В 1955 году я окончил Северо-Кавказский горно-металлургический институт. Десять выпускников выбрали местом первой работы Норильск.

…Нас принял директор рудника А.В.Белокопытский. Он рассказал об условиях работы и особенностях кадров — 80 процентов заключенных. Мы поняли: легкой жизни не будет. В свой первый рабочий день я шел по горным выработкам и в каждом встречном видел бандита или врага народа. Я почувствовал и себя заключенным — ведь я находился в зоне за колючей проволокой, было ощущение того, что срок моего заключения — навсегда… Чтобы понять эти чувства, надо рассказать о том, что предшествовало первому спуску в рудник 7/9.

На Гвардейской площади мы ждали крытый бортовой грузовик — воронок. Ни с первого, ни со второго раза сесть в него мы не смогли, пока не освоили систему запрыгивания в машину на ходу, когда она медленно делает круг по площади. На Нулевом пикете все из воронка вышли — пересадка. Прошли по пропуску за колючую проволоку — здесь такой же воронок привез нас на рудник.

Вся поверхность рудника 7/9, обогатительная фабрика (БОФ), карьеры «Медвежий ручей» и «Угольный ручей» были большой зоной, в которой работали две с половиной — три тысячи заключенных и 500-600 вольнонаемных.

В полярный день, когда солнце вообще не заходит за горизонт, хорошо были видны бараки заключенных, колонны серых людей в сопровождении солдат с винтовками и собаками — они тоже направлялись на рудник.

Я был поражен этой картиной. Точно такие же колонны я видел в Острогожске под Воронежем: наших военнопленных вели фашисты. Мне было двенадцать лет, и я хорошо помню, как мы забегали впереди колонны и клали на дорогу хлеб, картошку, а потом молча стояли у обочины... Вслед фашистам мы махали кулаками и почему-то дулями.

Колонны пленных и свои чувства жалости и обиды мне запомнились на всю жизнь. Я не знал тогда, что точно так же гнали по дорогам Украины маминого брата дядю Сережу — он упал в пути, был застрелен и закопан на этой земле. Но тогда с винтовками и оскаленными злыми собаками шли фашисты! А тут, в Норильске, свои вели своих! Неужели у нас так много врагов народа, неужели так можно обращаться со своими соотечественниками, пусть даже преступниками? Меня потрясла печальная обреченность заключенных, которые шли не спеша, молча.

На руднике колонна рассыпалась — кто пошел в раскомандировку за нарядом в шахту, кто в мехцех, лесосклад или АБК...

В ИТРовской душевой я не обнаружил ни новой спецодежды, ни сапог, которые накануне отнес туда. Оделся в какое-то чье-то б/у и уже не бросался в глаза как новый человек. Ехал в пассажирском составе до 30-й рассечки — вагончик дважды за это время сходил с рельсов. Но не это было главным впечатлением, а заключенные, хмурые, молчаливые, в совершенно изношенной одежде. Они не проявили никакого интереса ко мне. Очень скоро я узнал этих людей поближе, через две-три недели я уже не думал, кто передо мной: бандит, изменник родины или иностранный шпион. Многие оказались порядочными людьми и через год были реабилитированы и освобождены. Никогда не забуду их песню, я услышал ее впервые под землей, когда мы ждали транспорт до 30-й рассечки:

Товарищ Сталин, вы большой ученый,
В языкознании познавший толк,
А я простой советский заключенный,
И мой товарищ серый брянский волк...

13-й участок в 1955 году отрабатывал добычные блоки по 5-му северному штреку на горизонте 201 м…

Организация труда была самая примитивная... Заключенные расставлялись по рабочим местам, которые после предыдущей смены были в таком состоянии, что полсмены уходило на то, чтобы настроиться на нормальную работу: связать порванные тросы, выпустить из дучек на штрек скрепирования руду, что было трудно сделать без взрывных работ…

Каждая смена отгружала руду на свой счет, и эти составы после весовой разгрузки на бункерах БОФа записывались на счет горного мастера смены. От веса отгруженной руды зависело очень многое. Если смена выполняла план на 111%, то заключенным шли зачеты (один день за два), а вольным — заработок. Кстати, мы не возражали, когда выполненный объем свыше 111% заключенные передавали вольным. Они, получив за это деньги, покупали на них продукты для заключенных или для них копили деньги на выход. У некоторых здесь же, в Норильске, были семьи, и эти деньги шли в семью…

Как не вспомнить легендарную личность И.М.Когана, он был главным инженером рудника 7/9, какое-то время возглавлял рудник, хотя сегодня в официальном (историческом) списке руководителей рудника «Заполярный» почему-то не значится (впрочем, не он один). И.М.Коган оставил такой след на руднике, что много лет, даже когда он уехал из Норильска, о нем говорили, ссылались на его опыт. На поколение молодых горняков 50-70-х годов оказал большое влияние кроме И.М. Когана и Петр Трофимович Жмурко. Его я знал ближе, дружил с ним до последних дней его жизни и потому расскажу о нем подробнее.

