Министерство образования Российской Федерации
Ермаковский межшкольный учебный комбинат
Работу выполнила: Казанцева Екатерина Сергеевна
Руководитель работы: Бойкова Ольга Юрьевна
с. Ермаковское
2007
Я в памяти своей храню доселе
То, что запечатлелось навсегда:
Морозный сумрак, голоса метели
И кровь, подернутую коркой льда.
Я помню, как среди огня и дыма
Плыла по лицам ненависти тень;
Я помню, как глядели нелюдимо
Развалины сожженных деревень.
Везде прошли Истории солдаты,
Могучие, везде шагали вы
Сквозь гром войны, невзгоды и утраты,
Пред смертью не склоняя головы.
Расул Рза.
Живу я в небольшой деревушке Ермаковского района с четырех лет (мы с родителями переехали сюда из города Абакана) вместе с братом, младшим меня на год. Сначала снимали избушку, а к семи годам папа построил небольшой дом, куда мы и переехали. По нашей улице жили одни старики, большинство детей нашего возраста жили на других улицах. Что нам нравилось на нашей улице - это красивый плодоносный сад соседей. Хозяином сада был старый дедушка. Когда поспевали яблоки, мы с ребятами заводили «хорька». Однажды хозяин сада увидел нас, мы испугались и убежали. Но так как все в деревне знают друг друга, он, конечно же, узнал своих соседей, и спустя два часа пришел к нам с каким-то ведерком. Мы с братом не стали выходить, вышла наша мама. Он дал ей это ведерко и ушел. Оказывается, он принес нам целое ведро этих самых яблочек, которые мы у него «хорьковали». После этого случая мы стали у него спрашивать разрешения. Он, конечно же, не отказывал нам в нашем удовольствии.
И только через восемь лет, я узнаю от своего преподавателя - Ольги Юрьевны, что по нашей улице живет фронтовик - Щербаков Михаил Васильевич. Оказывается, это тот самый дедушка, у которого мы когда-то собирали яблоки, и этот замечательный человек, прошел Великую Отечественную войну от начала до конца. А сегодня он пишет воспоминания о тех боях, через которые ему довелось пройти, помогали ему в этом школьницы, но они уже окончили школу, и Ольга Юрьевна предложила мне продолжить эту работу. Так появился рассказ об этом человеке. Любой рассказ начинается с детства.
Щербаков Михаил Васильевич родился 28 июля 1923 года, в большом селе Верхоупье Воловского района, Тульской области на реке Упа. В1926 году семья выехала в Сибирь на новое место жительства.
Из воспоминаний М.В.Щербакова:
Наша семья была большая, пятеро детей: четыре брата и сестра. Я был средним. В тридцатом году был создан колхоз «Прогресс», в который вступили все жители деревни. Работали в колхозе дружно, напористо.
В начальных классах учились в Прогрессе, а с пятого класса по седьмой – в селе Андропово. Учился я зимой, а летом, как и все дети и подростки, работал в колхозе на разных работах. В 1938 году окончил семь классов, ездил поступать учиться в город Новосибирск в авиационное училище, но не поступил, не хватило одного балла. В конце 1940 года был направлен в Усть – Абакан, где обучался слесарному делу. Училище закончил на отлично в мае 1941 года. Присвоили звание мастера и дали шестой разряд. По распределению был направлен в Комсомольск-на-Амуре. Весть о начале войны застала в дороге. В Комсомольске-на-Амуре работал монтажником на строительстве авиационного завода.
Война началась утром 22 июня 1941 года бомбардировкой с воздуха и наступлением сухопутных сил. Уже в первый день немецкая авиация разбомбила 66 аэродромов и уничтожила 12000 советских самолетов.
7ноября 1941 года был призван в армию. Учился в Хабароаском пулеметно – минометном училище, закончил его. Все училище отправили на фронт, сказав: «Звание получите на фронте».
Воспоминания Михаила Васильевича о «Первом бое» и «Первом ранении».
