МОУ Ключинская средняя общеобразовательная школа
Исследовательская работа
Выполнила: Долгова Вероника Андреевна, ученица 8 класса
Руководитель: Легких Моника Викторовна, учитель истории МОУ Ключинской СОШ
Ачинский район, 2010
Введение
1. Это страшное слово «БЛОКАДА»
2. Блокадное меню лениградки
2.1. Кофе из земли
2.2. Котлеты из папье-маше
2.3. Блокадный десерт: «желе» из столярного клея
2.4. Хлеб по карточкам
2.5. Кипяченая вода – блокадный чай
3. Жизнь в пригороде Ленинграда
3.1. Деревенские «Щи из кочерыжек»
3.2. «Студень» из «Гужи»
3.3. Суп «Овощное варево»
3.4. Подножный корм
4. Спасение из «блокадного плена»
Заключение
Литература
Степень изученности вопроса
О войне написано множество книг. Тема блокадного Ленинграда, ужасы постоянных налетов авиации, голода и очередей за хлебом так же широко представлена в произведениях писателей, творчестве ленинградской поэтессы Ольги Бергольц. Детский взгляд на ужасы блокады мы видим в дневнике Тани Савичевой. Эту тему освещает справочная литература и кинематограф. Но чаще всего это 125 блокадных грамм хлеба и карточки.
Но ведь карточка это такая малость, разве на нее проживешь. Что еще им помогало выжить? Как еще справлялись с голодом?
Информация из книг, фильмов и других источников это прекрасно, но живое общение с человеком, пережившим эти события, наполняет тебя ощущением войны, «мурашки бегут» по телу.
Актуальность
Моя работа мне кажется актуальной не только в преддверии 65-годовщины Победы в Великой Отечественной войне, но и носит практический характер. Собранный мною материал будет использован на занятиях в школьном музее. Это уже стало нашей музейной традицией.
Тема эта близка мне и потому, что она касается моей семьи. Бывая в гостях у прабабушки, я стала замечать, что она как-то по-особенному бережно относится к хлебу. Я не скажу, что она его экономит, нет. Но ни за что на столе не оставит огрызок, доедает всё, крошки бережно сметает на руку - и в рот. Даже заплесневелый хлеб не выкинет, сбережет, или в котлеты добавит, или закваску сделает к тесту. Хранит она его не в хлебнице или пакете, а бережно заворачивает в очень красивое расшитое полотенце.
Экспонаты из музея блокады Ленинграда
Без слез не могут они говорить О кусочке блокадного хлеба. Ужас голода им никогда не забыть! И тем не понять, кто там не был.1
Причину этого я узнала позже в школьном музее. Детство моей прабабушки прошло, как выяснилось, в блокадном Ленинграде. Стыдно, но я этого раньше не знала. Прабабушка никогда мне ничего о детстве не рассказывала, да и в семье об этом не говорили, очевидно, жалея ее.
В 2008 году я в составе группы школьников посетила Санкт-Петербург и в музее блокады Ленинграда видела и блокадный хлеб, и «гужи» и лепешки из лебеды и отрубей, и сахар из земли. Но больше всего меня поразило «меню» ребенка блокадного Ленинграда, который мечтает о том, что он сможет покушать после снятия блокады.
По воспоминаниям прабабушки, я решила восстановить картину ее детства и выяснить, как их семье удалось пережить эту блокаду.
Цель: Составить «меню» жителя блокадного Ленинграда.
Меню как набор продуктов, если их так можно назвать, для выживания в осажденном городе.
Исходя из поставленной цели, определены следующие исследовательские задачи:
1. Выяснить где и в какие годы прошло детство моей прабабушки Кротовой Сусанны
Андреевны
2. Систематизировать собранный материал в «блокадное меню»
3. Выяснить состав и технологию приготовления «блокадной пищи»
Предмет исследования: жизнь в блокадном Ленинграде
Объект исследования: «меню» жителя блокадного Ленинграда
Временные рамки: 1941 – 1943 год
Методы исследования:
- интервьюирование
- сравнительный анализ и синтез
- конкретно-исторический метод
Источники: В своем исследовании я использовала в основном воспоминания моей прабабушки Кротовой Сусанны Андреевны, документальные материалы из ее личного архива: фотографии, документы, ордена и медали.
Некоторую помощь в работе мне оказали материалы нашего школьного музея, именно они подтолкнули меня к исследованию.
Мне оказал помощь и Ачинский краеведческий музей им. Д.С.Каргаполова, предоставив возможность поработать с их фондами.
