Всероссийский конкурс исторических исследовательских работ
старшеклассников «Человек в истории. Россия – ХХ век».
Выполнила: Иноземцева Татьяна
г.Зеленогорск, школа № 175
Руководитель: Порошина Елена Александровна
учитель истории школы № 170
Красноярский край
г.Зеленогорск
Всегда интересна история места, где живешь. Мой город Зеленогорск основан в 1956 году. Издавна ходят слухи, что среди первостроителей города были заключенные. Обращало на себя внимание то, что официально об этом не упоминалось. Нет сведений ни в музее истории города, ни в музее градообразующего предприятия, ни в городском государственном архиве. Вот этим и обоснован мой выбор темы.
Обратившись в городской Совет ветеранов, я вышла на бывшего работника Орловского ИТЛ, строившего город - Гончарова Николая Федоровича. Беседуя с моим героем, я получила нужную информацию о лагерях. Некоторые сведения обнаружила в местных периодических изданиях. Но всестороннее исследование этой темы я отложила на будущее.
А пока меня увлекла судьба Н. Гончарова. Она и стала объектом моего исследования.
Своей целью я ставлю проследить, как из мальчика, родившегося в 20-х годах на Кубани, под влиянием событий истории России ХХ века сформировался тоталитарный тип личности. Его судьбу определила история страны: коллективизация, война, работа в системе лагерей. Но Николай оказался по ту сторону «колючки».
Для достижения своей цели я использовала метод опроса собеседника, интервью, анализировала записанные с его слов рассказы. Кроме того, я анализировала литературу по теме истории репрессий, краеведческие и периодические издания. В работе я использовала личные фотографии Н. Ф. Гончарова.
Способ изложения я выбрала хронологически-тематический.
Хронологические рамки моего исследования определяются серединой 20-х – 1960 гг.
В душе каждого человека
находится миниатюрный
портрет его народа
Г. Фрейтон
Гончаров Николай Федорович родился 1 мая 1925 года на Дону в станице Вешенская в казацкой семье.
Издавна казаки жили на границах Российской империи, тем самым охраняя границы. Поэтому царь платил им по 3 рубля в месяц и разрешал иметь винтовку.
Отец его, Федор Иванович, 1886 года рождения, был знаком с писателем Михаилом Шолоховым, они были односельчанами. Во времена Гражданской войны они вместе, как говорит Николай Федорович, были «возчиками». Они по приказу возили подводы с военным обозом за армиями - то за белыми, то за красными. Дон много раз переходил то в руки белых, то к красным. По разнарядке станица должна выделить 20 подвод и с грузом следовать за фронтом. Возили раненых, продукты, боеприпасы. А белые, как говорит Николай Федорович, возили еще и награбленное имущество.
Николай Федорович вспоминает, что Михаил Шолохов был весельчаком и балагуром, его любили односельчане. Говорит, где он появится - там шутки и смех. Николай Федорович не сомневается, что свои произведения Шолохов написал сам. И его «Тихий Дон» Николай читал в 1936 году по ночам, под столом, накрывшись с головой скатертью.
Отец Николая Федоровича после служил на Украине и там влюбился в девушку Марию. Ее родители были против их свадьбы, и Федор ее увез на Дон, почти украл. Мужа Мария любила. Николай Федорович говорит, что «мать всегда была за отца горой». У них родилось много детей -12, но выжили четверо - три брата и одна сестра. Николай был старшим. Отец с матерью прожили долгую жизнь и умерли оба в 1972 году, даже в одном месяце.
Во времена НЭПа семья поднялась, стала зажиточной. Они считались единоличниками, слово «кулак» на Дону не употребляли. На примере отца Николая Гончарова мы видим типичные успехи развития единоличного крестьянского хозяйства. Это было характерно для развития страны в середине 20-х годов.
Вместо того, чтобы вести поощрительную политику государства по отношению к крестьянскому хозяйству, аграрная политика была пересмотрена. Партия нашла выход из заготовительного кризиса в силовом давлении на крестьянство.
В 1928 г. взят курс на колхозно- совхозное строительство.….
К концу 20-х годов Федор Иванович вступает в коммуну «Красный конь». Николай Федорович позже видел у отца справку, где перечислено сданное имущество, стояла печать. Так семья избежала раскулачивания. Советская власть была к ним лояльна, отец позже даже получил хорошее место. Среди добровольно сданного Федором Гончаровым числилось: 8 голов крупного рогатого скота, 5 лошадей, 2 сохи деревянных, 4 бороны деревянных, 1 борона железная, 1 плуг железный, веялка и лобогрейка.
На вопрос – как его отец воспринял коллективизацию и обобществление имущества – Николай Федорович отвечает, что «нормально, отец сразу все сдал добровольно». Но, думается, вряд ли Федору Ивановичу легко было расстаться со своим хозяйством, нажитым за годы тяжелого крестьянского труда.
Очевидно, 44-летний казак рассудил, что их семье лучше поступиться имуществом, и этим избежать грядущего преследования властей. Наверное, роль сыграла житейская мудрость.
Для народа это было нелегкое время. Шло уничтожение последнего звена рыночной экономики - частнособственнического крестьянского хозяйства. Легко и безболезненно пройти оно не могло.
Разгромлен вековой хозяйственный уклад.
Николай Федорович, воспитанный под идеологическим воздействием системы, не хочет и сегодня признавать очевидного.
Современники совсем по–другому описывают коллективизацию.
В письмах к Сталину писатель и односельчанин Гончаровых М. Шолохов с болью и негодованием писал о произволе местных властей, о бедственном положении казачества Дона.
Из письма Шолохова И. В. Сталину 20 апреля 1932 года:
« Тов. Сталин!
Постановление ЦК «О принудительном обобществлении скота» находится в прямом противоречии с планом мясозаготовок на 1932 год …
Колхозники отказались от добровольной сдачи, тогда «перестроились» и сельсоветские работники: покупка коровы обычно производилась таким порядком: к колхознику приходило 7-8-12 «покупателей», хозяина и хозяйку связывали или держали за руки, тем временем остальные «покупатели» сбивали замок и на рысях уводили корову.
По хуторам происходила форменная война – сельисполнителей и других, приходивших за коровами, били чем попало, били преимущественно бабы и детишки, сами колхозники ввязывались редко, а где ввязывались, там дело кончалось убийством…
Можно с уверенностью сказать, что по числу заготовленных в марте коров (300 штук), такое же количество насчитывается в районе «битых» и «увечных» …..
Считаю, что вопрос этот имеет для районного колхозного хозяйства первостепенное значение, поэтому решил обратиться к Вам.
С коммунистическим приветом
М. Шолохов»1.
Вот перед этой государственной репрессивной машиной и не устоял отец Николая Федоровича, не стал сопротивляться.
«Насильственная коллективизация стала настоящей войной, объявленной советским государством классу мелких хозяев»2.
Дети, в том числе и Николай, работали с пяти лет: скот пасли, по хозяйству помогали (тогда еще они были единоличниками).
Голод 1932-1933 годов, наступивший сразу же после создания колхозов, пережили: ели семена сорго, лопух, ягоды паслена, бузины, терна, в ход шли даже пустые початки кукурузы. Их резали, толкли и долго варили. А они все равно были твердыми. Собирали дички яблони и груши, ели и сушили на зиму.
