Работу выполнила: Загайнова Ольга, ученица 11 класса Ермаковского межшкольного учебного комбината
Руководитель работы: Бойкова Ольга Юрьевна преподаватель профиля «Основы менеджмента»
с. Ермаковское
2006
Как я люблю людей родной России!
Они тверды. Их вспять не повернешь!
Они своею кровью оросили
Те нивы, где сегодня всходит рожь!
Их не согнули никакие беды.
И славить вечно вся земля должна
Простых людей, которым за победы
Я б звезды перелил на ордена!
Вадим Сикорский
Все дальше уходят от нас грозные сороковые годы. Все реже показывают фильмы о
Великой Отечественной войне. Все меньше знают школьники о том, какой ценой
досталась Победа над фашистами. Совсем немного осталось ветеранов, тех, кому
довелось все это пережить.
Живут рядом с нами обыкновенные вроде дедушки и бабушки, и даже очень удивляются:
- А зачем вы расспрашиваете о войне? Разве это кому-то интересно?
И когда в школе предложили сделать исследовательскую работу, посвященную жизни ветерана войны, я тоже сомневалась, эта тема показалась мне не очень интересной. Но после того как услышала рассказ об этом человеке, мне захотелось увидеть самого Михаила Васильевича, послушать его. Меня поразило то, что, пройдя через такие страшные испытания, которые и представить-то трудно, человек не сломался, выстоял, добился многого, прожил интересную и полноценную жизнь.
Многое мы знаем о Великой Отечественной войне из учебников и художественной литературы. Но всего никогда не узнаем, потому что война – это не только ход военных действий, но и судьба каждого человека, пережившего ее. Щербаков Михаил Васильевич – один из таких людей.
Родился Михаил Васильевич 28 июля 1923 года в большом селе Верхоупье Воловского района, Тульской области на реке Упа.
«Наша семья была большая, пятеро детей: четыре брата и сестра. Я был средним. Я учился зимой, а летом, как все дети и подростки, работал в колхозе на разных работах. В 1938 году окончил семь классов, ездил поступать учиться в город Новосибирск в авиационное училище, но не поступил, не хватило одного балла. В конце 1940 года был направлен в Усть-Абакан, где обучался слесарному делу. Училище закончил на «отлично» в мае 1941 года. По распределению был направлен в Комсомольск-на-Амуре на строительство авиационного завода. Но началась война, и я был призван в армию 7 ноября 1941 года ».
«Первое боевое крещение» - говорим мы сегодня с иронией, но ни о какой иронии во время войны не может быть и речи.
«Боевое крещение я получили под Старым Осколом, на берегу реки, в лесу. С
восхода солнца и до конца дня наша дивизия подвергалась бомбежке немецкой
авиации, было много убитых и раненых.
Первый бой воспринимался как тактическое учение в училище, с небольшим страхом,
а после ранения страх усилился, но пришло умение ориентироваться в бою»
Как-то дома папа у меня спрашивает:
- Что это ты делаешь?
- Исследовательскую работу на тему Великой Отечественной войны, анализирую жизнь ветерана.
- А того, что в подполе просидел?
После этих слов я даже подумала о том, что «ведь папа может быть прав».
«В двадцатых числах января нас погрузили в эшелоны. Когда стало темнеть, двинулись в путь. Куда нас везли, никто не объяснял, да мы и не старались узнать, это был секрет.
Эшелоны шли всю ночь, нигде не останавливаясь. Перед рассветом, за окнами начали мелькать строения, нам объяснили отцы-командиры, что это - город Ленинград.
Выгружались на утренней заре под носом у немцев, где-то в районе Пушкина, Гатчины, за Ленинградом, на освобожденной от фашистов земле.
Начинает светать. Заговорила наша армия, «обрабатывая» снарядами вражеские окопы, блиндажи и укрепления.
Танки рванули вперед, а души наши в пятки. Кругом рвутся снаряды, мины, свистят пули. Пока двигались колонной, мы сидели на танках, но как только танки развернулись в атаку на немецкие позиции, мы успели сбросить пулеметы по частям и спрыгнуть сами.
Открываем огонь из пулеметов и автоматов по всем целям, которые видим. Вот подбит немецкий танк нашими танкистами, он горит, из него выпрыгивают немцы и начинают бежать от танка, мы стреляем по ним, они падают замертво.
Отстреливаясь, из-за укрытия выбегают фашисты и начинают отступать, а мы ведем огонь.
На наши позиции падают бомбы, а истребители стараются уничтожить бомбардировщики немцев, горит один самолет и, загоревшись, падает второй. А на земле начинают гореть и наши танки, один, второй, третий. Не всем танкистам удается выбраться из горящих танков, и они сгорают в них убитыми или ранеными. Мы же десантники, следуя за танками, стараемся всегда вытащить раненых танкистов, да и экипаж танка никогда не бросит их, но все же это случалось много раз».
Я прекрасно понимаю то, что война это не только проявление самоотверженности и героизм, но и проявление трусости, жестокости и равнодушия.
« Командир нашей роты отправил меня к танкистам узнать, что случилось, почему встали. Я побежал назад, но когда сравнялся с танком, услышал свист бомбы. Это высоко над нами летели тяжелые немецкие бомбардировщики. Судя по звуку, бомба должна была упасть недалеко. Я упал за танк в надежде, что гусеницы защитят меня от осколков. От взрыва бомбы танк покачнулся, осел и придавил меня к земле. Я попробовал вылезти, не смог даже пошевелиться, стало трудно дышать. Здесь-то я и струхнул, потому что знал, что когда танк трогается с места, он еще приседает к земле, и если он двинется сейчас, то меня раздавит шестидесяти тонная масса.
На мое счастье командир танка, он был взводным, видел, как я подбегал. Он открыл люк, высунулся и окликнул меня, я отозвался, объяснил, что меня придавило. Командир танка и его танкист выпрыгнули и, подкопав пахотный грунт, вытащили меня. Впоследствии, во время боя я больше никогда не спасался от пуль и снарядов под танком, этот урок запомнился крепко».
Мой опасения не подтверждаются и я очень этому рада, так как, доверившись человеку, не хочется в последствии в нем разочароваться.