«Послевоенное меню» ребенка
Война застала мою прабабушку Сусанну в Ленинграде. Было ей не полных 12 лет…
В сентябре в жизни ленинградцев появилось новое слово - «БЛОКАДА» - тогда еще никто не представлял последствий этого явления.
«Я хорошо запомнила 10 сентября 1941 года. Мы с подружками ходили в кино. Сеанс прервали, ужасно завыла сирена. Все выбежали из зала на улицу и увидели в небе немецкие самолеты». Это был первый налет
Семейное фото 1940 г. на Ленинград.
Очень скоро в обиход ленинградцев вошло еще одно страшное слово «ЭВАКУАЦИЯ». Но «на семейном совете семья прабабушки приняла решение остаться в городе, т.к. папа работал на заводе».
Народу на улицах почти не стало, бегали только кошки и собаки. Дома пустовали. «Мы с ребятами бегали и играли в этих пустых домах. Квартиры были открыты, брошены с вещами, сколько мы их видели, заходили, смотрели, как жили люди, но никто не брал ничего чужого. А ведь все было открыто, бери, что хочешь». Сейчас бы, наверное, все растащили.
«Много страшного было вокруг, но у меня перед глазами, как сегодня, стоит один случай. Было самое начало блокады. Мы с мамой ехали в трамвае. Вдруг наш трамвай почему-то остановился, а до остановки мы еще не доехали. Вагоновожатая показывала что-то на рельсы. Все пассажиры вышли наружу и увидели жуткое зрелище: огромное полчище крыс направлялось из города, где даже этим тварям не выжить. Мы с ужасом смотрели вслед уходящим крысам». Наверняка, каждый из них вспоминал пословицу о крысах, первыми бегущих с тонущего корабля. А они вынуждены были остаться…
С конца октября прекратилась учеба в школе. Часть ребят, у кого были родные на Большой Земле, уехали в эвакуацию, остальные сидели по домам, коротая голодные дни и ночи. «Как жили другие ребята, я не знаю, мы ни разу не встречались». По вечерам в квартирах жители закрывали окна тряпками, чтобы не было видно не малейшего света. Ночью фашисты облетали Ленинград и если где-нибудь видели свет, то тут же начинали бомбить.
«Дома у нас был ужасный холод. Мы уже сожгли все стулья, печурку топили утром чуть-чуть и вечером». Топили их не ради тепла — это была роскошь, топили, чтоб растопить снег или сварить что – либо. Трубы от этих печечек выводились на улицу через форточки. Все отходы и нечистоты тоже выливались через форточки из окон. «Я почти целый день сидела около этой печурки, грелась, у меня даже пальто и кофта на животе прогорели до дыр. Мама закрывала эти дырки, завязывая сверху платок за спину, когда я шла на улицу».
Как им удалось выжить в этом аду? Чем же они питались в дни блокады?
«В самом начале блокады мы с мамой частенько ходили на горящие Бадаевские склады, это разбомбленные продовольственные запасы Ленинграда. От земли шел теплый воздух, и мне тогда казалось, что он с запахом шоколада. Мы с мамой набирали эту черную землю, слипшуюся с «сахаром». Народу было много, но в основном женщины. Принесенную землю мы складывали по мешочкам в шкаф, мама их тогда много нашила. Потом эту землю мы растворяли в воде, а когда земля оседала и вода отстаивалась, то получалась сладковатая, коричневая жидкость, похожая на кофе. Этот раствор мы кипятили. А когда родителей не было, мы его пили сырым. По цвету он был похож на кофе. Этот «кофе» был чуть сладкий, но, главное, в нем был настоящий сахар».
«Папа до войны очень любил читать и у нас в доме было много книг. Переплеты книг раньше делали из папье-маше - это спрессованная бумага серого или песчаного цвета. Из нее мы и делали «котлеты». Брали обложку, резали на мелкие кусочки и клали в кастрюлю с водой. В воде они лежали несколько часов, а когда бумага разбухала, отжимали воду. В эту кашу всыпали немножко «муки из жмыха».
Жмых, его еще тогда все называли «дуранда», - это отходы от производства растительного масла (подсолнечного масла, льняного, конопляного и др.). Жмых был очень грубый, отходы эти были спрессованы в плитки. Длиной эта плитка была сантиметров 35-40, шириной сантиметров 20, а толщиной — 3 см. Они были крепкие, как камень, и отколоть от такой плитки кусочек можно было только топором.
