Отголоски прошлого
Жертвами политических репрессий стали миллионы наших сограждан. Судя по документам, фильмам и рассказам очевидцев, репрессии были ужасны. Массовые аресты, расстрелы, изгнание из своих домов, со своей малой родины. Повсеместно шла «чистка контрреволюционных элементов». В 30-е годы прошлого столетия только ОГПУ Украины в течение сорока дней арестовало 26 000 человек, из которых 650 приговорили к смерти, остальных отправили в лагеря, депортировали в районы Севера, на Урал, в Сибирь.
В этой государственной мялке оказались и родители Анны Алексеевны Бурлаченко. Девочке было полтора годика, когда арестовали ее отца. А причиной тому стал дом, который они построили с помощью родственников. Большой, просторный, с поштукатуренными стенами и крашеным полом, он выделялся среди саманных хаток украинского села. Хотя отец достиг всего своим трудом, был уважаемым человеком, его признали кулаком.
Узнав о том, что папу отправляют в Сибирь, - вспоминает Анна Алексеевна, - мама собрала небольшой узелок, завернула меня в пеленки, кое-как наспех одела мою четырехлетнюю старшую сестричку и поспешила на станцию. Вместо прощания мы оказались в битком набитом людьми товарном вагоне. Чтобы в дальнейшем не потерять семью, отец, на свой страх и риск, отважился нас взять с собой, знал, что рано или поздно мы тоже будем депортированы. Вот так с пустыми руками и поехали в неизвестность.
Путь был долгим, через всю Россию. Выгрузились в Нижнеудинске Иркутской области. Мужчин сразу же определили на работу в шахты Черемхово, а женщин, стариков и детей увезли за сорок километров от Тайшета. Оставили в тайге, ни поселка, ни жилья, только деревья под самое небо. Благо лето было. Мастерили шалаши, рыли землянки, потихоньку обустраивались. Осенью вернулись мужчины, начали строить бараки. Раскопали огороды, обзавелись хозяйством. Так появился поселок Новый Путь. За несколько километров от нас были такие же поселки, построенные украинскими ссыльными. Общая беда объединила людей. Помогали друг другу, чем могли.
Так и жили под постоянным надзором коменданта. Без его разрешения никуда ни шагу. Люди второго сорта. Детей не принимали ни в пионеры, ни в комсомол. Но было у них большое стремление к знаниям. Зимой учились в школе, а летом работали наравне со взрослыми. В военные годы двенадцатилетняя Аня встала за фрезерный станок местной мебельной фабрики, делали ящики под снаряды. За добросовестную работу получила взрослую продовольственную карточку на 500 граммов хлеба, в то время, как на иждивенца давали только по сто граммов.
После войны окончила школу, Иркутский лесотехнический техникум, по окончании которого работала мастером спиртопорошкового завода. В 50-ом году поступила в Красноярский институт. Вскоре вышла замуж и учебу пришлось оставить, но окончила годичную школу бухгалтеров. Мужа, врача по специальности, направили в Усинск, а когда районы объединили, переехали в Ермаковское. Вырастили двоих детей, дождались внуков, обрели друзей, уважение сельчан.
Анна Алексеевна – отличник потребкооперации, ветеран труда. До самой пенсии работала в райпо. Все, как у людей, но страх за мужа, за детей, как бы не сказалось ее прошлое на их карьере, жил вместе с ней все эти годы. И только после того, как государство покаялось в своих грехах, вздохнула спокойно. Но воспоминания тех далеких лет, обида за себя, своих родителей и сестер, безвинно пострадавших, болью отзываются в сердце и по сей день.
Нина Котова