МБОУ Гимназия №4
Работу выполнил: Яланский Семён ,учащийся 10 «В» класса МБОУ Гимназии №4
Руководитель: Новокрещенных В.А.учитель истории и руководитель школьного музея
Красноярск, 2013
I. Введение.
II. Структурное описание дневника Бифа.
III. Сибирское «малое» и «большое» общество – социально-психологический портрет.
IV. Жизнь Сибирского общества глазами очевидца:
• Биография автора
• Жизнь в казарме
• Городская жизнь
• Письма из деревни
• Размышления и наблюдения
V. Заключение.
VI. Приложение №1.
VII. Приложение №2.
VIII. Приложение №3.
IX. Приложение №4.
X. Приложение №5.
Однажды в 2009 году учащийся нашей гимназии Яланский Александр принёс в наш школьный музей небольшую потрёпанную и полностью исписанную красивым каллиграфическим почерком, самодельную записную книжку. Он попросил нас выяснить что это такое и кому могла принадлежать данная вещь. Со слов Александра он обнаружил её в старом сарае предназначенном под снос в Мотыгино, где находился в гостях у родственников.
Изучив содержание написанного я определил что речь идёт о личном дневнике человека который сам себя в нём называет БИФ.
Дальше мне просто повезло. Изучая Енисейский энциклопедический словарь я наткнулся на это обозначение. Оказалось что речь идёт об очень известном красноярском спортсмене, писателе, педагоге и фронтовике Иване Филлиповиче Беляке.
Нам очень повезло с этим дневником, так как, в нем владелец делал поденные и очень подробные записи разнопланового характера. С включенными в них текстами документов, и даже самими документами. В период советской истории, особенно в 20-30-е гг. в условиях тоталитарного режима большое распространение получил феномен – дневниковая коммуникация. Люди, оказавшиеся в условиях не свободы и потерявшие естественную возможность свободного и безопасного самовыражения, нашли выход в самовыражении через личные дневники.
После крушения тоталитарной системы, на руках у населения оказался гигантский пласт свидетельств очевидцев о пережитой эпохе, не срезанный никакой цензурой. Однако страх перед пережитым, опасения перед будущем и вопросы морального права личности заставляют большинство наследников, хранителей этих документов, их скрывать.
К счастью, нашему Музею удалось получить несколько таких бесценных свидетельств. К сожалению, время и жизнь неумолимы и письменные источники уходят от нас, поэтому одной из наших особых музейных целей работы, наряду с введением в научно-исследовательский оборот этого материала и разработкой методики работы с ним, является сохранение заключенной в нем информации.
Описание методики работы с дневниковым материалом.
Методика представляет собой совокупность четырех приемов-этапов:
1. Прочтение и расшифровка текста.
2. Логическо-смысловое структуирование (нередко это делают сами авторы, указывая
темы записей и нумеруя страницы).
3. Социально-психологическое тестирование материалов дневника.
4. Историко-психологическая реконструкция.
Все выше приведенные пункты плана отражают логические части этой методики и представляют результаты изложенные как в основном тексте, так и в приложениях.
Дневник представляет собой вид небольшой книжки, красного цвета. Размерами 14х9см, покрытой бархатом с золотым крестом в центре. Когда-то это был Псалтырь, превращенный затем автором в самодельную записную книжку. Связано это было с дефицитом бумаги в то время. Прочитав содержание и осуществив перевод, нами была проведена структуризация текста. Большую помощь в этом нам оказал сам автор, нумеруя страницы дневника. Причем пронумерованы они были особым образом – две страницы представляли собой в развернутом виде один лист. В результате, получилась следующее содержание:
1. Встреча Нового года (начало дневника).
2. Портретные зарисовки товарищей (на протяжении всего дневника).
3. Размышление о военных действиях в Венгрии и Германии (стр.34).
4. Описание жизни в казарме (начало дневника).
5. История семьи (стр.19).
6. О партийном собрании, партийной дисциплине и влияние партийной работы
(руководящей) на человеческую личность.
7. О вечеринках (стр.26).
8. Материалы переписки с семьей и друзьями.
9. Размышление о хамстве и образовании (стр.28).
10. Размышление о врагах и союзниках.
11. Размышление о слухах, церкви и комете (стр.29).
12. О поучении старшины (стр.30).
13. Размышление о холоде (постоянно, на протяжении всего дневника).
14. Посещение театра ДКА (стр.32-33).
15. О военном училище и выпускных экзаменах (стр.36).
16. О спортивных вечерах (стр.24-25).
17. Об участии в окружных соревнованиях по тяжелой атлетике, борьбе и боксу
(стр.50-56).
18. Приключения военного Казановы (о Крюкове; стр.37-38).
19. Материалы фронтовой переписки.
20. О погибших друзьях (стр.75-77).
21. О послевоенной жизни. О Победе (стр.75-77).
В дневнике также присутствуют подклеенные вырезки из газет «Правда», «Красная
Звезда» и рисунки самого автора.
Работая с источником, мы определили географию описываемых событий в нем. В основном это Восточная Сибирь, Новосибирская область, Красноярский край.
В социальном плане исследования, мы очертили границами городов: Новосибирск, Ачинск, Красноярск и сельскую местность - Енисейским районом. В результате мы решили обозначить исследуемое общество данных местностей как «большое» - «среднее» Сибирское и круг лиц, общавшихся с автором дневника лично как «малое» (список этих людей можно увидеть в приложении №2).Для создания социально-психологического портрета Сибирского общества и выражения общей атмосферы настроения людей, мы разработали и применили к данному дневнику социологическую анкету (приложение №5). В результате мы получили следующее. Выяснилось, что вплоть до марта 1945г, состояние большинства людей города и деревни, можно оценить, как тревожное ожидание конца войны, характерное для всего его периода. И лишь в апреле 1945г стало очевидно, что «немцам из этого капкана не выбраться» и войне приходит конец. У людей произошел резкий поворот настроения в сторону радостно эйфорического. А это породило определенные не сбыточные мечты и надежды. Например об отмене колхозов и возвращении крестьянам земли. С другой стороны, близкая победа породила у части населения апатию и суицидные стремления: «Ждать больше некого. Для чего жить?». Это касалось тех, кто потерял своих близких на фронте.
В ходе исследования источника выяснялись интересные моменты изменений морально-этической стороны поведения людей. В отношении интимных отношений беспорядочные половые связи, за редкими исключениями в основной своей массе население перестало считать всеобще осуждаемым предметом. Женщины, оставшиеся без мужчин на длительное время, начинали тянуться к тем, кто еще оставался в тылу. А те, в свою очередь, пользовались этим. Это открывает еще одну сторону войны, ее действия на нравы и поведение людей. Война становится источником всеобщего, морального разложения человеческого общества. В этом еще раз проявляется ее антигуманный и бесчеловечный характер. Она разжигает жадность и алчные желания людей, толкают их на хищнические действия с использованием своего положения (старшины хозчастей и начальники снабжения как яркий пример). Мародерство и прямой грабеж, спекуляция чувствами – все это показывает данный дневник.
Изучив социальные установки различных групп людей, мы столкнулись как с благородными устремлениями одних – побыстрее попасть на фронт (как и самого автора), так и с низменными желаниями укрыться, избежать отправления на передовую любой ценой- других.
Образ жизни населения военного периода это выживание, за счет попрошайничества, грабежей и краж с многочисленными соучастниками (перепродавцы), спекуляции на черном рынке, с использованием «жирных» связей со снабженцами, самогоноварение (всеобщее явление в городах), труд на немногочисленных официальных работах.
Сельское же население выживало за счет нечеловеческого труда на полевых работах и лесозаготовках, получая, с задержкой и опозданием за свои трудодни граммы продовольствия. Тяжесть труда и осознание своих не слишком порядочных (мягко сказано) действий приводит людей к стремлению забыться, уйти из реальности в кратковременное небытие с помощью водки. Каждодневное пьянство становится обыденной чертой. Оно порождает представление о порядочном человеке как благородно выпивающем и курящем. Все же те, которые не придерживаются этих правил подозрительны и мерзавцы. Но война рождает не только мерзости.
В среде военных специалистов (в «малом» обществе их большинство) рождается идеал офицера, бойца не только как отлично подготовленного в боевом плане, но и как спортсмена многоборца. Сам автор дневника один из них.
Чувство товарищества и сплочённости невероятно высоко. Особенно это проявляется в связи тех, кто ушёл на фронт, и теми, кто остался в училище. Постоянная переписка, десятки писем за короткий период времени, в которых светится забота и внимание земляков друг к другу. Всё это отражает явление, которое называется не иначе как фронтовое братство. В дневнике отмечается теплое отношение к военным, даже криминального мира.
Связь между гражданским населением и военными постоянна. Она выражается в дружеских вечеринках (постоянно), на которые военных приглашают различные люди, в любовных или семейных связях, в деловых, культурных (многие военные – музыканты, играют на вечеринках, на семейных праздниках).
Среди людей, живущих в Сибири, было много тех, кто эвакуировался из центральных областей страны. Сходно для этого периода войны их настроение и настроение жителей центральной России. Во-первых, желание уехать поскорее из этой провинции, где «нормальному» человеку можно только сгинуть. Во-вторых, уехать в Россию из Сибири, Сибирь это не Россия. Россия это: Москва, Ленинград, Киев.
Поезда идущие на запад переполнены реэвакуированными, поезда, идущие на восток, забиты войсками (с июня 1945 года). На востоке готовится война с Японией. Уехать в Новосибирск, например, проблематично. Нет мест.
Примечательно, что авторитет партии резко падает в армии, это видно из пренебрежительного отношения её членов на армейских партсобраниях в училище и армейского командования к партактиву.
Гражданский партийный актив более дисциплинирован и автономен. В его поведении проявляется резкая властность, нарочитая грубость человека, имеющего право распоряжаться. Даже в отношениях с близкими друзьями. В кругу «малого» общества автора дневника имеются такие люди, и они подробно описаны им. Всего в дневнике упомянуто около 60 человек, их характеры, особенности поведения, взгляды, манеры речи и отношение к происходящему. Примечательно, что все они имеют тесные дружеские отношения с Бифом и доверяют ему. Именно с помощью этого доверия автором раскрывается человеческая психология и культура переживаемого времени, что помогло нам в общих чертах обрисовать жизнь людей – сибиряков в военное время.
Биф – прозвище, которое дал себе сам Беляк Иван Филиппович, красноярский педагог, спортсмен, писатель и столбист. Родился он в 1908г. в деревне Шидринской Минусинского района, Енисейской губернии. Род же его, ведет свое начало, если верить семейной хронике, от времени Разина. Первый был прапрапрадед, казак Савелий, семейный долгожитель. Затем прапрадед Евстигней, прадед Марк – атаман разбойничьей шайки, родом крепостной крестьянин. Дед Трофим и отец Филипп, также родом из крестьян.
Детство и юность провел в Красноярске. Именно в это время он активно заинтересовался Столбами. Уже в 1922г. там появляется и избушка Бифа, позже, там он оставляет и другие свои следы: «Гребешок», «Уголок», «Головоломку», «Ход», а также и свой знаменитый прыжок на скале «Перья» с завязанными глазами.