Сегодня Н. Гончаров вспоминает о тех голодных временах: «Прибежишь к матери в колхоз – она тайком в карман горсть зерна насыпет».
В 1933 году 8-летний Николай пошел в школу в станице Вешенская.
В 1934 году семья переехала в Зубрилинский зерносовхоз Ростовской области.
В 1935 году переехали в Дагестан,
А в 1936 - в г. Моздок Северной Осетии. Семья и дальше часто переезжала. Отец Николая тогда был бухгалтером. Пока учился в Астрахани - редко приезжал домой, но всегда привозил рыбу, конфеты и пряники. Став бухгалтером, отец неплохо зарабатывал. Так как он не был рядовым колхозником, то получал не трудодни, а 40 рублей деньгами.
Да еще он постоянно должен был обучать двух человек, за что платили по 20 рублей за каждого. Федора Ивановича направляли в разные места, чтобы он налаживал бухгалтерскую работу, потому семья часто переезжала. Отец Николая Федоровича часто говорил: «Я для Сталина кадры кую». Действительно, тогда еще не было широко развитой сети техникумов и ФЗУ.
На самом деле, частые переезды семьи тоже можно объяснить стремлением отца обезопасить себя и близких в годы нарастания репрессий. Николай говорит, что у отца была справка (у сельских жителей паспорта отсутствовали), она давала свободу передвижения. Человеку, не привязанному к определенному месту жительства и коллективу, было проще избежать доносов и обвинений.
Таким образом, репрессии не коснулись семьи Гончаровых.
Кочевая судьба семьи Гончаровых подтверждает, что «коллективизация срезала под корень сельский образ жизни, уничтожила социальную структуру деревни, породила чудовищную миграцию крестьян. Россия превратилась в Русь бродячую. 12 млн. крестьян бежали от раскулачивания. С 1933 года ввели паспортизацию и прописку»3.
Наконец, в 1937 году семья осела в Ставрополье, в станице Советская. Построили дом. Отец купил себе койку, а дети, как и прежде, спали на топчанах, сбитых из досок.
Дети учились, ходили в школу за 4 километра. Летом работали в совхозе. Николай работал и весовщиком, и в рыболовной бригаде. За 9 километров от станицы расположено водохранилище, где ловили рыбу. Уловы были большие, до 4 тонн в день. Расплачивались с работниками рыбой - разрешали брать домой по полмешка.
В 1939 году Николая отправили в Беслан закупать для совхоза семенной картофель. Николай Федорович вспоминает: «На Северном Кавказе теплее, там можно по два урожая в год снимать. Там сытнее жили». Отец его наставлял походить по аулу, поискать и договориться о цене подешевле. Закупали до 20 подвод. Отец давал листок пустой с печатью, чтобы позже написать договор по закупке картофеля.
Перед войной семья Гончаровых взяла еще двух детдомовцев.
Недалеко от станицы располагался детский дом. Подростки там были трудные: дрались, воровали.
Однажды один из них (он был старше Николая на год) залез в дом Гончаровых. Его поймали. Стали разбираться. «Мать сказала: «Сынок, нечего у нас красть. Ты приходи к нам жить». А через месяц воспитатель привела подростка. Его взяли в семью. Звали его тоже Николаем. С самого начала войны он ушел на фронт и больше мы о нем не слышали», - вспоминает Николай Федорович.
Второй детдомовец был ногайцем по национальности. Отец его был в армии, а мать заболела и умерла. Мальчишку приютили Гончаровы. Он жил у них до 1942 года. Его отец вернулся с фронта раненым, без ноги, и они уехали на родину в Дагестан.
Война застала 16-летнего Николая в Пятигорске, в санатории, где он лечился. Во время поездок по Северному Кавказу он заразился стригущим лишаем, эта болезнь связана с овцами. Кстати, методы лечения этой болезни тогда были дикие: «Я садился на стул, меня привязывали и натирали кожу на голове (пораженное место) солью. Терли до появления сукровицы. Потом отвязывали, и я бегал по двору от невыносимой боли. Потом опять я садился, меня привязывали и намазывали голову йодом, опять жгло…».
«В день начала войны, 22 июня 1941 года, мы отдыхали на поляне горы Пост (Пятигорск расположен на 5 горах), играли в волейбол. Там и пообедали, нам давали мороженое. В 4 часа дня вернулись в санаторий и узнали, что началась война», - вспоминает Николай Федорович.
Через неделю Николая выписали, и он отправился домой. Шел хромая, с перевязанной ногой, потому что накануне, заготавливая дрова в санатории, разрубил ногу топором. Идти надо было 60 километров.
Дома отца не было, его забрали в трудовую армию, на заготовку леса в Невинномысск. В это военное время Николай работал в рыболовной бригаде.
А к зиме 1941 года его вместе с другими жителями станицы отправили рыть противотанковые рвы за 25 километров. Ров должен быть глубиной 4 и шириной 6 метров. Жили в том же рву, сверху положив перекрытия.
Спали на земляных топчанах, настелив солому. Обогревались печками – ими служили две бочки. Там же и варили, продукты привозили из колхоза.
В июне 1942 года немцы заняли Ростов. Николая опять от колхоза на двух подводах отправили за солью в соседнюю Калмыкию, в Аргиз. Соль тогда стоила дорого - спичечный коробок - 400 рублей. Там на соленом озере уже добытую соль охранял красноармеец. Он не разрешил набрать соль - это нарушение приказа. Пока Николай со спутником искали выход - как самим добыть соль - оказалось, на посту уже стоит немецкий охранник. Он их не заметил.
Возвращались домой, а навстречу им отступающая Красная Армия. В одном селении видели, как красноармейцы на винном заводе расстреливали бочки с вином, а жители катили уцелевшие бочки по домам. Николай купил бочку вина за 1 ведро соли.
В другом селении уже были немцы. Они не зверствовали, а, придя в село, дисциплинированно стояли строем и ждали, пока их расквартируют. Тут их интересы пересеклись - Николай уже договорился за соль о ночлеге в одной хате - и немцы сюда пришли селиться. Они выгнали подростков, сказав: «Вэк!».
Ехали еще около суток. Подошли к станице, опасались сразу идти домой, дождались в лесополосе ночи.
Дома Николая ждала повестка в военкомат.
Но куда же девать привезенную соль? Советской власти в колхозе уже нет. Все колхозное имущество эвакуировано, зерно раздали всем жителям и посоветовали закопать, спрятать. Сама председатель погнала колхозный скот в сторону Моздока.
Николай оставил соль на хозяйственном дворе колхоза. Позже ее разобрали жители.
Утром с вещами и с узелком нехитрой снеди (сухари, сало, лук, рыба) Николай отправился в военкомат станицы.
Кстати, Николай Федорович вспоминает, что в 1939-1940 годах на Кубани была допризывная подготовка при военкомате. Учились стрелять из малокалиберной винтовки, были «Ворошиловскими стрелками». Но в основном готовились воевать на конях и с шашками. Призывников учили джигитовке. Надо было самому остро точить шашку и уметь мастерски на скаку рубить лозу, как настоящий казак. Это было трудно - шашка тяжелая, мужская, а они еще дети…
Николай Федорович рассказывает, как его «списали» из казаков. «На показательных занятиях я на всем скаку, размахнувшись шашкой, отрубил… лошади уши. Это позор для казака!».
В то время Николаю было 17 лет, он был маленького роста. Сегодня он вспоминает: «Я до 24 лет рос, так как питание очень плохое было».
