1923 г. рожд., проживала в Днепропетровской обл., г. Павлоград, ул. Озёрная дом 53, в родительском доме. Наш город был освобождён частями Красной Армии 19.08.43 г. Работать ходила с октября 1942 года на территорию бывшего госзавода N 55, на общестроительных работах. Немцев было 6 человек и шеф. Остальные все латыши и отряд казаков, которые конвоировали военнопленных. Военнопленные работали на другой половине территории. Нам, рабочим, с ними общаться не разрешали. У них переводчиком работал русский мужик, фамилию его не знаю. У шефа переводчиком работала Тоня Скрипник. Её сестра Майя Скрипник, - ей было 15 лет, - работала табельщицей.
В ноябре 1942 года Тоня попросила меня, чтобы я утром и вечером помогала Майе собирать и развешивать на доске все номера рабочих, а вечером выдавать рабочим, когда уходят с работы. Я приходила на 15 минут раньше и уходила на 15 минут позже.
В марте 1943 г. меня и ещё трёх женщин перевели работать в огородное звено. Огород был расположен около конторы, это бывшая проходная завода. Работали мы под руководством немца - коменданта общежития. На грядках мы выращивали лук, редис, огурцы, картофель, салат, морковь и свёклу. Так я и работала до освобождения города от оккупации.
После освобождения города, недели через две, к нам домой пришёл какой-то мужчина и сказал мне: "Валя, возьмёшь гитару и придёшь ко мне на вечеринку". И назвал мне дом Кислого, это напротив нашего дома.
А я ему ответила: нет, я его не знаю и никогда этого шага не сделаю. А гитару он может взять сам, и даже обе.
На это он мне пригрозил, что он мне сделает такое, что я его помнить буду всю жизнь, если она у меня сохранится.
Гитары он не взял, но на вечеринки я не ходила.
В сентябре 1943 года мне принесли повестку в ОКГБ (ОМГБ -прим. ред.), где я и встретилась с этим мужчиной. Это и был следователь по фамилии Ялозе. Допроса он не делал, а только поулыбался и сказал, что он своё обещание обязательно выполнит (за моё несогласие).
На ту кляузу, что он на меня сочинил, ему понадобилось 1 год и 5 месяцев - арестовали меня 31 января 1945 года.
Мне предъявили обвинение, что я однажды сидела в кругу и сказала, что вот прилетят самолётики и привезут нам подарочки. Трое свидетелей были подставные, я их никогда не видела, а четвёртая - Валя Емельяненко, она со мной училась в школе. Но она в оккупации не была, она вернулась из эвакуации из г. Копейск.
А ещё сказали, что я неправильно перевела с немецкого на русский, за что одного рабочего в столярке мастер ударил по лицу. Но это была ложь. За весь период работы ни один мастер никогда ни одного рабочего даже не оскорблял. Они с парнями даже вместе курили. И если кто из них хотели уйти раньше, их всегда отпускали. Только просили, чтобы утром приходили вовремя. Было такое, что если кто меня просил, а я понимала по смыслу, о чём шла речь, я им подсказывала.
Но все мастера изъяснялись, правда плохо, по-русски. Я же нигде не училась, а знала всего 70 слов по-немецки - что мне пришлось выучить в школе за три года.
Училась я позже, чем сверстники, на 3 года, семь классов средней школы я окончила в 1941 году. А в деле написали, что я свободно владею немецким языком на 70%! Разве у меня семь пядей во лбу, чтобы после семилетки работать переводчиком?
В.Ф.Гостева, 29 августа 1993 г.