После окончания школы, Иван Филиппович оканчивает педагогические курсы и работает в Северо-Енисейском районе (1926г.). Где одно время занимает должность директора деревенской школы (1934-1935гг.). По всей видимости здесь и сложился кружок Т. Ряннеля, И. Беляка и В. Анонена, продолжавшийся до конца жизни Бифа – 1986г.
Вступив в ВКП(б), Беляк И.Ф. вскоре получает повышение. Избежал чудом ареста за невиданно мужественный поступок, не утвердив арест целого списка людей. Он становится секретарем райкома.
В конце 30-х Беляк работает в крайкоме партии, затем заместителем заведующего Крайоно и Гороно с 1940г. Успешно боролся с неграмотностью. За это же время заканчивает заочно Томский педагогический институт с отличием. С начала и до конца войны Биф добивается своей отправки на фронт, но его заявления отклоняют. Лишь в июле 1944г. его отправляют в Ачинское офицерское училище, где он занимает или исполняет двусмысленную должность курсанта-преподавателя. Это его также тяготит и он опять пытается добиться отправки на фронт, но его снова ждет неудача. Руководство не утверждает его рапорты и Биф остается на своем месте курсанта-преподавателя в глубоком тылу до самой победы. Эта его нереализованное стремление к опасности, риску и справедливости, в последствии проявилось в его увлечении экстремальным спортом и в его свободном поведении.
После войны Беляк И.Ф. исполняет обязанности директора школы №10. Одновременно, с 1946г. Он возглавляет на Столбах, основанное им же общество «Беркуты». Пишет книги: «Столбы, край причудливых скал», роман «Усинский тракт».
В кругу друзей Бифа, кроме уже упомянутых Ряннеля и Анонена были также и Каратанов, Ряузов, Руйга. Биф, как магнит притягивает к себе людей совершенно разного склада ума и характера. Сглаживая конфликты был интересен для всех, давая пример терпимости и в тоже время активного неравнодушия к злу и несправедливости. В результате чего, как отмечал Ряннель в своих воспоминаниях, его часто обходили государственные награды и премии. В конце 40-х даже чуть не уничтожили все его книги.
Что же касается Бифа, как спортсмена, то об этой стороне его жизни можно было бы написать целую книгу. Биф:
В общем, в спорте Биф был десятиборец, равно как и в жизни. Для него самого, главным в жизни были друзья. Он говорил: «Да бросьте вы! Живите и радуйтесь, вы же сами выше всех наград, друзья мои!». И это была для него самая главная награда.
В феврале 1945г командование училища, уже в который раз (примерно в 20) отправило Беляка в составе группе Красноярских тяжеловесов в Новосибирск на окружные по Сибирскому Военному Округу соревнования. До этого Биф уже завоевывал титулы чемпиона Сибири по боксу, бегу, прыжкам, борьбе. Трудно сказать, в каком виде атлетики или спорта он не был лучшим среди красноярских спортсменов. Вот как он описывает свою подготовку и схватку с борцом тяжелой категории Братухиным.
«В малом зале ДК людно. Разговор вьется вокруг предстоящих встреч. Рядом группируются красноярцы и ачинцы. Мельком замечаю, Братухин нервничает. Мое спокойствие необычно для спортсмена, усатость пугает его. Парад участников выстраивается полукругом вокруг огромного ковра. Арбитр вызывает пару. Новосибирцы открывают счет. Первой, второй, третьей парах. Но вот Прохоров, корявый и неразговорчивый, но дружный и артельный солдат разложил на лопатки 3-х новосибирцев и омича. Красив в борьбе, прекрасно тренированный Большаков, без поражения прошедший соревнования! Наступает очередь тяжелоатлетов. При взвешивании я показал 80кг 100г, чтобы попасть в одну категорию с новосибирцем, я встал на весы вторично, предварительно одевшись и положив в карманы гирьки и каменный постамент чернильницы». В итоге Биф набрал 87кг. В ходе поединка, который невозможно не описать происходит следующее: «Перехожу в атаку, стараясь деморализовать его. Не давая времени на раздумывание, потянул его через бедро и промазал. В следующее мгновение я был брошен. Это был один ответственный момент, когда я был на волоске. Спас мост. Момент противником был упущен. Я вновь наверху, из раздавленного носа идет кровь, из расцарапанной шеи и спины тоже. Свисток арбитра. Подбегает врач. Я отлипаю от широкой спины противника. Пока накладывают пластырь ребята возбужденно советуют пустить в ход запрещенные приемы и на первый раз сломать ему руку. Снова свисток, стремительно бросаюсь к Братухину и прижимаю его к краю ковра. С ходу пускаю его через себя. Переходим на партер. Он лежит, он лежит, зарывшись лицом в мат. Пытаюсь взять его с одной, затем с другой стороны. Приподнимаю и кружу его. От напряжения сердце готово лопнуть. Сказывается бессонница. Бросаю через бедро. Кидаю влево, назад и запускаю рычаг справа. Он контратакует. Но усталость не дает ему нужного перевеса и энергии. Дыхание у него тяжелое. Пытаясь спастись, опять зарывается в ковер. Еще одно усилие. Упустить его в низкий партер – проиграть борьбу. Не давая ни секунду передышки, вытапливаю из него жир. Через несколько секунд поймал его на прием. Братухин летит боком на ковер». В дальнейшем новосибирец пытается какое-то время запрещенным приемом сбросить Бифа, но тот удерживается. Результат на 9мин 45 секунде судьи объявили победу за Бифом.
Эти яркие сцены борьбы полные драматизма характеризуют весь образ жизни этого человека. Не напускное спокойствие , а уверенность в своих силах. Умение их рассчитывать и делать точные удары, броски и прыжки сделали из Бифа и на этих соревнованиях, и в скалолазании на Столбах абсолютного чемпиона. Стоит обратить внимание на его знаменитый прыжок на скале Перья (Столбы) после войны как яркий пример собранности всех этих качеств. Газета «Красная Звезда»от 23.02.1945г писала об этом состязании: «Исключение составляет Беляк. Он много лет был чемпионом Сибири по боксу. Сейчас он с успехом выступает по борьбе, сохраняя за собой звание сильнейшего спортсмена».
Закончил войну Иван Филиппович Беляк, как не парадоксально курсантом- рядовым, хотя и учился в офицерском училище целый год. Будучи уже человеком в возрасте, в июне 1945г он серьезно заболел, слег. И до самой осени он находился в госпитале. Подрабатывая на танцах за 90 руб баянистом и певцом. Семья, находившаяся в деревне, была в бедственном положении. Необходимо было помогать.
Но и, несмотря на свое тяжкое по его описанию положение, Биф продолжал оставаться таким же неутомимым борцом, наблюдателем и ценителем природы. На октябре 1945г дневник заканчивается.
В дневнике очень подробно и интересно описана жизнь курсантов. Самому Беляку была предоставлена возможность, как преподавателю-курсанту жить на квартире, но он предпочел остаться в казарме с целью изучения характеров, живущих там людей. Хотя время от времени, он пользовался этим правом, особенно после бурных вечеринок. За что пользовался всеобщим уважением среди будущих офицеров. Способность Бифа разбираться в людях была очевидна для всех окружающих. «Ну-ка, скажи-ка, Биф, кто я? Только не надо. В людях разбираться, тебе равных нет». Так , иногда, его товарищи просили дать им объективную характеристику со стороны. И никогда не обижались на правду. Двойственный статус Ивана Филипповича позволял ему одновременно находиться в двух мирах. Мире преподавателей-офицеров училища, партийных руководителей и их круга знакомых и мире будущих армейских офицеров, с их курсантским образом жизни. А что это такое Беляк описал следующим образом.
Во-первых это холод, царящий в казарме, «Всего на 6˚С выше, чем на Северном полюсе в декабре». Подъем в 5.45 для сержантов и в 6 утра для всех остальных. Занятия до позднего вечера. Цикл предметов военного училища был таков:
Сам Биф, сдавший экзамены по этим предметам в феврале 1945 г., имел 12 оценок «отлично» и остальные «хорошо», что свидетельствует о его действительной способности к командному офицерскому делу. Но и не только. Сам Беляк преподавал в училище предметы обще-гуманитарного цикла. Что делало его равным с преподавателями. Те же, в свою очередь, относились к нему, как к своему и не стремились его завалить на экзаменационных испытаниях и придираться к чему-либо. Еще сыграл роль и возраст. Биф был старше всех, ему было 37 лет.
В условиях постоянного холода, в казарме был заветный для всех (курсантов и офицеров) уголок – каптерка. Где обычно господствовал преподавательский состав. Но в их отсутствие, там грелись, пользуясь «блатом» с дневальным и замерзающие курсанты. Колоритная фигура старшины по фамилии Мутец наводила ужас на курсантов, которых он там неотвратимо настигал. С его языком и особенностями общения он является украшением этого образа жизни. В каптерке обсуждались фронтовые новости, новости местной жизни, личные дела, рассказывались анекдоты, пелись песни. Биф, умевший играть на баяне, очень часто веселил «аристократов» каптерки. Здесь же сушилась промерзшая одежда и обувь офицеров, в том числе и портянки. Таким образом каптерка была своего рода казарменным офицерским клубом, где в конце рабочего дня можно было согреться и физически и душевно. Тем более, что многие были оторваны от своих семей, и на улице морозы, как свидетельствует Биф, достигали -500С.
Жизнь в городе для курсантов и преподавателей училища обретала в основном форму вечеринок у кого-нибудь из городских жителей. Биф подробно описывает несколько из них. У Кузиера и старого железнодорожника. Нужно заметить, что население города жило значительно лучше, чем сельское. Об этом можно судить хотя бы потому разнообразию блюд, которое выставлялось на этих вечеринках, а вечеринки эти были раз через раз. Биф пишет: «Каждое сегодняшнее, строится на вчерашнем. Из суммы вчерашнего, строится настоящее и даже похмельное». А вот, что касается меню: «Зажаренные в разных видах рыба, мясо и мудро приготовленный гусь. Вино и самогон, в бесчисленном количестве создавали то, что, в простонародье зовется ерш». Что касается спиртного, то его гнало большинство жителей, за счет того и выживали, обменивая его на черном рынке на необходимые товары у спекулянтов.
Спекуляция, как показывают факты есть своеобразная форма мародерства во время войны. Порождена она, во-первых, низким уровнем жизни, культуры и всеобщим попустительством. Советское государство в годы войны отказалось от активной социальной политики, обеспечения населения всем необходимым, предоставив его самому себе. В результате чего, реальная хозяйственная власть оказалась в руках тыловых старшин., снабженцев, завхозов, которые и организовали спекуляцию, дефицит и черный рынок. Черный рынок снабжался также и с фронта. Родственники людей, воевавшие на фронте, присылали из Германии посылки. Так, один из знакомых Бифа прислал 80 метров материала на платье, 8 золотых часов, много колец и серег. Но только в городе, в деревни население было обречено на голодную смерть и смерть от непосильного труда. О чем свидетельствуют письма жены Бифа.
Впрочем, и в городе жить было далеко не всем хорошо. В дневнике приводится пример, когда работники и студенты Ачинского педучилища обязаны были отрабатывать определенное время на шахте, в забое. Знакомая Бифа Нина Ивановна говорила ему: «Все педучилище мобилизировано на подземные работы. В прошлое воскресенье до того умаялись, не поверите, с рудника до дому шли четыре часа. Это семь верст то. Подняться в квартиру без посторонней помощи не смогла».