В военкомате готовились к отступлению, грузили бумаги. Николаю сказали: «Берись за облучок брички и отправляйся в Моздок». В Моздоке призывников погрузили в товарный вагон и отправили в Махачкалу. Там они работали на погрузке барж и кораблей, идущих в Сталинград. Грузили боеприпасы, продовольствие.
«Мы хотим воевать, а не грузчиками работать»,- говорили новобранцы. «Еще вам достанется»,- говорили командиры.
Шел июль 1942 года.
Вскоре приехал «покупатель». «Кто хорошо Северный Кавказ знает?» - спросил он. Вызвался Николай. Еще отобрали 7 человек.
Добровольцев решено было отправить через линию фронта в тыл для сбора сведений о расположении немецких частей. Николаю определили маршрут: Пятигорск – Моздок (130 километров), показали эмблемы немецких частей. Надо было ходить по степи, по станицам, собирать сведения и передавать их на явках женщине–связной. Явка была, например, такая - «у школы в станице Н. в 5 часов» два раза в неделю.
Если разведчик 2 раза подряд не приходил на явку - его считали побывавшим у немцев и предупредили, что перестанут доверять и «уберут».
Николай, как он говорит, «ходил по тылам», полтора месяца. Добывать пропитание надо было самому. Кому по хозяйству чем поможет, кому донести тяжелую поклажу - взамен люди кормили.
Всякое бывало. Однажды, заглянув в одну избу спросить работу, Николай увидел, что немец отбирает у деда сало, а тот не отдает. Они оба уцепились за кусок и тянут его каждый к себе. Николай поспешил уйти, рискованно было быть свидетелем! Чуть позже он услышал выстрел, но думает, что выстрел был холостой. «Немцы грабили, но не зверствовали», - помнится Николаю. -
Кстати, оружие у них было хорошее - автоматы. А если винтовка, то снайперская, со штыком».
«Немцы колхозы не распускали. Все работали. Конечно, в основном, женщины и подростки. Часто немцы посылки домой отправляли, обычно с продуктами и льняными вещами»,- говорит Николай Федорович.
Еще он помнит, что немцы любили русский хлеб, а немецкий был невкусный: «Их хлеб был прессованный, в брикетах, его бросали в воду, где он разбухал. На упаковках хлеба было указано: «выпечка 1932 года». Еще в России немцы научились пить самогон. Пили его стаканами».
Николай Федорович отмечает, что немцы уделяли большое внимание идеологическому воздействию на Красную Армию и население СССР.
Они разбрасывали листовки, как и наши на их территории.
На немецкой листовке было написано, что «она служит пропуском для сдачи в плен». Красноармейцы не имели права поднимать их. Поднял фашистскую листовку - значит, планируешь сдаться.
Николай Федорович помнит текст некоторых листовок.
На одной сидят Сталин с балалайкой и Гитлер с гармошкой. Под каждым подписан текст песен, которые они поют. Сталин: «Последний нонешний денечек гуляю с вами я, друзья». Гитлер: «Широка страна моя родная…».
На другой листовке изображен богатый дом, сад, на крыльце мужчина с ребенком на руках и красавица-жена. Под красивой картинкой подпись: «Так вы будете жить при власти Гитлера».
Однажды в одной из станиц на рынке Николай попал в облаву. Его и еще 25 человек немцы повели в лагерь военнопленных. Он находился прямо в поле, окружен проволокой. Спали тут же, в выкопанных ямах, устлав их травой. Стояли охранники. Все пленные должны были строить здание в 3 этажа - мельницу. Всех уводили работать колоннами по 20 человек
Поражала немецкая организованность: через каждые 55 минут работы звучал гонг (по рельсе били) – перекур 5 минут. Разрешалось в туалет или покурить. Курить было нечего, но хотелось, поэтому часто сворачивали обычную траву.
Пленные носили кирпич, раствор, воду. Немцы стояли надсмотрщиками с резиновыми дубинками.
Кормили плохо, 2 раза в день, чаще всего недоваренным несоленым пшеном. Тех, кто хорошо работал и не был военнопленным, ставили на работы по ремонту дорог. С утра их везли на двух машинах и по одному высаживали вдоль дороги. Они должны были закидывать землей ямы на дорогах. Вечером машины их собирали. Таким образом, эти пленные могли отлучиться в ближайшее село, найти пропитание.
Николай Федорович и сегодня удивляется, почему они не убегали? Наверное, немцы были хорошими психологами и правильно определяли, кому можно доверять. Иногда такие пленные возвращались с продуктами и немцы часто у них отбирали добытое: хлеб, сало, яйца…. Тогда пленники приспособились перед лагерем продукты вывалять в пыли, и грязные продукты немцам не нужны.
Иногда те пленники, кто бывал в селах, спрашивали женщин: «Тебе мужа надо?», имели в виду в хозяйственных целях, как работника. Женщина могла прийти в лагерь, обратиться к начальнику, сказав, что тут находится ее муж (все заранее обговаривалось). Такого пленника могли отпустить. В селе или в городе они шли к бургомистру и регистрировали проживание. Женщина в таком случае брала на себя ответственность за отпущенного пленного.
Таким образом, видно, что немцы собирались обосноваться в России «всерьез и надолго». С присущей им немецкой педантичностью строили, ремонтировали дороги, устанавливали свои порядки. Однажды приехал немец - Бауэр с намерением остаться в качестве помещика. Николай Федорович рассказывает: «Ему выделили земли двух колхозов. Он собрал сход сельчан и сказал: «Будете на меня работать» и уехал в Германию собираться». Как дело было дальше, Николай Федорович не знает.
Через несколько недель здание построили, Николая отпустили, так как он не был военнопленным. Явки он пропустил. Случайно встретил свою связную – а она сделала вид, что не узнала его. Что делать? Решил пробираться в Красную Армию.
Это был сентябрь 1942 года.
Николай обошел фронт и пошел во Владикавказ. Идти надо было 200 километров. Документов у него не было. Пока он искал свою часть, видел, как расстреливают дезертира. «Выкопали ему яму, зачитали приказ перед строем красноармейцев, из нагана выстрелили в затылок и столкнули, забросав землей».
Николаю тоже было тревожно, но ему поверили и в военкомате определили в часть, в стрелковый полк. Дали японскую винтовку, 3 пачки патронов к ней. С ней он дошел до Таганрога.
С 19 ноября 1942 года началось наступление Красной армии под Сталинградом. Часть Николая догоняла передовую. С декабря 1942 по весну 1943 года шло наступление по всему фронту.
Н. Гончаров вспоминает: «Немцы бежали. Они особо не сопротивлялись. Мы их только подгоняли».
17-летний Николай был в пехоте. В наступлении пришлось тяжело, прошли более 1000 километров, спали, где придется: в сараях, на крыльце дома… «Однажды,- вспоминает Николай Федорович, - был короткий привал на 5-10 минут. Я уснул. Меня припорошило снегом. Все встали и ушли, меня не заметили. Я проснулся - никого нет. Пошел вперед искать. Так меня чуть не взяли под конвой как дезертира».
На долгих привалах все располагались спать, варить еду, кто где мог. Часто самим надо было добывать дрова для костра. «Солдаты в поисках дров срывали, например, полы в школе. Тогда приходилось ставить часовых, охранять здание»,- вспоминает Николай Федорович.