«Чтобы получить муку, надо было этот кусочек тереть на терке: трудная работа, терла жмых обычно я, это была моя обязанность. Полученную муку мы всыпали в размокшую бумагу, размешивали ее, и «фарш для котлет» был готов. Потом лепили котлеты и обваливали в этой же «муке» , клали на горячую поверхность буржуйки и воображали, что поджариваем котлеты, ни о каком жире или масле речи и быть не могло. Как же мне трудно было проглотить кусочек такой котлеты. Держу во рту, держу, а проглотить никак не могу, гадость ужасная, а есть-то больше нечего».
Потом мы стали варить суп. Всыпали в воду немного этой «муки из жмыха», кипятили, и получалась тягучая, как клейстер похлебка».
«На рынке можно было выменять столярный клей. Плитка столярного клея была похожа на шоколадную, только цвет ее был серый. Эту плитку клали в воду, и размачивали. Потом в этой же воде мы ее варили. Мама туда еще добавляла разные специи: лавровый лист, перец, гвоздику, вот их- то дома почему-то было полно. Готовое варево мама разливала по тарелкам, и получалось желе янтарного цвета. Когда я в первый раз съела это желе, то чуть не плясала от радости. Ели мы это желе с охотки с неделю, а потом я уже глядеть на него не могла и думала «лучше я умру, но больше есть этот клей не буду».
Очереди за хлебом были огромные. «Поэтому большую часть времени мама проводила в
очереди за хлебом. Карточки у нас были только папины, мама работу потеряла. Этот
кусочек, что она приносила к вечеру, делили на три части. Папин кусочек берегли
всю неделю, вдруг придет, и если долго его не было, понемногу съедали. Однажды у
мамы в очереди украли карточку, благо она все никогда с собой не носила, а
прятала их дома». На вкус он мало напоминал хлеб. «Свой кусочек я не сразу
съедала. Откусывала по маленькому кусочку и сосала, так меньше хотелось есть». В
музее блокады Ленинграда под стеклом я увидела этот крохотный кусочек хлеба –
блокадную норму рабочего – 125 гр. в сутки.
Рецепт хлеба от 20 октября 1941г.: ржаная мука – 63%, солодовая мука – 12%, овсяная мука– 8%, отруби – 8%, льняной жмых –8%, соевая мука – 4%, мука из затхлого зерна – 5% . 2 Вот таким он был ленинградский блокадный хлеб. 1
«Был в моем блокадном детстве такой день, который мне стыдно вспоминать. Перед
глазами стоит наша комната и буфет. Мама зачем-то вышла из комнаты, а я увидела
на полке кусочек хлеба – мамина норма. Руки сами потянулись за куском. В этот
момент мама вошла и, конечно, сразу все поняла. В маминых глазах была и боль, и
тоска, и слезы. Я невольно отдернула руку от хлеба, не смогла его взять. Мама не
сказала ни слова и вышла. Этот мамин взгляд и этот кусочек хлеба я не забуду
никогда. До конца жизни мама ни разу не напомнила мне об этом случае, но я все
время чувствовала себя виноватой перед мамой».
Валюша, маленькая Валя,
С утра, лишь только брызнул свет,
Увидела в пустом
буфете
Кусочек хлеба на обед.
А к хлебу как магнитом тянет,
Но вытерпела, не
взяла,
Ведь рядом с ней стояла мама,
Смотрели мамины глаза.
В них столько боли и
печали,
О мама, милая, прости!
О Господи! Спаси наш город!
И маленьких детей
спаси!
(Вера Ярлыкова, блокадница)1
Кроме голода, бомбежек, артобстрелов и холода была еще проблема - не было воды.
Кто мог и кто жил ближе к Неве, брели на Неву за водой. «А нам повезло, рядом с нашим домом был гараж для пожарных машин. На их площадке был люк с водой. В нем вода не замерзала. Жильцы нашего дома, да и соседних, ходили сюда по воду. Я помню, воду начинали брать с шести часов утра. Очередь стояла большая за водой, как в булочную.
Люди стояли с бидонами, с чайниками и просто с кружками. К кружкам привязывали веревочки и ими черпали воду. Ходить за водой была тоже моя обязанность. Мама будила меня в пять утра, чтобы быть первыми в очереди.
По какому-то странному правилу, можно было зачерпнуть и поднять кружку только три раза. Если не сумели достать воды, то молча, отходили от люка.
Если не доставалось воды, а такое случалось часто, топили снег, чтобы согреть чай. А помыться уже не хватало, мы об этом мечтали. Не мылись мы, наверное, с конца ноября 1941 г. Одежда просто прилипала к телу от грязи. А вши просто заедали».
«К ноябрю в доме уже было съедено все, что имело вид съедобного: горчица, земляное кофе, несколько кусков дуранды, столярный клей, олифа».