…На руднике об этом начальнике между собой говорили все. Петр Трофимович Жмурко сам из заключенных — сидел за студенческий экстремизм, работал крепильщиком, проходчиком, а когда расконвоировали, стал помощником взрывника, а затем и взрывником, что в шахте считается высшей квалификацией. Но кроме хорошей работы, чтобы иметь зачеты на досрочное освобождение, он еще и учился. Учился все время, всегда. Когда стало возможно, он поступил в Норильский индустриальный техникум, а в 1953-1956 годах успешно окончил ускоренные высшие инженерные курсы в Ленинградском горном институте. Учился он везде на отлично! Имел феноменальную память.

…В декабре 1958 года на руднике 7/9 состоялась научно-техническая конференция по вопросам отработки мощных месторождений… О конструкции выпускных дучек и методах крепления горных выработок подготовил доклад и Петр Трофимович Жмурко. Чтобы сдать в горнотехнической инспекции введенные в 1958 году ежегодные экзамены для ИТР, он при мне рассказывал начальнику Норильской инспекции Ивану Ивановичу Веденину порядок счаливания (соединения) концов двух канатов из 12 прядей каждый. Кроме него этого запомнить не мог никто даже из молодых инженеров. Иван Иванович, который никогда ничему не удивлялся, сидел просто пораженный: он смотрел в книгу «Правила ТБ при взрывных и горных работах», а Жмурко четко излагал, какая прядь за какой сплетается и как затем такой канат испытывается.

Петр Трофимович Жмурко прошел путь от рабочего до горного инженера, от заключенного до начальника 7-го, а затем всего рудника 7/9. Рудник переживал в это время тяжелые времена. Один из главных поставщиков руды в комбинате, он никак не мог наладить устойчивую работу. Причин было несколько.

Первая причина: низкая квалификация инженерно-технического персонала в системе МВД, что вело к нарушению плана ведения горных работ. Не были определены параметры отрабатываемых блоков, в том числе буровзрывных работ, что давало низкое качество дробления горной массы. Это вело и к низкой производительности добычного блока и к большой аварийности горизонтов скрепирования и развитию громадного горного давления.

Вторая причина: низкая квалификация рабочих, которые пришли на смену заключенным (в 1956–1957 годы). А вербованные — это были те еще кадры…

Третья причина: устаревшее горное оборудование. Легкий ручной перфоратор, которым бурили, все время надавливая руками или бедром, легкие скреперные лебедки, низкого качества трос для них и сварные ковши-ящики… Погрузка вагонеток велась вручную тремя-четырьмя люковыми. Если к этому добавить слабые вентиляцию, освещение и плохой водоотлив — становится ясно, какой дорогой ценой добывалось 3,5 млн тонн руды в год. В это время в ходу была частушка:

Говорит Жмурко народу —
Нет руды — давай породу,
А народ ему в ответ:
Так породы тоже нет!

Но мало кто знал, что Жмурко это сказал, имея в виду увеличение проходческих работ, то есть подготовку перспективы рудника, что затем с успехом осуществил Сергей Демьянович Сахаров — новый директор рудника...

Среди присутствующих на конференции были не только ученые, но и консультанты промышленного отдела ЦК КПСС, которым явно не понравился строптивый руководитель рудника 7/9. После выступления на конференции П.Т.Жмурко с должности сняли и направили работать горным мастером на открытый рудник «Угольный ручей».

Это была вторая после лагеря жизненная драма Петра Трофимовича Жмурко. Он, как и бывший заключенный И.М.Коган, не значится в официальном списке руководителей рудника «Заполярный», история которого начинается с рождения рудников 7 и 7/9, куда административно входили два самостоятельных рудника № 7, 9 (при этом рудник 7 был поначалу выделен в самостоятельную единицу из состава рудника № 1).

П.Т.Жмурко снова проявил сильный характер: он не сломался, не снизил свои запросы к жизни, не утратил мечты о карьере. На «Угольном ручье» он работал так, как будто это самый главный участок на горных предприятиях комбината…

...В руководстве комбината все были металлургами и только один П.Т. Жмурко был горняком, но он умел убеждать и с его доводами соглашались. «Гора» — так в комбинате называли горное хозяйство, — с тех пор как ее возглавил П.Т. Жмурко, стала развиваться, что называется, и в глубину (некоторые шахтные стволы достигали 1200–1500 м), и в ширину.