Очень интересно, проявление подлости в тот момент времени, когда всем одинаково морально тяжело. И Михаил Васильевич рассказывает не очень приятную ситуацию.
«В нашу роту прибыл новый командир капитан Вершинин, так как старший лейтенант Веселов был ранен в последнем бою. С первых дней он беспричинно начал придираться ко мне, хотя я всю войну старался все выполнять четко, качественно и это знали все. Однажды по пустякам он довел меня до слез на глазах у всего взвода. Я вынужден был обратиться за защитой к полковнику Походзееву. Командир бригады сделал капитану внушение без свидетелей, так как знал меня. Он за солдат и сержантов стоял горой и мог офицера наказать жестко. Солдаты же, успокаивая меня, сказали, что он уже успел насолить всем и командует он до первого боя. Угрозе солдат не суждено было осуществиться.
В начале июня мы совместно с танкистами проводили тактические учения. Взвод танков двигался по главной дороге, а капитан Вершинин ехал по проселочной дороге в открытой легковой машине «Виллис» и, выехав на перекресток, столкнулся с танком. Машина полетела под откос, перевернулась и встала на колеса. Два лейтенанта и солдат-водитель, вылетев из машины, отделались легкими ушибами, а капитан Вершинин погиб. Переворачиваясь, машина ударила его в висок насмерть».
Война, любовь, грусть, слезы… Но любовь на войне – это единственное, что может согревать душу человека и стремление к жизни.
«Вскоре после выхода из боев, меня с отделением на пяти грузовых машинах «Форд» с тентом отправили в Винницкую область за боеприпасами и запчастями для танков во фронтовые склады.
Я этой командировке обрадовался, так как склады находились на станции Рахны-Лесовая. У меня там была знакомая девушка. Когда мы прибыли из-под Ленинграда на эту станцию, нас расквартировали по домам. В доме, где я стоял на квартире, жила симпатичная черноокая девушка Надя с мамой и братом лет десяти, а отец ее служил в Советской Армии в железнодорожных войсках. Мне она сразу приглянулась, и я заметил, что я ей тоже нравлюсь. Мы быстро нашли общий язык, хотя в жизни с людьми я схожусь не сразу, особенно с девушками.
Пока я стоял у них на квартире, мы с ней часто гуляли по селу, рассказывали разные истории из жизни, делились впечатлениями от прочитанных книг, просмотренных фильмов. А когда уезжал от них, впервые в жизни поцеловал ее как невесту, я был не целован. Мы договорились переписываться, и я уже получил от нее несколько писем и сам писал ей.
Теперь ехал к ней и надеялся на свидание. Прибыли мы на станцию к концу дня. Сдали машины под охрану складов. Я поместил личный состав в помещения охраны складов, поручил присматривать за порядком ефрейтору Югову, а сам поспешил на свидание.
Когда я подошел к дому, Надя была во дворе и что-то напевала. Я окликнул ее, она сначала вроде испугалась, а затем с радостным криком бросилась мне на шею и поцеловала. Из дома выбежала ее мама, завели они меня в дом и начались расспросы. Проговорили мы почти до рассвета. Под утро я немного заснул, а к восьми часам ушел на базу оформлять накладные и получать груз. День мы проработали интенсивно. К концу дня все было получено, упаковано на машинах, но обратно ехать в ночь не решились, да и комендант подразделения охраны не рекомендовал. Организовав охрану машин, я опять отправился к Наде. Они меня уже ждали.
В этот вечер Надя сказала мне, что осенью хочет поступать учиться в Одесский медицинский институт. За разговорами пролетела ночь. Мы договорились, что писать будем чаще, и Надя пообещала мне, что будет ждать меня как жениха. Около семи утра я с ними распрощался, расцеловал Надю и ее маму, и ушел на базу. В семь часов ровно мы выехали из базы и к вечеру без приключений возвратились в часть».
Интересно было узнать, чем закончилась первая любовь. Но Михаил Васильевич рассказал грустную историю о том, что Надя перестала ему писать после того, как он сообщил ей, что тяжело ранен. До конца войны он старался с девушками не знакомиться. Женился уже после войны и собирается отмечать шестидесятилетний юбилей семейной жизни. Какого редкого человека потеряла Надя.
Я такого даже не могла себе представить…
« В середине июня нас погрузили в эшелоны и повезли под Смоленск. Во время движения мы несколько раз ускользали от бомбежек благодаря умению и авторитету командира бригады.
Однажды прибыли на одну из крупных станций Украины. Все вокруг было полуразрушено. Железнодорожные пути станции забиты эшелонами с техникой и войсками. Остановились. Стояли минут тридцать – сорок, никого со станции не отправляли. Командир бригады пошел к начальнику станции и сказал, что наши эшелоны надо срочно отправить, так как по приказу главнокомандующего им дан зеленый свет движения. Когда начальник станции начал возражать, полковник пригрозил, что застрелит его. Эшелоны были немедленно отправлены. Примерно в полукилометре от станции, за мостом, дорога с одной стороны была защищена крутым откосом. При строительстве дороги срезали уклон сопки, и получился полу-туннель. Под этим откосом мы и остановились, так как началась бомбежка покинутой нами станции. Место было равнинное и нам было видно все. Что там творилось, страшно вспоминать. Некоторые эшелоны еще успели выскочить и уйти к нам через мост, а для остальных там был ад и месиво.
Люди выпрыгивали из вагонов и бежали от станции подальше во все стороны. Звучали сплошные взрывы. Рвались бомбы, взрывались боеприпасы, горели вагоны.
Самолеты фашистов заходили партиями по девять – десять самолетов и, отбомбившись, уходили. А следом заходила следующая партия самолетов. Этот ужас длился с полчаса, пока не появились в небе наши истребители и, уничтожив несколько самолетов, угнали их. К станции побежали офицеры и солдаты спасать раненых, выносить убитых. Так как за нами стоял эшелон с пехотой, их тоже отправили на оказание помощи и для разбора завалов. Нам же был дан приказ свыше продолжать путь. Впереди предстояло освобождение Белоруссии, Латвии и Литвы. За бои по освобождению Минска и Белоруссии меня наградили орденом Славы III степени».