Какая-либо информация о событиях на фронте отсутствовала. «Радио у нас в доме не
работало. Дни месяца мы знали по талонам на хлеб, а новости – из разговоров в
очередях, да из того, что рассказывала мама…» 1
К концу ноября от голода умерло около 11 тысяч ленинградцев, в декабре – 53 тысячи, в январе-феврале – почти 200 тысяч.(Материалы Ачинского краеведческого музея)
«В ноябре мы получили письмо из деревни от деда с бабой. Они писали, что уже совсем близко немцы, и они с бабушкой остаются, жалко бросать дом, да и умереть лучше в родном доме, чем в дороге. Родители приняли решение нам с мамой переехать в деревню «Орово», она в 12 километрах от Ленинграда. Отец остался работать на заводе в Ленинграде».
В конце нашей деревни находился госпиталь для раненых. «Мама устроилась туда нянечкой, а я оставалась с бабушкой. Она иногда и меня брала туда, я помогала ей. Однажды я раненым даже концерт устроила, пела и читала стихи в палатах. Мама часто плакала дома и говорила: «Какой молодой был, а уже погиб». Госпиталь был не большой и очень плохо оборудованный. Солдаты госпиталя отдавали по ложке из своего скудного пайка маме и каждый день она приносила котелок то с кашей, то с супом, то с киселем».
В деревне было относительно тихо, никто не стрелял и не бомбил. Но голод и там был страшный, всё время хотелось есть.
Как же семья прабабушки решала продовольственную проблему в деревне?
«Папа приезжал к нам очень редко. В очередной его приезд, в конце ноября, он сказал: «Доченька, поедем за кочерыжками, так все делают».
Идти за этими кочерыжками надо было не далеко, на окраину колхозных полей, на них выращивали овощи - картофель, морковь, свеклу, капусту. Урожай собрали в сентябре, а капусту срезали самую последнюю. Кочерыжки еще оставались на поле, вот за ними и ездили даже многие ленинградцы. «Мы сходили только два раза, первый раз очень удачно – целый мешок набрали, на две недели хватило, а второй раз чудом уцелели. Немцы увидели, что скапливается много народа, начали обстреливать это место. Было много убитых и раненых. Больше мы туда не ходили. Да и папа редко приезжал».
Кочерыжка была совсем деревянной, поперек не разрезать, резали ее только вдоль, но попадались и обломки от листьев настоящей капусты. Варили эту одеревеневшую кочерыжку с обломками листьев и получались настоящие вкусные щи.
«Как – то раз папа принес «гужи» - это сыромятные кожаные ремни, правда они страшно воняли дегтем. Папа долго выжигал в печке деготь, потом долго вымачивал в воде, отскабливал гарь и варил. Какой вкусный получался студень, да еще с горчицей».
«Однажды вечером к нам пришла женщина и сообщила, что папа упал на улице по дороге домой, у него отнялись ноги, от голода, скорее всего. Мы с мамой кое-как привезли его на саночках домой». Всю зиму отец проболел. Теперь добытчиком осталась только мама.
«В поисках еды, они с т. Таней пошли собирать овес на полях, раскапывая снег. Это было просто счастье, мы его варили в большой кастрюле, разливали в тарелки, а рядом ставили другую. Ложку с супом в рот, пососешь отвар и выплевываешь «пелушки» в тарелку. Колючий овес невозможно было глотать, но суп получался сытный и вкусный. Потом эти «пелушки» мы варили еще несколько раз, пока вода не становилась прозрачной».
Весной появилась первая травка, и дети выпалывали всю подряд травку и ели с солью. «Когда во дворе травы не осталось, мы шли на улицу не гулять и не играть, а сидели на корточках и щипали травку, щипали и тут же ели. Делали всевозможные лепешки из лебеды, крапивы и любой другой травы».
Семья моей бабушки прожила в той деревне не долго, зиму и весну. Настал март 1942 года. По домам ходили какие - то женщины и уговаривали эвакуироваться, да и ходили слухи, что дома их должны были разбирать на дрова. И вот двадцать шестого марта 1942 года, с последней навигацией по Ладоге семья решила уехать.