Министр цветной металлургии СССР П.Ф. Ломако в 1974 году назначал П.Т. Жмурко заместителем начальника Главка медной промышленности (Главмедь), а через год — начальником «Союззолото». Объезжая первые годы все золотодобывающие рудники, карьеры, прииски и драги, Жмурко увидел, сколь разительно беден и убог «валютный цех» страны. Страна требовала добывать все больше золота, но строить капитально поселки не желала: золото кончится, надо будет уходить на новые места, поэтому большие капитальные вложения невыгодны, что уж говорить о жилье и соцкультбыте…

П.Т. Жмурко заставил и министра, и центральные органы управления народным хозяйством страны осознать значение этой отрасли, он доказал, что в стране можно добывать золото дешево и много, а для людей создавать нормальные условия жизни.

В характере Петра Трофимовича очень много разных цветов, как в радуге. Он всегда оставался самим собой. Однажды на вопрос журналиста из центральной газеты, какое литературное произведение произвело на него самое большое впечатление, ответил, что «Муму» Тургенева! «Аристократы» комбината потешались, что заместитель директора комбината переживает драму «Муму», а не модных в то время «Трех товарищей» Ремарка или «Ночь нежна» Фицджеральда.

Петр Трофимович любил природу, был заядлым охотником и рыбаком. А как он читал стихи Маяковского! И не перед кем-нибудь, а перед Л. Ошаниным, С. Капутикян, К. Симоновым, когда они приезжали в Норильск. Своим темпераментом и убежденностью он заставлял слушателей забыть, что перед ними не артист, а человек, далекий от эстрады. Он понимал и любил искусство. Неудивительно, что вокруг себя он собирал молодых, талантливых и интересных людей.

Но была в этом человеке и бездумная лихость, и непредсказуемое поведение, а иногда и просто жестокость. Когда он возглавил золотодобывающую отрасль, в ней царили давние традиции, а люди работали на дореволюционном и устаревшем оборудовании. Он в лицо говорил подчиненным, что это не работа, что это не жизнь. Он ходил по инстанциям, требовал помочь отрасли, а это «требовал» многим не нравилось.

П.Т. Жмурко принимал решения, которые не всегда укладывались в рамки положений и инструкций, а иногда законов и указов. Например, не ожидая утверждения запасов в ГКЗ по разведанному в Красноярском крае Олимпиадинскому месторождению, он принял решение направить туда средства и материальные ресурсы, начать строить стройбазу, дорогу и ЛЭП для начала скорейшего освоения этого месторождения. Оказался заразительным опыт Норильского комбината, тем более что П.Т. Жмурко поддержали В.И. Долгих из ЦК и П.С. Федирко из Красноярского крайкома партии.

В Минцветмете СССР по кабинетам шушукались, что Жмурко готов на пустом месте помогать «своему» Красноярскому краю, что там руды мало, что это нарушение, так как государственная комиссия по подсчетам запасов полезных ископаемых еще даже не видела материалы поисковой партии… Но Жмурко это ничуть не смущало. Он верил, что это богатое месторождение золота и надо быстрее начинать его строительство. Это Жмурко «перетащил» Х.М. Совмена (нынешний Президент Адыгейской Республики) в Красноярский край, увидев в этом человеке умелого организатора и грамотного специалиста. Х.М. Совмен построил на Олимпиадинском месторождении крупнейший комбинат по золотодобыче, равного которому в России нет! Но, к сожалению, П.Т. Жмурко до этого дня не дожил…

П.Т. Жмурко стал заместителем министра цветной металлургии СССР, начальником Всесоюзного производственного объединения золото- и алмазодобывающей промышленности. Отрасль становилась на ноги, начался рост, пусть не очень большой, капитальных вложений в отрасль, на подземных рудниках стали внедрять самоходную технику, а в Армении на Зодском руднике освоили систему отработки твердеющей закладкой. Были созданы новые подразделения — тресты «Драгстроймонтаж» и «Золотоцветметавтоматика», организованы новые филиалы института ВНИПИгорцветмет.

…Петру Трофимовичу исполнилось 60 лет. В зеркальном зале ресторана «Прага» собрались друзья и товарищи, среди которых большинство были норильчане (правду говорит поговорка «Старый друг лучше новых двух»). Среди гостей был и старый товарищ Жмурко по охоте еще в Норильске, Анатолий Заболотный, — в последние годы он работал в старательской артели. Шел 1982 год, перестройка еще не началась. Промышленный отдел ЦК КПСС под давлением КПК всей своей мощью громил старательские артели, которые наглядно показали, что если человек работает на себя, а не «на дядю», если средства производства принадлежат ему (то есть трудовому коллективу) не на словах, а на деле, если производство возглавляет настоящий хозяин, то никакое социалистическое предприятие с огромным бюрократическим аппаратом не сможет противостоять такому предприятию по производительности труда и экономической эффективности...