«14 октября 1944 года на берегу Балтийского моря я был ранен. Лечился. За время лечения перенес шесть операций. Выписался из госпиталя 13 мая 1945 года. День Победы встречал в госпитале».
«В октябре 1946 года открылись фронтовые раны на позвоночнике. Опять госпиталь в Саратове, операция, лечение.
В родную деревню Прогресс прибыл 6 января 1947 года. Долечивался в Ачинском гарнизонном госпитале.
В начале марта уехал в Красноярск, 6 марта 1947-го поступил на завод Красмаш слесарем.
В ноябре 1947 года женился. В 1948 родился первый сын, через четыре года – второй. С женой живем уже почти шестьдесят лет.
В 1954 году отказали ноги, сказалось фронтовое ранение позвоночника. Работать на ногах мастером не мог. Лечился на курортах. Немного стало легче. В 1955 году поступил учиться на вечернее отделение Красноярского механического техникума. Окончил его на отлично в 1960 году.
С 1960 года – инвалид Великой Отечественной войны из-за деформации позвонков в местах ранений. Перекомиссии проходил ежегодно. В 1964 году меня назначили начальником конструкторского бюро, и члены медицинской комиссии посчитали, что я трудоустроен, инвалидность сняли, восстановив ее лишь в 1978 году без переосвидетельствования постоянно.
В 1952 году обнаружилась на рентгене пуля в левой ноге около коленного сустава. Нога распухла, началось заражение крови, весь покрылся волдырями, похожими на ожог крапивы. Хирурги сделали операцию, спасли от заражения. Я до сего времени благодарен начальнику госпиталя инвалидов Отечественной войны, который спас меня и вылечил.
Много раз награждался Почетными грамотами и премиями за хорошую работу на производстве слесарем, мастером, конструктором и активную общественную работу.
В 1978 году несколько месяцев пролежал в госпитале. Обострились болезни, последствие ранений, стал задыхаться воздухом Красноярска. Врачи посоветовали переехать в сельскую местность. В 1979 году вышел на пенсию и выехал в Ермаковский район Красноярского края, где и живу до настоящего времени».
Чем дольше общаешься с Михаилом Васильевичем, тем больше понимаешь, какой это незаурядный человек, как много ему пришлось пережить. Судьба как будто решила постоянно испытывать его на прочность. Много раз стоял он на краю гибели, но он выстоял, выдержал все, не сломался. Такой человек – пример для подражания.
Война и сегодня напоминает о себе: болят фронтовые раны, беспокоят воспоминания, и возраст уже солидный – перевалило за восемьдесят. Но Михаил Васильевич привык жить полноценной жизнью. У него замечательный сад, ухоженный автомобиль, он любит рыбачить. Начал писать воспоминания о войне, и мы ему помогаем.
Но, к сожалению, мы живем сейчас в таком времени, когда все реже вспоминают о тех людях, которые когда-то давно защитили страну и подарили жизнь нашим родителям. Каждый человек заслуживает того, чтобы о нем помнили. Тем более те, кто пережил войну, ведь война – это очень страшно. Смотря фильмы, основанные на реальных событиях, не веришь своим глазам, что такое вообще происходило. «Но это было на самом деле» - говорю я себе и понимаю это после рассказов Михаила Васильевича Щербакова ветерана войны, человека видевшего смерти людей и, которому приходилось так же убивать.
Михаил Васильевич сидит рядом со мной и мне не верится, что, пройдя этот ад, можно жить. Я наверно не смогла бы жить, вспоминая об ужасах войны. Но, глядя на Михаила Васильевича, хочется быть такой же сильной духом.
Родился 28 июля 1923 года в большом селе Верхоупье Воловского района, Тульской
области на реке Упа. Когда Михаилу Васильевичу было три года, семья выехала на
поиски лучшего места для жизни. Всего выехало примерно 50 человек из двух
деревень. И организовали деревню Прогресс в чистом поле Назаровского района.
Сначала приезжали ходоки, посмотрели, им понравилось. Был организован колхоз, в
который люди шли добровольно.
Семья была большая, пять детей: четыре брата, сестра. Сам Михаил Васильевич был средним, третьим сыном. Всего в семье было две лошади и корова, но весь скот кроме кур забрали в колхоз, только после 30-х годов разрешили держать свой скот и завели корову.
В 1941 году М.В. учился в Усть-Абакане в ФЗУ, на мастера по слесарному делу. После завершения учебы по распределению отправили в Комсомольск-на-Амуре, война застала в дороге.
7 ноября 1941 года был призван в армию, в Хабаровское пулеметное училище. Училище закончил, но звание не присвоили, так как срочно всех отправили в ноябре в 1942 году под Сталинград. Но пока ехали, Сталинград освободили.
Под Москвой на станции Ряжская их состав разбомбили, но солдаты успели выпрыгнуть из вагонов. И пошли пешком под Харьков.
Первое боевое крещение Михаила Васильевича было на Старом Осколе. Сутки сидела под бомбежкой 93-стрелковая дивизия. При себе имели противотанковое ружье (ПТР), ствол 14,5 мм.
Михаил командовал пехотным отделением под Белгородом и под Харьковом, потом в отделении станковых пулеметов (Максим).
В боях под Харьковом из батальона (3 тыс. чел.) осталось в живых всего 11 человек, бои были очень жестоки.
В следующих боях, после пополнения, Михаил был ранен осколком. Отправлен в тыл в Сталинобад (сейчас Душанбе) в госпиталь.
Из воспоминаний Михаила Васильевича: «Прибыл я в бригаду после излечения в начале декабря 1943 года, в звании младший сержант. Меня назначили командиром пулеметного отделения станковых пулеметов танкового десанта, в отдельном пулеметном взводе. В отделении числилось со мной девять человек.
Нас обучали умению вести бой, обучение проходило помногу часов при больших морозах. Сначала обучались без танков, таская на себе тяжелые пулеметы. Тактические занятия проводились повзводно, поротно и в составе батальона.