При подходе к городу Ряжск наш эшелон подвергся налету и бомбардировке немецких самолетов. Мы успели покинуть вагоны и отбежать в лес, а вагоны эшелона разбомбили. От Ряжска до Белгорода и Харькова шли пешком, ночами. Боевое крещение мы получили под Старым Осколом, на берегу реки, в лесу. С восхода солнца и до конца дня наша 93 – я стрелковая дивизия подвергалась бомбежке немецкой авиации, было много убитых и раненых. Первый бой воспринимался как тактическое учение в училище, с небольшим страхом, а после ранения страх усилился, но пришло умение ориентироваться в бою. В боях под Белгородом и Харьковом воевал вначале первым номером противотанкового ружья, стрелял из него. Затем я командовал отделением пехоты, а перед ранением – пулеметным отделением станковых пулеметов. Бои под Харьковом были очень жестокие. После нескольких дней боев из батальона осталось одиннадцать человек. Некоторые из бойцов были убиты, но большинство выбыли из-за ранений. В десятых числах июля был ранен и я осколком прилетевшей фашисткой мины. На лечение был отправлен в Сталинобад (сейчас это город Душанбе).
Одной из самых героических и трагических страниц военной поры стала оборона Ленинграда. Гитлеровское командование придавало особое значение взятию этого города – одного из символов революции 1917г. Гитлер рассчитывал на то, что для Красной армии и боевого духа всего советского народа с падением Ленинграда «может наступить полная катастрофа»
Историческая справка:
Из приказа начальника германского военно-морского штаба:
Фюрер решил стереть с лица земли Санкт-Петербург. Существование этого большого
города не будет представлять дальнейшего интереса, после уничтожения Советского
Союза… Мы не заинтересованы в сохранении даже части населения этого большого
города.
До войны в Ленинграде проживало более 3 млн. человек. С начала войны и до конца блокады были эвакуированы 636 тыс. человек. 8 сентября немецким войскам удалось полностью блокировать город, отрезав его от внешнего мира.
Всего от голода, болезней, бомбежек погибло около 1 млн. ленинградцев. Но город
устоял, а мужество его защитников вселяло уверенность в победе всему советскому
народу.
Лишь в январе 1943 г. блокада города была прорвана и по отбитому у врага
коридору шириной всего 8-11 км. Началось бесперебойное снабжение Ленинграда
продовольствием, сырьем для промышленных предприятий, вооружением для его
защитников.
Вот как вспоминает «Поход на Ленинград» Михаил Васильевич:
До рассвета вся бригада выгрузилась из эшелонов и заняла позиции для атаки немецких укреплений. Из-за быстрых, четких неожиданных действий, бомбежки немецкими самолетами эшелоны не подверглись.
Звучит команда: «Заводи машины! В атаку!». Танки рванули вперед, а души наши ушли в пятки. Кругом рвутся снаряды, мины, свистят пули. Пока двигались колонной, мы сидели на танках, но как только танки развернулись в атаку на немецкие позиции, мы успели сбросить пулеметы по частям и спрыгнуть сами.
Секунды и пулеметы собраны, заправлены лентами с патронами. Открываем огонь из пулеметов и автоматов по всем целям, которые видим. Вот подбит немецкий танк нашими танкистами, он горит, из него выпрыгивают немцы и начинают бежать от танка, мы стреляем по ним, они падают замертво.
Отстреливаясь, из-за укрытия выбегают фашисты и начинают отступать, а мы ведем огонь.
Немцы жестоко сопротивляются. В небе появились немецкие и наши самолеты. На наши позиции сыпятся бомбы, а истребители стараются уничтожить бомбардировщики немцев, горит один самолет и, загоревшись, падает второй. А на земле начинают гореть и наши танки, один, второй, третий. Не всем танкистам удается выбраться из горящих танков, и они сгорают в них убитыми или ранеными. Мы же десантники, следуя за танками, стараемся всегда вытащить раненых танкистов, да и экипаж танка никогда не бросит их, но все же это случалось много раз.