Очень тяжело жилось уцелевшим людям старой царской России. К таким относилась, упомянутая Бифом «маленькая, робкая старушка Анна Адамовна, окончившая в свое время Тифлисский закрытый пансион», потерявшая семью и вынужденная работать и машинисткой и учительницей музыки, терпеть при этом брань, издевательство и хамство со стороны своих коллег.
Для эвакуированных и лишившихся родных на фронте, судя по наблюдениям Бифа, была характерна апатия. Особенно жестокой она была для женщин. Любой желающий мог пользоваться ими в своих гнусных целях. Процветал всеобщий алкоголизм и разврат. Биф так описал нормального человека того времени: «Все порядочные люди должны выпивать. Всяческая святость – взлом и жульничество. Не курящие, не пьющие – это потенциальные кляузники и сволочи». Таким предстает перед нами нормальный человек того времени, сообразуясь с его представлением о нем.
В городах существовала строгая талонная система, жестко приписывающая человека к определенному месту жительства. Передвигаясь из города в город, например из Ачинска в Красноярск или Новосибирск или наоборот, каждый должен был иметь особый прикрепительный талон, без которого он не мог утолить жажду, голод и передвигаться. Но несмотря на такой режим всеобщего контроля в сибирских городах периода 1945г господствовала атмосфера всеобщего передвижения. Эвакуированные в Сибирь и бежавшие сюда «ответственные» лица с семьями начали свое возвращение к местам обетованным. Биф направляясь в Новосибирск, дал им следующую характеристику: «Человек – вид млекопитающих, причем наиболее склочный и сварливый. Пассажир – разновидность этого вида в наиболее ярком и полном объеме». И «Грешники штурмующие вагон как небо».
Часто располагались рядом с вокзалами базары. Огромное число нищих. Причем отмечается интересная деталь. Среди них не так много было инвалидов и стариков, а больше людей работоспособного возраста.
В то же время зарплата неквалифицированной рабочей силы составляла 200 рублей, служащих – 400, работы хватало всем, и тем не менее. В магазинах было пусто. Кроме игрушек, гуталина и репродукций картин не было ничего. Всеобще господствовал чёрный рынок и базар.
В Новосибирске Биф приводит цены на некоторые товары:
1) Пуд муки – 700 руб.
2) 1 кг масла – 200-250 руб.
3) Ведро картошки – 50 руб.
4) Бутыль водки – 300 руб.
5) 1 кг мяса – 70-100 руб.
6) 1 литр молока – 20-25 руб.
Что мог купить человек с зарплатой 200 руб? Он также отмечает Новосибирск, как столицу сибирской спекуляции, с которой власти борьбу не ведут абсолютно никак. Можно сказать, что она стала образом жизни городского населения в период войны. Впрочем, это было выгодно и власти.
По радио, с периода 1944 г по 1945 г постоянно передавались звуковые письма солдат с фронта. В такие моменты люди толпами собирались у репродукторов. Многие потеряли связь с близкими, благодаря этому возобновляли ее. Многие не теряли надежду. Так это описывает Биф. В центре города устанавливались объемные доски – карты, где флажками обозначалось движение Красной армии на Запад. Здесь тоже постоянно толпились люди. Обсуждая и предчувствуя будущую победу.
Сибирские города военного времени представляли собой все же островки относительной свободы. В условиях войны власти допускали ее. Чего не скажешь о деревнях и селах. Результатом стали пошатнувшаяся власть ВКП(б) среди населения, о чем свидетельствуют описанные в дневнике партсобрания и слух надежды, что распустят колхозы и землю вернут крестьянам. Как известно, в дальнейшем, власть подавила эти настроения новой волной репрессий конца 40-х начала 50-х гг. Это было еще и тем более бесчеловечно и преступно против человеческой природы, свободной по своей сущности, что власть сама дала людям эту надежду.
Растоптанный своей властью народ – победитель испытал психологическую катастрофу. Фрустрация и аффект, привели население СССР в состояние массового психологического равнодушия. Таково заключение психологической науки по данному периоду.
Авторская позиция основывается на консультациях социальных психологов.
Оказавшись без полноценной мужской силы, село, в условиях полной бесправности и политики выкачивания средств на содержание действующей армии, партийно-государственного аппарата и города, переживало тяжелейшие времена несравнимые даже с временами крепостного права.
Никто не имел права покидать деревню без разрешения властей. Паспортов у крестьян не было. Женщины, старики, дети, мужчины-инвалиды – вот все население села. За свой непомерный труд (18ч), они получали продуктовый паек на который прожить было весьма проблематично: 300г пшеницы, 25-50г масла или рыбного жира и т.д.
Из своего хозяйства взять что-то себе было практически невозможно. Установленный продовольственный налог обязывал крестьян уплачивать следующее: мясо 50-60 кг, яйца до 5000 штук, птица от 15 до 20 голов в год, масло 100-120 кг.
Кроме того крестьяне должны были сдавать обработанные ими шкуры телят, поросят. Самостоятельно забивать животных население не имело право. Нередко по деревням устраивались рейды, в которых принимали участие участковый, представитель сельсовета и партийных органов. Нюхали дым от печных труб. И горе тем, у кого пахло мясом, вареным, жаренным или хлебом. Таких нещадно допрашивали и если обнаруживали незаконный забой или лишнюю муку, тогда арестовывали и отправляли в район. Кроме того, женщины и подростки выполняли трудовую повинность. Их ставили по парам и отравляли с лошадьми за лесом, сеном или соломой. Биф приводит ряд писем своей жены из деревни, характеризующих и мудрую «сельскохозяйственную политику» и положение людей.
«Мороз за 450С, гонят в тайгу на заготовку дров. С лета не заготавливали не
поленницы. На работу уходим утром. Дров напиливаем по 3 кубометра в день. Берем
спички. Совсем плохо, что не дают хлеба. Неужели придется всю зиму так мучиться.
Зарплату не выдают, соли нет. Керосина тоже нет. А хлеба еще с декабря не
давали. До тебя не доживу я, погибну».
Но жене Бифа в конце концов повезло. Она с сыном выжили. Но этот труд сильно
повлиял на ее внешний вид, как и на большинство женщин. Они приобрели
мужиковатость – внешнюю и внутреннюю. Биф неоднократно обращался в городской
исполком и РИК за помощью, но ничего в ответ не получил. Только за счет своих
левых, просветительских лекций, которые читал в Ачинском, педагогическом училище
и ДК по 10-15руб за академический час и работы баянистом на вечеринках по 50руб
за вечер ему удалось скопить сумму в 600руб и выслать семье. Но так везло не
всем. У большинства женщин мужья были на фронте, или уже убиты.
Большое место в дневнике занимают размышления и наблюдения его автора о войне, последних фронтовых событиях (Будапештской и Берлинской операциях), о друзьях, окружающих его людях.
Биф, неоднократно писавший рапорты об отправке на фронт, сам отправлял своих друзей и позднее переписывался со всеми. Сожалел о том, что сам не мог оказаться на одной с ними линии, где теперь находились его товарищи, на линии фронта.
Биф недоумевает по поводу поведения союзников, их пассивности, отсюда возникшее к ним недоверие. Его, как и других мучает вопрос: «Почему они не нанесут удар с запада, стремительный и роковой для фашистов, если те сняли практически все войска с их фронта?». «Нельзя доверять союзникам» - таков вывод.
Критически оценивает статьи Эренбурга, особенно первые из них в начале Великой Отечественной войны. Считая, что тот дает основания геббельсовской пропаганды о советских зверствах. В то же время Биф приводит пример того, что и сами наши солдаты в ряде случаев, по необходимости расстреливали пленных, что также способствовало ей.
Нельзя без волнения читать описание последних военных проводов на Ачинском вокзале 1 мая 1945г: «Сегодня перемещается на восток полк славян 1926/27г рождения. Ребятишки одеты в новые шинели. Рядом на плацу провожающие их родственники, женщины, девушки. Вот пожилой мужчина на деревянной ноге с двумя медалями украдкой угощает водкой. Дряхленькая мать в старом, старом платье принесла покушать сыну. Она полминуты вытирает глаза. Это самый младший, последний… Трое уже убито. Похоронная пришла 20 апреля. Она снимает с себя серебряный крест и надевает на шею сына».
Биф мастер наблюдений событий и человеческой характеристики. Его глаз четко схватывает то, что он называет сам «штрихом дня» или характера, что наполняет материалом для дальнейших размышлений и рассуждений.
Для Бифа характерно жестко-критическое отношение к действительности, однако он
не всегда и не везде может его высказать открыто. И это понятно.
Он критикует парторганизацию за отсутствие должной дисциплины, начальство, за
его раболепие, тупость, жадность и страсть к наживе, и др. Причем эта критика,
всегда выражена в форме какого-либо сарказма, иронии или культурно-бытовой
оболочки. У Бифа, как преподавателя гуманитарных предметов не было недостатка в
этом материале, чем он и пользовался.
Он проводит многочисленные исторические параллели войны с Германией, битвы семилетней войны XVIII века в частности. Очень много рассуждений о будущем. Их главная тема демократизация Европы. Но не та демократизация, которую хотели бы провести наши западные союзники, а демократизация советского образца. Почему бы и нет. Ведь Германский фашизм был порожден германской демократией и эта же буржуазная демократия не смогла остановить Гитлера. СССР же нанес ему решительный, смертельный удар, доказав тем самым, силу и мощь советской политической системы. А то, что есть недостатки и у нее, то где их нет. Со временем они должны изжиться. Буржуазная демократия обанкротилась, советская система демократии должна победить. Таково убеждение Бифа. Именно об этом он читает лекции в Ачинске.
Очень много философских сюжетов на тему холода. Морозы тогда в Сибири стояли крепкие, за -500C. В казармах же температура: «на 60С выше, чем на Северном полюсе в декабре». В общем, было о чем поразмышлять в теплой каптерке или ДКА.
В дневнике, в качестве материала для создания картины и атмосферы войны от
которой Биф далеко, он использует письма друзей и рассказы вернувшихся раненых
товарищей. Например рассказ старшего лейтенанта Лапшина о меткости сибирских
стрелков и о уничтожении группы власовцев: «нет им пощады, нет! Лопатой по лицу,
со всех сил приложился. Всех побили».
Много фольклорного материала отражавшего ожидания соскучившихся по мужчинам
миллионов женщин. Биф, будучи еще и баянистом, играя на вечеринках собрал
немалый материал.
Много описаний окружающей природы. Иван Филиппович очень любил звездное, зимнее
небо. Хорошо знал звезды. В его дневнике есть даже астрономические зарисовки и
шутливые нотки на тему перелезающего забор Альдебарана.
В результате проделанной работы, были:
1. Разработаны методы работы с дневниковым историческим материалом.
2. Реконструирована часть истории Сибири военного времени.
3. Восстановлено и сохранено содержание исторического источника.
4. Введен в исследовательский оборот новый исторический источник.