«На озере в этот день дул сильный ветер, шел ливень, мы все промокли и замерзли. Нас быстро погрузили в грузовики. Была уже весна и лёд на реке таял. Страшно… Как только отъехали от берега, как тут же налетели немецкие бомбардировщики. Вой самолетов, свист бомб и проливной дождь… Рядом утонула машина, в воде плавали вещи, слышались крики и временами из воды высовывались руки тонувших. Такое никогда не забуду…» Если машина проваливалась под лёд, то идущей сзади машине было запрещено останавливаться и помогать этим людям. «Переехав через Ладогу, нас быстро погрузили в вагоны, замаскированные сеткой, ветками, и поезд тронулся. Из вагонов было видно как город горел, как бомбили железнодорожный вокзал, но нам удалось проскочить». Дорога жизни, спасшая десятки тысяч людей, привела их в далекую Сибирь… Но для скольких Дорога жизни по Ладоге стала дорогой смерти. Поезда, увозящие обессилевших и изможденных людей из блокадного плена, оставляли за собой тысячи безымянных могил. На поезде они ехали почти месяц. В поезде было не протолкнуться. Кормиться было нечем. Раз в день разносили баланду. Но этого было очень мало. «На остановках отец бегал за картошкой, менял на свою одежду. Картошку мы грызли прямо сырую, иногда получалось сварить, но это было очень редко. Умерших в поезде людей не хоронили, а выбрасывали из поезда прямо на рельсы».
И помчали нас в теплушках,
Полумертвых в глубь страны,
Туда, где не грохочут пушки
И пока что нет войны.1
Красноярский края принял более одиннадцати тысяч блокадников, из них более двух тысяч – дети. Для них красноярская земля «стала второй родиной». 1
Добравшись до Ачинска, они долго не могли ни куда уехать, был карантин. Жили в маленьких и очень холодных бараках. Побирались. Когда карантин закончился, семью отправили в деревню «Новосёлово». «В той деревне отец не мог найти работу. Мать работала в пекарне, ей денег не платили, а давали полкилограмма муки на трудодень. Отец уехал в поисках работы и нашёл её в п. Ключи». Он устроился работать шофёрам. Вскоре вся семья переехала. В Ключах тоже был голод, как в прочем и везде. Отец заболел и, чтобы не умереть с голоду, прабабушка, будучи 14 летней девочкой, пошла подрабатывать на ферму. Там много деревенских детей работало. «Для свиней варили картошку и мешали с кормами. Это была такая вкуснятина, да еще и горячая, я этим питалась каждый день и домой немного удавалось приносить».
В 1943 году отца прабабушки забрали в трудармию. Домой он больше не вернулся, там и скончался там. «Когда мы об этом узнали, мама устроила поминки. Все сидели за столом, а на папином месте стояла рюмка с малюсеньким кусочком хлеба с маслом. Детям дали по такому же кусочку. Я тогда очень радовалась этому хлебцу, и та моя радость на поминках отца теперь всю оставшуюся жизнь лежит тяжким камнем на моем сердце».
В ходе исследования
1. Установлено, что детство моей прабабушки Кротовой Сусанны Андреевны частично
прошло в блокадном Ленинграде и д. Орово (12 км. от Ленинграда), где она
находилась с 1941 по 1942год.
2. Я узнала не только состав, но и технологию приготовления блокадной «пищи»
3. Весь собранный материал я систематизировала .
В итоге блокадное МЕНЮ моей прабабушки выглядит следующим образом:
1. Суп «Овсяное варево»
2. Жарили «котлеты из папье-маше»
3. Похлебка из «муки» от жмыха
4. «Студень» из «Гужи»
5. Хлеб по карточкам
6. «Кофе из земли»
7. Блокадный десерт: «желе» из столярного клея
8. Кипяченая вода – блокадный чай.
9. Деревенские «Щи из кочерыжек»
10. «Подножный корм»
Выжить в этом аду людям блокадного Ленинграда помогла вера в помощь «Большой земли», которая где-то рядом, надо лишь немного потерпеть. Каждый хотел дожить до Победы и увидеть, как погонят фашистов с нашей земли. Мне кажется, никому и в голову не приходило свести счеты с жизнью, это бы расценили как трусость, предательство. Цеплялись за жизнь до последнего.
Это ж как надо хотеть жить, чтобы есть то, что едой в принципе назвать невозможно. И как это мог принимать организм человека.
Большое значение имело и нормированное распределение в условиях блокады. Гарантированный паек по карточке в это время был на вес золота.
1. Антонова В.С. Сибирь второй нам родиною стала. - Кр-к: ОАО «ПИК «Офсет»,
2008,
2. Дворкин Ю.С. "О разном". Сборник "О разном» 2002 г., стр.19-22
3. Максимова Э. Дети военной поры. - М: «Политиздат», 1988.
4. Эстафета вечной жизни: сборник воспоминаний уходящего поколения блокадников.
– С.-Пб: Грифон, 1995.
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»