Фашисты хотели удушить ленинградцев голодом и считали свои укрепления непреодолимыми. Но вот оборона прорвана в одном месте, затем в другом и мы пошли вперед. Двигаемся за танками перебежками из укрытия к укрытию. По нам стреляют из минометов, стараясь уничтожить пулемет и его расчет. Вот просвистели мины, значит перелет, а вот рвутся впереди, значит недолет. Мы бросились в укрытие за развалины строения, успели укрыться.
Мы гоним фашистов к городу Нарва. За каждый населенный пункт идут жестокие бои.
Около Ленинграда фашисты разрушили все деревни, села. Чем дальше от Ленинграда,
тем меньше разрушенных городков и сел.
Продвигаясь вперед без отдыха днем, мы отвоевываем у немцев одно село за другим.
В его отделение из десяти человек в живых осталось четверо. Такую потерю страшно даже представить, а не то, что пережить, но впереди предстояли новые потери.
Потеря друга.
Мы полностью освободили крупное село от немцев, они еще оставались на краю деревни, отходили отстреливаясь. Тут к ним на помощь прилетели два самолета-бомбардировщика, и начали сбрасывать на нас бомбы.
Бомбы свистели и, казалось, что они падают прямо на тебя. Каримов сидел рядом со мной в укрытии из разрушенного погреба. Глянув вверх, он испугался и выскочил из укрытия, я даже не успел его ухватить и задержать. Я крикнул: «Ложись!», но он побежал. Очередь немецкого автомата прошила его насквозь, насмерть.
А вот рассказ о том, как кормили солдат во время войны.
Питались мы утром и вечером во время остановок горячими блюдами – суп, борщ, каша, кулеш, когда что давали в наши котелки из кухни-вагона. Там же получали по ломтю хлеба 200-250 грамм. На обед выдавали сухой паек, брикет граммов сто горохового супа или каши и две булки хлеба (два кг) на отделение. Весов не было, поэтому мы их резали на десять долей. Многие смотрели, как делится хлеб, чтобы ни один кусок не был больше, советовали от какого куска отрезать и куда добавить. Затем, кто-то из бойцов отворачивался, а другой указывал на пайку хлеба и спрашивал, кому ее отдать – Югову, Васильеву и так до последней пайки. Это делалось для того, чтобы никому не было обидно.
Концентраты мы варили в котелках на печке, и обедали, когда кто хотел, но в обеденное время. Буржуйка всегда было заставлена котелками. Мы постоянно чувствовали недоедание, но не жаловались, знали, что в тылу ели еще хуже. Продукты хранили в вещмешках здесь же на нарах. Краж никогда не было.
Питались мы из походных кухонь ежедневно, утром и вечером. Был приказ по армии, что питаться мы должны трофейными продуктами. Я помню, что несколько раз со своим отделением мы ездили на машинах за продуктами. Насыпали в мешки крупы: перловку, пшено, кукурузную, фасоль и грузили на машину. С нами ездил помощник по хозяйственной части бригады. Как он это оформлял и получал, не знаю, при нас он никогда нигде не расписывался. На склады мы приезжали свободно, чьи они были и как охранялись, я не понял и не видел.
Вот этими кашами и супами мы питались. Они нам приелись до отвращения. Особенно надоела мамалыга – каша из кукурузной крупы, которую часто варили. Муку из кукурузы добавляли и в хлеб, от этого он имел желтоватый оттенок и пресный вкус. Мы желали хотя бы раз в неделю поесть щей, борща, но вместо этого получали фасолевый суп.
Михаилу Васильевичу очень хорошо запомнилось одно событие, произошедшее во время войны. В этом воспоминании он рассказывает, то, как отпраздновал впервые в своей жизни один из великих праздников – Пасху. Сегодня для нас это уже привычный праздник, а во времена его детства и юности государство боролось с религией. Считалось стыдным верить в бога.
