Творческая работа ученицы 8-го класса Симон Татьяны Андреевны
Педагог-руководитель: Сиротинина Галина Емельяновна, учитель русского языка и литературы Июсской СОШ
2004 год
Война и Мир. Жизнь и смерть.
Эти слова никак не уходят из лексикона народов нашей страны. Что они значат? Лично я ответить еще не могу. Но я понимаю, что хочу жить в мире, в котором нет ни этих слов, ни понятий, связанных с ним.
Однажды мы с мамой сидели у кабинета врача, ожидая приема. Вокруг тихо переговаривались люди. Я прислушалась к разговору двух бабушек, наших соседок. Одна говорит другой: «Никто не знает правды о войне, даже те, кто воевал. У всех своя правда». Затем она спросила:
- Ты слышала, что финны платят пенсию тем, кто был на их территории, а Германия - тем, кто работал у них?
Бабушка ответила:
- Да.
- А мы шли вслед за нашими войсками, работали, как волы, восстанавливали разрушенное. И что? Заслужили, как работники тыла, минимальной пенсии. А ведь и мы были в разных переделках: под бомбёжкой, голодали, не досыпали. Неужели наше правительство не видит этого? Где же справедливость? В юности ничего не видели, а сейчас и вовсе, - посетовала первая бабуля.
Я слушала их и вспоминала рассказы своей прабабушки о ее нелегкой жизни. Её семью жизнь тоже не баловала. Она принадлежала роду Симон, проживающему с тысяча восемьсот восемьдесят второго года на Волге. История поволжских немцев уходит своими корнями в середину восемнадцатого века. В тысяча семьсот шестьдесят третьем году приехали они сюда по приглашению Екатерины II. Жили - не тужили, растили хлеб, плавили металл и не было ни одной отрасли народного хозяйства, в которой не оставили бы они своего следа.
Два столетия спустя, пришел конец их тихой и спокойной жизни: началась Великая Отечественная война. В августе тысяча девятьсот сорок первого года фашисты прорвались к Волге, и Советское правительство, во избежание возможного пособничества российских немцев Германии, сочло необходимым переселить их в Казахстан и Сибирь, где было много свободной земли. Среди других семей, которых постигла сия участь, оказалась и наша семья. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районе Поволжья», семья Симон в спешном порядке в течение двадцати четырех часов была депортирована в Сибирь. В Поволжье им жилось хорошо: работали в колхозе, воспитывали детей, которых было девять человек. Дети росли крепкие, здоровые, учились в школе, поэтому прощание с Волгой было для них трагедией. Переселенцам не разрешили взять с собой необходимые вещи и продукты. Заверили, что все дадут им на новом месте жительства. До ближайшей железнодорожной станции было двенадцать километров. Детей и личные вещи везли в фургонах на лошадях. Взрослые шли пешком. Колонне переселенцев не было конца и края. Все плакали.
На третьи сутки всех разместили в грузовые вагоны, в которых было очень холодно, кормили очень плохо, один раз в день. В двенадцать часов поезд останавливался, староста вагона приносил похлебку и по небольшому кусочку хлеба. И так каждый день. Особенно страдали старики и дети. Многие умирали в дороге. Умер и один из девяти детей моего прапрадеда. Но, наконец, приехали в Копьево. На этой станции семью моего прадедушки высадили, а мать, которая ехала в другом вагоне, даже не знала, что сын с семьей покинули вагон. Прадедушку повезли на лошадях в деревню Новомарьясово. Там их поселили на квартиру. А остальных высадили в Июсе.
Сутки они пробыли в клубе, ожидая своего часа, и вот он настал. Их снова погрузили, только теперь в гужевые повозки, и через деревню Подлиственки повезли в деревню Кожухово. По словам родственников, жизнь в Кожухово была очень тяжелой, но легче, чем в Новомарьясово, скорее всего это объясняется тем, что в Новомарьясово был колхоз, а в Кожухово - совхоз, где платили хоть какие-то копейки.
Всего год прожил прадед в Новомарьясово, в тысяча девятьсот сорок втором году его забрали в трудовую армию. И жизнь стала еще невыносимее. Прабабушка осталась одна с тремя детьми: старшему Виктору было шесть лет, Андрею - пять, а Фёдору - два года. Виктор очень хорошо помнит, как их встретили, как их поселили на квартиру. Издевательство, насмешки, обзывание «фашистами», «немцами» были постоянны. Как такое можно забыть? В чем были виноваты дети?
Затем им дали небольшую избушку, где стало жить немного легче. Печь топить было нечем, и дети готовили тальник. В летнее время, когда разбивали небольшой огород, дети таскали прутики, собирали палки, чтобы хоть как-то огородить свой огород и защитить то, что посеяли. А зимой этот забор сжигался в печке, чтобы обогреть жилье. Мать с утра до позднего вечера была на дойке, ребятишки постоянно находились одни.
