…Отец мой, Арсентий Егорович, потомственный кузнец. Искусство кузнецкого ремесла передавалось из поколения в поколение вместе с кузницей. Дедушка Егор, унаследовавший кузницу от предков-кузнецов, после революции стал рассматриваться как богатый собственник и над ним навис дамоклов меч раскулачивания.

Мамин отец, Михаил Тимофеевич Панкратов, коммунист с 1905 г., участвовал в революционных событиях деревни, в разгроме помещичьей усадьбы, но когда началась кампания раскулачивания, он выразил несогласие с этой политикой партии и вышел из ее рядов. Дедушка Михаил был единственным шорником в деревне, который готовил сбрую для лошадей и поэтому, вероятно, его не посадили, как и дедушку Егора: он был единственным кузнецом в округе, без которого было некому починить ни плуга, ни лопаты, ни лошадей подковать.

Началась Великая Отечественная… Зима в грозный сорок первый выдалась, как никогда, суровая. Она защитила нас. Поработители явно были не готовы к ее беспощадным морозам. Но тридцати-сорокаградусные морозы ударили по нашей природе. Наш колхозный сад, посаженный когда-то помещиком Васильчиковым, вымерз. Его высохшими яблонями мы топили школу всю войну.

Пустили на дрова и нашу деревянную построенную предками церковь. По приказу неистовых атеистов под неутешный бабий вой и их молитвенные причитания ее разбирали на топливо. Я тоже был участником этого святотатства. Нам и в голову не приходило, что мы творим, разрубая на дрова иконы в позолоченных рамах.

Впереди меня иконы рубил Петька, который был постарше меня, а я собирал порубленные святыни и аккуратно складывал. И вот при очередном ударе топора по иконе он промахнулся, топор вырвался из его рук и между его ног летит в меня, ударяет по голове, пробивает шапку... кровь ручьями залила мне лицо. Мне повезло. Топор ударил не острием, а обухом, и я, окровавленный безбожник, пришел домой. Дедушка Михаил, с религиозными предрассудками которого я по заданию учителей боролся, перевязал мне голову, перекрестил и уложил в постель…

...Я окончил семилетку, передо мной встал вопрос: а куда же дальше?

Я пошел в Художественное училище в Пензе… В училище была прекрасная библиотека с еще дореволюционным изданием произведений русских классиков. Там я увидел полное многотомное издание Льва Николаевича Толстого в кожаном переплете.

В одном из томов я обнаружил статьи на религиозную тему: «В чем моя вера» и другие, в которых Толстой излагает свое толкование учений Христа. Из этих статей я узнал самое главное: оказывается, Христос как историческая личность жил на земле!

Я рассказал Михаилу Емельяновичу Валукину, руководителю группы, о прочитанном мною у Толстого и робко спросил, жил ли все-таки Христос или его не было. На лице любимого учителя я увидел растерянность и тревогу. Он помедлил с ответом и, с опаской посмотрев по сторонам, тихо скороговоркой промолвил, что да... был... И я решил прочитать Евангелие.

Заповеди Христа как животворящий источник влились мне в душу и питали меня идеями добра и любви к людям. В Евангелии я нашел ответы на все вопросы жизни. Я стал ходить в церковь. Не скрывал своих религиозных убеждений в общении и беседах с товарищами. Это не могло быть не замеченным. Я был комсомольцем, а вера в Бога была несовместимой с пребыванием в рядах комсомола.

Состоялось комсомольское собрание. Я четыре часа стоял на сцене, отвечал на вопросы, высказывая свои убеждения, что идеи Христа не противоречат идеям коммунизма и поведение человека по его заповедям только помогало бы построению общества, где все люди равны, все люди — братья.

Затем было предложено выступить комсомольцам. Первым выступал Юра Ромашков, который взволнованно стал защищать меня: когда я начитался Толстого и стал ходить в церковь, от этого я не стал хуже. Я стал внимательней к товарищам, не пью, не курю и т.д. Зал одобрительно зашумел, были даже робкие аплодисменты. Вторым выступил Саша Карасев. Он, еще вчера одобрявший мое поведение и взгляды, резко меня критиковал. На собрании присутствовал инструктор горкома. Он встал, обвел пассивную аудиторию строгим взглядом и холодным, угрожающим голосом проговорил:

— Я посмотрю, кто не будет голосовать.

Подействовало. Итак, я исключен «за принадлежность к религиозному культу». Это было в апреле 1949 г…

…История исключения из художественного училища изменила всю мою жизнь, хотя и не погасила страсти к рисованию. Я вернулся в родную Березовку, пошел учиться в десятый класс, получил аттестат зрелости… Выбрал медицинский институт…

1956 год. Я окончил институт. Наступила пора выбирать, куда ехать на работу. Меня спросили, куда бы я хотел. В моем воображении давно крутилась картина Севера: пурга, оленья или собачья упряжка и я еду лечить или спасать. Я сказал, что хочу куда-нибудь на Север, в Норильск…

…Первым главным врачом второй городской больницы, которая только что организовалась из бывшей центральной больницы лагеря, стал Виктор Алексеевич Кузнецов, он же был и заведующим хирургическим отделением.