Перед Пасхой вошли в одно крупное село. На небольшом возвышенном плато стояло помещичье имение, обнесенное металлической изгородью. В имении был большой двухэтажный дом, церковь и много жилых и хозяйственных построек. В ночь перед Пасхой командир нашего батальона майор Васильев решил сделать этот пост сержантским. В десять часов вечера на пост заступил я. Полковник спросил меня, участвовал ли я в освобождении Ленинграда. Я сказал: «Да, командовал пулеметным отделением, пулемет разбило снарядом». Он поблагодарил меня за отличное несение службы. «Служу Советскому Союзу!» - ответил я. Тут он увидел, что около изгороди на бумаге лежит пасхальная выпечка – куличи, просвирки, булочки и спросил: «Откуда?». Я пояснил, что люди, выходя из церкви, кладут их мне, несмотря на мой отказ. Полковник приказал старшине принести большой чистый фанерный ящик из под галет, и поставить рядом. А мне сказал, чтобы я не отказывался от подношений, вел себя с селянами вежливо и благодарил их.
На следующий день, на Пасху, после смены караула, нам устроили праздничный обед с подаренной стряпней и сто граммами водки. На фронте я не пил, только в исключительных случаях – праздник, поминки друга и то всего сто грамм, а в основном отдавал другим или менял на курево.
Здесь я впервые увидел и узнал, как празднуется Пасха. Дома в деревне я этого не видел, у нас церкви не было.
А вот как наш фронтовик получил полезный урок, из-за которого чуть не погиб.
Командир нашей роты отправил меня к танкистам узнать, что случилось, почему встали. Я побежал назад, но когда сравнялся с танком, услышал свист бомбы. Это высоко над нами летели тяжелые немецкие бомбардировщики «Юнкерсы». Судя по звуку, бомба должна была упасть недалеко. Я упал под танк в надежде, что гусеницы защитят меня от осколков. От взрыва бомбы танк покачнулся, осел и придавил меня к земле. Я попробовал вылезти, не смог даже пошевелиться, стало трудно дышать. Здесь-то я и струхнул, потому что знал, что когда танк трогается с места, он еще приседает к земле, и если он двинется сейчас, то меня раздавит шестидесяти тонная масса.
На мое счастье командир танка, он был взводным, видел, как я подбегал. Он открыл люк, высунулся и окликнул меня, я отозвался, объяснил, что меня придавило. Командир танка и его танкист выпрыгнули и, подкопав пахотный грунт, вытащили меня. Впоследствии, во время боя я больше никогда не спасался от пуль и снарядов под танком, этот урок запомнился крепко.
Конечно же, интересно было слушать рассказ о первой любви.
Когда мы прибыли из-под Ленинграда на станцию Рахны-Лесовую, нас расквартировали по домам. В доме, где я стоял на квартире, жила симпатичная черноокая девушка Надя с мамой и братом лет десяти, а отец ее служил в Советской Армии в железнодорожных войсках. Мне она сразу приглянулась, и я заметил, что я ей тоже нравлюсь. Мы быстро нашли общий язык, хотя в жизни с людьми я схожусь не сразу, особенно с девушками.
Пока я стоял у них на квартире, мы с ней часто гуляли по селу, рассказывали разные истории из жизни, делились впечатлениями от прочитанных книг, просмотренных фильмов. А когда уезжал от них, впервые в жизни поцеловал ее как невесту, я был не целован. Мы договорились переписываться, и я уже получил от нее несколько писем и сам писал ей.
Теперь я ехал к ней и надеялся на свидание. Прибыли мы на станцию к концу дня. Сдали машины под охрану складов. Я поместил личный состав в помещения охраны складов, поручил присматривать за порядком ефрейтору Югову, а сам поспешил на свидание.
Когда я подошел к дому, Надя была во дворе и что-то напевала. Я окликнул ее, она сначала вроде испугалась, а затем с радостным криком бросилась мне на шею и поцеловала. Из дома выбежала ее мама, завели они меня в дом и начались расспросы. Проговорили мы почти до рассвета. Под утро я немного заснул, а к восьми часам ушел на базу оформлять накладные и получать груз. День мы проработали интенсивно. К концу дня все было получено, упаковано на машинах, но обратно ехать в ночь не решились, да и комендант подразделения охраны не рекомендовал. Организовав охрану машин, я опять отправился к Наде. Они меня уже ждали.