Так шел год за годом. Дети подрастали. Среди них был и мой дедушка Федор.
После одиннадцати лет трудармии вернулся мой прадедушка. Он устроился работать кузнецом. В деревне отношения с местным населением складывались по-разному. Дети мало общались с населением, потому что никто из них не знал русского языка. Когда дети пошли в школу, они стали постепенно учиться русскому языку. В тысяча девятьсот сорок девятом году родился сын Володя. Поэтому прадедушка принял решение переехать в Кожухово, поближе к старенькой матери, брату и сестрам.
Прадедушка трудился, даже находясь на заслуженном отдыхе. Он соорудил небольшую столярку и без станков, с помощью рубанка, стамески, ножовки, топора делал маслобойки, умывальники, столы, табуретки, шкафы для одежды и многие другие, нужные в хозяйстве вещи. Его изделия пользовались спросом даже за пределами нашего района.
Простой и скромной женщиной была и моя прабабушка. Человек большой душевной теплоты, она любила детей, внуков, но, к сожалению, не дожила до правнуков. Она была гостеприимна, поэтому их дом всегда был полон народу, всех старалась накормить, напоить чаем. На лето собирались все дети и внучата. Когда взрослые уходили на покос, она готовила ужин для всей большой семьи. Она очень вкусно готовила, её немецкую лапшу, штрудель и другие блюда обожали не только родные, но и друзья, и соседи. Дом опустел, когда после продолжительной болезни, двадцатого мая тысяча девятьсот семьдесят девятого года, в возрасте шестидесяти семи лет, она умерла. Прадедушке было очень тяжело, чтобы хоть как-то отвлечь от себя тяжелые воспоминания, он все больше и больше погружался в работу. Люди к нему шли, кто обтянуть кресло тканью, кто смастерить бочку или что-то ещё.
В двухтысячном году не стало и его. Четыре года его уже нет в живых, а смотришь на вещи, сделанные его руками: невольно взгрустнешь и вспомнишь его. Моя мама очень любила с ним разговаривать. Он рассказывал о жизни на Волге, в трудармии. И всегда говорил о несправедливости судьбы, размышлял, почему так получилось, в чем лично они виноваты оказались. Хотя его реабилитировали в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году, на душе от этого легче не стало. Память не дает забыть жестокие времена.
Когда мы с родителями приезжаем в деревню Кожухово, особенно на родительский день, обязательно бываем на кладбище и кладем цветы на могилы наших родственников.
Фёдор дружил с Вагнер Вильмой Владимировной и, вернувшись из армии, женился на ней. Вскоре у них родился первенец. Это был Андрей - мой папа. Через некоторое время у них родились еще два сына: Павел и Евгений, счастье в семье жило недолго. В ночь на восьмое января тысяча девятьсот семьдесят седьмого года моей бабушки не стало. Трудно было деду возвращаться с работы в осиротевший дом. Все чаще и дольше он задерживался на работе, а моему папе приходилось быть младшим братишкам и мамой и папой. Он готовил им еду, убирался в доме и во дворе. Хотя, конечно, помогали и родственники. Но ничто не заменит материнской любви и ласки.
Шло время, дети подрастали, стали взрослыми и обзавелись своими семьями. Теперь следующее поколение будет продолжать династию Симон.
Семья Симон большая. Все разъехались по разным уголкам России и странам зарубежья. Кто-то общается между собой, кто-то нет. И, тем не менее, род живет, насчитывая более сотни человек.
Жизнь была, и будет продолжаться. Очень хочется надеяться, что таких времен больше не повторится. Очень хочется, чтобы не было войн, репрессий, все жили в дружбе и согласии, чтобы люди больше общались между собой и поддерживали родственные связи. Но и забывать о прошлом тоже нельзя. Нельзя «...в забвенье утопить живую быль. Забыть родных и близких лица и стольких судеб крестный путь...», - писал А.Твардовский. Я полностью согласна с его высказыванием:
Кто прячет прошлое ревниво,
Тот вряд ли с будущим в ладу.
Одна неправда нам в убыток,
И только, правда, ко двору!
В жизненной правде близких мне людей я попыталась разобраться и поняла, что прожить жизнь, полную надежд и тревог нелегко. И другой жизни не бывает. И хотелось бы, чтобы моя жизнь была более спокойной, интересной и счастлива миром в семье и стране.
У отца моего сыновей нет, нас две сестры, но мы думаем, что не посрамим род Симон. Нашим родителям не будет стыдно за нас.
Много лет прошло, когда отзвучал салют в честь Победы. Но память об этих тяжких временах, об искалеченных судьбах еще жива. И еще долго люди будут говорить о справедливости и несправедливости. Но почему несправедливость существует, это вопрос к политикам и решать его тоже им. Обидно, что страдают простые люди, вынесшие такую тяжесть на своих плечах. Вечная им слава и наша благодарность!
