ГОЛУБЕВ Николай Федорович (10 лет в ГУЛАГе). Я, Николай Голубев, родился в городе Ветлуга в 1910 г. в крестьянской семье.

Сначала жили на хуторе в Отлузихе, но Советская власть велела из него убираться, тогда и купили маленький домик в Ветлуге. Всего нас было четверо детей, да отец с матерью.

Отец рано умер, я остался трех лет. И стали мы собирать милостыню, по деревням ездили с младшей сестрой.

Закончил при советской власти четыре класса и стал работать учеником в Райпотребсоюзе. Когда жил в Ветлуге, был алтарником в старинном Троицком соборе. Всегда был верующим и даже в самые тяжелые годы веру не терял. В 1930 г. женился на Марье Дмитриевне Гладковой, крестьянке. И по сей день с ней, слава Богу, рука об руку и живем. Как женился, стал работать в скобяном магазине, а до этого научился печи складывать. В скобяном работал помощником заведующего. В дежурном магазине перед арестом был заведующим. Работал честно.

Забрали меня ночью. Предъявили обвинение: вступил в заговор против советской власти вместе со священниками. Осталось у жены трое детей: семинедельный Николай, Наташа двух лет и Людмила на шестом году. Жене не давали ни пайка, ни покосу, ничего. Меня той же ночью погнали этапом в город Варнавин. Шли сутки, а дело было зимой, в Николу зимнего. Посадили в тюрьму, потом перевели в Нижний Новгород, тоже в тюрьму. Столько было узников, батюшек, да всех, не ляжешь. Согнали в камеру-одиночку 25 человек. У дверей в камере сидят без рубашек — жарко, а у окна — в пальто, там холодно.

Никакого суда не было, только тройка зачитала приговор, дали 10 лет и отправили в Красноярский лагерь — «Краслаг». Он располагался в городе Канск. И все 10 лет в одном месте и был. Работал по речному делу: сплавлял лес. Паек был 600 гр. хлеба в сутки, да от жены приходили посылки и письма. Начальство не обижало, все просили налаживать печи. В 1947 г. пришел я домой, 2 г. работал на лесозаготовках. В 1950 г. вторично забрали. Предъявили то же самое обвинение, за что сидел в первый раз. Пригнали в Горький в тюрьму, там сделалось плохо с головой, помешательство было, лежал в психической больнице при тюрьме. Жена пошла в Ветлуге к начальнику НКВД Королеву узнать, почему муж не пишет. Тот ответил, что в психушке лежит. Жена тогда поехала в Горький. Свидания не дали, ссылались на то, что муж слаб, но передачу взяли.

Потом мне предложили ехать в ссылку, совсем больному. Вывели под руки из тюрьмы и поездом отправили в ссылку в Северный Казахстан в совхоз в 100 км от Петропавловска, станция Булаево.

Там уже были высланные из наших мест. Купили они землянку и меня пустили в нее. Стал работать на телятнике, за телятами ходить, лошадь дали — корм возить, навоз. Велели восстановить совхозное хозяйство. Директор был Чаусов, очень хороший. Он и написал жене моей письмо, что разрешает привезти семью. Жена с двоими детьми решила ехать. Старшая кончила медицинское училище, устроилась в деревне на работу. Вот приехали они, Николай — 12-ти, Наташа — 15-ти лет. Семью устроили жить в свинарнике, стали жить все вместе, топили камышом, соломой. В хлеву с потолка все сыпалось. Школа была, дети ходили в школу. Жена тоже стала работать. Сын гонял лошадь на водопой. Ушибла его лошадь, не думали что оправится. А ожил. Наташа работала, помогала фельдшеру, ездила раздавать лекарство от малярии по участкам. Зиму прожили, и нас заставили строить землянку. Дали волов, напахали пластов дерна, крыли луговиной — вот и жилье, на две комнаты. Дети делали замесы, а мы клали. У детей из носа даже бежала кровь от этих замесов. Потом хозяйством обзавелись: корова, гуси, утки. Народ рядом с нами высланный был очень хороший, никто ни у кого не воровал. Потом на свинарник к нам прислали батюшку — отца Григория из Богородска. Стал жить с нами, а до того сидел 20 лет. Монашек много было горьковских. Батюшка вместе с нами и в землянку перешел. Даже разрешили служить в отдельной землянке. Фамилия батюшки Седов.

Прожили так 4 г., вышло постановление, что сидели зря, никакой вины нет. Это уже в 56 г. Прислали к нам на смену комсомольцев, оказались воры и жулики. Сделали милицию. Детям нельзя было и в клуб ходить. К нам поставили четырех из Ярославля — пои и корми, не дашь — получишь. Вымогали деньги на вино, а то, мол, сожжем. Отказал я им от квартиры. Отец Григорий тоже был освобожден, отслужил дорожный молебен и поехали. А батюшка и монашки остались там — им ехать некуда.

Приехали в Ветлугу, купили дом в деревне. Пенсию жене не давали до 1994 г. Я получал 60000 рублей, да на жену — пятеру. Когда жене стало 80, начали и ей помаленьку давать пенсию, как воспитавшей в войну одной детей.

Сейчас пенсию выдают аккуратно. На двоих мы получаем 528600 с дотацией. Жизнь дорогая, все нанимаем — дров купить, да распилить, да расколоть. Есть сын Николай, тоже больной. У старшей дочери ногу отняли, инвалид, помогать нам не может. Средняя Наташа — 12 лет как умерла 46-ти лет. Помогают нам все за деньги. У нас батюшка отец Николай очень хороший, он нас в церковь иногда возит.

Из книги: «Гулаг: его строители, обитатели и герои»

Франкфурт/Майн-Москва, 1999 г.