В этот вечер Надя сказала мне, что осенью хочет поступать учиться в Одесский медицинский институт. За разговорами пролетела ночь. Мы договорились, что писать будем чаще, и Надя пообещала мне, что будет ждать меня как жениха. Около семи утра я с ними распрощался, расцеловал Надю и ее маму, и ушел на базу. В семь часов ровно мы выехали из базы и к вечеру без приключений возвратились в часть.
Очень хотелось узнать, что же было дальше, но Михаил Васильевич в своих воспоминаниях больше не упоминал о Наде. Пришлось его расспрашивать об этом. Оказалось, что она перестала писать ему после того, как узнала о его тяжелом ранении. Сегодня он спокойно говорит об этом: «Я думаю, что к тому времени вернулся с фронта ее отец, и отсоветовал ей общаться с инвалидом». Можно только догадываться, как он переживал тогда, потеряв здоровье и первую любовь. После этого предательства он решил, что до конца войны не будет знакомиться с девушками. Но жизнь расставила все по своим местам. Не известно, как сложилась жизнь у Нади, а Михаил Васильевич, женившись после войны, отпраздновал уже шестидесятилетие супружеской жизни. Вот какого верного и надежного человека отвергла Надежда.
Еще один интересный случай.
Однажды мы, по уговору с поваром, решили изменить хоть немного меню. Мы договорились наловить рыбы на весь батальон. Рядом, примерно в километре от села было озеро, довольно большое, метров семьсот – восемьсот в длину и метров сто в ширину.
И вот, взяв гранаты, мы отправились впятером глушить рыбу. Чья это была идея, я не помню. Ушли в дальний конец озера, подальше от села, чтобы не слышно было взрывов. Бросили гранату, рыба всплыла кверху брюхом. Крупную рыбу мы собрали, а мелочь оставили. Еще раз бросили гранату. Набралось рыбы два полных вещмешка, решили, что хватит. На ужин была жареная рыба, на завтрак уха.
Решили порыбачить еще раз, но уже с противотанковой гранатой. Взрыв был большой, рыбы всплыло очень много, но когда мы ее собирали, подъехал наш командир батальона майор Васильев. Он очень рассердился, грозился посадить нас на губу. Но потом смягчился, велел собрать всю рыбу, вплоть до самой маленькой и объяснил, что глушенная рыба не оживает. Вся мелочь, которую мы оглушили, осядет на дно, испортит воду в озере, от чего может погибнуть и вся остальная рыба. Он сказал, что мы же не варвары и должны думать о живущих здесь людях.
Мы сдали рыбу поварам. Больше я никогда в жизни рыбу не глушил.
Самым мощным было наступление наших войск в Белорусии начавшееся 23 июня. На территории Белорусии боролись с противником партизаны и подпольшики более чем 70 национальностей СССР. В июне 1944 г. войска трех Белорусских и 1-го Прибалтийского фронтов приступили к выполнению операции «Багратион», цель которой состояла в уничтожении группы армий «Центр».
1-ый Прибалтийский фронт под командованием И.Х. Баграмяна прорвал германскую оборону. С юго-востока удар по ней нанес 3-й Белорусский фронт под командованием И.Д. Черняховского. 1-й Белорусский фронт под командованием К.К. Рокоссовского разгромил 9-ю германскую армию – основную силу группы армий «Центр». Был взят Минск, и уничтожена 105-тысячная группировка противника.
Главный удар был нанесен на центральном направлении, где из-за обилия озер и болот противник не ожидал наступления. Особенно неожиданным для него был танковый порыв советских войск. Немецкие войска были наголову разбиты в районе Витебска, Бобруйска, Могилева, Орши. Освобождена от врага была не только вся советская Белорусия, но и значительная часть Литвы и Восточной Польши. Рассеченной надвое оказалась и группа немецких армий «Север» в Прибалтике.