Часто проводились марш-броски на лыжах по 20-30 километров. Ученья велись до изнурения, к концу дня хотелось упасть и не встать больше. После того, как в бригаду поступили танки, началось обучение: с начало спрыгивать с танка на полном его ходу без пулеметов, а после того, как освоили прыжки в одиночку, обучали прыгать с танка на полном его ходу, но уже с пулеметом.
Жили мы в землянках повзводно. Землянки частично отапливались железными печками (буржуйками). В них хорошо не отдохнешь, и по этому усталость чувствовалась постоянно. Часто думалось, чтобы скорее отправили в бой, может на передовой фронта будет легче.
В 20-х числах января нас погрузили в эшелоны. Танковый десант погрузили в товарные вагоны (телятники), а танки на железнодорожные вагоны – платформы.
Когда стало темнеть, наши эшелоны двинулись в путь. Танковый эшелон шел впереди, вслед за ним шел наш эшелон с танковым десантом. Куда нас везли, ни кто не объяснял, да мы и не старались узнать. Это был секрет.
Эшелоны шли на большой скорости всю ночь, ни где не останавливаясь. Перед рассветом, за окнами начали мелькать строения, нам объяснили отцы – командиры, что это город Ленинград.
Выгружались на утренней заре под носом у немцев, где-то в районе Пушкина, Гатчина за Ленинградом на освобожденной от фашистов земле.
Команда танкам сойти с платформы. Слышу приказ: «Младший сержант Щербаков, занять со всем отделением танк номер 24». Погружаемся в танк и занимаем свое место в колонне и в путь.
До рассвета вся бригада выгрузилась из эшелонов и заняла позиции для атаки немецких укреплений. Из-за быстрых, четких неожиданных действий, бомбежки немецкими самолетами эшелоны не подверглись.
Начинает светать. Заговорила наша армия, «обрабатывая» снарядами немецкие окопы, блиндажи и укрепления.
Команда «заводи машины, в атаку». Танки рванули вперед, а души наши в пятки. Кругом рвутся снаряды, мины, свистят пули. Пока двигались колонной, мы сидели на танках, но как только танки развернулись в атаку на немецкие позиции, мы успели сбросить пулеметы по частям и спрыгнуть сами.
Секунды и пулеметы собранны, заправленные лентами с патронами. Открываем огонь из пулеметов и автоматов по всем целям, которые видим. Вот подбит немецкий танк, нашими танкистами, он горит, и из него выпрыгивают немцы и начинают бежать от танка, мы стреляем по ним, они падают замертво.
Отстреливаясь, из-за укрытия выбегают фашисты и начинают отступать, мы ведем по ним огонь.
Отступая, немцы жестоко сопротивляются. В небе появились немецкие и наши самолеты. На наши позиции сыпется бомбы, а истребители стараются уничтожить бомбардировщики немцев, горит один самолет и, загоревшись, падает второй. А на земле начинают гореть и наши танки, один, второй, третий. Не всем танкистам удается выбраться из горящих танков, и они сгорают в них убитыми или ранеными. Мы же десантники, следя за танками, стараемся всегда вытащить раненых танкистов, да и экипаж танка ни когда не бросит их в танке, но все же случалось это много раз.
За два с половиной года блокады Ленинграда немцы сильно укрепили свои позиции. Вокруг города были вырыты сплошные окопы. Построены, боты, утопы, надолбы. Вырыты противотанковые рвы.
Фашисты хотели удушить Ленинградцев голодом и считали свои укрепления не преодолимыми. Но вот оборона прорвана в одном месте, затем в другом и мы пошли вперед. Двигаемся за танками, перебежками из укрытия к укрытию. По нам стреляют из минометов, стараясь уничтожить пулемет и его расчет. Вот просвистели мины, значит перелет, а вот рвутся впереди, значит недолет. Мы бросились в укрытие за развалины строения, успели укрыться.
Тащим па снегу пулемет, 32 килограмма, колеса на морозе вращаются плохо, приходится подхватывать его за станину и кожух и нести. Выбираемся на трактовую дорогу, по которой убегают немцы, и ведем по ним стрельбу. У нас ранен Михайлов, заряжающий расчета в плечо, санитары отправляют его в госпиталь.
Мы садимся на танк и начинаем преследовать отступающих немцев. По обе стороны от дороги леса, много болот.
Отступая, фашисты часто оставляют усиленные засады, в которых были танки, оружие, минометы и пехота. Продвигаться проходилось с предварительной разведкой. В одной из таких засад наш танк попадет под сильный обстрел немецких танков и орудий и загорается. Экипажу удается покинуть танк. Мы ведем огонь по бегущей пехоте фашистов, но в пулемет попадает снаряд. Пулемет разбит. Убит первый номер Смирнов, а третий Егоров и подносчик стволов Осип ранены. Отправляем раненых в тыл, хороним Смирнова, а сами садимся на другой танк, как автоматчики. Нас осталось пять человек из отделения.
Мы гоним фашистов к городу Нарва. За каждый насаленный пункт идут жестокие бои. Около Ленинграда фашисты не оставили целыми деревни села, все разрушили. Чем дальше от Ленинграда, тем меньше были разрушены небольшие городки села.
Продвигаясь вперед без отдыха днем, мы отвоевываем немцев одно село за другим.
В боях не отдохнешь. Отдохнуть немного и поесть горячего супа или каши мы могли только ночью, когда затихали бои, да и то не каждые сутки. Очень часто мы довольствовались сухим пайком.
Наши ряды тоже редели, горят подбитые танки, все меньше становится нас десантников. В одном из боев погибает подносчик молодой узбек Каримов.
Мы полностью освободили крупное село от немцев, они еще оставались на краю деревни, отходили отстреливаясь. Тут к ним на помощь прилетели два самолета-бомбардировщика, и начали сбрасывать на нас бомбы.
Бомбы свистели и, казалось, что они падают прямо на тебя. Каримов сидел рядом со мной в укрытии, обрушающемся погребе. Глянув вверх, он испугался и выскочил из укрытия, я даже не успел его ухватить и задержать. Я крикнул, «ложись», но он побежал. Очередь немецкого автомата прошила его насквозь, насмерть.
