Заноза в сердце
Дата 30 октября стала для тысяч наших сограждан днем памяти и скорби. Память о репрессиях, о пережитом, словно заноза в сердце, до сих пор не дает покоя. Многие из жертв политических репрессий уже ушли из жизни: одни расстреляны, другие погибли в спецлагерях и трудармиях. Волна террора, гулявшая десятилетия по городам и весям нашей страны, принесла немало горя людям. Судьбы попавших под каток репрессий до боли похожи друг на друга.
Евдокии Ивановне Жаровой (в девичестве Чекаловской) было десять лет, когда их семье пришлось покинуть родной дом, свою малую родину, друзей, родных и отправиться в неизвестную даль. Нет, не по своей воле, а по приказу правящей власти.
Ранней весной пришли к ним трое уполномоченных и велели собираться. Связали в узлы самое необходимое, и на станцию. Причину ссылки Евдокия Ивановна не знает до сих пор. Родители о предъявленном им обвинении старались не говорить при детях. А кому это обвинение объясняли? Да никому! И спрашивать-то об этом боялись. При огромном потоке репрессированных материалы «стряпали» в спешке, выполняя директивы, спущенные «сверху».
- Не знаю, за что нас сослали в Сибирь, - пожимает плечами Евдокия Ивановна. – Жили мы на Украине в селе Челганы Болеховского района Ивано-Франковской области. Свой дом, усадьба, сад. Семья большая, беднота, после войны совсем плохо было. Всегда хотелось есть. Помню, я с самых малых лет вместе со старшими братьями и сестрой собирала на поле картошку, жала серпом рожь. Как-то весной зашли к нам три мужика и говорят: «Собирайтесь!» А куда и зачем, не сказали. Мама заплакала, начала в спешке собирать узлы. Мы перепугались до смерти, засуетились, стали помогать ей. Дом закрыли, оглянулись в последний раз на родной угол, сели в машину. Повезли нас на станцию. Народу там было много. Погрузили всех в товарные вагоны, и покатили мы в неизвестную даль.
- Сколько времени мы были в дороге, я не помню, - продолжает свои грустные воспоминания Евдокия Ивановна. – Только хорошо помню, что нас постоянно мучил голод. Как-то на станции незнакомый мужчина дал мне маленький кусочек хлеба. Я его сразу же проглотила и даже маме не оставила.
Конечным пунктом долгого и мучительного путешествия Чекаловских стало село Жеблахты Ермаковского района. Выделили им маленькую избушку в два окна. Жили, влача жалкое существование.
- Отец работал в Орловке на пилораме, мать – на разных работах, - вспоминала моя собеседница. – Я пошла в местную школу во второй класс. И так совпало, что это был день смерти Сталина, и нас отпустили домой. Училась я в школе плохо, боевая была, упрямая. Хочу – отвечу урок, не захочу – не буду. Поэтому, наверное, и окончила только четыре класса, уже в Ермаковском, куда мы вскоре переехали. Жили на квартирах то у одних, то у других. Копили потихоньку деньги, чтобы купить себе домишко. Мама работала в детском доме, а я училась в школе и мыла полы у одной женщины. Рассчитывалась она со мной то куском хлеба, то тарелкой супа. А мне надо братьев покормить, они тоже были голодными. Бегала еще и маме помогала мыть полы в детском доме. На собранные деньги купили мы себе избушку: одно окно, а на полу три досочки лежали. Соорудили какую-никакую печку. Постепенно застелили весь пол. Вот так и жили. Потом вернулся из Орловки отец и начал строить дом по улице Ленина.
Я с 16-ти лет начала работать на пищекомбинате разнорабочей, а потом бригадиром. Оттуда и на пенсию проводили. В 19 лет вышла замуж за Леонида Жарова, получили от комбината квартиру. Вырастили двух сыновей. Один после окончания Томского института обосновался в Омске, другой живет здесь. Не забывают меня, помогают. Есть внуки и правнуки.
Сейчас Евдокия Ивановна Жарова живет в своем небольшом доме, ухоженном как снаружи, так и внутри. Выращивает на огороде овощи, общается с друзьями и соседями. В райцентре живет ее брат. Правда, здоровье подорвала с молодости - и лечилась, и операцию не одну перенесла. Выработала весь свой потенциал, но еще бодра и энергична. Вернуться на Украину и даже побывать на своей малой родине, женщине так и не довелось. Больно и горько возвращаться туда, откуда тебя выгнали, где лишили семью имущества, родственных связей и права возврата на прежнее место жительства. Конечно, прошлого не вернуть, но и забыть его невозможно, так как оно омыто слезами, кровью и потом родных людей.
Нина Котова
Нижний ряд справа – Чекаловский Иван Васильевич,
в верхнем ряду стоит его сын Степан со своей семьей.
Евдокия Ивановна Жарова