В итоге проведения операции «Багратион» группа армий «Центр» была полностью разгромлена. В плену оказалось 200 тыс. человек. Это была одна из самых блестящих стратегических операций Красной Армии. Главная заслуга в ее осуществлении принадлежала К.К. Рокоссовскому.
Вот как описывает Освобождение Беларусии Михаил Васильевич.
В двадцатых числах июня 1944 года после рассвета утренний воздух задрожал от мощных взрывов. Это началась наша артподготовка, то есть мощный обстрел укрепленных позиций немецкой обороны.
Вот огонь из орудий и минометов перенесли на вторые позиции немцев, и мы устремились вперед. На передних подступах к обороне немцев, завязалась жестокая перестрелка, рвутся немецкие снаряды, свистят пролетающие пули, осколки, так и хочется вжаться в землю. Приказ вперед, надо бежать стреляя. Хоть и артподготовка была сильной, но все же бой с немцами был страшным. Танки, продвигаясь, расстреливают укрепления немцев. Стреляют по амбразурам дотов, дзотов. Из окопов и других укреплений выбегают немцы, отстреливаясь, отступают. Мы из автоматов и пулеметов стреляем по ним. Многие падают, кто замертво, а кто-то из них ранен. Продвигаясь за танками, меняем одну позицию за другой.
Вот передняя оборона подавлена, лишь слышатся отдельные выстрелы. Двигаясь за танками, мы оказываемся перед болотами.
Нашим войскам была поставлена задача, как можно дальше прорваться в тыл немецких войск и, громя тыловые подразделения и их оборону, освобождать Белорусские города и села.
Чтобы обмануть противника, мы шли через сплошные болота. Для танков и автомобилей через болота были проложены настилы, гать.
Танковый десант, пехота шли через болота параллельно настилу в мокроступах. Когда и где их готовили, сами пехотинцы их плели или получали готовыми, не знаю, только видел, как их одевали. Это плетеные из тальника доски, 80 сантиметров длинной и 20-25 сантиметров шириной, одеваемые на ноги как лыжи. Шли мы по торфяным заросшим болтам, где нога в сапогах свободно проваливается, а в мокроступах пехота шла свободно, не проваливаясь в трясину.
Мы двинулись за танками по настилу, настил качается, дышит, то и гляди, где провалишься. По обе стороны настила шли через болота сотни пехотинцев. За танками двигались автомашины с боеприпасами, продуктами и санитарные. Если какая-то из этих машин глохла, застревала, то тут же ее сбрасывали с настила танком или просто пехотой, задерживать движение было нельзя ни на миг. Машина тут же скрывалась в пучине болота. Кругом виделись разрывы снарядов, мин, хоть и не так интенсивные, но все же заставляли торопиться. Налет немецких самолетов ослаб, был реже. В небе господствовали наши истребители, зорко охраняя и прикрывая наше наступление.
Вот грунт земли стал тверже, болота остаются позади, и мы выбираемся к лесу.
Обстрел прекратился, и мы поняли, что уже ушли в тыл врага.
К концу дня подошли к небольшому хутору, домов семьдесят. Немцев в нем не было. Во время обеда к командиру бригады полковнику Походзееву подошел местный житель, лет шестидесяти и сказал, что в мирное время был работником леса. Если полковник ему доверится, то он проведет нашу бригаду еще дальше в тыл немцев без боев. Полковник согласился, посадил его в свою машину, но пообещал, что при немецкой засаде и обстреле колонны первая пуля будет его.
К концу дня наша 19-я гвардейская танковая бригада пошла дальше на запад. Звание гвардейская бригада получила за освобождение Ленинграда и области. Двигались по проселочным дорогам, указываемым лесником, колонной.
Шли ночью, а днем отдыхали, скрываясь в лесу. На следующую ночь, часа в два, наш танковый взвод пошел разведкой впереди батальона.
Эти леса лесник уже не знал. Колонна остановилась, в километрах двух от деревни
в лесной ложбине.