Под Таганрогом вынуждены были отступать. Однажды пришлось долго сидеть в окопе с водой. Был тяжелый бой, за который Николая представили к медали «За Отвагу». Николай был контужен, тяжело ранен и заболел брюшным тифом. Его отправили в госпиталь города Азова, где он лечился два месяца.
В мае 1943 года его выписали из госпиталя со справкой, что он направляется до полного выздоровления домой. В дорогу ему дали мешок с 3 килограммами муки. До дома было 600 километров.
Николай был так слаб после ранения, что не мог сам влезть в вагон. Там он лежал на полке, очень хотелось есть. Отвернувшись к стене, он жевал сухую муку. Помнит, что рядом ехала женщина, жена офицера из Ирана. Она участливо спрашивала: «Солдатик, ты кушаешь?». Николай отвечал, что не голоден. Говорит, ему тогда было стыдно… На долгой остановке в Минводах он соорудил костер, испек лепешку из муки с водой и съел ее.
Добрался домой, подошел к станице. Уж очень худой и слабый, неудобно было домашним на глаза показаться. «У меня был тогда бараний вес», - говорит Николай Федорович. Он залег в полынь и ждал до темна. Пришел в дом ночью. Узнав о его возвращении, сбежались односельчане с вопросом: «не встречал ли моего?»
Дома он узнал о судьбе отца.
С начала войны отец находился в трудовой армии в Невинномысске. Сюда прорвались немцы. Власти людей бросили. Оставшись в немецком тылу, они разошлись. Отец вернулся домой, в оккупированную станицу.
Немцы, выполняя план «Ост», установили оккупационный режим. При них власть в городах осуществляли бургомистры, а в селах - старосты. Так вот отца Николая в период оккупации выбрали старостой. Часто немцы старосте присылали записки – например, дать две свиньи или мясо. Между прочим, мясо брали и давали расписку.
Позже немцы ушли. Вернулась советская власть. Отца арестовали. Он сидел под арестом одну неделю. Разобрались и доказали, что немцам он служить не хотел, а односельчане его выбрали на пост старосты. Ему поверили и отпустили. Дальше он ушел с Красной Армией, служил в хозчасти «при складах» и дошел до Берлина.
В этом случае, как и в истории с коллективизацией, мы второй раз видим, как отец Николая мудро обошел трудную жизненную ситуацию, сохранил жизнь себе и семье. В отличие от идеологически обработанного сына, он не стал бороться с установившимся режимом, а постарался к нему приспособиться. И с присущей ему крестьянской смекалкой это удалось.
Десятилетия страха и от родной власти, и от фашизма способствовали развитию конформизма.
Через месяц Николай поправился, получил повестку из военкомата. Его отправили на поезде в Россошь, в учебный батальон. Это была школа сержантов. «Учили нас 2 месяца. Жили в лесу. Было тяжело, нас гоняли так, что к вечеру падали без сил. Со зла я однажды сказал командиру: «Попадешься в бою - застрелю», - вспоминает Николай Федорович.
Было лето 1943 года. Шла подготовка к решающим боям.
Николаю присвоили звание старшего сержанта, он служил в составе Степного фронта, в числе пополнения. Готовились к Курской битве.
«Однажды мы шли к месту сражения. Уже ночь, темно, устали, хочется спать и скорее дойти до привала. Чтобы всех взбодрить, командир командует: «Запевай!». Все молчат. Командир еще раз пытается - никто петь не хочет. Тогда он командует: «Кругом! Назад шагом марш!». Вот тут взвод решил, что лучше петь…
Не дойдя до передовой, наткнулись на прорвавшиеся танки. Была паника. Все в страхе разбежались. Позже собрались и шли дальше. Вблизи от передовой нарвались на мины. Около 20 человек погибло.
Курская битва началась рано утром 5 июня мощной артподготовкой советских войск. Николай Федорович помнит, что после обстрела наступало затишье, и немцы выбирались из укрытий, шли в атаку. Тут советская артиллерия опять начинает обстрел немцев. И так несколько раз.
Сражение было такого масштаба, что солнца не было видно от пыли, гари и дыма…
Немецкие войска продвинулись на 10-12 километров. Николай воевал недалеко от Прохоровки, на них шли танковые колонны. Они отстреливались в окопе, удержали свой участок фронт, и немцы не прорвались. А вот соседний немцы прорвали.
Вскоре Красная Армия перешла в наступление. В ходе его освободили Харьков и начали освобождать Украину. Николай уже имел автомат и был помощником командира взвода. В ходе этих боев под Сумами его наградили орденом Славы. «Я вызвался зайти с небольшим отрядом в тыл противнику, вспугнуть его, чтобы помочь передовой пойти в наступление»,- вспоминает Н. Гончаров.
«Однажды мы шли вперед. Разведка сообщила, что немцев нет. А наш взвод наткнулся на немцев. Пришлось вырыть окопы и ждать до утра подмогу. Утром пошли в наступление», - рассказывает он. Николай был ранен. Взвод ушел вперед, а он остался сидеть, истекая кровью, ни на что не надеясь.
Вскоре мимо проезжала штабная машина, и его подобрали. Отвезли в санбат, который располагался в церкви. Там Николая прооперировали, вырезали пулю, а три минных осколка оставили. Потом его положили во дворе, как он говорит, «поповского дома».
Николай помнит, что рядом лежал солдат - маленький худой паренек. У него было ранение пальца, его отняли. Он говорил: «Дайте бумагу, помогите письмо написать, что ранен и скоро приду домой». Но вскоре у него началась гангрена, ему отняли кисть, потом руку, и он умер.
Раненых было много. Несколько дней к Николаю никто не подходил. Он спросил у соседей: «Раз меня доктора не смотрят, что делать?». А ему говорят: «Вон на крыльце доктор стоит, ползи к нему!». И Николай пополз. Его взяли на операцию, удалили часть осколков.
Позже Николая погрузили в товарный вагон, прямо на пол, потом - в пассажирский, и повезли в тыл, в госпиталь.
Услышав, что поезд идет в Сибирь, Николай просит высадить его на ближайшей станции. Его высадили на перрон, где он сразу потерял сознание. В результате Николай все равно попал в госпиталь сибирского города Прокопьевска, где лечился до 17 февраля 1944 года.
Делая вывод по этому периоду жизни, мы видим, что судьба показала молодому парню, что власть довлеет над человеком: можно безнаказанно у семьи отобрать имущество, другая власть может ни за что посадить за колючку, и даже лишить жизни, если идет война.
В феврале 1944 года Николая выписали из госпиталя с тремя осколками в теле. Военкомат направил его в пехотное училище поселка Асино под Томском. Он с трудом ходил, хромал, и поэтому был признан комиссией негодным к строевой службе.
Тут в военкомат приехал «покупатель», и Николай в числе нескольких комиссованных по здоровью был переведен на службу в НКВД (а с 1946 года переименовано в МВД СССР) для работы в системе лагерей. Должность Наркома НКВД СССР в то время занимал Л. П. Берия.
«Баланс списочной численности личного состава вооруженных сил СССР в период Великой Отечественной войны:
Убыло из армии и флота в ходе войны:
- направлено на укомплектование войск и органов НКВД и формирований других ведомств – 1 млн. 425 тыс. человек»4.
Вот за этими цифрами стоит судьба Николая Гончарова.