Мы, откровенно говоря, готовились увидеть измученного неволей старца. А появившийся в дверях бывший з/к оказался высоким, спортивно сложенным и стройным. Мускулистые предплечья, длинные пальцы пианиста, энергичный профиль подчеркивали характер сильный и выносливый. Ему тогда было 58. Так состоялось наше первое знакомство. Кузнецов одобрил нашу тягу к хирургии…

Позже я узнал историю Виктора Алексеевича Кузнецова.

26 июля 1941 г. он был арестован, а в 1942 г. доставлен в Норильск…

Но... всюду жизнь! И за колючей проволокой тоже. Врач нужен и вольным, и подневольным людям. Неистощимый оптимизм Кузнецова не подвел. В Норильске в те годы было две больницы: одна — для вольнонаемных около Дома инженерно-технических работников (здание уже разрушено), другая — для заключенных. Центральная больница лагеря (сокращенно ЦБЛ) находилась у основания горы Медвежки и состояла из двух основных деревянных двухэтажных корпусов: один корпус был терапевтического профиля, другой — повыше на горе — хирургического. Рядом стояли бараки для персонала, одноэтажный корпус психоизолятора и корпуса хозяйственного назначения. Сейчас все эти здания засыпаны пустой породой рудника «Медвежий ручей». В центральной больнице лагеря заведующим хирургическим отделением работал Виктор Алексеевич. Заключенный сам, заключенный — персонал, заключенные — больные.

В 1956 г. вольнонаемную больницу назвали городской больницей номер один, а на базе центральной больницы организовали городскую больницу номер два. Ее первым главным врачом, заведующим хирургическим отделением стал В.А.Кузнецов.

В том же, 1956 году, в октябре, я приехал в Норильск. В это время у Кузнецова был единственный квалифицированный со стажем хирург Клара Николаевна Черновская… Остальные, все до одного, как и я, были со студенческой скамьи, которых надо было учить да учить. И он учил. 14 лет, которые он провел за колючей проволокой, сложа руки он не сидел. Неуемная энергия, колоссальная трудоспособность сделали свое дело, за эти годы Кузнецов стал ведущим хирургом Норильска. Он достиг вершин хирургического мастерства. Равных ему в Красноярском крае не было. А по некоторым видам хирургических вмешательств не было и в Союзе.

…Кузнецов и за колючей проволокой не прекращал научный анализ результатов хирургической деятельности. У него накопился уникальный материал… Он опубликовал только за три года около 20 научных работ. А всего им было написано и опубликовано 42.

По совокупности написанных научных работ в 1963 г. Кузнецову без защиты была присуждена ученая степень кандидата медицинских наук.
Кузнецов не только сам занимался научной работой, но и побуждал к этому своих коллег, причем он привлекал не только хирургов, но и врачей всех специальностей, всех лечебных учреждений города. Только благодаря его энтузиазму в 1966 г. были изданы «Труды врачей города Норильска». Каждая из 65 научных статей, опубликованных в сборнике, была отредактирована им лично.

Эта книга стала событием не только Норильска, но и Красноярского края. Она быстро разошлась по научным библиотекам страны и сейчас в Норильске является редкостью. В этой книге, в статье «К истории здравоохранения г.Норильска», Кузнецов запечатлел образы коллег, с которыми работал в лагерный период. Это не по своей воле попавшие в Норильск в 1937 г. хирург Владимир Евстафьевич Родионов, уролог Илья Захарович Шишкин, терапевт Захар Ильич Розенблюм, патологоанатом Павел Евдокимович Никишин, врач инфекционист-гельминтолог Георгий Александрович Попов и доставленные в Норильлаг в 1942 г. терапевты Леонард Бернгардович Мардна и Андрей Витальевич Миллер, врач-окулист Альфред Янович Дзенитис, врачи-педиатры Николай Владимирович Кудрявцев и Альфонс Павлович Бачулис, психиатр Алексей Георгиевич Гейнц, онколог Серафим Васильевич Знаменский.

…За свои заслуги перед народом он был награжден орденами Ленина и Трудового Красного Знамени, ему присвоено почетное звание «Заслуженный врач РСФСР». Он неоднократно избирался депутатом городского Совета. Народ его назвал «почетным гражданином Норильска», когда такое звание в Норильске еще не было узаконено…

 На оглавление "О времени, о Норильске, о себе..."