Меня с группой бойцов из пяти человек отправили в разведку в деревню. Я должен
был выяснить, есть ли в деревне войска немцев, какие и сколько? Деревня была
небольшая домов 40-50. В деревню вошли с огорода первого от дороги дома.
Я отправил бойцов во все стороны деревни для разведки и сказал, что жду их около второго дома. Прокрался ко второму дому и из-за изгороди вижу стоящий за домом немецкий танк «Тигр». В танке на башне люк открыт, он освещается изнутри и слышится слабый звук радио. Экипаж танка спал в доме, а в танке кто-то дежурил. Вернулись отправленные мною в разведку солдаты, и сообщили, что видели еще три танка и около них охрану.
Я отправил солдат к комбату с сообщением, что в деревне расположена танковая рота немцев с десантом и остальных солдат отправил к домам, где стояли танки, чтобы в начале боя они расстреляли охрану у танков и уничтожали выбегавшие из домов экипажи танков. Был глубокий тыл в немецкой обороне. И о том, что передовой линии немцев уже нет, еще никто не знал, а поэтому спали беспечно. Почти рассвело. Немцы в избе начали шевелиться, услышав, что наш батальон завел танки и едет в атаку. Первые выскочившие из дома немцы были расстреляны нами. Увидев это, остальные немцы выпрыгнули из дома через окна и, отстреливаясь, стали отходить к реке.
Тут загремели выстрелы по всей древне, это наш батальон, получив мое сообщение о наличии немцев в деревне, пошел в атаку. Танки шли развернутым строем, за ними бежали десантники и наш пулеметный взвод.
Пулеметным взводом командовал лейтенант Чернов. Когда взвод достиг деревни, я присоединился к ним и продолжил командовать отделением.
Мы открыли огонь из пулеметов по отступающей немецкой пехоте, а танки наши пошли в обход деревни, чтобы отрезать неприятелю путь к отступлению.
Из четырех танков ни один, не ушел из деревни: один, подожженный мной, горел, другой был поврежден гранатой, а оставшиеся подбили танкисты.
Путь к отходу немцам был отрезан, и они начали сдаваться в плен. Пленено около 60 вояк, деревня была освобождена с малыми потерями в быстротечном бою. Мы, все участники разведки получили благодарность от комбрига. А мне присвоили звание сержанта. Проводника, проведшего нас без боев многие километры, комбриг наградил, чем мог и отправил домой на машине. Позавтракали, проверили оружие и амуницию, погрузились на танки и вперед. Пока отдыхали, нас обогнал второй танковый батальон, вслед за ним ушла и колонна пленных немцев. До железной дороги и шоссейного тракта (он шел рядом), связывающей Москву с Минском, оставалось километров десять. Пройдя их, мы врываемся на железнодорожный полустанок. На путях под паром стоит паровоз с прицепными вагонами, в которых находились немецкие солдаты и офицеры, ехавшие на фронт.
Выстрелы из орудий танков по паровозу и платформам, на которых стояли орудия и пулеметы охраны, парализуют состав. Из вагонов начинают выпрыгивать солдаты и офицеры фашистской армии и, отстреливаясь убегать в лес. До леса в обе стороны от железной дороги метров по сто. На всем протяжении железной дороги Москва - Минск немцы, боясь партизан, вырубили лес от дороги.
По убегающим немцам мы и танкисты открыли огонь, не давая им скрыться в лесу. Видя, что достичь леса им не удастся, немцы стали сдаваться в плен. Пленили двух генералов, много офицеров до трехсот солдат. После боя был отдых, обед. Наша бригада вышла на тракт Москва – Минск, и продолжила наступление.
Об этом случае Михаил Васильевич просил не рассказывать школьникам, потому что самому ему после этих событий стало плохо.
В конце дня, следующая по тракту бригада, нагнала колонну немецких войск, движущуюся на запад, в тыл. В колонне находились автомашины, мотоциклы, гужевые повозки с солдатами.