Николай оказался на службе карательных органов жесткой централизованной тоталитарной системы. Он стал одним из винтиков механизма этой тоталитарной машины.
После войны шло укрепление командно-административной системы. Продолжались репрессии - опора тоталитарного режима. Огромная часть населения страны сидела в лагерях. Всего с 1930 по 1953 годы в бараках лагерей и колоний побывало около 18 млн. человек, из них пятая часть – по политическим мотивам. Требовались кадры для организации работы по их охране.
Николай оказался «по ту сторону колючки».
В октябре 1948 г численность заключенных составляла 2 350 000 человек. А к началу 1953 года в ГУЛАГе содержалось 2 500 000 заключенных. Они были распределены по структурам:
Заканчивалась война, Николаю очень хотелось домой, на Кубань, но его не отпускали.
Николай прибыл в Томск и после 2-недельного карантина был направлен в одно из лагерных отделений НКВД.
Он говорит, что НКВД в то время не признавал военных армейских званий и его отправили на пост на вышку охранять лагерь. Служба длилась 2 часа. Был сильный мороз. Николай был тепло одет, но, как уроженцу южных мест, ему показалось очень холодно! Воспалились все его раны. После осмотра доктора ему выдали справку, что рекомендована работа «в теплом помещении и в сидячем положении».
Николая отправили оформлять Ленинскую комнату, такая была в те годы во всех учреждениях.
В 1944-1945 году Н. Гончаров работал в охране отдельного лагерного пункта при заводе «Фрезер».
Часть этого московского завода была эвакуирована еще в начале войны в Томск. Разместили завод в 2-этажных царских казармах. Завод выпускал военную продукцию, мины. В конце войны для работы на этом заводе привезли 2 тысячи заключенных - осужденных москвичей. Все они работали по специальности. Их и охранял Николай.
Немного позже, в 1945 году Николаю нашли применение. Благодаря хорошему разборчивому почерку, его перевели инспектором спецчасти лагерного отделения Томского МВД в поселке «Чекист». В то время, до 1950 г. лагеря мужские и женские были рядом, разделены забором.
В 1946 году Николая перевели служить в женский лагерный пункт города Томск-1. Отсюда его направили учиться в Ленинград в «Знаменское офицерское училище» на 1,5 года. Николай имел образование 9 классов.
Жили в казармах. Учились по 12-15 часов в сутки. Им преподавали право, историю, географию….
Николаю запомнилось, как их учили пить алкоголь так, чтобы не пьянеть. Николай Федорович до сих пор этими навыками пользуется, правда тайну эту держит в секрете.
Послевоенный Ленинград был разрушен, но курсантов водили на экскурсии.
По окончании учебы Николай вернулся на прежнее место службы.
Это было областное женское лагерное отделение, а Николай стал начальником спецчасти.
Тут содержались заключенные – роженицы. Их было около 300 человек. Они здесь находились около 2-х лет, если кормили ребенка грудью.
Кормящие матери не работали, но, чтобы занять свободное время, часто они вязали крючком, палочками. Нитки добывали, распустив простыни.
Николай Федорович говорит, что у них была повышенная норма питания, давали мясо и 2 раза в неделю рыбу. В день полагалось 1600 г хлеба - это двойной паек – на мать и ребенка. Младенцы содержались отдельно от матери, их приносили только кормить и сразу забирали. Один раз в неделю разрешалось с ребенком гулять во дворе в течение часа.
По достижению ребенком 2-х лет, его определяли в детский дом. При этом спрашивала мать, куда предпочтительнее, чтобы она потом забрала. Определив ребенка, матери давали справку о том, где он находится.
А мать отправляли отбывать срок в какой-либо женский лагерь.
Николай Федорович одобряет все действия прежней системы. Он говорит: «Вот сейчас говорят: «В лагере родился!» Да это даже еще лучше, там такой уход хороший был!»
Среди лиц, осужденных за воровство, в послевоенное время было много женщин, вдов военных, матерей с грудными детьми, вынужденных просить милостыню или воровать. К концу 1948 года ГУЛАГ насчитывал около 500 000 заключенных женщин, вдвое больше, чем в 1945 году.
Детей в возрасте до 4 лет, содержавшихся в Доме младенца при лагере, где были заключены матери, было 22 815.
Этот показатель превысил 35 000 в начале 1953 года. ГУЛАГ превращался в большие ясли, несмотря на то, что правительство постановило в апреле 1949 года объявить амнистию 84 200 женщинам с малолетними детьми.
Но постоянно рос поток заключенных, поступающих в лагерь на основании приговора за мелкие хищения. Женщины до 1953 года составляли 25-30 % заключенных ГУЛАГа6.
С 1948 по 1953 год Н. Гончаров работал в спецчасти лагеря Томска-7.
5 марта 1953 года умер И. В. Сталин.
Начались первые попытки либерализации системы – десталинизации - стихийный процесс освобождения от сталинского наследия. В верхах началась борьба за политическое лидерство.
Л. П. Берия, как один из претендентов на власть, предпринял шаги с целью завоевать поддержку в обществе. После марта 1953 г по лагерям ГУЛАГа прокатилась волна восстаний. Берия предложил решить судьбу ГУЛАГа и «ликвидировать сложившуюся систему принудительного труда ввиду экономической неэффективности и бесперспективности». Эта позиция Берии не нашла поддержку. Вскоре Берия был расстрелян, а практика использования рабочей силы заключенных осталась.
Но ГУЛАГ становился машиной, все хуже управляемой. Наступал кризис ГУЛАГа.
По этой причине и по случаю траура по Сталину была объявлена амнистия.
Она коснулась 1 200 000 человек, то есть половины всех заключенных лагерей7.
После ХХ съезда КПСС тоже началось массовое освобождение почти всех политических заключенных из лагерей.
Свободу обрели более 80 % политических заключенных8. Но об этом не рассказывалось в газетах, не обнародовались имена палачей, доносчиков и осведомителей.
Работа по освобождению заключенных и входила в обязанности Николая как начальника спецчасти.
Начальник вел прием заключенных. Иногда до ночи, как во время массовых амнистий, особенно в 1953 году.
«Отбой был в 10 часов, приходилось принимать освобождающихся заключенных до 12 ночи. А два раза приходилось оставаться ночевать с ними в бараке», - говорит Н.Гончаров. Заключенные над ним смеялись: «Ну, у меня 5 лет, а у вас какой срок?». Николай отвечал: «А у меня пожизненно!». Гончарову было 28 лет.
Он говорит: «Работы было очень много, в день освобождали до тысячи заключенных. Конечно, документы готовили заранее. У меня в штате работало 28 человек, в том числе 4 секретаря-машинистки, курьер, который вызывал заключенных». Обычно в деле заключенного хранились: фотографии в профиль и фас, приговор, определение на обжалование приговора, справки об изъятии. Позже накапливались и подшивались поощрения заключенного, жалобы его и ответы, приказы о наказаниях, зачеты. Всем этим оформлением дел и занимались работники спецчасти.
При освобождении они должны были сделать паспорт, так как прежний оставался по месту ареста. В обязанности работника спецчасти входило принять или проводить заключенного на вокзале, определить его и оформить документы. При освобождении работники спецчасти вызывали заключенного и тщательно сверяли - тот ли человек освобождается по документам. Задавали вопросы по его биографии, сверяли наколки (если они были), подпись. Потом заключенного провожали на вокзал, давали билет.
