Живет в Танзыбее Мария Ивановна Лескова (девичья фамилия Бектяшкина), которая родилась в 1935 году в месте ссылки репрессированных родителей и вместе со старшими братьями и сестрами испытала все тяготы жизни, выпавшие на их долю.

Семья Бектяшкиных Ивана Тимофеевича и Евдокии Кузьминичны жила в Мордовии, в селе Атяшево. У них было шестеро детей. Как и многие, имели они свое хозяйство, с которым управлялись с утра до вечера. Сумели даже сами построить более просторный дом. Не бедствовали.

Уже полным ходом шла коллективизация, когда родственник из Ленинграда посоветовал отцу уехать из села куда-нибудь подальше, иначе его семью могут раскулачить и сослать в Сибирь. Честному труженику невдомек было, за что ж его будут раскулачивать - все нажито своим трудом. Не послушал совета, не стал трогаться с места.

К сожалению, недоброе предупреждение сбылось: в 1930 году семью раскулачили и отправили в Забайкалье. Во время долгого пути, еще в поезде умер младший сын. Это была только первая потеря.

На новом месте жилья для переселенцев не было. Они сами рыли землянки и жили в них по две семьи. Из-за тесноты спали по очереди. Питались впроголодь. А когда женщины улучали время и ходили в лес по ягоды, комендант опрокидывал их ведра и растаптывал ягоду ногами.

Поселок, куда они прибыли, стоял на реке Шилка, впадающей в Амур, и находился всего в 60-ти километрах от китайской границы. Поэтому власти посчитали репрессированных неблагонадежными и назначили им другое место ссылки - Северо-Енисейский район Красноярского края.

И вновь семья двинулась в дальний путь. До Советского Рудника добирались много месяцев. Денег не осталось, есть было нечего. Поэтому делали остановки, чтобы где-то заработать на еду. В дороге у Бектяшкиных родилась еще одна дочь, но прожила совсем недолго.

Бектяшкина Евдокия Кузьминична (справа),
ее дочь Ольга Бектяшкина-Маслобойникова (стоит) с родственниками

На приисках Соврудника – Корейском, Николаевском, Павловском – жили уже в бараках. По сравнению с землянками, это было почти благо...

С их переселением преследования не закончились. В войну Ивана Тимофеевича, работавшего на золотом прииске, репрессировали еще раз. Шла подписка на заем, отдавали полностью месячную зарплату. Отец замешкался и принес деньги не вечером, а утром. Ему этого не простили. Да еще и приписали вредительство, вспомнили случай, когда сорвались канаты, что держат драгу. Решили - не иначе его рук дело, плохо копал ямы под опоры. Арестовали, увезли куда-то. Переживали все, сильно плакала дочь Оля - она спешила из ФЗУ, чтобы проститься с отцом, но ее к нему даже не пустили. Больше никто об отце ничего не слышал. Уже став взрослыми, дочери писали во все инстанции, искали его следы, но все безрезультатно.

Дети рано познали тяжелый труд. Они работали на лесозаготовках, куда добирались пять километров пешком. Все делали вручную: пилили деревья обычными бытовыми пилами, ошкуривали стволы, рубили сучья. Норма выработки была 10 кубометров древесины (метровые чурки) на два человека.
Как бы Бектяшкины хорошо ни работали, их никогда не отмечали, никогда не награждали за добросовестный труд, их просто не замечали. Особенно обидно было, когда на их глазах хвалили нерадивых. Однажды спросили у бригадира, почему такая несправедливость? Тот ответил, что не может отмечать детей раскулаченных, тогда сам с работы слетит.

В зимнее время средняя сестра, Наташа, работала даже молотобойцем на ремонте драги – все мужики были на фронте, их обязанности легли на плечи женщин и девушек.

В свободное время сестры Маши, как и вся молодежь, тянулись в клуб, на танцы. Но организатор, заметив их, громогласно объявлял: «У нас тут есть лишние люди!» И девчонок выпроваживали из клуба.

Детям «врагов народа» не положено было развлекаться вместе с другими. В годы войны, правда, отношение к девушкам изменилось, и они уже ходили в клуб, участвовали в художественной самодеятельности.

Однажды несправедливость стоила жизни брату Ивану, который выжил даже в горниле войны.

Вернулся он раненым, с еще не зажившим швом после операции. А с виду казался здоровяком, был ростом в метр восемьдесят. Когда на лесозаготовках потребовалось поднять тяжелую бочку, бригадир бросил ему упрек: «А ты что, такой бугай и стоишь!?» Иван взялся помогать, и у него разошелся шов. До больницы, которая находилась в 30-ти километрах, его довезли, но спасти уже не смогли. И года не прожил он после Победы.

Кстати сказать, ссылали репрессированных без права выезда. Только вот когда грянула война, забыли об их «неблагонадежности» и призвали на фронт. Тот же Иван закончил войну в Польше. Дядя Проня, брат отца, встретил победу в Будапеште. Будущий зять Бектяшкиных Григорий - в столице Австрии, Вене. Все возвратились с боевыми наградами. Вот вам и враги народа!

Из всей семьи одна лишь Маша в те годы была школьницей (к концу войны ей исполнилось всего десять лет). Помнит, как бедно они жили. Начальная школа была в трех километрах от их поселка, и она не всегда могла ходить на занятия - не было валенок. Голодовали. Уходя на лесозаготовки, старшие дети брали с собой по три картофелины в мундирах, в обед съедали их без хлеба и до самого конца дня работали на пустой желудок. Думали, доживут ли они когда-нибудь до того времени, когда хлеб будет стоять на столе, и от него можно будет отрезать ломоть такой, какой захочешь.

В 47-ом году отменили хлебные карточки, но жизнь сытнее не стала. Не может забыть Мария Ивановна такой случай. С пятого класса ребятишки учились уже в поселке Тея, до которого был 21 километр. Жили там в интернате. Домой ходили пешком по выходным дням и праздникам. Дорог не было, шли охотничьими тропами. И вот на 7 ноября человек десять ребятишек из разных классов отправились домой. Наступил момент, когда младшие дети настолько обессилили, что не могли идти дальше. И хлеба ни у кого не было, чтобы поддержать их. Тогда старшие потрясли свои сумки, мешочки и дали им пожевать крошки. Помогло. Дети поднялись и продолжили путь.

В начале пятидесятых ссыльным разрешили выезжать. Уехала на Урал с замужней сестрой и семиклассница Маша. Там, на станции Кузино закончила она десятилетку и поехала в Ермаковский район повидаться с мамой, которая жила в семье сестры Ольги. Потом была учеба в Кызыльском двухгодичном учительском институте и в Абаканском пединституте. Работала преподавателем математики в Туве, в селах Ермаковского района: Разъезжем, Семенниково и Танзыбее, поселке, которому отдала большую часть жизни.

Л.Голубь

Боль и память. Посвящается жертвам политических репрессий 30-50 гг. XX века по Ермаковскому району