Мы продвигались дальше, и после освобождения еще несколько населенных пунктов, заметили сформированные и доукомплектованные отдохнувшие части. Наша часть еще какое-то время во втором эшелоне передовой, а затем нас отвели за Ленинград на формирование.
Готовились новые наступления на юге страны.
В моем отделении осталось со мной в живых четверо.
Кормили нас не плохо. Когда занятия проходили в близи расположения части, то три раза ели, горячую пищу. Утром и вечером каша и чай с сахаром. В обед первое суп, щи или борщ, а на второе каша, горох или рыба. Питались в столовой землянке. А когда занятия проходили вдали от части (лыжные походы, марш-броски), то на обед выдавали небольшой сухой паек».
В фильмах показывают про Михаила Васильевича, когда шли в Белоруссию по болотам, все гати дышали, шли за танками, для которых постилали настилы из брёвен, а пехота шла в мокроступах.
После формирования отряд Михаила Васильевича отправили на Румынский фронт. За боеприпасами из Румынии ездили в Молдавию. Гвардейская19-я танковая бригада была резервом Верховного командования. «Гвардия – лучшие войска армии» – с гордостью объясняет Михаил Васильевич.
После артподготовки был сделан прорыв немецкого фронта по направлению к г. Яссы (Румыния). Первой пошла пехота, разбившая немецкую оборону, уничтожили оборонительные рубежи, потом обогнали другие войска, а войска Михаила пошли на формирование, т.к. после таких боев осталась треть состава.
Направили под Смоленск, после артподготовки и прорыва, зашли по болотам в тыл к немцам. В июне 1944 года освободи Минск. «В кино показывали только часть правды, в жизни все было намного страшнее, такие ужасы нельзя показывать!» - объясняет Михаил Василевич.
С начала они шли по болотам, потом по лесам. Пришел один местный житель, сказал, что проведет по болотам в тыл к немцам. Командир посадил его на машину с собой рядом и сказал – «За обман ответишь». Зашли в тыл и шли после боев три ночи, подошли к дороге Москва-Минск (железнодорожное шоссе). Был бой, на заре отправили в разведку. «С отделением в деревне было четыре немецких танка, в одном танке горел свет, играла музыка». Танки забросали гранатами, немцев выпрыгивающих из домов расстреливали. Деревня была освобождена, и к нашим войскам шли танки на помощь.
Шел бой вдоль дороги Москва-Минск, освободили город Бобр.
В городе Борисове шли бои, форсировали реку Березину, выбили немцев с берега, сделали плоты. Пока стреляли танки по немецким окопам, войска с Михаилом Васильевичем переправлялись на плотах. Командира пулеметного взвода убили, и Михаил Васильевич принял командование на себя.
Выбили немцев из окопов, саперы наводили понтонный мост для танков, потом на танках ехали дальше
Пошли на Минск 3 июня 1944 года при подходе к Минску, на рассвете попали в засаду, был жестокий бой. Бой шел три часа, немцев уничтожили и рванулись к Минску.
Освобождали с белорусскими партизанами, которые подошли из леса, товарную станцию (ж/д.).
После обеда Минск освободили, вышли на площадь, местные осыпали все танки цветами.
Отряд вышел к составу, который вез немцев на фронт, немцы бежали в лес, ни кого не упустили, взяли пленных и отправили в тыл. После этого нагнали немецкую колонну, которая шла в тыл. Танками сбрасывали эту колонну, давили всех и людей, и коней, ехали по живым и по трупам. К вечеру Михаил Васильевич от этого зрелища отупел, не мог есть, командир подошел, заставил выпить водку.
Немного отдохнули и к вечеру пошли в бой прошли с боями Латвию, Литву, отрезали Прибалтийскую группировку немцев, вышли к морю к городу Клайпеде (г. Мемель). Около города Михаила Васильевича ранило в грудь. Лежал в госпитале с октября по май 1945 года, шесть операций, победу встретил в госпитале .
13мая вышел из госпиталя, был отправлен в Саратовское танковое училище, потом открылись раны. В октябре 1946года комиссовали. В училище ехать не хотел, а командир сказал: «Что не хочешь родину защищать?». Сильно вспылил.
6 января 1947 года приехал домой с открытыми ранами в Назаровский район, военный госпиталь только в Ачинске, за 60 километров на поезде ездил на перевязки.
Уехал в Красноярск, 7 марта поступил на военный завод КрасМаш, тогда завод им. Ворошилова. Работал слесарем, учился в вечернем техникуме. Отказали ноги, работал сидя. Окончил техникум, по образованию техник-технолог.
В 50-х выявилась пуля в коленке, делали операцию.
Работал конструктором.
В 1960-м году инвалидность, в 1964 году начальник конструкторского бюро. Проектировали оснастку для изготовления ракет. В 1975 году пенсия. Начал задыхаться, уехал в Ермаковское.
Из Румынии нас привезли под город Смоленск.
В двадцатых числах июня 1944 года после рассвета утренний воздух задрожал от мощных взрывов. Это началась наша артподготовка, то есть мощный обстрел укрепленных позиций немецкой обороны.
В течение часа над немецкими окопами и укреплениями стоял сплошной смерч разрывов. Небо и земля все было в сплошном черном дыму, только виделись сполохи взрывов. В небе крутились наши самолеты. Бомбардировщики бомбили, расстреливали из пушек и пулеметов немецкие окопы. Истребители, охраняя наши самолеты-бомбардировщики, вели бои с истребителями немцев. Земля стонала от взрывов.
Мы уже позавтракали и стояли в полной готовности к атаке.
Вот огонь из орудий и минометов перенесли на вторые позиции немцев, и мы устремились вперед. На передних подступах к обороне немцев, завязалась жестокая перестрелка, рвутся немецкие снаряды, свистят пролетающие пули, осколки, так и хочется вжаться в землю. Приказ вперед, надо бежать стреляя. Хоть и артподготовка была сильной, но все же бой с немцами был страшным. Танки, продвигаясь, расстреливают укрепления немцев. Стреляют по амбразурам дотов, дзотов. Из окопов и других укреплений выбегают немцы, отстреливаясь, отступают. Мы из автоматов и пулеметов стреляем по ним. Многие падают, кто замертво, а кто-то из них ранен. Продвигаясь за танками, меняем одну позицию за другой.