Так же работники спецчасти должны были следить за сроками заключенных, если он пересидит лишнее время - накажут.
Николай Гончаров говорит, что в сталинские времена была дисциплина: если заключенный напишет письмо в какие-либо инстанции - обязательно будет ответ.
Николай Федорович помнит, что один заключенный писал о помиловании Сталину 348 раз. Заявление всегда отправляли, и всегда ему приходил ответ.
В связи с этим Николай однажды разоблачил одну работницу лагеря, старшину хозчасти. Она за плату писала просьбы заключенных о помиловании. Она взяла деньги примерно у двухсот человек, а сама ничего не писала и не отправляла. Не дождавшись ответа, заключенные приходили в спецчасть и спрашивали ответ на письмо. Тут Николай и разоблачил аферистку. Оказалось, той просто нужны были деньги на отрез на платье…
Николай Федорович умел хорошо организовать работу: «При Сталине лишних бумаг не писали. Все справки – на маленьких листочках, короткие. Это чтобы не захламлять архивы. По прибытию этапа, на каждого заключенного заводятся 3 небольшие карточки: одна остается в лагере, 2 других отправлялись в край (область) и в Москву».
Всех заключенных учитывали по специальности. Особенно ценили образованных специалистов: врачей, инженеров, нефтяников, фотографов…. Их заносили в картотеку. Если требовалось государству - их перебрасывали туда, где они трудились по специальности, но в качестве заключенных. Спецчасть собирала им документы - в пакет, под роспись сопровождающему, и таких заключенных увозили в спецвагоне поезда.
До 1953 года использовалась система зачетов: если заключенный выполнял рабочую норму на 151% и более – шло сокращение срока наказания 1 к 3, а если на 121% и более – 1 к 2. Вот такие зачеты собирали и подшивали в дело заключенного работники спецчасти. Николай Федорович говорит, что система зачетов работала хорошо, у заключенных был стимул стараться и плохо, что ее отменили.
В обязанности начальника спецчасти входило по материалам личного дела представлять заключенного к условно-досрочному освобождению. Тогда он сопровождал 5-7 таких заключенных на суд. Вспоминает, что один заключенный подходил под УДО, но водить в суд его пришлось 3 раза, судья отказывал ему в освобождении. На 4-й раз судью заменили.
Иногда, в зависимости от статьи, поведения заключенного, и по усмотрению начальника спецчасти, заключенного могли расконвоировать. Их определяли работать по специальности, им давали специальные пропуска.
Николай говорит: «Могли обратиться чекисты (их все боялись) с просьбой подобрать шофера или конюха для работы в колхозе. Я по картотеке подбирал специалиста, учитывая поведение и статью».
Николай Федорович говорит, что у него всегда в делах был порядок, к нему посылали учиться, как поставить всю эту работу.
По сути, это отдел кадров заключенных.
Личная жизнь Николая была подчинена службе. До 1950 года служащим можно было жить в одном лагере с заключенными. Он говорит: «Я среди них спал и не волновался. Они меня отцом называли. А мне 19 лет было. Я до сих пор мало и чутко сплю. Могу в любое время заснуть».
Женился он в Томске в 1950 году на Храмович Диане – красивой девчонке с толстыми косами. Она работала фрезеровщицей. Жили в комнате в бараке. Родилась дочка. «Домой я не всегда мог вырваться. По 2 недели не видел семью». Их барачный поселок Кузьминка располагался при лагере. Тут не было даже ни бани, ни клуба. Они ходили в клуб и в баню к заключенным.
После 20 лет неустроенной жизни семья распалась, то есть, принесена в жертву служению системе.
В период «холодной войны» в СССР шло противостояние сил СССР и США. СССР необходим надежный ядерный щит. Усиливается роль ВПК. Усилия советского общества и науки концентрируются на развитии ядерной энергетики, космической техники. В системе ВПК создаются хорошо оснащенные закрытые города - «почтовые ящики». В Сибири строятся оборонные заводы по производству оружейного урана. Для их строительства решено использовать труд заключенных, и создаются новые ИТЛ…
Судьба Николая Федоровича связана с основанием двух таких закрытых городов: Томск-7 и Красноярск-45.
Он рассказывает, что участвовал в выборе площадки для строительства Томска-7. В 1948 году он сопровождал генерала армии А. Н. Комаровского выбирать место. Николаю дали 10 человек прокладывать лыжню для важной комиссии. Комаровский был руководителем строительства атомных объектов и с 1944 начальником Главпромстроя НКВД СССР. Комаровский возглавлял одну из самых мощных строительных организаций ГУЛАГа. Одновременно он стал членом коллегии МВД СССР. Специалист по использованию труда заключенных и по безжалостной их эксплуатации. На подведомственных Комаровскому предприятиях смертность была крайне высока. Главпромстрой создавал большое количество крупных предприятий, призванных удовлетворить нужды фронта и оборонной промышленности9.
Николай Федорович вспоминает: «В 20 км от города А. Н. Комаровскому понравилась поляна с березой. Он топнул ногой и сказал: «Здесь будет город заложен!». Этот секретный объект получил название «Роман».
Срочно организовали ИТЛ для строительства, с 1948 по 1953 годы Николай работал начальником спецчасти лагеря в Томске-7 (см. выше).
Вскоре с Дальнего Востока привезли 20 тысяч солдат-строителей. Армия в те годы – это тоже одно из направлений принудительного труда. Николая в 1953 году после амнистии направили служить в секретную часть 12-й строительной бригады. В его ведении была работа с личными делами 10 тысяч солдат.
В августе 1953 года случилось восстание солдат-строителей, положение которых было немногим лучше положения заключенных, также бесплатно эксплуатировался их труд.
Однажды один солдат не подчинился приказу и был убит, застрелен конвоиром. Николай Федорович рассказывает: «Восставшие избили начальника политотдела Сапруненко, разоружили его (он достал пистолет): отобрали оружие, разобрали и закинули в болото. На место происшествия приехал генерал- начальник стройки. Перевернули его машину и сказали: «Не суйся!». Восстание шло 4 дня, оборвали провода. Я три дня сидел дома, не ходил на работу. Зачинщиков нашли, и все успокоились».
С 1956 года судьба Николая Федоровича связана с основанием еще одного секретного объекта - «ядерно-ракетного щита СССР» - Красноярск-45. Тогда он назывался «Предприятие п/я 73».
Для его строительства был организован 31.07.1957 года Орловский ИТЛ10. Вот сюда и был отправлен Николай в 1956 году на должность старшего лейтенанта готовиться к новому месту службы.
Так как у него был целый сундук документов, бланков и бумаг, Николай не поехал на поезде в частном порядке. Он отправился с солдатами с ротой Николаенко и со своим сундуком. Николай Федорович говорит: «Вот в то время было плохо с канцелярскими принадлежностями, в большинстве личные дела заключенных были в газетных обложках. А я запасливый, у меня папки имелись. Жалко все было бросать».
Николай прибыл в Заозерный. Сначала жил в гостинице «Железнодорожная», потом снял комнату. «Семья приехала на 2-й год. Жена услышала, что тут слюдфабрика, и девчат много, испугалась, - говорит Николай Федорович. - На работу ездили за 25 километров, в открытых грузовиках. Всегда в пыли, в грязи. Мыться негде. Получал я 4000 рублей, питание обходилось примерно в 3 рубля в день, остальные деньги посылал семье.
