В.Н.Гомбоев. Моя исповедь
Опубликовать после моей смерти
Байкало-Амурская магистраль Министерства внутренних дел Союза Советских Социалистических Республик.
Я был на знаменитом БАМ.
О Боже, что творилось там!
Людей всех голодом морили,
И многие с ума сходили.
Работал каждый через силу,
И тысячи нашли могилу
В чужой и дальней стороне,
Мечтая о Родной земле.
Вон кладбище японских пленных,
Останки их еще нетленны,
Их можно смело откопать
И «Красный крест» сюда позвать.
Пусть знают люди всей земли,
Какую смерть они нашли:
Лежат они в тайге кругом
«Нельзя покойных хоронить,
– Чтоб череп им не проломить»,
Таков был сталинский закон.
Теперь он, верно, отменен.
«Пусть в лучший мир идет любой,
Но с проломленной головой».
Какую подлость, господа,
Творил «Наш Сталин» иногда!
А сколько здесь лежат друзей:
Литовцев, русских, латышей,
Карело-Финнов, Украинцев,
Испанцев, Чехов, Итальянцев,
Поляков, Немцев и мадьяр,
Эстонцев, Финнов и татар.
Ну, словом люди всей земли
Здесь для себя покой нашли.
Недаром люд нам говорит:
«Под каждой шпалой труп лежит».
Их погубили, господа,
Болота, горы и леса,
Болезни разные, – цынга,
Но больше всех тот «страшный сон»:
«Великий Сталинский закон».
О, БОЖЕ, ПРАВЫЙ И БЛАГОЙ!
ПОШЛИ ИМ ВЕЧНЫЙ УПОКОЙ!
Пока над башнями Кремля
Горит кровавая заря,
Пока молчит «ИВАН ВЕЛИКИЙ»
Народ России – многоликий,
Все будет в рабстве-кабале
У тех, кто правит им в Кремле.
Все будет слышен тяжкий стон,
Пока церковный перезвон
До слуха чуткого коснется;
Тогда народ наш встрепенется:
Расправит спину он свою,
Растопчет гадкую «змею»,
Со стен Московского Кремля
Воскликнет: «ВСТАНЬ, СТРАНА МОЯ»!
«ПРОСНИСЬ! ПОЛЯ, ЛУГА и ЛЕС».
«ХРИСТОС ВОСКРЕС! ХРИСТОС ВОСКРЕС!»
Тогда народ РОССИИ новой,
Душою чистой и здоровой,
Поверя чуду из чудес,
Воскликнет: «Да, и Я, ВОСКРЕС!!!»
Из ссылки
Подруга, милая, души моей!
Далеко от тебя и милых мне детей.
В глуши Хакасии суровой и угрюмой
Живу надеждою, но больше страстной думой
(Тая в душе своей надежду на свиданье)
Когда окончу дни гонений, испытанье,
И может быть уж скоро близок час,
И милость Божия опять покроет нас.
И вновь, душа моя, мы встретимся с тобой,
И я вернусь к тебе с Хакасии глухой.
И обниму тебя и милых мне детей,
И успокоюсь я в дни старости моей
***
Сослали, а по какому праву.
По-волчьему: «Ты виноват уж
в том, что хочется мне кушать»
Безжалостной рукой решается судьбина
Моя и милых для меня людей.
Печальная для нас рисуется картина:
Мы жить должны далеко от семей.
Средь диких гор, безвестная долина,
Сюда я сослан «кучкою людей»,
Дано позорное мне званье «гражданина»,
Рабом я должен быть на родине моей.
Но не был я рабом до ныне
И совестью своей не торговал!
Среди людей бродил я как в пустыне,
Зато на Бога крепче уповал.
***
Мой друг и товарищ по лагерю, – токарь, сделал какому-то «вольняжке» работу, а он дал ему водки.
Мой друг, Ричард!
Я очень рад,
Что ты на выдумки богат.
Нельзя ли нам в тиши ночной
Хлебнуть бы водочки порой!
(Вот это было бы) не плохо!