Полученную информацию и данные мы отражаем в нашем музейном издании «Моя Родина», которая распространяется среди жителей района и города, а также различных учреждений научной и культурно-просветительской направленности. Нами разработана программа взаимодействия с упомянутыми в дневнике Бифа организациями и учреждениями для расширения музейной истории нашего экспоната.
1. «100 знаменитых красноярцев» Красноярск 2003г.
2. Т. Ряннель «Названный гость» Красноярск 2009г.
3. Психологическая энциклопедия, Москва 2009г.
4. Интернет ресурсы:
• Устав общества «Беркуты.
• «Край причудливых скал».
• «Столбы».
• БИФ.
Технический перевод дневника.
Декабрь1944г и 1945 год.
Четвертый год Отечественной войны и видимо последний…
17.12.44
После долгого перерыва открываю первый лист новой книжки. За казармой метет
пурга. В единственное, за толстой, железной решеткой окно каптерки, порывы ветра
бросают полосы снега… Из пережитого за последние 20 дней является поездка в
Красноярск с 8 по 12 декабря наиболее значительно событием… Борис почти не
изменился, только стал смелее, и в обращении с женщинами более непринужденным… В
свободное от выпивок время (бывало и такое) остатки ночи проводили вместе… За
истекшие 42 месяца разлуки Борис пережил невероятно много… Как он остался жив
после таких битв, когда наши лучшие дивизии стирались немедля с карты войны.
Отступление от Минска до Москвы. Бегство и беспорядочный отход наших армий в
августе, сентябре и октябре 1941 года… Пленение целых корпусов… Затем заключение
в концентрационный лагерь… Нечеловеческие мытарства и лишения… Бегство из плена…
Уход в декабре 1942 года в партизанский отряд в Белоруссии, беспрерывная борьба
в тылу у врага… Смерть и смерть… И так было до слияния партизанских отрядов
частями Красной армии 3-4 месяца назад… И эти нечеловеческие лишения свалились
не на старого испытавшего все, профессионального солдата, подготовленного
длительной тренировкой и муштрой к лишениям, а на человека минорной профессией,
на учителя, никогда не подозревавшего что на свете вообще могут существовать
подобные ужасы… Днем и вечером гуляли и пили водку. Все пять дней ходили из избы
в избу. Очень весело провели время у доцента института Юлии Францевны… Водка и
беспрерывная головная боль с похмелья…
22.12.44
Закончились государственные экзамены. Начальник учреждения полковник Сивков,
поздравляя с окончанием училища, обнадежил, что произведенные офицеры будут
направлены в Норвегию и Чехославакию. Ехать «на настоящее дело» всеобщее
стремление и лишь единицы вроде Шкода ищут лазейки, чтобы не ехать на фронт.
Ласково глядя на меня спрашивает: «Нельзя ли, Иван Филиппович, устроиться
учителем математики? Я же педагог с 18-летним стажем». С крайним раздражением
слушаю каптера еврея Нугельмана.
- «Вы правы, сто раз правы, война требует жертв. Мне уже за сорок, а я в армии. Хорошо бы сейчас поехать…»
- «На фронт что ли?»
- «Зачем на фронт? В совхоз. На молоко, на яички, на сметанку. Вот, где я бы пожил. Обязательно завел бы коровку, овечку, свинок, да еще брал бы из склада маслице, мяско – что положено по государственной норме».
- Куликов и Мутец пугают его. «Жаль» - говорит внезапно потемневший Куликов, «придется нам расстаться, столько времени жили вместе и вдруг…»
- «Что такое?» - тревожится Нугельман, «разве уезжаете?»
- «Лучше бы я уехал, это было бы справедливее. Я и моложе и сильнее и выносливее вас. К лишениям более приспособлен, но вас Иосиф Ильич от души жаль.»
-«Причем тут я?» - с еще большим беспокойством спрашивает еврей – «Разве ты ничего не знаешь об отчислении тебя в маршевую?».
- «Меня?»
- «Тебя».
- «Вы не шутите, Николай Николаевич?»
- «Какие могут быть шутки?» - деловито вставляет Мутец, оборотясь к двери кричит: «Стой, ты куда, сукин сын пилу потащил!» - пила являлась ротной святыней, тщательно охраняемой всем ротным активом от посягательств батальонных акул, носивших благопристойное, стойкое звание – старшин.
- «Шутки и шутки, от этих… На мать шуток не мало позагибалось под Тихорецком и под Ленинградом. А интересно знать товарищ Биф, на какой фронт пошлют их…
- «Ну-ка подвинься!» - обратился он к Чижикову, сырому. Тяжелому парню из Белоруссии, с чертами лица грубой топоркой работы. Не удовлетворившись местом, Мутец приказывает: «Что у тебя не отдирается? Что ты елозишь по одеялу? Возьми котелок и сбегай за кипятком. Ну! Шагом марш!» - усевшись, говорит: «А может, не убьют? Я знаю случай про одного нашего Аскызского хакаса. Три года на фронте и даже не ранен, грудь в орденах и медалях, тут и за Севастополь, и за Одессу, за Бобруйск ,и за Оршу.»
- «Бывает, бывает» - подтвердил Куликов, и через минутную паузу добавил: «Особенно, когда в тылу в Ачинске, например или в Ташкенте.»
Желая усилить впечатление спрашиваю: «Не об этом ли писала тебе сестра Лиза, что убит в прошлом месяце в Карпатах?» Ах да Лиза! Лизка, это какая-то шустрая девчурка.
- «Об этом?»
- «Да об этом, геройской смертью погиб сын хакасского народа.» - не имея сил сбросить с себя тяжесть свалившегося несчастья , говорит: «Все там будем… Все… И ты и он, и даже я… Письмо Груши и сейчас у меня в кармане…» - Нугельман сереет. Он беспокойно ерзает и не выдерживая торопливо убегает. Минут через 15 возвращается. Лицо у него радостное одухотворенное – «Ну и наврали, уж так наврали. Ах, как не хорошо, что наврали. А я обрадовался, думаю совсем хорошо, что даже ты Иосиф пригодился».
Прямую противоположность представляет помкомвзвода, Легиовых.
Небольшой подвижный кругляш с полым лицом и маленькими, немигающими глазками, бросающий фразы, как строчки пулеметной очереди, он также внезапно останавливался, уставя бусинки глаз на собеседника.
Легковых не лез вперед, но и не отставал и не скатывался под спасительной тенью пассивности. Это был хороший экспонат человека энергичного и требовательного. Я часть наблюдаю за ним, как он распинает провинившегося: «Опять напакостил, (несколько слов утеряно), на меня, в сторону младшего сержанта. Вы разберитесь сами, где светлая истина».
Легковых выстреливал: «Ты воинские наставления знаешь, а параграфы и пункты не особенно. То-то и оно. Каку-этаку истину ищешь, где така-этака истина? Покажи, пощупать хочу, не можешь? И не ищи, раз не можешь. Ты здеся-ка неси лучше службу по-солдатски и выполняй что требуют, тогда и искать нечего не будет. А еще на фронт собираешься. Куда ты и кому ты такой х… моржовый нужен, когда ты туто-ка в тылу чудишь-мудишь. Эх, если бы не ехать на фронт накостылял бы я тебе!».
Не менее хорошо выглядел мой старый приятель Долгачев. Криволапя на коротких ногах он подходил ко мне, издалека излучая улыбку: «Э! Старина, волк Саянский! Ну,, как дела на тыловом направлении? Чем обрадовал на твоем очередном рапорте полковник!»
Он искренне сочувствовал мне и не менее огорчался, что я не включен в число отправляемых на фронт.
Добрый по натуре, он терпимо относился к человеческим слабостям. Видимо за это, несмотря на 40-летний возраст и не красивую внешность его любили девушки и женщины, от которых он получал многочисленные любовные письма. До прихода в ККВПУ, он работал вторым секретарем, кажется в Бейском районе. Училищем он тяготился не менее, чем кто другой. Но уходить из него он хотел не через щель блатячества, а в раскрытые ворота честно и открыто к Малиновскому или Толбухину.
«Знаешь, Иван Филлипович, с каким большим удовлетворением я еду в действующую. Беспокоит семья. Положение дома аховое. Дети сидят на 200 граммах хлеба, жена пайка не получает. Дров нет. Денег не копейки. Помощи ждать не откуда. А организации с секретарями и председателями – голое место. «Война» - говорят. Нехорошо. Стараюсь не думать об этом. Пусть будет, что будет. Я выполню долг свой». Долгачев показал мне письмо от командования части в которым служил его брат, погибший в августе и посмертно награжденный орденом «Красное знамя».
Положение тяжелое. Нервы напряжены до крайности. Война выматывает остатки сил. Те, кому следует знать и помогать не замечают лишений. От жены получил два письма. В строках отчаяние.
«Сегодня, 25.11.44, выходной день. Ездила в лес по дрова. Свалила с корня лесину, еле взвалила ее на санки. Чуть не ознобилась, мороз за 45С. Думала замерзну, не дойду до дома. Письмо пишу урывками, мороз еще больше. Гонят в тайгу на заготовку дров. С лета не заготовили ни поленницы. На работу уходим утром, берем спички. Совсем плохо, что не дают хлеба. На пару работаем с Пятловой. Муж ее убит. Ваня напиши, неужели мне зиму придется мучиться одной? Зарплату не дают, хватит ли у меня сил дожить до конца войны?».
Второе письмо еще тяжелее.
«(10.12.44) Но мы в декабре не получали еще ни грамма хлеба. Соли тоже нет и керосина нет. Вечерами сидим в темноте или с лучиной. Работать ужасно тяжело. Дни проводим в тайге на дровах. Напиливаем по три кубометра, а иногда и по четыре. В тайге очень холодно. Ушла бы я, куда глаза глядят… Обессилила совсем. Обувь донашиваем. Ты ведь знаешь, как по колоднику обувь рвется, а тут еще зубы замучили. Сбруя рвется, лошадь часто распрягается. То завертка, то супонь лопнет. Гужи из веревок на морозе не держат, вожжи короткие. В мороз не знаю как я дотягиваю до вечера. До тебя не доживу я, погибну. За что приходиться терпеть такое мучение? О, чтоб он подох, пропал этот чертов Гитлер!».
Что можно сказать на это? Я крепкий, здоровый человек, гляжу на слабую женщину, погибающую в тайге и бессилен хоть чем-нибудь помочь ей. И это в то время, когда некоторая часть живет по буржуазному, не ощущая тягот войны. Скорее бы уехать отсюда, на фронт, скорее бы раздолбить эту растленную Германию. И что бы только одно зловоние напоминало о фашизме.
Написал ей письмо предельно бодрое и мажорное. Написал в ГИК и райком, что бы
хоть чем-нибудь помочь жене. Что можно еще сказать?
Нужно терпеть – какая пошлая фаза для человека, замерзающего в снегу, в горах,
для голодного человека…
Трудно, если не поголовно всем, то многим. Тяготы войны неизбежны. Держись Нина,
мужайся, крепись, собери себя в кулак. Будь жесткой как кремень. Бывает и хуже…
ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ!
23.12.44
Отчаянная вьюга. В казарме очень холодно, в вонючей каптерке терпимо. Сидим у
железки и обмениваемся впечатлениями о фронтовых событиях, о военном городке, о
бабах. О бабах больше.