Сначала я работал инспектором спецчсти Управления строительных частей, а с лета 1957 года – начальником спецчасти 2-го лагерного отделения. Всего лагерных отделений было 4. В каждом примерно по 800-1000 человек (в разное время). Размещались отрядами, в бараках, два офицера на 100 человек - начальник отряда и его заместитель. Всегда был дежурный по лагерю. Я работал во 2-м лагерном отделении, располагавшимся в районе ЗИВа. Чаще всего на службу и обратно ходили пешком, 6 км по грязи. А, например, кассира на тракторе возили. Жили в бараках. Тогда в лагерях не было офицерской столовой. В столовую для заключенных могли заходить лишь дежурный и врач снимать пробу с блюд. Мы питались, покупая что-либо в магазине при лагере».
Начальником штаба Управления лагерей был полковник Корнейчук И. Е11.
Николай Федорович рассказывает, что вскоре он умер от сердечного приступа. Тут хоронить его не стали. За его телом приехал и увез самолетом его родной брат, который был известным государственным деятелем СССР. Корнейчук Александр Евдокимович украинский советский драматург, с 1952 года член ЦК КПСС, с 1959 года председатель Верховного Совета Украины. Он автор известных пьес «Гибель эскадры», «Фронт» и других12.
Государство, как обычно, широко пользовалось почти бесплатным трудом заключенных для строительства объектов молодого города.
«Когда спецконтингент привезли на территорию, для них силами солдат-строителей уже были выстроены бараки из щитов с отоплением от небольших котельных. В палатках и землянках они не жили ни одного дня»13. Но и нельзя было поступить иначе с людьми, находящимися в полной зависимости от государства! Тем более их планировали использовать в качестве неприхотливой рабочей силы.
Силами 1-го лагерного отделения строили (во временном исполнении) ДОК, ЗЖБИ,
УЖДТ.
2-е лагерное отделение строило железную дорогу, ЭХЗ.
3-е лагерное отделение строило городские объекты.
4-е лагерное отделение - ГРЭС.
Из книги Ю. П. Копеева «История химцеха за 40 лет»:
Численный и структурный состав строителей города, завода, ТЭЦ по годам
1956 год 0 заключенных
1957 год 500
1958 год 3000
1959 год 550
1960 год 6000
итого 10050 заключенных14
Автор книги обращает внимание на то, что с началом монтажа оборудования корпуса № 902 ни одного заключенного на стройке не осталось. То есть к монтажу секретного производства они допущены не были. Господствовала практика использования заключенных на тяжелых малоквалифицированных работах.
В нашем городе есть самый первый жилой квартал, который называется «павлодарским». Вот его и строили заключенные. Дома там добротные, квартиры просторные, так называемые «сталинки».
Зону, где работали заключенные, огораживали высоким непроглядным забором с колючей проволокой. По углам вышки со стрелками. Работали по 8 часов. На работу на объект по чавкающей грязи или в студеный мороз их водили строем под охраной стрелков и собак. На стройку на рабочее место привозили обед. Он начинался по гонгу рельса. Работали тяжело, техники никакой, ручной труд. По возвращению в лагерь заключенных обыскивали, чтобы не пронесли ножи, заточки. В Орловлаге уже зачетов не было, а срок могли уменьшить по представлению начальника.
Кроме жилых домов, силами заключенных построены первая школа, магазины.
Николай Федорович со своей точки зрения представителя администрации лагеря считает, что заключенным жилось неплохо.
Да, в отличие от лагерей Колымы тут более мягкий быт.
Лагеря имели свой лазарет, персонал был набран из числа заключенных. Заболевшего заключенного освобождали от работы. Туберкулезным больным давали молоко. В лагерях имелись школы. Учащимся устанавливали короткий рабочий день - 6 часов. При лагерях было хозяйство, держали коров и свиней.
Н. Гончаров говорит: «Порядок был. Это Берия все организовал. Два раза в неделю показывали кино. Был клуб, там ставили концерты, работали кружки. Парикмахерская была бесплатная».
Николай Федорович рассказывает, что заключенным за работу полагалась зарплата. Она через бухгалтерию зачислялась на карточку. Можно было кое-что купить в магазине, с карточки вычитали сумму.
Все эти «удовольствия» - это самое малое, что могло компенсировать государство людям, не всегда справедливо лишенным свободы. До идеи правового государства было еще очень далеко!
Несмотря на идиллическую картину о лагерной жизни, факты говорят об обратном.
Однажды в Орловском ИТЛ произошло восстание. Причиной была национальная рознь.
Н. Гончаров рассказывает, что контингент лагеря при ГРЭС был многонациональным. Примерно одну третью часть составляли кавказцы. Накануне Нового 1958 года, 29 или 30 декабря в 8 часов вечера в клубе показывали фильм. Вдруг для работников лагеря прозвучал приказ «В ружье!». Фильм был сорван. Николай как раз был дежурным по лагерному отделению. На вышки подняли оружие – ручной пулемет Дегтярева.
Как потом оказалось, кавказцы отобрали посылку у русского заключенного. С криком: «Доколе будем терпеть?» за обиженного вступились земляки. Началась драка. В ход пошли самодельные ножи и заточки. Азербайджанцы забаррикадировались кроватями в бараке, не пускали охрану. Позже выскочили и бросились к проходной. Один заключенный был убит, 19 человек ранено. Чтобы остановить драку, пришлось стрелять вверх из пулемета. Это остановило восставших. Пришли офицеры. Азербайджанцев вывезли в бараки на станцию Карьерная, а позже отправили в Краслаг на ст. Решоты15.
«Тело убитого заключенного родители забрали домой в Баку, о чем был составлен документ, и дело его закрыли»,- вспоминает Николай Федорович.
Вот так в лагере проявились национальные противоречия, характерные для всей советской империи, пока скрытые и дремавшие в ней.
Система ГУЛАГа просуществовала еще некоторое время и была упразднена указом Президиума Верховного Совета от 13 января 1960 года
«Пересматривали дела, некоторых освобождали по амнистии, а оставшихся садили по 15 человек на поезд и отправляли в Краслаг»,- вспоминает Н. Гончаров.
Орловский ИТЛ закрыли, Николай Федорович был уволен в связи с его ликвидацией, как записано в трудовой книжке.
Да, Николай Федорович честно делал свое дело, работая в государственной системе наказания и исправления преступников.
Как говорит философская притча о старательном дровосеке, на каждом из нас лежит моральная ответственность за общественные результаты наших поступков. Даже если человек хорошо трудится, он может быть игрушкой в руках зла.
Посмотрим состав преступников, находившихся в исправительных учреждениях в послевоенное время, в наказании которых от лица власти участвовал Николай.
В 1946 году правительство постановило усилить применение закона от 7 августа 1923 года (закон о 3-х колосках). Только в ноябре 1946 года 53 300 человек, в большинстве колхозники, были приговорены к тяжелым лагерным работам за воровство колосков или хлеба. Голод 1946-1947 годов поразил Центральные районы России, число его жертв доходило до 500 000 человек. Увеличилось число хищений, у голодных колхозников не было выхода. К концу первого полугодия арестовано и отправлено в лагеря 380 000 человек, из них 21 000 составляли подростки до 16 лет. За воровство нескольких килограммов ржи давали до 8 лет лагерей.