Изучив историю своей семьи, я поняла, что немаловажную роль в ней играет отец, будь это прадед или мой отец. Все они учили, что нужно верить в добро, в справедливость, внушали любовь друг к другу. Я знаю, что именно эти качества помогали моим родным пережить все трудности, выпавшие на их долю. Семья хранит веру, а вера защищает единство семьи. Я думаю, что я поняла главное: жизнь семьи - это, прежде всего, обычные заботы, тревоги, удачи и огорчения. Я рада, что смогла посмотреть на членов моей семьи по-новому.
Все люди, живущие на земле, должны помнить и чтить не только своих близких, но и всех тех, кто не только смог пережить тяготы военного и послевоенного времени, но и реализовать себя в жизни, вырастить и воспитать достойное поколение.
...Наконец наступает прозрение. Горькое. Неправда, что в стране не создано ничего хорошего. Правда, что все это хорошее далось нам слишком дорогой ценой.
Живет в деревне Кожухово Август Августович Симон. Восемьдесят три года дедуле, и славен он тем, что с давних пор есть у него пристрастие к столярному делу. Табуретки, кадушки, маслобойки, столы — все это он в меру сил и возможностей изготавливал своими руками. И нет, наверное, в деревне такой избы, где бы не стояло что-либо из сделанного руками Августа Августовича. Недавно я побывал у него, чтобы поближе познакомиться, увидеть своими глазами его поделки. И вот А.А.Симон рассказывает:
— Пристрастие к столярному делу у меня появилось, когда еще работал в кузнице. Столярка находилась рядышком, и в перекуры я частенько туда заглядывал. Нравилось смотреть, как работают с рубанком, лобзиком, другими инструментами, превращая дерево в определенную вещь. Да и сам чего-нибудь выпиливал, строгал. Так постепенно и прикипел к этому делу. Ну а уж когда пошел на пенсию и появилась масса свободного времени, вплотную занялся столярными работами, соорудив в кухоньке верстачок, обзавелся инструментом и посвящал себя целиком новому занятию. Это помогало коротать время, да и душевное удовлетворение от сделанной вещи получал большое. Приятно делать людям добро, знать, что они нуждаются в твоих поделках.
— Когда был помоложе, — продолжает он, — и с материалами было посвободнее, много чего делал. Сейчас сложнее. Последний раз маслобойку по осени изготовил. Зимой вообще не занимаюсь — нечего и не из чего делать. Да и кухоньку надо отапливать, чтобы работать в тепле, а уголь и дрова нынче дорогие. Если что и делаю, то из материала заказчика. Ну и, конечно, исходя из самочувствия.
У Августа Августовича полдеревни родни. Трое сыновей: Виктор, Федор и Владимир — живут здесь (еще один, Андрей, в Белом Яре), плюс внуки, племянники, и у всех у них табуретки, столы, кадки, маслобойки изготовлены его руками. Витиеватостью и орнаментом они не блещут, но по прочности могут составить конкуренцию заводским.
Не только среди родни и соседей в Кожухово пользуются популярностью дедовы изделия. Приезжают с заказами и из окрестных сел. В последнее время, по словам старшего сына, Виктора, все больше маслобойки заказывают. Даже из райцентра как-то приезжали.
Кстати, Виктор живет рядышком — через дорогу. Постоянно навещает отца, помогает ему во всем, хотя и сам уже почтенного возраста — недалеко до пенсии осталось.
Родина Августа Августовича — Поволжье. В Сибирь его занесло тем же ветром, что и людей немецкой и других национальностей, прогневавших Сталина. Было это в 1941 году. Обосновались сначала в Новомарьясово, в 1953 году переехали в Кожухово. Более 50 лет живет он в Сибири, и на вопрос, не тянет ли назад, в Поволжье, где родился и вырос, или на родину далеких предков, в Германию, не задумываясь, ответил: «Нет, не тянет. Здесь, в Сибири, лучше. И народ дружнее, и климат как раз для меня».
А Виктор Августович добавил:
— А в Германию тем более не собираемся. Не жили там и не знаем, какая она есть. Да и не ждет нас там никто. Здесь, в этой деревне прошла вся наша жизнь. Здесь семьи, дети, внуки, родные. Куда ни кинь взгляд — везде у нас кто-то кому-то кем-то приходится. Сватова деревня, словом.
И это хорошо. Как хорошо и то, что есть в этой деревне такой умелец как А.А.Симон, которого не сломили ни сталинские репрессии, ни лишения и нужда и который и в 83 года способен радовать людей своим мастерством. И в заключении этого короткого рассказа хочется пожелать Августу самого главного для человеке его возраста: крепкого здоровья и жить еще долго-долго!
Геннадий Спиридонов
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»