«Большое поле»
Я под землей с машиною в забое;
Буравлю кварц и достаю руду,
А сердце мне твердит совсем иное,
Оно влечет меня к любимому труду.
Из-под земли широкою рекою
Течет наверх тяжелая руда,
А сердце вновь твердит совсем иное,
Оно зовет меня для милого труда…
ВЕЛИКИЙ БОГ!
ТЫ ВЕЧНО ПРАВ!
УЙМИ МОЙ НЕПОКОРНЫЙ НРАВ.
ПОДАЙ ДЕСНИЦУ МНЕ ТВОЮ.
НАСТАВЬ НА ПРАВУЮ СТЕЗЮ.
И ДАЙ МНЕ, БОЖЕ, НОВЫХ СИЛ,
ЧТОБ ТРУД МОЙ ПОЛЬЗУ ПРИНОСИЛ!
К ТВОИМ ГЛАГОЛАМ ЗВАТЬ ДЕТЕЙ,
ГЛАГОЛОМ ЖЕЧЬ СЕРДЦА ЛЮДЕЙ
Для Вас сорвал цветы ромашки,
Прижал его к своим рукам,
Шепнул ему два слова ласки,
Их передать хочу я Вам.
Цветок головочкой склонился
И молвил мне шутя в ответ:
«Зачем ты, милый друг, стремился
У ней ведь в сердце места нет»!
Я понял, милый мой цветочек,
Прижал тебя к своей груди,
Где сердце бьется, как листочек,
Скажу в ответ: «Ты не шути!
У жизни дней счастливых много,
На нашем жизненном пути
И для меня, и для другого
Найдутся радостные дни».
Прошел весь день. Цветочек милый
Лежал на тумбочке моей,
Порой ласкал мой взор ревнивый,
Но сердцу стало веселей…
***
Вторично волею небес
Я взят в тюрьму УКГБез,
И следствие началось вновь
О том, о чем бурлила кровь
В те отдаленные года.
О чем мне думалось тогда,
О чем писал, о чем мечтал?
Зачем о БАМе прочитал
Свои стихи на пикнике
Я в Саралинском руднике?
И вот за эти все «грехи»
Три года дали мне…!...!
Один из жестоких парадоксов минувших десятилетий видится в том, что на идеологическом фасаде официальной власти значились и имена дворянских революционеров-декабристов, а на деле та же самая власть нещадно расправилась с их кровными потомками. Декабристы добровольно принесли себя в жертву высоким идеалам служения народу, а их внуки и правнуки, якобы от имени народа, бесчеловечно преследовались за одну только принадлежность к дворянам или купцам, за другие столь же надуманные вины.
Не стал счастливым исключением и правнук декабриста Николая Александровича Бестужева по дочерней линии Владимир Николаевич Гомбоев (1910-1977). Сполна досталось ему от молоха господствовавшей системы.
Заключенный особо закрытых лагерей на Байкало-Амурской магистрали писал стихи… И это помогло ему выжить, сохранить себя как незаурядную личность. Страшные это параллели с судьбой его прадеда-декабриста…
Неисповедимыми путями пришли эти стихи к читателю журнала. Подробно об этом, о гомбоевской ветви бестужевского древа, о перипетиях биографии автора стихов и о многом другом в одном из ближайших номеров журнала. Основой рассказа послужат неизвестные материалы из семейных архивов Н.В.Редько (Гомбоевой), дочери Владимира Николаевича, Гомбоевых, проживающих в Австралии, а также местные разыскания.
Это первая публикация стихов. Подготовлена по авторским рукописям и материалам машинописного сборника, составленного в Сиднее, и сохраняет особенности оригинала. Публикация, как и предоставление мне других названных материалов, стала возможной благодаря доброму участию зам. редактора газеты «Молодежь Бурятии» С.П.Очировой и руководителя общества «Мемориал» г.Новосибирска А.С.Жолобова, которым приношу свою признательность.
Э.Демин
Журнал «Байкал», № 2, 1993 г., март-апрель
Журнальное издательство Улан-Удэ