как для победителей, так и для побежденных. И смотреть на неё можно по-разному: война - это не только поля сражений, взрывы и атаки. Вторая мировая война для многих жителей Японии закончилась лишь спустя 10 лет после подписания мирного договора. Но не все солдаты вернулись на родину — много их осталось лежать в сибирской земле.
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»