Я родился в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург) в декабре 1935 г. С 1938 по 1940 г. наша семья жила в Мончегорске — родители работали на строительстве комбината (ныне комбинат «Североникель», входящий в состав «Норильского никеля»). В 1939 г. я жил с дедушкой и бабушкой в Мурманске. В октябре 1940 г. в Мончегорске умер мой отец Георгий Яковлевич Антонов, и вся семья вернулась в Ленинград, где нас застала война.

17 июля 1941 г. родилась моя сестра Галя. Самую страшную зиму 1941/42 г. мама, бабушка, дедушка, Галя и я жили в блокадном Ленинграде.

О блокаде у меня только немного воспоминаний: мне было всего 6–7 лет. Помню, что было холодно, в комнате стояла железная, с трубой в окно, печка-буржуйка, а плита на кухне и в комнате печь-голландка с поддувалом внизу и высотой до потолка были всегда холодными. Когда бабушка делила хлеб, разрезая его на кубики, то я молча и сосредоточенно следил, как она это делала. Обязательно все делилось на три части (на весь день!). Мама приносила бидончик «водяного» супу из столовой, где она работала кассиром, бабушка варила студень из плиток столярного клея. Мы выменяли все вещи и какие были ценности на хлеб.

Помню нашу с Галей одну помывку («баню»). Рядом на верхней площадке с нами была квартира художника — маленькая комнатка (он погиб на фронте), а ключи были у нас. Так там протопили и помыли нас, очень было хорошо. Ниже нас этажом жила семья военного, его долго не было и от безысходности женщина выбросилась из окна на лестничной площадке. Мы видели около стены ее тело, лежащее у входа в подъезд. А военный вскоре вернулся и был очень расстроен, что она так сделала…

Он запер квартиру, и мы его больше никогда не видели. Летом мы глазели на небо, где наши истребители (самолеты «ястребки») сражались с немцами. Нас загоняли в бомбоубежище, оно было в подвале. Помню, что однажды бомба попала в дом напротив и, когда кирпич (битый) отвозили куда-то на телегах с резиновыми колесами, извозчики катали нас до угла Невского. Нам сообщили потом, когда мы уже жили в Норильске, что после нашего отъезда в наш дом попал снаряд, так что мы, выходит, спаслись от смерти.

Еще помню, что меня один раз отнесли к тете Лиле (ул. Декабристов на углу Маклина, у р. Пряжка). Ночью бомбили, все ушли в бомбоубежище, а в дом попала бомба, нас засыпало, но мы остались живы. Потом я видел этот разрушенный дом, а из окна висело кресло, все было в развалинах.

13 февраля 1942 г. умер голодной смертью мой дедушка — Лев Николаевич. 17 августа этого же года нашу семью (меня, маму, бабушку и сестру Галю — ей был годик) эвакуировали через Ладогу по Дороге жизни на барже, ее тянул буксир. Затем в железнодорожных вагонах-теплушках до Красноярска, потом по Енисею на теплоходе «Мария Ульянова» (еще колесный) добрались до порта Дудинка — и по узкоколейке поехали в Норильск. Как семью бывших мончегорцев, нас эвакуировали в Заполярье.

Мы поселились у дяди Левы, который работал на ТЭЦ-1. Он прибыл в Норильск еще в навигацию 1941 г. как сопровождающий оборудование Мончегорского комбината (в Дудинку по СМП). В Норильске мы прожили с октября 1942 г. по май 1952 г.

Здесь я окончил семилетнюю школу в Соцгороде. Был октябренком, пионером, комсомольцем. В 1945 г. переболел дифтеритом и скарлатиной (чуть не умер), в школу пошел в 9 лет, пять раз ездил в пионерский лагерь «Таежный», что под Красноярском (деревня Атаманово). Последний раз, в 1951 г., я там был в качестве помощника пионервожатого в 4-м отряде. Играл в футбол, занимался гимнастикой, бегал на длинные дистанции (1000–1500 м) — в пионерлагере я занимал первое место.

Совет дружины норильской семилетней школы
им. Зои Космодемьянской. Под портретом Сталина знаменитость поселка — директор школы Наталия Ивановна Царева. На фото слева — Б. Антонов. 1950 г.

В Норильске мы жили по ул. Севастопольской в старых двухэтажных домах — их давно снесли. В 1947–1950 гг. переехали в Соцгород на ул. Октябрьскую, в дом № 46 (где памятник девушке с ружьем и стоят три коттеджа).