П.Т. Жмурко считал старателей лучшим отрядом золотодобытчиков. При нем артели начали разрастаться, председатели старательских артелей стали вхожи в министерские кабинеты. Были случаи, когда план по золоту «трещал» и выручали министерство сверхплановым золотом старатели. А как же — сам министр просил!

Тема о старателях стала костью в горле чиновников и функционеров. Как же, сам Владимир Высоцкий приезжает в артель «Печора» (председатель В.И. Туманов) и поет старателям в столовой, где с трех сторон даже выставили окна, чтобы больше народу могло видеть и слышать своего любимца. Всего этого терпеть было нельзя. Искали криминал, в том числе и на Жмурко. Вспомнили и про того старателя — норильчанина, который был на 60-летии у Петра Трофимовича. Интересовались, что он привез в подарок от артели, не заплатила ли она за ресторан. Жаль, что меня об этом никто не спросил, хотя это я вместе с дочерью Жмурко Галей ходил к директору оплачивать банкет.

По всем артелям шли настоящие погромы. Председателей артелей снимали, а зачастую даже сажали в тюрьму — лишь бы прекратить существование этих ненавистных старателей. Обратились к постановлению ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об упорядочении золотодобычи артелями старателей в Министерстве цветной металлургии СССР», в котором конкретно было указано, что надо делать, чтобы количество артелей сократилось, а сами они были влиты в госпредприятия, предлагалось председателей заменить членами КПСС и т.д. П.Т. Жмурко это указание не выполнил. Конечно, что-то было сделано, что-то решилось само собой (перевыборы в артелях проходили без указаний сверху), но не было сделано главного — по министерству или хотя бы по Союззолоту не издали приказа, не наметили мероприятий по выполнению данного постановления, не провели коллегию министерства…

П.Т. Жмурко хорошо понимал, что промышленный отдел ЦК КПСС и КПК без последствий этот вопрос не оставят: уж больно инородным телом для идеологов партии были старатели. Многие руководители и не столь высокого ранга тоже не могли смириться с самостоятельностью артелей. Разве не обидно, что любые вопросы без начальства, без указаний и согласований можно решить быстро и своевременно? Это был подрыв всей системы бюрократического социалистического планового хозяйства, а П.Т. Жмурко еще и доказывает, что подобный способ хозяйствования правомерен.

Друзья советовали Жмурко не возражать при разборе в партконтроле, не ругаться с начальством — повинись, и тебя накажут как обычно: выговором по партийной линии, да министр напишет «указать»! Но разве можно такого человека поставить в рамки!

— Вы же, Петр Фадеевич (это он министру Ломако), сами пили чай со старателями, призывали их давать сверхплановое золото! — заявил П.Т. Жмурко.

После таких реплик министр, конечно, обозлил¬ся еще больше и вместо помощи своему заместителю практически «сдал» Петра Трофимовича. Разговор в КПК состоялся на повышенных тонах. Министр просто кричал, что он не будет больше работать со Жмурко. А заведующий отделом прямо заявил:

— Ты, Жмурко, учти: если мы узнаем, что ты хоть один рубль получил от старателей или подарок какой-никакой, мы тебя посадим!

Но Петр Трофимович Жмурко ничего со своей натурой сделать не мог! В ответ на их крики он тоже отвечал на повышенных тонах. Кончилось все третьей катастрофой в жизни этого человека: его освободили от занимаемой должности и вынесли строгий выговор по партийной линии. Буквально на следующий день после разговора в ЦК сняли все правительственные телефоны, ему приказали освободить дачу и лишили всех благ, которые давались заместителю министра. Это был сильный удар для самолюбивого и гордого человека, который знал себе цену и не хотел жить, униженно согнув голову.

П.Т. Жмурко сначала назначили заместителем начальника Союзмеди, а затем перевели рядовым инженером в производственное управление министерства, и то это было сделано по просьбе товарищей по работе, потому что сам министр был категорически против того, чтобы Жмурко оставался в министерстве. Единственное, из-за чего Петр Трофимович переживал в это время, что ему уже много лет и он не успеет подняться после очередного удара судьбы.

К сожалению, так и случилось. На похороны П.Т. Жмурко — он умер в 1999 году — собралось много народа: здесь были и горняки из Норильска, которые с гордостью считают себя его учениками, и бывшие и настоящие руководители НГМК, и товарищи по работе в министерстве, старатели и представители других предприятий золотодобычи, которым посчастливилось знать яркого человека, сумевшего пройти путь от рабочего до заместителя министра, от политзаключенного до лауреата Государственной премии СССР, ставшего кавалером орденов Ленина и Октябрьской Революции, — почетным гражданином города Норильска.

 На оглавление "О времени, о Норильске, о себе..."