Вот передняя оборона подавлена, лишь слышатся отдельные выстрелы. Двигаясь за танками, мы оказываемся перед болотами.
Нашим войскам была поставлена задача, как можно дальше прорваться в тыл немецких войск и громя тыловые подразделения и их оборону, освобождать Белорусские города и села.
Чтобы обмануть противника, мы шли через сплошные болота. Для танков и автомобилей через болота были проложены настилы, гать.
Танковый десант, пехота шли через болота параллельно настилу в мокроступах. Когда и где их готовили, сами пехотинцы их плели или получали готовыми, не знаю, только видел, как их одевали. Это плетеные из тальника доски, 80 сантиметров длинной и 20-25 сантиметров шириной, одеваемые на ноги как лыжи. Шли мы по торфяным заросшим болтам, где нога в сапогах свободно проваливается, а в мокроступах пехота шла свободно, не проваливаясь в трясину.
К болотам отделение подошло в полном составе, без потерь. Мы разобрали пулеметы, взвалили их на плечи и вперед за танками. Пулемет разбирается на три части. Станина колеса с круговой площадкой, весит 14 килограмм, носит ее третий номер. Кожух со стволом и залитой в него охлаждающей жидкостью, весит 8 килограмм. Носит кожух первый номер – командир пулемета. Щит бронированный весит 10 килограммов, носит его второй номер – заряжающий. Собранный пулемет весит 32 килограмма. Запасные стволы 4 штуки – 8 килограммов, охлаждающая жидкость - 6 литров, четыре коробки с пулеметными лентами весом каждая коробка по 5 килограмм, носят подносчики. В ленте 250 патронов.
Взваливаем на свои плечи всю эту тяжесть, а также личное оружие – автомат, каску, палатку, вещмешки с продуктами, Н.З. (неприкосновенный запас), на поясе висят автоматные диски, лопатка, гранаты.
Мы двинулись за танками по настилу, настил качается, дышит, то и гляди, где провалишься. По обе стороны настила шли через болота сотни пехотинцев. За танками двигались автомашины с боеприпасами, продуктами и санитарные. Если какая-то из этих машин глохла, застревала, то тут же ее сбрасывали с настила танком или просто пехотой, задерживать движение было нельзя ни на миг. Машина тут же скрывалась в пучине болота. Кругом виделись разрывы снарядов, мин, хоть и не так интенсивные, но все же заставляли торопиться. Налет немецких самолетов ослаб, был реже. В небе господствовали наши истребители, зорко охраняя и прикрывая наше наступление.
Вот грунт земли стал тверже, болота остаются позади, и мы выбираемся к лесу. Выходя из леса наши танки, рассредоточиваются, поворачивают башни орудиями назад и углубляются в лес. Остановка. Мы быстро собираем пулемет, садимся на танк около башни, на моторную часть танка и танк устремляется вперед. Когда и где мы еще разбирали пулемет, не помню. Всегда успевали спрыгнуть сами и снять пулемет со стреляющего танка. Двигаясь по лесу, танки объезжают деревья с толстыми стволами, а тонкие сантиметров 10-15 сваливают, подминая по себя, а мы в это время прижимаемся к танкам, боясь, что нас пришибет ветками падающего дерева.
Обстрел прекратился, и мы поняли, что уже ушли в тыл врага.
К концу дня подошли к небольшому хутору, домов семьдесят. Немцев в нем не было. Остановились на обед. Кухни подвезли горячую пищу, повара варили обед на ходу. Часа два отдыхали, приводили себя в божеский вид, проверяли оружие. Во время обеда к командиру бригады полковнику Походзееву подошел местный житель, лет шестидесяти и сказал, что в мирное время был работником леса. Леса вокруг знает, как свои пять пальцев, знает все тропы и дороги в лесу. Если полковник ему доверится, то он проведет нашу бригаду еще дальше в тыл немцев без боев. Полковник согласился, посадил его в свою машину, но пообещал, что при немецкой засаде и обстреле колонны первая пуля будет его.
К концу дня наша 19-я гвардейская танковая бригада пошла дальше на запад. Звание гвардейская бригада получила за освобождение Ленинграда и области. Двигались по проселочным дорогам, указываемым лесником, колонной.
Впереди двигался взвод боевого охранения, разведывая обстановку впереди, вправо и влево, а за ними вся бригада. Наш батальон шел первым. Взвод разведки это танковый взвод (три танка) с танковым десантом.
Через определенное время взвод разведки заменялся другим взводом, а он вливался в общую колонну, занимал свое место. Шли ночью, а днем отдыхали, скрываясь в лесу. Летом ночи короткие, шли, торопились, стараясь пройти больше, с учетом того, что ночи были темные. На следующую ночь, часа в два, наш танковый взвод пошел разведкой впереди батальона.
Эти леса лесник уже не знал. По карте местности впереди движения была деревня. Колонна остановилась, в километрах двух от деревни в лесной ложбине.
Взвод боевого охранения на малом газу, чтобы не слышно было в деревне, выдвинулся еще ближе к деревне и остановился, когда стало видно селение.
Меня с группой бойцов из пяти человек отправили в разведку в деревню. Я должен был выяснить, есть ли в деревне войска немцев, какие и сколько? Деревня была небольшая домов 40-50. В деревню вошли с первого огорода, от дороги шли дома.
Дорога, по которой мы двигались, пересекала деревню поперек, почти по середине и через мост уходила дальше. Деревня располагалась вдоль речки, на левом ее берегу. Я отправил бойцов во все стороны деревни для разведки и сказал, что жду их около второго дома. Прокрался ко второму дому и из-за изгороди вижу стоявший за домом немецкий танк «Тигр». В танке на башне люк открыт, он освещается изнутри и слышится слабый звук радио. Экипаж танка спал в доме, а в танке кто-то дежурил. Вернулись отправленные мною в разведку солдаты, и сообщили, что видели еще три танка и около них охрану.