В 1951–1952 гг. мы перебрались на ул. Комсомольскую, дом № 4 (около средней школы № 1). Кругом еще была тундра, и у дяди Левы на окне висел бинокль: он посмотрит утром, увидит куропаток или зайцев и встает на лыжи. С охоты он приносил подстреленную дичь.

При мне обустраивалась улица Севастопольская. Ее строили заключенные, она была обнесена колючей проволокой с вышками. Мы, ребятишки, обменивали у заключенных хлеб на разные игрушки (вырезанные из дерева или разноцветные стеклышки — как мозаика в «калейдоскопе»). Был случай, когда мы бросили хлеб днем, но кусок ударился о проволоку и упал. Один заключенный полез взять его, а с вышки его убили. Мы с криком разбежались кто куда. Я уже рассказывал, что пошел учиться с 9 лет. Правда, в школу я пошел в 1943 г., но зимой сильно заболел и пролежал в больнице несколько месяцев. Сначала у меня была скарлатина, а в день выписки обнаружили дифтерит. Я чуть не умер, но меня что-то спасло, страшный кризис прошел, и я остался жить.

После больницы меня привезли домой весной 1944 г. Инфекционная больница во время войны была на Нулевом пикете. Тогда в том районе был деревянный «вокзал» узкоколейной железной дороги, кольцо автобусов (Горстрой — Нулевой пикет), магазин, аптека. На углу улиц Горной и Заводской были школа № 1 (деревянная), клуб профсоюзов, кинотеатр, драматический театр (тоже деревянный), в котором в те годы играли Иннокентий Смоктуновский и Георгий Жженов, тогда еще неизвестные актеры. Нас, школьников, организованно водили в театр на пьесу «Красный галстук».

В первом и во втором классе мы учились на первом этаже двухэтажного дома в глубине двора на углу улиц Севастопольской и Б. Хмельницкого, а в третьем классе учились в здании по улице Кирова, 4, где потом был роддом, а сейчас на этом месте стоит «Скорая помощь». В 1946 г. мы переехали в Соцгород, на улицу Октябрьскую, 46. В четвертом классе я учился в небольшом доме напротив гаража, а затем в Соцгороде открыли школу-семилетку, которую я окончил в 1951 г.

В Соцгороде (три дома и школа) нас, пацанов, было много. Гоняли колеса с проволочным приводом, играли в жоску и лапту, курили на чердаке махорку, дрались с ребятами из балков за озером на саблях и поджигах, играли на озерах в футбол (даже при морозе –40 °С).

Зимой 1951 г. сосед сверху нас затопил горячей водой, весь потолок обрушился. Нам дали квартиру в Горстрое по улице Комсомольской, 4. Здесь уже была новая школа № 1, где все мы начали учиться в восьмом классе. Но я не закончил восьмой класс. В апреле 1952 г. наша семья уехала из Норильска. Обратно я вернулся в 1962 г. От старых домов осталось только здание Севастопольская, 7 (строительный дом № 13), где размещались окружком профсоюзов и УЖКХ. В первые годы на втором этаже здесь был кинотеатр, мы прорывались в него бесплатно. Купим одному билет, он заходит в зал. Кино только начиналось — он сбивал запорный крюк, а мы шмыг под стулья и смотрим фильм.

В Соцгороде (в 40-х гг.) в коттеджах жили руководители строительства Норильского комбината: в нижнем жил директор — начальник строительства старший лейтенант комитета госбезопасности (затем ему присвоили звание генерал) А.А. Панюков, в среднем жил главный инженер В.С. Зверев — затем он стал директором комбината, а в верхнем (уже в 50-х гг.) жила семья В.Н. Всесвятского — начальника СУ «Спецстрой», потом строительства железной дороги Дудинка — Норильск, начальника Дудинского порта, позже управления снабжения (ПО «Норильскснаб»), начальника Московской конторы комбината (до самой смерти). С Владимиром Николаевичем, Ниной Петровной моя мама была знакома еще по Мончегорску. Их дочери Оля и Таня родились в Норильске.

Директором школы-семилетки в Соцгороде была Царева, крупная женщина. Когда присутствовала на уроках, она одна занимала целую парту. В Норильске у меня были друзья по школе: Володя (Владимир Леонидович) Носов, лучший вратарь в футболе, хороший хоккеист. Я у него ночевал (бараки 7-й класс. Весна 1951 г. по ул. Железнодорожной — вниз от Нулевого пикета), когда убегал из дому (очень не любил отчима). Когда вернулся в Норильск, то первым встретил его, узнал, что он женился на Светлане Кочергиной (однокласснице), в школе я с ней дружил. Он работал в управлении главного энергетика в теплосетях.