Мутец художественно передает свои связи с Надей. Ей что-то около 20. Она красива, он горяч, решителен и неистощим. Позы, в которые он ставит раздетую до гола девушку не лишены фантазии.
«За стеной на пару со мной работает старшина одиннадцатой. С подругой Нади, с Любой. Не глядите, что он с карандаш – *блив невероятно. Кровать скрепит у них всю ночь. В перерывах говорю, не побалуемся старушка как-нибудь иначе? Она уже держится за х*й, тут даже у покойника встанет».
Старший лейтенант Попов рассказывает анекдоты: «Был у меня приятель, страдал он половым бессилием. Лечащий врач прописал ему каких-то чудодейственных капель, обнадежил, что царапнешь флакончик, как у молодого стоять будет. На радостях отправился он в ресторан. Заказал полторы дюжины пива и сосисок. Вот что, когда будешь поджаривать их плесни в сковородку десять капель вот этой смеси…» - рассказ прерывает вошедший курсант. Вытаращив глаза, он кричит непонятным голосом: «Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться к старшине» - не давая раскрыть рот, Мутец приказывает: «Явился не по форме! Кругом! Шагом марш!». Попов продолжает: «Ждет мой приятель сосисок, из батареи бутылок 8 опорожнил, закуски нет. Проходит еще минут 30, посылает он узнать в чем дело. Через некоторое время является официант смущенный и расстроенный. Замучился я с вашим заказом, все шло хорошо, пока не дошло дело до ваших проклятых капель. Подхожу через малое время к плите. Масло кипит, сковорода как и подобает горит, а сосиски торчком стоят, а вновь положил их, но они по вскакивали вновь ».
Колинько сдержанно улыбается, остальные громко ржут. У старины Фролова вырываются звуки, похожие на хрипловатое клокотанье, когда прополаскивают горло, это признак того, что Фролову очень весело. Он смеется. Останавливаются только за тем, что бы подсолить детали. «Во дает!» - восклицает вихрястый разболтанный – «Лебединой шеей с выгибом и с красной головкой».
Секретарь комбата, смазливая девочка Пана, избалованная вниманием и зацелованная передала мой рапорт с заключениями начальства. Его содержание: «Прошу вашего ходатайства перед командованием батальона, а затем перед начальниками ККВПУ об отчислении меня в маршевый батальон, для отправки на фронт или включить в число выпускников 12-ой роты, направляемую в действующую армию (Дата 15.12.44).
Ответ: Удовлетворить просьбу товарища БИФа об отчислении в маршевую роту для отправки на фронт, считаю не целесообразно. Включить в число выпускников 12-ой роты невозможно (Дата 22.12.44.). Последняя возможность уехать вместе с товарищами успеха не имела. Настроение отвратительное.
Просматривал журнал «Британский Союзник». Кое-где проглядывает опасение: «Смогут ли русские также крепко бить немцев на немецкой территории, как били на своей?». Отвечаю: «Не сомневайтесь, сможем!».
26.12.44
Новый год обещает быть и веселым и пьяным. Водка и пиво наиболее ходовой товар.
Пока я получил семь приглашений. И даже Мотя пишет: «Прошу вас Иван Филиппович
приехать к нам для встречи Нового года. Вы любите слушать песни, любили, когда я
пою. Даю вам обещание петь только вам. Мы вас часто вспоминаем. При вас было
очень весело. Сейчас мы скучаем о вас. Ответ жду с Павлом Захаровичем.
Специально для вас мы приготовили бутыль самогонной настойки. Истекшие четыре
дня прошли содержательно, имея в виду попойки и выпивки, в которых я принимаю
деятельное участие. Собственно, что еще требовать от солдата. Только на военной
службе я понял благо не думать и не философствовать. Это здоровее и полезнее, во
всяком случае, для души.
На днях был в городе. В парткабинете встретил секретаря Набатова. Я знал до войны его как хорошего товарища – изменился он мало. Разговорились об отсутствующих: «Знаешь БИФ, тебе не приходилось встречать некого Лейзаренко Тимофея, работавшего в 1942г. начальником политотдела совхоза?».
«Знал ли я Лейзаренко? Мы росли с ним в Николаевке. Вместе были в комсомоле 20 лет назад. Из всех, кого я знал, тот еврей отличался нахальством и отсутствием каких-либо принципов. Был он замешан в воровстве, судился. Работал в Москве до 1941г. Его братья Влас и Левчик тоже были в Москве. В декабре 1941 на партактиве в клубе НКВД я встретил всех троих братьев. Тимофей был в кожаной куртке с сумкой через плечо и каким-то знаком комсеверопути, полученным якобы из рук Папанина. Левчик постаревший семит с ярко выраженным носом был одет более скромно, но и на нем сидел дорогой костюм. В руках он держал туго набитый портфель. Разговорились. Тимка, 33-х летний упитанный коммунист нашел более выгодным уехать из Москвы с такими же балбесами комсеверопутека-дельцами в глубокий тыл, в Красноярск. Левчик тоже коммунист более чем с 20 летним стажем получил многомесячную командировку в Иркутск и еще куда-то, кажется в Якутию. Давид, работник Сталинского райкома постоянный житель Красноярска. Он не жил в Москве. К нему съехались братья. Я не сентиментальный человек, был приведен в умиление картиной семейного счастья. Впереди меня на откидных креслах около худощавого Давыда сидели два здоровенных, жирных еврея и мирно беседовали. И это в то время, когда немцы вешали Зою Козьмодемьянску. Враг был у стен Москвы. Немецкие орудия стреляли по кремлю. И даже женщины и дети копали противотанковые рвы. Своими телами останавливали тяжелые немецкие танки, а их не могли выселить из Москвы ни какие комиссии и постановления правительства. Они защищали Москву».
Это припомнилось мне, когда я разговаривал с Набатовым. Набатов продолжил:
«Парторганы получили письмо от Тимофея Лейзаренко, где он просит дать ему
характеристику, которая нужна ему для получения медали «За оборону Москвы». Ты
знаешь БИФ, сейчас идет награждение работников, нет ничего невероятного в том,
что он ухватил себе орден».
Это говорит не сплетник или какой-нибудь околопартийный обыватель, а человек
достаточно трезвый и опытный.
Сегодня узнал, что посланный в штрафбат за воровство ротного имущества ,
бывший старшина 5 роты Брюханов убит. Убит также и лейтенант Подобед, который
уехал на фронт в ноябре прошлого года. Жаль обоих, но особенно Подобеда.
Хороший, общительный, веселый человек. Лейтенант Подобед несомненно талантлив,
не сомневаюсь, что в бою он был безупречен. Уходя на фронт он говорил мне: «Я
исключен из партии за скрытие соцпроисхождения, но в душе я коммунист. Может и
не вернусь, прошу считать меня большевиком».
В казарме ходили слухи, что отец его не то дворянин, не то князь. Большинство
товарищей жалеют о его смерти. И только Матужевич сказал: «Эка невидаль, убит.
Поди сам голову подставил. Невелика утрата. Родители то его из бывших».
28.12.44
События за Декабрь.
12-14. В Москву приезжал посол США Гарриман и французский генерал Де Голль. И тот и другой были приняты Сталиным.
Общественность отмечает 20-летие радиовещания. Интересные данные: радиопередачи ведутся на 70 языках народов СССР и 28 иностранных языках.
19.12. Было напечатано сообщение через гос. комиссию по установлению расследований о преступлениях Гитлеровских захватчиков в Литовской СССР. Немцы уничтожили не менее 165.000 советских военнопленных. Расстреляно, сожжено, замучено свыше 300.000 мирного населения. Невозможно перечислить способы и приемы применяемые немцами в истреблении наших людей. Выводы комиссии о привлечении суровой ответственности рейх комиссара Лозе, Эше, Матисени, генеральный комиссар фон Рентелен и десятки других не удовлетворили меня. Допустим, сто перечисленных будут расстреляны, разве это расплата за 500.000 зверски замученных советских людей? Разве это расплата? Наше правосудие карает за килограмм похищенного с колхозного амбара хлеба. На днях в штрафбат с отправкой на фронт был отправлен курсант, укравший белье из каптерки. А здесь ограблена целая страна, сожжены города Вилкавишкис, Расейняй, разрушено 4612 домов, взорвали 50 подъездов, 376км ж/д путей, 4500 вагонов, 183 паровоза, угнали 137.000 лошадей, 600.000 голов рогатого скота, 460.000 свиней, и т.д.
За отвинченную гайку на ж.д. линии можно попасть под расстрел. Неужели мы ограничимся наказанием только тех, кто перечислен? Расстреливать нужно тех, кто жил в Германии и вдохновлял, поощрял, поддерживал, молчаливо соглашался и даже одобрительно мыкал, слушая радиосводки о грабеже наших республик.
На первое время, за 500.000 убитых нужно расстрелять 5.000.000 немцев и за Майданек и за Люблин. Кандидатами на виселицу я бы поставил Маннрегейма, Таннера, Лаваля и пр. с них нужно открывать счет.
Совсем невероятные события творятся в Греции. И Англия, наша союзница,
расстреливает греческих партизан. На днях вылетали в Грецию Черчилль и Иден.
Черт знает, что такое.
Нет, Англия не прочный наш союзник. Воевать с ней нам придется, когда-нибудь.
Другое дело Франция…
Франция демократичная страна. Возможно в будущем, она может очутиться в лагере врагов. Наша задача, я так думаю, состоит в том, что бы во главе Франции стояли люди если и не с социалистическим мировоззрением, то во всяком случае были демократами. Демократизм – лучшее, что есть в капитализме. Фашизм – худшее, что есть в капитализме. Возможно со временем империализм выдвинет еще большую зверскую систему организации, наша задача воспрепятствовать этому.
Неужели не хватает русского ума, что бы объе*ать, выражаясь по-французски этих Джон Булей, Петэнов, Болдуинов и прочих носителей эмбрионов зла или того, что мы подразумеваем под фашизмом, но носящим другое название…
Короче говоря мы должны заняться демократизацией Европы. Согласен, если кое-где например в Бельгии или в другой стране останется монархия. Лишь бы во главе правительства стояли разумные люди, консультирующиеся в Москве.
Демократизация Европы. К этому я пришел в 1942г. в Усинской тайге. Но все, реакционное, фашистское должно подлежать беспощадному физическому уничтожению. Без этого обязательного условия мы ничего не осуществим.
Если заговорили о политике, нельзя не сказать о Польше. Варшава еще не взята нами, польский вопрос не разрешен. Не знаю почему историки считают Екатерину II взбалмошной бабой. Она не только ставила вопросы ,но и менее толково решала их. С Польшей нужно разделываться капитально и на долго. К числу великих народов я не отношу Польшу как Черчилль. Недаром, о Марксе и Энгельсе отзывались неодобрительно. Направить на путь истинный поляков должны мы. К нам они должны стоять ближе, чем к немцам. Почему, например не дать полякам восточные районы Германии (Пруссию и т.д.)? Расширить границу у моря и не поставить ее в прямую зависимость от нас. О поляках я думаю так: мы должны…, хотя об этом в другом месте. Создание временного правителя Польши, ориентирующегося на Москву не плохое дело. На первый случай не плохо и то, что Де Голь подписал 10.12 в Москве договор с СССР между Францией и СССР. Будем считать, начало положено! Но и полагаться на договоры, считать их каменной стеной, предохраняющей от всех международных недоразумений – НЕЛЬЗЯ! 23.12 Напечатано сообщение членов комиссии о злодеяниях немцев в Львовской области. Расстреляно около полумиллиона… Нет. Совсем невероятно если Германия будет существовать. Гуманнейшей идеей сформулированной тысячу лет назад око за око и зуб за зуб, должно жить человечество Советского Союза!