Я отправил солдат к комбату с сообщением, что в деревне расположена танковая рота немцев с десантом и остальных солдат отправил к домам, где стояли танки, чтобы в начале боя они расстреляли охрану у танков и уничтожали выбегавшие из домов экипажи танков. Был глубокий тыл в немецкой обороне. И о том, что передовой линии немцев уже нет, еще никто не знал, а поэтому стали беспечно. Почти рассвело. Немцы в избе начали шевелиться. услышав, что наш батальон завел танки и едет в атаку. Я решил уничтожить стоявший за домом танк. Ко мне пришел, солдат, ходивший на край деревни. Танков больше не обнаружил. У нас у всех были автоматы с достаточным количеством патронов и гранаты. Поручив солдату, взять на прицел выход из дома и расстреливать выбегавших немцев, я прокрался к танку и бросил в открытый люк противотанковую гранату и отбежал от танка. Раздался в танке взрыв, в люк вылетело пламя. Из дома начали выбегать фашисты, и мы с бойцом открыли по ним огонь из автоматов. Первые выскочившие из дома немцы были расстреляны нами. Один был, убит, а другой ранен. Увидев это, остальные немцы выпрыгнули из дома через окна и, отстреливаясь, стали отходить к реке.
Тут загремели выстрелы по всей древне, это наш батальон, получив мое сообщение о наличии немцев в деревне, пошел в атаку. Танки шли развернутым строем, за ними бежали десантники и наш пулеметный взвод.
Пулеметным взводом командовал лейтенант Чернов. Когда взвод достиг деревни, я присоединился к ним и продолжил командовать отделением.
Мы открыли огонь из пулеметов по отступающей немецкой пехоте, а танки наши пошли в обход деревни, чтобы отрезать отход немецким танкам и пехоте.
Из четырех танков ни один, не ушел из деревни: один, подожженный мной, горел, другой был поврежден гранатой, а два подбили танкисты.
Пятый танк немцев, незамеченный нами уходил из деревни, отстреливаясь. Вскоре и его подбили наши танкисты.
Путь к отходу немцам был отрезан, и они начали сдаваться в плен. Пленено около 60 вояк, деревня была освобождена с малыми потерями в быстротечном бою. Мы, все участники разведки получили благодарность от комбрига. А мне присвоили звание сержанта. Проводника, проведшего нас без боев многие километры, комбриг наградил, чем мог и отправил домой на машине.
Позавтракали, проверили оружие и амуницию, погрузились на танки и вперед. Пока отдыхали, нас обогнал второй танковый батальон, вслед за ним ушла и колонна пленных немцев.
Мы с лейтенантом Черновым сидели на танке рядом и разговаривали.
Когда нагнали колонну взятых нами немецких пленных, лейтенант выхватил у нашего бойца сидевшего рядом автомат и с криком: «Этих зверей надо стрелять, а не брать в плен!»,открыл по ним огонь из автомата. Я успел отбить автомат вверх, так что очередь из автомата прошла мимо. Затем я уговорил лейтенанта отдать автомат бойцу и успокоиться. Лейтенант накануне получил письмо из Ленинградской области от соседей с сообщением, что вся семья его погибла. Отца и мать его повесили за связь с партизанами, а жену и восьмилетнего сына расстреляли. После этого лейтенант был черен от гнева и часто делал безрассудные поступки. Наш батальон опять шел передовым.
До железной дороги и шоссейного тракта (он шел рядом), связывающей Москву с Минском, оставалось километров десять. Пройдя их мы врываемся на железнодорожный полустанок. На путях под паром стоит паровоз с прицепными вагонами, в которых находились немецкие солдаты и офицеры, ехавшие на фронт.
Выстрелы из орудий танков по паровозу и платформам, на которых стояли орудия и пулеметы охраны, парализуют состав. Из вагонов начинают выпрыгивать солдаты и офицеры фашистской армии и, отстреливаясь убегать в лес. До леса в обе стороны от железной дороги метров по сто. На всем протяжении железной дороги Москва - Минск немцы, боясь партизан, вырубили лес от дороги.
По убегающим немцам мы и танкисты открыли огонь, не давая им скрыться в лесу.
Видя, что достичь леса им не удастся, немцы стали сдаваться в плен. Пленили двух генералов, много офицеров до трехсот солдат. После боя был отдых, обед.
Наша бригада вышла на тракт Москва – Минск, и продолжила наступление.
В конце дня, следующая по тракту бригада, нагнала колонну немецких войск, движущуюся на запад, в тыл. В колонне находились автомашины, мотоциклы, гужевые повозки с солдатами.
Место было равнинное, были видны головные машины колонны. Несколько выстрелов из орудий наших танков по головным машинам колонны, застопорили движение колонны. Начался бой. Немцы не хотели сдаваться без боя, отстреливались из пушек и автоматов. В бригаде были тяжелые танки с прочной броней, которую издали, было трудно пробить. Мы сидели на танках, танки, стреляя, двигались вперед, сметая на своем пути все.
В кюветы летели подбитые машины, повозки и лошади. Некоторые убитые солдаты и лошади попадали под гусеницы танков. Из-за башни танков мы вели огонь по убегавшим немцам. Много немцев в этом бою сдалось в плен.
Вечером на гусеницы танков смотреть было отвратительно.
Ночью был отдых, ужинали со ста граммами водки, для снятия стресса. Утром опять вперед.
При подходе к городу Бор за мостом через реку Друть был бой, который длился несколько часов. Охранявшие мост танки и артиллерию нашим танкистам удалось уничтожить, а автоматчиков мы выбили из окопов не сразу. Охрана моста расположилась на правом берегу реки на опушке леса, берег был возвышен.
Под прикрытием огня наших танков, нам удалось перейти через мост и приблизиться к окопам. Наши танки не могли пройти через мост, так как по ним били немецкие танки и артиллерия.
По окопам немцев наши танкисты не могли стрелять, боялись перебить нас. Наши пулеметы стреляли по немецким окопам с левого берега.
Я же с группой десантников штурмовал мост и приблизился к немецким окопам. Наши пулеметы прекратили стрельбу. Мы подобрались к немцам на 30-40 метров. Одна группа стреляет, другая перебежками от укрытия к укрытию приближается к окопам.