Сергей Финин был лучшим среди нас гимнастом (имел I разряд среди юношей), работал в энергосистеме комбината. Его последняя работа — мастер на Талнахе, спился, умер. Сергей (Сергей Георгиевич) Брилев пошел дальше всех нас: был директором ТЭЦ-2, начальником энергосистемы комбината, зам. директора комбината по энергетике — главный энергетик комбината. Братьев Братченко было трое — Александр, Володя, Витя. Старший, Александр, работал в Министерстве угольной промышленности. Младшие были хоккеистами: с Володей я встречался в Норильске вплоть до отъезда — вместе получали пенсию на почте, он был заядлый рыбак.

Юра Стеблянко был немного старше нас. Он славился как лучший футболист — нападающий города среди юношей и взрослых. Работал мастером РСУ никелевого завода. У него была сестра Луиза (одноклассница Светы Кочергиной) — умерла на материке. Она сидела на кухне, и вдруг у нее остановилось сердце. Женя (Евгений Иванович) Беляков тоже был заядлым футболистом. С ним мы гоняли футбол зимой на озерах, он работал на Кубе. Мастер-огнеупорщик никелевого завода. Беляков сегодня живет в Колпине. Пенсионер. Иногда мы ходим на футбол, «болеем» за «Зенит» («Ленинградский наш «Зенит» был когда-то знаменит, а теперь игра в «Зените» не игра, а извините!..»).

Улица Октябрьская, техникум. 1952 г.

Я бывал у него дома, он — у меня. Разговариваем по телефону, делимся новостями, как-то гуляли по набережной Невы в день Военно-Морского Флота и вспоминали Норильск. Тогда, во времена нашей школьной жизни, в городе была одна легковая машина — директора. Все начальство лагерей и строительства ездило на лошадях (кошевки запряженные), потом появился автобус «мак» — американская огромная машина с деревянными сиденьями (вмещалось более 100 человек) и бегали черные воронки (покрытые брезентом, сзади у них были приваренные железные ступеньки).

В 1947-м или 1948 г. мама вторично вышла замуж за военного — старшего лейтенанта, артиллериста, фронтовика Анатолия Дмитриевича Даниленко. После войны он приехал в Норильск и работал в охране лагерей (начальник промзоны, где сейчас механический завод; он был начальником лагерного отделения).

В 1952 г. отчима перевели на работу в поселок Апатиты Мурманской области — Апатитстрой, куда мы все переехали. Здесь я окончил восьмой класс и очень увлекся футболом. Например, в играх на первенство железной дороги победили со счетом 1:0 «Локомотив» из Кандалакши, так этот единственный гол забил я. Бегал и на коньках, даже участвовал в 1953 г. в Мурманске в зимних играх от спортобщества «Локомотив».

7-й класс. Весна 1951 г.

В 1953 г. умер И.В. Сталин. Помню всеобщее горе. Девчонки рыдали на партах, уткнувшись головой в руки. А мы ходили по поселку, угрюмые. Казалось, жизнь закончилась... В эти дни наш разрядник в тяжелом весе (по юношам) по боксу встретил двух пьяненьких сверстников. Боксер саданул одного из них — как это он мог напиться, когда кругом такое горе!

Осенью 1953 г. мы переехали в Воркуту. Здесь я окончил девятый класс, пошел работать в лагерное отделение шахты № 6/9 Речлага МВД СССР. Начальником отдела у меня был бывший фронтовик, старший лейтенант. Помню некоторые эпизоды из жизни лагерей того времени. Я возил зимой на санях почту для заключенных из города. Один раз во время пурги лошадь распряглась, я еле-еле доехал до лагеря. В другой раз она убежала от меня от проходной в лагерь. Когда я ее нашел у конюшни, почта была цела, никто ничего не взял. В лагере была столовая для заключенных. Нас кормили при ней в отдельном кабинете (за деньги), иногда вестовой приносил обед в кабинет: суп, макароны по-флотски, сытно и вкусно. Помню отдельные рассказы заключенных о себе. Молодой бандеровец рассказывал, что его схватили наши военные, когда он купался, у него была винтовка — за это дали 10 лет! Видел проверки заключенных при входе в зону с работы: по четыре-пять человек они садились на землю или снег и снимали валенки — там часто находили водку. В бараках всегда было чисто, проветрено. У каторжан (отдельные бараки) на ночь между нарами задвигались решетки. Я это видел, когда было комсомольское собрание солдат-охранников. Заключенным показывали кино, давали концерты. Они участвовали в самодеятельности, играли в футбол между собой и лагерь с лагерем (под внешней охраной).

<...>

 На оглавление "О времени, о Норильске, о себе..."