За 6 лет 1 300 000 человек были осуждены по закону 1947 года «за посягательство на государственную или колхозную собственность», из них 75 % на 5 и более лет, а в 1951 году осужденные по этому закону составили 53 % уголовников ГУЛАГа и около 40 % от общего числа заключенных.
Попадают в ГУЛАГ по закону не выполнившие минимальную норму труда в колхозе. В 1948 году таких 38 00016.
Антисоветским элементам, осужденным ранее по ст. 58 («Шпионы, троцкисты»), прибавляют новый срок. Николай Федорович вспоминает, что по 58 статье сидел заключенный за то, что отказался взять в руки оружие. Ему дали срок 10 лет. Он был замечательным мастером, в лагере всем делал отличные часы.
Много заключенных было в результате геноцида в отношении народов17. Марксистская теория оправдывает вынужденное применение насилия для подавления сопротивления меньшинства в интересах большинства. В лагеря попадают представители разных национальностей, сопротивляющиеся насильственному насаждению социализма. Репрессировано 10 % населения прибалтийских республик, 7 % западных украинцев, молдаван…Они – националисты.
Возвращались репатрианты и военнопленные. Они – изменники Родины18.
Оправданием Николая может быть идеологический диктат советской системы, в котором он воспитан и за которым не все могли разглядеть грани добра и зла.
Простой парень Николай, как и большинство граждан, верил официальной пропаганде: «У нас самый справедливый строй, самая свободная страна».
Мощь и сила этой машины давила на молодого парня и не оставляла места для осуждения ее. Такое осознание правды было под силу таким как личностям А. Солженицын…..
К началу 60-х годов численность ГУЛАГа составляла 900 000 заключенных, из них 300 000 уголовников и рецидивистов, и 600 000 мелких правонарушителей, получивших наказание, не соответствующее тяжести проступка19.
Николай Федорович посвятил лучшую часть своей жизни служению диктаторскому режиму.
Он не сомневается в его правильности и справедливости, оправдывает все его действия. Он говорит: «Была дисциплина. Правильно, что и за колоски судили. А то разреши - будут мешками тащить. Русский народ вороватый».
Аресты воспринимались как закономерность, как и видеть изо дня в день людей, лишенных свободы. Иметь власть над ними и быть представителем этой власти - в этом всесилие работников НКВД. Это была высшая степень доверия всесильного и грозного государства к работнику, оно поднимало его над остальными. И человек старался отплатить, был благодарен и старался преданно служить.
Выработалась психологическая модель приспособления: оставшиеся вне репрессий, пережившие несколько волн репрессивных акций люди наряду с глубоко затаенным страхом стали испытывать чувство благодарности властям за то, что репрессии их не коснулись. Само это воспринималось как благодарность властей, признание благонадежности.
Отсюда и возникновение у многих людей комплекса «единства партии и народа». В сочетании с мощной пропагандой это вырабатывало тоталитарный тип личности с его наркотической привычкой к указанием «сверху» отказом от анализа как действий «верхов», так и своих собственных.
Снимался вопрос о совести и личной ответственности.
Для тоталитарного типа мышления характерно пренебрежение к своим интересам, к семье и близким. Общественное ставилось выше личного. Полагалось жить по принципу «Прежде думай о Родине, а потом о себе». Жертвой стала его семья, которую не устраивала вторая роль, а на первой была работа. ….
И сегодня Н. Гончаров в свои 84 года занимает активную жизненную позицию, не стоит в стороне.
У Николая Федоровича годы работы в репрессивных органах сформировали качество - уверенность в своей правоте. Потому что всю жизнь он действовал от имени государства и был представителем его. Он и сегодня активно работает в президиуме городского Совета ветеранов, ему нравится власть над людьми. Он до сих пор «служит справедливости» и устанавливает ее с точки зрения его правды. Работает председателем жилищно–бытовой комиссии, его приглашают разбирать бытовые споры, он участвует в распределении квартир ветеранам. Он до сих пор позиционирует себя представителем власти, причем, той прежней, командно-административной, и окружающие его люди это принимают.
Николай Федорович защищает прежние советские порядки, является активным членом КПРФ, агитатором ее, то есть верно служит прежней системе. На наши встречи он всегда приносит литературу и агитационный материал своей партии.
Таким образом, Николай Федорович является по сути своей деятельности активным защитником прежней тоталитарной системы и типичным ее представителем сегодня среди нас.
Своей работой я хотела внести небольшой вклад в историю – через судьбу моего героя запечатлеть типичные, не всегда позитивные моменты ушедшей истории ХХ века.
Жизнь и судьба Н.Гончарова – часть большой истории нашего государства и маленькой истории моего города.
В данном исследовании рассматривается проблема тоталитарного государства через судьбу Гончарова Н.Ф. На примере его жизни прослеживается идея трансформации, превращения деревенского мальчишки, односельчанина М. Шолохова, в сторонника и защитника советского диктаторского режима.
Родившись на Кубани в станице Вешенская, Н.Гончарову, казалось, была уготована судьба крестьянина. Но бурные события истории советского государства оторвали его от сельских корней, бросили в водоворот битв Великой отечественной войны и заставили служить репрессивной машине – опоре тоталитаризма.
Его судьба не уникальна, а типична для многих советских людей.
Роль руководителя в данной работе состоит в помощи в отборе материала, знакомстве ученика с методами исследования. Помогала установить связи между фактами жизни и историей, в анализе и обобщении собранного материала, в редактировании работы.
Трудовая книжка Н.Ф.Гончарова свидетельствует о том , что он работал в системе
лагерей до ликвидации Орловского ИТЛ в 1960 г.
Во время службы в женском лагере г.Томска . 1947 г.
Инспектор спецчасти в лагере п.Чекист (Томск)
1952 г. Томск. Спецчасть лагеря. В штате около 20 человек.
Томск-7. Начальники спецчастей лагерей. 1949 г.
1952 г. В своей однокомнатной квартире в бараке.
Томск. Посёлок Асино. Н.Гончаров поехал принимать заключённых.
1957 г. Во время службы в Орловском ИТЛ.
1 Дмитренко В.П. История отчества. XX века. М. 1998, с. 253
2 Черная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. М.1999, с. 157
3 Черная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. М.1999, с 169
4 Дмитренко В.П. История отчества. XX века. М. 1998, с. 415
5 Черная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. М.1999, 181
6 Черная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. М.1999, 216
7 Черная книга коммунизма. Преступления, террор, репрессии. М.1999, 236
8 Кожинов Ю. Россия XX век. 1939-1964. М. 1992 Т. 2, с. 127
9 Залесский К.А. Империя Сталина. Биографический энциклопедический словарь. М.
2001
10, 11,15 Сигачев С. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. Справочник
12 Советский энциклопедический словарь. М. 1988. с. 280
13 Шалыгина Н. Павлодарский квартал строили з/к. Импульс. 17 ноября 2005
14 Копеев Ю. История химцеха за 40 лет. Зеленогорск. 2003. с. 5
16 Черная книга коммунизма Преступления, террор, репрессии. М.1999, с. 327
17 Стецовский Ю. История советских репрессий. Т. 2. М.1997, с. 116
18 Черная книга коммунизма Преступления, террор, репрессии. М.1999, с. 389
19 Черная книга коммунизма Преступления, террор, репрессии. М.1999, с. 398
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»