Как только наши танкисты уничтожили танки и орудия немцев, пехота немцев тоже прекратил огонь, лишь один стрелял из окопов. Мы к нему долго подбирались, так как был приказ взять живым. Подобрались метров на 8-10 и, когда он менял рожок (диск) с патронами в автомате мы подскочили и, оглушив его, скрутили руки. Остальные немцы подняли руки и сдались в плен. Бой окончился, танки пошли через мост. Скрученным оказался русский власовец. Власовцами назывались солдаты генерала Власова сдавшего свою армию 1941 году на Волховском фронте, и перешедших на службу к немцам. Таких солдат в армии Власова было немного. Когда его привели вместе с пленными к стоявшим танкам батальона, на него набросились десантники с кулаками. В живых он остался благодаря вмешательству командира батальона майора Васильева, прекратившего побоище. В этом бою взяли в плен около 60 немцев. Колонна танков бригады продолжила наступление.
До реки Березина шли без особых стычек. На берег реки вышли ниже города Борисова, в котором шел бой. До города от нас было пять километров, в городе стоял сплошной гул. В небе стояли столбы черного дыма.
Берег реки Березина был низменным, почти до реки стоял сплошной сосновый лес.
Выйдя на берег наши танки и артиллерия открыли огонь по возвышенному противоположному берегу. Там на крутом откосе были окопы немецкой обороны, откуда велся огонь.
Мы, пулеметный взвод, сделали из нетолстых (12-15 сантиметров) сосенок плоты метра 1,5 шириной и 3-3,5 длинной, погрузили на них пулеметы и обмундирование. Некоторые взводы пехоты десанта тоже сделали себе плоты.
Команда - «Вперед!», мы сталкиваем плот в воду и плывем, держась за него, к противоположному берегу. Плывет много плотиков и бревен поперек Березины, за которых держатся солдаты. Немцы ведут огонь изо всех видов оружия.
Немного не доплываем до берега, убит лейтенант, Чернов, подхватываю его, привязываю ремнем к плоту.
Вот противоположный берег. Он выступает метра на три выше воды, прикрывая нас. Затаскиваем на берег плот, привязываем. Кладем на плот лейтенанта. Одеваемся, вытаскиваем пулемет на берег и в промежутке тальника ведем по окопам немцев огонь.
Тальник по берегу идет метров пять шириной, а дальше идет кочковатое пространство вдоль берега метров триста шириной. По этому голому пространству, стреляя на ходу, уже бежит к немецким окопам пехота танкового десанта, над которыми стоят частые разрывы снарядов, это ведут их обстрел наши танки и артиллерия придонного дивизиона.
Кода пехота достигает немецких траншей, мы прекращаем обстрел и, подхватив пулеметы, бежим вперед.
У нас погиб только лейтенант, и в десанте потери были небольшие. Немцы выбиты из окопов, кто-то из них бежал, подхватив раненых, а некоторые лежали убитыми.
В то время как мы форсировали реку, ниже по течению возводился, под обстрелом немецкого огня, понтонный мост для переправы танков. Десант занял немецкие окопы.
Мы забрали тело лейтенанта и похоронили его под сосной на возвышенном берегу.
Часа через три, во второй половине дня, переправа танков была завершена. Мы погрузились на танки и вперед на запад. В городе Борисове бои продолжались, он у нас остался уже в тылу.
Чем ближе приближаемся к городу Минск, тем меньше встречаем неразрушенных селений. Проезжая видим по обеим сторонам дороги руины. Часто видели, что, от сел остались только печные трубы, да несколько обугленных столбов.
Движемся всю ночь. Я сказал, чтобы все спали, а сам дежурил, наблюдая за ними, боясь, что кто-то свалится, они спали, укрывшись брезентом на моторном отсеке танка.
Перед рассветом я разбудил ефрейтора Югова. Он стал дежурить, а я, завернувшись в брезент, уснул.
Подскочил от выстрела орудия танка. Свалились с танка на землю, подхватив пулеметы, бросились за укрытие и открыли огонь по перебегавшим немцам.
Танки, маневрируя, стреляют и осторожно продвигаются вперед. Впереди противотанковые заграждения, ров. Работают саперы, минеры. Сделаны проходы во рвах и ежах для танков, они, стреляя, проходят их. Мы тоже перебегаем вперед. Бегу, вижу наклонившегося немца около нашего разбитого 122 миллиметрового орудия, стреляю в него, он падает. Подбегаю к немцу, вижу, он сорвал звезду героя с груди убитого командира орудийного дивизиона. Отбираю у него орден, кладу в карман и, стреляя бегу дальше за танком. Выстрелы прекращаются, бой окончен. Это мы вели бой на рассвете с заградотрядом фашистских войск перед Минском.
Перед тем как сесть на танк отдаю начальнику штаба батальона звезду Героя Советского Союза старшего лейтенанта Михайлова.
Снова на танк и вперед. В 6 часов утра врываемся в Минск со стороны товарной железнодорожной станции. Бой ведем за каждое здание, за каждый этаж. С нами выбивают немцев из зданий люди в штатском с красной ленточкой на левой руке или головном уборе, это партизаны. Они с автоматами и ручными пулеметами воюют с немцами храбро, как настоящие солдаты.
Освобождаем от фашистов, дом за домом, здание за зданием, улицу за улицей. Часам к двум дня выходим на площадь, на ней несколько трех- и четырехэтажных кирпичных зданий. Стрельба прекращается, лишь слышны кое-где отдельные одиночные выстрелы. Минск свободен.
Батальон останавливается на площади и прилегающей к ней улицах. На улицах пусто, во время боя народ прятался в укрытиях.
Но вот на улицах появляются люди. Увидев наши танки со звездами на башнях, они бегут к нам радуются, обнимаются. И вот уже на площади много людей. Несут цветы, обнимают нас, целуют. Наши танки увешены цветами, на площади радость, ликование свободы. Это было 3 июля 1944 года.
На площади в Минске простояли часов до 6 вечера, потом уселись на танки и снова в путь - вперед на запад. Пройдя за Минск километров 15, остановились в лесу на отдых и формирование, нас заметили другие бригады пятой танковой армии. За бой по освобождению Минска и Белоруссии меня наградили орденом «Славы III степени».
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»