Америка приняла немецкое собачье изобретение ракетных бомб и приступила к их массовому изготовлению. Интересные данные: Дальность действия 240км, вес 1125кг. И это только начало. Можно предвидеть, что новый вид вооружения изменит в будущем характер войны. В самом деле, если техника сегодня нашла возможность пускать ракетные снаряды на 200км… в принципе они, возможно будут преодолевать 4000км пространства и ни горы, ни океаны не будут служить преградой от их разрушительных действий.
Декабрь замечателен тем, что последний союзник Германии Венгрия вышла из войны. 24.12 создано временное национальное правительство Венгрии. Жду момента, когда начнут расправляться с военными и политическими преступниками Венгрии. Суды над преступниками в Болгарии уже начались, но процесс дознания идет медленно. Царский советник Луячев, прямо заявил, что он инструктировал царя Бориса, когда тот ездил к Гитлеру, тоже и второй царедворец Севов. Однако дело их тянется бесконечно долго. И они еще не повешены.
Начатое немцами на западе большое контрнаступление в результате которого, они прорвали фронт первой американской армии на 35км захлебнулось. Отвести удар от Рейнско-Весфальской области им не удалось. С нашего Германо-Советского фронта они не могут снять ни одной дивизии.Аамериканцев и англичан они могли бы разгромить в том случае, если бы подбросили для расширения и закрепления прорыва дивизий 20-30. Этих до зарезу нужных им армий у сволочи Гитлера нет. Будапешт обложен нашими войсками. Хоть и не к первому января, как говорят наши офицеры, но числу к 15-25 января Будапешт должен быть взят. За этот город немцы будут драться ожесточенно. Через Будапешт идет дорога к Берлину.
31.12.44
Последний день 1944 года.
По радио сообщили, что умер Ромен Ролан. В 1936 году мы писали ему во Францию письмо. Ответ получили от его секретаря, о том, что писатель шлет привет Сибирским школьникам и учителям. Возраст у Ромен Ролана преклонный. Что-то около 79 лет.
Завтра Новый год!
По традиции, оглядываясь назад, подвожу итоги:
1. ….Личные….?!
2. Связи?!
3. Семейные…
Вообще малосодержательная жизнь. Как представляются мне события личные и общественные в 1945г. и в последующем году или годах?
В древности грядущее предсказывали пифии, волхвы, чародеи, волшебники, маги, колдуны, звездочеты и астрологи.
Времена меняются, говорит БИФ.
1945 04.01
В казарму вернулся в пять часов утра. Принимая во внимание, что я дошел
самостоятельно, я был сравнительно трезв. Все остальные в дребезги пьяны и
устилают путь своими телами от Сарасека до военного городка.
Встречать Новый год начали в 9 часов вечера. В 11 подрались два офицера, в 12 капитана отпаивали молоком. Без 2-х минут 12, я начал вступительную речь и поздравил всех с Новым годом. Содержание моих слов вряд ли кто-то понял, но каждый кричал по трезвому «Ура!» и с воодушевлением лез ко мне целоваться. Женщин принимал особо. Они мешали мне играть на баяне и с ожесточением спорили идут мне усы или они меня сильно старят. Одна сухощавенькая медичка с распространенным именем Мария закрывала мне рот ладонью, показывая меня подругам, каким я буду интересным, когда сбрею эти противные рыжие усы. «Видите, как к нему идет это» - говорила она – «Посмотрите, он очень мужествен и интересен». Я укусил ее за ребро руки, чем вызвал бурный восторг и она начала просить укусить ее за грудь.
Ее муж, ростом чуть повыше, еврейского гамафа, пил, не пьянея и обдумывал, как бы сбежать отсюда к своей шмаре, живущей на Ачинске №1. Часа в два ночи за мной пришел комбат 3-ого батальона майор Кучиев и утащил меня в другую кампанию. Вина и пива было много. Неприятно было только то, что я был в центре внимания у любовницы комбата. Мое равнодушие к ней она воспринимала как оскорбление и сидя у меня на коленях повторяла: «Я не прощу вам, Иван Филиппович, этого». Затем допытывалась, какого я буду о ней мнения, если она начнет бить тарелки и кричать «Караул!». Мертвецки пьяный Быков лежал под столом и рычал ругательства. Пожилой солдат Попов на каждые четыре матюга вставлял менее ходовое ругательное слово и старательно подчеркивал, что он близок к хозяину и еще ближе к хозяйке Серафиме Сергеевне.
Первого января меня принесли опохмелиться. Вечером второго гуляли у комбата.
Третьего я одурел окончательно. Головная боль не проходит. На водку смотреть не могу и даже думать не хочу. Древние греки рассказывают про некого Лайдака Дамаска, укравшего у Бахуса виноградную лозу для вина, за что Бахус содрал с него кожу и сделал из нее меха для вина. Бахус был прав. Гнусно потакать господствующим страстям. Воровство наказуемое явление. И не смотря на крайне левые меры, я не испытывал желания облегчить ему наказание. С той самой минуты, когда он дал первый стакан вина первому человеку. Человечество всегда испытывало, испытывает и будет испытывать жажду и стремление выпить, а затем опохмелиться. Ни какие драконовские меры о сухом законе, ни угроза получения наказания Дамокла не остановят от потребления самогонки.
А женщины? О, эти нелепые, тщеславные, злословные существа. Только христианская скромность и милосердие останавливают меня от более сурового осуждения этих заблудших блудниц и грешниц.
05.01.45
Казарма живет своей жизнью. Сержантский состав поднимается в 5.45 остальные в 6
и ни минутой позже. Утро очень теплое. Седьмой час, но очень темно. Я на лыжах
иду к стрельбищу. Ярко мерцают звезды. Прямо над головой, в необычном для взора
положении светятся окурки большой медведицы. На южном небосклоне выделяется,
кажется, Венера. Восток начинает покрываться бледноватой мутью, предвестницей
близкого рассвета. Снег сереет. На западе, за Чулымом, с горизонта поднимается
туманная полоса, вскоре она закроет весь небосклон.
Зимнее небо совсем иное, чем летнее. Несколько месяцев райского существования в палатке, в поле на открытом воздухе, вдалеке от жилья сделали меня религиозным христианином вселив в душу мою каноническое смирение, любомудрие в божественные соизволения. Затем Соломея в образе Валентины является по обыкновению ночью, звездной ночью, давало мне повод к мистическому заселению голубой сферы картинами моей необузданной фантазией. Я не согласен представлять небо только ангелам и воробьям. Я полноправный житель не только земли, но и неба. Я люблю звездное небо. Я люблю следить за движениями этих не так уж далеких от меня светил. У меня есть и любимцы, с которыми я здороваюсь каждую ночь. Я с ними очень свыкся. Они помогают мне думать и мечтать.
Начинает светать. В пустынном заснеженном поле тихо и безлюдно. Позади, врос в землю город, несколько ближе ко мне тускнеют в грязноватом рассвете огни казарм. На лево поднимаются бастионы элеватора, кажущегося в полу тьме внушительными и даже грозными. Они напоминают иллюстрации феодальных замков из Шота Руставели или допуская игру воображения, фотографический снимок немецкого Золингена, не то Ливерпуля.
Тишина нарушается паровозными гудками, покрывавшими безлюдное поле и обрывками песен, долетавших даже сюда из военного городка. Хорошо сытому человеку после похмелья пройтись на лыжах и побыть наедине с собою в центре вселенной. Среди пробуждающегося, несколько грустного безмолвия.
Возвращаясь обратно, нагнал обоз с дровами. На передних санях сидела, согнувшись, пожилая женщина в рваном полушубке и тяжелых солдатских ботинках, на вторых худенькая девушка с непомерно длинными ресницами, безразлично следившая за мной. На задних мальчишка лет восьми. Разговорился с женщиной. Муж в госпитале, оторваны обе ноги. У девушки – ее родственницы туберкулез, лечить не чем. На глазах тает. Мальчик ее брат. «Скоро ли война кончится?» - спросила она. «К осени или к зиме». «Ох, как долго, не дотянем, пожалуй, может скорее как выйдет? На скорее не выходит, стоим все, и даже в Польше топчемся. Немец англичан и американцев обратно погнал. Если что и сделают, так сделают, так сделают русские мужики». Опровергнуть ее невозможно, ее логика совершенно проста и верна.
Слушаю сообщение о похоронах в Кламси Ромен Ролана. Я удовлетворен почестями великому человеку. Отряд французских внутренних вооруженных сил нес почетный караул. Комитет писателей выступил с предложением о перенесении праха Ромен Ролана в пантеон. У нас любят говорить, говорить много пространно. Ромен Ролан пред смертью выразил желание, чтобы над ним не было произнесено более одной речи.
Наиболее значительные события последних дней является наступление наших войск на Будапешт. Следует ожидать кровопролитнейших битв. От Будапешта мы не откажемся ни при каких обстоятельствах. Из многих друзей, двое, сейчас участвуют во взятии Будапешта. Живы ли они. Вызывает возмущение нарушение гитлеровцами международных норм. Хотя можно ли у фашистов чему-нибудь удивляться.
Было так:
Войска 2-3 украинских фронтов 26.12 завершили окружение Будапештской группировки противника. Руководствуясь гуманными целями и международными правилами и обычаями ведения войны, наше командование послало в Будапешт парламентеров с ультиматумом.
Генералу, командирам дивизии: 13 танковой дивизии, МДСС Фельдхернхолле, 251 пехотной дивизии, 8-22 кавалерийским, 299 бригады штурмовых орудий и Венгерских дивизий.
Два дня 28 и 29 декабря советские мощные радиостанции с передовой линии фронта, непрерывно передавали известие о предстоящей посылке парламентеров и их маршруте следования в расположение немецких войск. Огонь со стороны частей КА на участке следования был полностью прекращен. 29.12 в 11ч по Московскому времени, советский офицер парламентер на легковой машине, с большим белым флагом направился в расположение противника. В пригороде Будапешта – Кишпеште он был обстрелян ружейно-пулеметным и орудийным огнем и убит.
Второй парламентер на правом берегу Дуная пересек линию фронта, был доставлен в штаб. Немецкое командование категорически отвергало ультиматум. При возвращении парламентера обратно, он был убит выстрелом в спину.
История современных воин не знает подобных преступлении. С незапамятных времен парламентеры пользуются правом неприкосновенности.
Гитлеровская сволочь грубо, как и все нарушает этот традиционный обычай. Нужно уничтожить и Будапешт и Будаерш (Будасрил). С 1870-х годов из соединения двух пригородов Буда и Пешта возникла Венгерская столица. Мы ее расчленим на части, за вероломство и за убийство советских людей. Это не так много и не так дорого.