Место было равнинное, были видны головные машины колонны. Несколько выстрелов из орудий наших танков по головным машинам колонны, застопорили движение колонны. Начался бой. Немцы не хотели сдаваться без боя, отстреливались из пушек и автоматов. В бригаде были тяжелые танки с прочной броней, которую издали, было трудно пробить. Мы сидели на танках, танки, стреляя, двигались вперед, сметая на своем пути все.
В кюветы летели подбитые машины, повозки и лошади. Некоторые попадали под гусеницы танков. Из-за башни танков мы вели огонь по убегавшим немцам. Много немцев в этом бою сдалось в плен.
Вечером на гусеницы танков смотреть было отвратительно.
Боевые ранения
14 октября 1944 года на берегу Балтийского моря я был ранен. Лечился в госпитале, который находился в городе Паневежис, а затем в Клайпеде. За время лечения перенес шесть операций. Выписался из госпиталя 13 мая 1945 года. День Победы встречал в госпитале.
В октябре 1946 года открылись фронтовые раны на позвоночнике. Опять госпиталь в Саратове, операция, лечение, но раны не заживали и в конце декабря меня комиссовали из армии и отправили домой.
В родную деревню Прогресс прибыл 6 января 1947 года. Долечивался
в Ачинском гарнизонном госпитале. На перевязки ездил один раз в неделю на поезде за шестьдесят километров.
Дальнейшая судьба
В 1954 году отказали ноги, сказалось фронтовое ранение позвоночника. Работать на ногах мастером не мог. Трудоустроили слесарем на мелких деталях, работал теперь сидя на стуле. Лечился на курортах. Немного стало легче. В 1955 году поступил учиться на вечернее отделение Красноярского механического техникума. Окончил его на отлично в 1960 году. Работал мастером.
Непросто досталась эта учеба. На занятия шел после смены, уроки учил поздним вечером, чтобы не мешали маленькие сыновья – включал громко радио. Он и в Аэрокосмический институт поступил, но из-за обострения болезни позвоночника не смог его закончить.
С 1960 года – инвалид Великой Отечественной войны из-за деформации позвонков в местах ранений. Перекомиссии проходил ежегодно. В 1964 году меня назначили начальником конструкторского бюро, и члены медицинской комиссии посчитали, что я трудоустроен, инвалидность сняли, восстановив ее лишь в 1978 году без переосвидетельствования постоянно.
В 1952 году обнаружилась на рентгене пуля в левой ноге около коленного сустава. Нога распухла, началось заражение крови, весь покрылся волдырями, похожими на ожог крапивы. Хирурги сделали операцию, спасли от заражения. Я до сего времени благодарен начальнику госпиталя инвалидов Отечественной войны, который спас меня и вылечил.
Много раз награждался Почетными грамотами и премиями за хорошую работу на производстве слесарем, мастером, конструктором и активную общественную работу.
В 1978 году несколько месяцев пролежал в госпитале. Обострились болезни, последствие ранений, стал задыхаться воздухом Красноярска. Врачи посоветовали переехать в сельскую местность. В 1979 году вышел на пенсию и выехал в Ермаковский район Красноярского края, где и живу до настоящего времени.
Великая Отечественная война была тяжелейшей из всех войн мировой истории. Она унесла около 27 млн. жизней советских людей, часть из них – гражданское население, погибшее в гитлеровских лагерях смерти, в результате фашистских репрессий, болезней, голода. Эти потери составили свыше 40% всех людских потерь во Второй мировой войне. Война обнажила перед народом мира истинного виновника агрессии – фашизм и милитаризм и со всей остротой поставила вопрос о том, чтобы не допустить развязывания новой, ещё более кровавой мировой войны, обуздать агрессивные силы, обеспечить мир во всем мире.
Итоги минувшей войны – суровое предупреждение всем претендентам на мировое господство.
Меня поразили рассказы Михаила Васильевича о войне. Раньше я даже и не задумывалась о том, что победа досталась нам такой ценой. Я преклоняюсь перед людьми, отстоявшими наше счастливое и спокойное будущее.
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»