16.01.45
Майора инженера Комарова я знаю с первого прихода в ККВПУ. В августе 1943 года
мы строили в Карловке овощехранилище под его руководством. В 1941 году он был
ранен под Москвой. Глядя на его мужиковатую фигуру, плебейский голос, мне
вспоминается мой товарищ, убитый на фронте в прошлом году. Позавчера я говорил с
ним в читальном зале библиотеки: «Как поживает общеобразовательный цикл?» -
говорил он, тряся мою руку. «Я вот зашел посмотреть, нет ли письмишек из дому?
Нет. Жаль, жаль. Знаешь, товарищ БИФ, в прошлое воскресенье я искал тебя.
Приготовил литровку горючего, думал провести вечерок» - он размахивает газетой и
говорит – «Поперли немцев, в Польше, наши войска прорвали фронт в районе
Сандо-Мира, в Будапеште доколачиваются. До свиданья, в субботу встретимся».
Это было позавчера. Сегодня мы похоронили майора Комарова. Нелепейшая случайность свела его в могилу. Комаров проводил на полигоне занятия по фортификации. Курсантам были показаны различные приемы взрывных работ. Забрасывали гранаты, подрывали доты. Применялись различные взрывчатые вещества. Перед окончанием занятий, он решил показать еще один способ. Демонстрация не удалась. Майор Комаров, прекрасный подрывник, ошибся во времени. Это была первая ошибка, она же и последняя. Толовая шашка взорвалась у него в руках. Говорят, что подрывники ошибаются только один раз в жизни. Взрывная волна выбила ему глаза, оторвала нос, разорвала рот, оторвало руки, измяло ноги и живот. Умер он в санчасти через 4 часа после несчастного случая. Перед смертью он просил отогреть руки и помочь открыть глаза.
С сегодняшнего числа я начинаю читать курс истории в ДКА для бухгалтеров и счетных работников. Условия хорошие, 12 рублей за академический час.
Видел композитора Яркова. Он проиграл мне несколько новых своих вещей, сделаны они не плохо. Но лексикон его музыкальный, очень ограничен. Как многие талантливые люди Ярков не любит и не желает учиться.
Мне ни один раз предлагали перейти в офицерское общежитие, где можно было бы работать. Я отказываюсь от этой привилегии. Мне доставляет большое удовольствие наблюдать людей непосредственно в казарме.
У Чижикова, сильного, не складного парня есть дружок – маленький, незаметный, робкий Иванченко, с 4-ого взвода. Во времена падения Чижикова, когда он изгонялся Нугельманом из каптерки, исчезал и Иванченко. Недаром, поется песня: «Судьба играет человеком, она изменчива всегда. То вознесет его высоко, то кинет в бездну без следа». Автор видимо имел в виду Чижикова, когда писал эти строки. Бывали моменты, когда Чижиков оказывался необходимым и нужным. Милости сыпались на него. Мутец ласково обкладывал матом, Ротный урчал брань в тоне пианиссимо. Взводные реже шпыняли и гоняли его. Признаком милостивого отношения и благосклонности служила метла. Подметать каптерку допускался не каждый. В роте считалось за особую честь служить уборщиком и истопником. Как только у Чижикова появлялась метла или веник, символ власти и влияния, из мрака неизвестности и забвения выплывал и Иванченко. Он не мешал никому. Сидя в углу у сваленных в кучу вонючих валенок, он с молчаливым удовлетворением вдыхал, поднимаемую Чижом пыль, когда его друг мадежил метлою стены, иногда вставляя замечания: «Хоть и офицеры, а тоже, как и у нашего брата сплошная куренка с матом. И матюгами процветает это в политическом отношении большое отпущение». Используя свое привилегированное положение, Чижиков тайком от старшины надевал на друга фуфайку и катанки. Проходя мимо, Иванченко Мутец запнулся о его ноги. «Это что?» - спросил он строго – «откуда валенки, кто разрешил? Кто разрешил, я спрашиваю». Иванченко вскакивал, вытягиваясь, и не связно рапортовал: «Катанки ети в мороз на тактику только на один раз. Как оно, ето самое, маленько замерз, и вот оно, ето самое, как оно тое которое, я ето того. Глотов, етово, еще в пятницу, что за четвергом». Привыкши к лаконизму Мутец, терпеть не мог водянистого многословия. Он выразительно и многообещающе посмотрел на Иванченко, и ничего не поняв, из туманного неандертальского красноречия бросил: «Вот опреснок, ну и ну, приду, разберусь. У Чижа киса будет бита. Катанки снять не медленно. Доложить в минуту, что следует за этой».
На фронтах затишье. Будапешт еще не взят. Вероятно, наше командование готовит очередной удар. Хорошо бы отрезать Пруссию по линии Польского коридора. Освободили бы значительное количество войск от второстепенного участия и перенесли бы линию фронта, собственно в Германию.
Ах, как не выносимо мое пребывание здесь. Ну чего я сижу в этой казарме, когда мне совершенно неотложно нужно быть на Западе. Настроение убийственное, обратиться совершенно не к кому. Мое состояние никто не понимает. Ольга Алексеевна Винницкая – симпатичная преподавательница немецкого, французского и английского языков говорит: «Как я рада, что вы не попали в число отъезжающих. Вы принесете больше пользы здесь, нежели на фронте. Затем, должен же кто-нибудь остаться и в тылу». Людей, с мещанскими взглядами у нас больше, чем я думал. Ольге Алексеевне простительно, но военные даже такие как… не испытывают энтузиазма, когда говоришь с ними об этом. А может я не прав. Зачем я навязываю и приписываю людям такие качества и свойства, которых у них нет в помине.
21.01.45
Воскресенье. Был в парткабинете. Слушал лекцию доцента Красноярского
медицинского института о продлении жизни. Слушая рассуждения докладчика, мне
припоминается Лукреций, с его прекрасными стихами.
«Смертный, что стало с тобой,
От чего предаешься столь непомерной грусти,
Почто ты о смерти горюешь и плачешь?
Если твоя предыдущая жизнь протекала приятно,
Если твои наслаждение и радость в ней не исчезли,
Точно в сосуде просверленном, и не пропали бесследно,
То от чего ты, глупец, не уходишь, как гость насыщенно и равнодушно.
Покоя надежного ты не приемлешь,
Если же все, что служило утехою, истрачено даром,
И ненавистна жизнь тебе стала,
Зачем ты стремишься, чтобы и дальше,
Все тратилось и погибало бесполезно.
Разве не лучше предел положить и заботами и жизни.
Все равно, жизни конец – неизбежен для смертных,
Смерти не может избегнуть никто и должны все погибнуть»
Мой сын Владимир родился в 1934г. Я, в 1908г. Мой отец Филипп в 1882г. Мой дед Трофим в 1850г. Мой прадед – крепостной крестьянин Марк, сосланный в Сибирь за поджог помещичьей усадьбы и говорят, что он был атаманом разбойничьей шайки. Родился около 1803г. Мне бабушка Софья, мамаша моего отца, много рассказывала о Марке. Прапрадед, Евстигней родился в 70-х годах 18 столетия, где-то в 1779-1780-х гг. Дальше я не знаю. Знаю только то, что отец Евстигея Савелий был очень стар и жил около 125 лет. Достоверно не знаю, кто он. Бабушка слышала от своей бабушки, что он казак, участвовал не то у Разина, не то у Пугачева, но где-то был замешан. В семейной хронике сохранилась эта личность. И все они: Филипп, Трофим, Марк, Евстигней, Савелий и другие давно умерли, словно и не жили никогда.
Меня очень интересует вопрос взаимоотношений нашей страны и Японии. Русский народ никогда не уважал Японию. Не настало ли время напомнить им разбойничий налет в 1904г.? Ну, кажется, наши войска пошли. Лед тронулся. Каждый день радио приносит известия о все новых и новых победах. За последнюю неделю нашими армиями взяты… (наступление на Западном фронте)
Сегодня выпуск курсантов 11-12 рот. Я сижу, наблюдаю. Командир роты вызывает
по одному, «Раздевайся» - командует он. Вызванный сбрасывает с себя шинель,
брюки, гимнастерку… «Все, все снимай» - подбадривает Мутец - «не надоело еще
солдатское обмундирование? Кидай свое трепье в мешок, Вот так, а обмотки куда
оставляешь? На память что ли?». Раздетый отвечает: «На память? Подарил бы я на
память Гитлеру, чтобы удавился на обмотке… Да печатку мыла не пожалел бы, чтоб
измылить ее – для быстроты».
В каптерке холодно, он стоит на цементном полу, голыми ногами и прижимает… «Две
пары портянок летних» - говорит Мутец – «Держи так, так» - подтверждает он -
«Одна пара зимних… Две пары летних кальсон, пара зимних, столько же нижних
рубашек. Суконные брюки, гимнастерка, шинель, офицерская шапка, шерстяные
перчатки, три пары портянок, носовые тапки, воротнички…». Голый прижимает ворох
обмундирования. «Ремень поясной, брючный» - добавляет Мутец – «две пары погон,
принял?». «Принял!» - отвечает довольный –«только мне бы шинель 6-ого размера» -
просит он. «Куда тебе такую? Ты с головою упрячешься в нее».
Входит следующий…
Ночевал я у Полины Никифоровой. Сегодня в каптерке оставаться невозможно.
Вечером для выпускников привезли пиво. Фастов Федор и Петр Былов развернули все свои способности, чтобы получит восьмерную порцию. Пили в кабинете у начальника столовой. Несмотря на умеренность. Пьянее всех был я. Целовали каких-то накрашенных полногрудых девушек. В порыве пьяной откровенности некоторые говорили мне: «Жаль Нугельман отсутствует» - «С чего это тебя потянуло на него?» - «Должен я за ним. Расквитаться хотел, за все его хамство. Слышал мельком, что ребята собираются его забить Не сомневаюсь, что такое благочестивое желание они осуществили бы, тем более, что оно угодно богу. Нугельман был непристойно несправедлив к солдатам.
Отъезжающие веселы. Долгачев теребит меня за пуговицу: «Ну, старшина, расстаемся с тобою. Жди письма из Берлина. В полпути не вернусь, надейся. Первый убитый немец посвящается тебе. Буд-то ты его убил, во имя дружбы, так сказать. Кстати, возьми вот мою фотокарточку».
«Карточка – это хорошо» - говорю я – «насчет немца протестую. Куда я буду дохлого стервятника девать? Затем, если ты посвящаешь мне убитых фашистов, то знай, что мне бракованных или каких иных недобитых не нужно. Ты дай мне чистую работу. В глаз, в лоб, навылет. Неплохо в грудь, лучше, если в живот».
«Да… В живот очень хорошо» - соглашается Долгачев.
Такое же посвящение дела мне и Быков: «Каждый второй твой!» - обещает он мне – «первого записываю на свой счет, второго, четвертого, шестого на твой». Быков и в самом деле щедр. Вчера он достал полтора литра чистого спирта и ведро пива. Пьет он изумительно. Пьет мало пьянея. После второго стакана, я уже был Александром Македонским, тогда как он не вышел из нормального состояния.
Произведен в офицеры и Попов. Его бураковидный нос сон ня краснее, чем обычно. Позавчера его основательно уходили на какой-то вечеринке. Подбили глаз, губы, нос. Сидя рядом со мною, за столом он обнимает меня и сожалеет, что я не был тогда с ним: «Знаешь, Иван Филиппович, мы бы их с тобою как котят ухайдакали с твоею силою. А кулак у тебя не того, не велик» – говорит он, разглядывая руку – «ну он у тебя нутрец» – Попов, восхищенный своею догадливостью смеется.
Федор Фастов со мною нежно предупредителен. Его рука отошла. Месяц назад, во время лыжного соревнования он вывихнул руку. Я никогда не видел до этого, как выходят кости из суставов. Поражаюсь его терпимостью, когда ему вставляли кость в плечевую суставную сумку, как не издал он ни одного стона и не единого крика. Федор не знает, чем можно угодить мне. «Ничего мне не нужно» - говорю я – «Со вчерашней попойки болит голова, мне бы молока холодного. Через пол часа, он прибежал запыхавшись: «Вот тебе две кружки мороженного молока, возьми, возьми. Дай, я тебе сам его растоплю. Выпьешь – полегчает. Во всяком случае, молоко вреда не принесет». В порыве усердий он принес горсть тренчиков и ремешков, и передал их Николаю Куликову: «Возьмите, может пригодится вам с Иваном Филипповичем». За Фастова я рад. Служба шла ему тяжело. Командование было настроено к нему с предубеждением.
Целесообразней было бы использовать его по специальности в армии. В свое время он окончил институт ФК имени Лесгафта. Война захватила его на 4-ом курсе московского медфака. Брат его был чемпионом Москвы по боксу и чуть ли не чемпион СССР в легком весе, в далеком прошлом.
Роты вновь произведенных офицеров выстраиваются. Через несколько минут уходят на вокзал. Я с баяном через плечо играю. Образовался круг. Лакомов пляшет, партизан, молоденький 22-х летний паренек с правильными чертами лица и настороженным взглядом, пронзительно свистит. Он любит «Лявониху». Два года он был в партизанах. Был расстрелян и выполз из кучи убитых. Попал в диверсионную группу. Трудно поверить, что испытал этот паренек. Сейчас он снова идет воевать, добивать немца. Один плешивый, не попрощавшись ушел. Как был нелюдимым бирюком, таким и остался до конца.
Я преклоняюсь перед житейской мудростью отца моего Филиппа. Лет 20 назад он говорил мне: «Трудно преодолеть человеку три вещи. Сон, когда смертельно хочется спать, побороть чувство гнева и не сказать того, что готово сорваться с языка, и третье – расстаться с любимыми товарищами». Справедливо сказано опытнейшим в житейских делах человеком. Трудно расставаться с товарищами, тем более, что они едут на фронт. Тяжелое состояние. Все едут, а ты, Иван, остаешься.
Вызывают чувство омерзения трусы, пытавшиеся всеми правдами и неправдами остаться в училище. Трудно поверить, но ребята относят к таким и плешивого. Лейтенанту Бурову с интеллигентной внешностью не помогло и подхалимство и угодливое подхихикивание начальству. С неохотой едет и бывший милиционер Кузьменко: «Кажется, в серьез попал я, поедем воевать…».
На улице мороз. На ясном, звездном небе от 52 холода, луна медленно, неохотно, полезла на небосклон. На плацу замерзшими голосами поют славяне. Неожиданно рядом раздается паровозный гудок. В морозном воздухе звук слышен яснее. Это хорошо подмечено еще Д. Лондоном в своих северных странствиях.
В каптерке стало тихо. Мы сидим у печки. Куликов выливает на баяне «Дунайские волны». Не выдержавший испытания, отставший от роты Лещенко лежит на сваленных в кучу матрасах и рассуждает: «Отстав от хлопцев. Нехай отстав. Догоню. Теперь то не воевать на чужом поле. Как не стреляй во фрица, попадешь, а то в его бабку, то во фрициху. Ни один снаряд, ни с миномета, ни с орудия не пролетит мимо. Усе у хату немецку, а то и в две хаты».
Слушая Леща, я кладу портянки на «железку» и просушиваю стельки. Трудно уловить момент, когда стельки и портянки высыхают и начинают гореть. И на этот раз зловонный запах волоса прервал размышления Лещенко - «тай, кто чого там смоле, аж у носи свербе, як от собачьего хвиста. Что припалили у огни?». Вошедший Мутец присоединил свой голос: «Кто это половой член опаливает? Ах да, беляк портянка поджаривает. Нюхай Лещ, нюхай, привыкай к паленине.
Трудно не говорить о политике. До Берлина осталось 150-190км. Дошагаем. Разве какое место, непредвиденное обстоятельство помешает этому. Например, провал Берлина в тартарары. Священная история знает примеры подобного рода. Лучше, конечно, если провал осуществится после нашего посещения и оккупации Берлина.
Меня раздражает решение международной политике о разделе Германии и Берлина. К вопросу, получаемых нами немецкий территорий претензий я не имею. Но согласиться, на раздел Берлина с союзниками не согласен. Предложение Ильи Эренбурга отдать американцам и англичанам западную часть города, себе оставив восточную, похоже на мотовство и растранжиривание. Я беру и Шлизилия Банкофф в западной части города и вокзал Шарлотенбург. Наши союзники не стоят этого. Я знал американцев по Д. Лондону, знал их изумительную предприимчивость, спортивный азарт, где и в военных действиях и в авантюрных делах проявляется талант. Но ведение войны против немцев разочаровали меня в британцах и американцах. Чем, как не бездарностью и наличием грубейших ошибок объясняется декабрьский прорыв американского фронта. Быть застигнутым в врасплох и не иметь в резерве наготове 10 дивизий для локальных действий, это слишком. Должен же быть предел глупости. Правда операции Гудерьяна и Рунштедта не спасают фашистов. Пробитая 70км брешь уже залатана американцами. Но принципиально дело не меняется от этого. Судя по масштабам и темпам нашего наступления, продвижение наших войск, является, пожалуй рекордным не только в нынешнюю войну, но и во все предыдущие. Куда как проще, для союзников было бы использовать этот момент. Гитлер перебрасывает с запада против нас лучшие свои дивизии, обнажая и ослабляя фронт.
Люди, упомянутые в дневнике Бифа.
1. Лапшин (старший лейтенант; бывший зав. Артемовского района).
2. Мутец (старшина).
3. Борис.
4. Сивков (полковник).
5. Шкода.
6. Куликов.
7. Легковых помкомвзвода.
8. Долгачев.
9. Попов (старший лейтенант).
10. Колинько.
11. Набатов (секретарь ГК ВКП(б)).
12. Т. Лейзаренко.
13. Левчик.
14. Бесов.
15. Серафима Сергеевна (хозяйка).
16. Комаров (майор-инженер).
17. Чижиков.
18. Иванченко.
19. Ольга Алексеевна Синицкая.
20. Полина Никифоровна.
21. Нугельман.
22. Ф. Фастов.
23. Сивоконь (полковник).
24. Буравченко
25. Б.А. Ярков (композитор).
26. Курзинер.
27. Марина Николаевна.
28. Парторг Смольский.
29. Костя Голубев.
30. Березняковский (подполковник).
31. Тамара Ивановна (машинистка).
32. Анна Адамовна.
33. Лещ.
34. Гутя.
35. Клава.
36. Крюков.
37. Мария Федоровна.
38. Пшонин (майор).
39. Курдюмов (командующий Сибирским военным округом))
40. Ломакин.
41. Нина Ивановна (бухгалтер).
42. Смольянинов.
43. Братухин.
44. Наташа.
45. Баранов (скульптор).
46. Монахов (курсант).
47. Фролов (курсант).
48. Воронин (курсант).
49. П.Я. Ким.
50. Грязнов.
51. В.А. Иванова.
52. Таисия.
53. А. Горевой.
54. Матвийчук (офицер).
55. Афанасенко (офицер).
56. Игнатенко (офицер).
57. Белов (капитан).
58. Яковлев.
59. В. Татаринцев.
60. Хайло (младший лейтенант).
61. В. Бояринов.
62. Серикова.
Своеобразные выражения автора.
1. «Характерный штрих дня».
2. «Разговор о важных пустяках».
3. «Молодежная женщина».
4. «Артельный человек».
Фотогалерея.
И.Ф.Беляк с женой и сыном
Фотографии дневника
Знаменитый прыжок Бифа на скале «Перья».
Социально-психологическая анкета.
1. Социальная среда описания:
Городская – непосредственно; сельская - опосредовано (с помощью писем)
2. Социальный статус лиц, круга общения автора дневника:
Рабочие и служащие, городские жители.
3. Социальное подразделение статуса:
Военнослужащее окружение (курсанты), партийные советские, педагогические
работники (в/ч), культпросвет работники (почты, актеры, композитор, работники
ДКА), спекулянты и дельцы, железнодорожные рабочие, представители другой
национальности.
4. Базовые социальные установки:
• Военнослужащие: скорее на фронт (большинство); как бы избежать фронта (меньше
всего – 4 из упомянутых).
• Партийные советские: чувства превосходства – мы власть, решаем все проблемы
опытом гражданской войны – по пролетарски грубо; нет разницы мужской и женской
партийной работы (гражданский партактив); в партию нужно брать всех желающих
(руководство парторганизация Ачинского военного училища); партия это сила,
дисциплина, но необходима чистка партии: много лишних, случайных людей (Биф и
средний руководящий состав).
• Педагогические работники (в/ч): Подготовить согласно уставу курсантов;
добиться лучших результатов в их физ. подготовке и спорте; выпустить больше
курсантских рот на фронт.
• Культпросвет работники: сделать свое творчество массовым и значимым (добиться
известности); опираясь на свое социальное происхождение показывать преимущество
своей культуры.
• Спортсмены: настоящий спортсмен и военнослужащий – многоборец.
• Спекулянты и дельцы: жить хорошо – любой ценой (а что делать?); перепродажа
краденого и всего без разбора, алкоголя; жить хорошо – по праву победителей:
перепродажи трофеев.
• Железнодорожные работники: хороший труд – победа; отметить победу великое и
святое дело; результат всего труда – победа в войне и всеобщий праздник.
• Представители другой национальности: все друзья и всё блат; всегда готовы к
услугам; сегодня я тебе – завтра ты мне; Сибирь от войны – рай, но пора
возвращаться – мы побеждаем.
• Жители города (обыватели): выжить любой ценой, за счет спекуляций, торговли
алкоголем, перепродажей краденого, работы на трех работах (по возможности), и
совмещая все эти способы, дождаться близких с фронта – конца войны.
5. Основные средства коммуникации:
• Водка (для большинства упомянутых лиц).
• Дружба (для автора на первом месте).
• Любовные связи.
• Дневники и письма.
6. Формы коммуникаций:
• Беседы и разговоры в казарме.
• Переписка с родными и друзьями.
• Ведение записей в дневниках.
7. Виды коммуникаций:
• Дружеские застолья каждый день.
• Спортивные соревнования и тренировки.
• Военная служба.
8. Социальные стереотипы и социальная мифология:
• Советский социалистический строй самый лучший вариант демократии.
• Спекуляция – основа жизни сегодняшнего дня.
• Появившаяся комета – вестница новых бед.
• Отменят колхозы, землю передадут крестьянам.
/ Наша работа/Всероссийский конкурс исторических работ старшеклассников «Человек в истории. Россия XX век»