МНЕ ЗДОРОВО ПОВЕЗЛО С РОДИТЕЛЯМИ

С июня 1941 года по июнь 1952 года я жил в Норильске. Это было время, когда закончилось мое детство и началась юность. Все эти 11 лет я прожил с мамой и отцом. И прежде чем я расскажу о Норильске, особо подчеркну, что мне здорово повезло с родителями. Это были удивительные люди. Отец родился в белорусской глуши, в маленькой лесной деревушке. Мой дед был крестьянин до Первой мировой войны. После революции семья отца оказалась в деревне Романовка Саратовской губернии. Дед стал работать на железной дороге. Отец после школы записался добровольцем в армию, но вместо фронта его направили в г. Краснодар на рабфак, окончив который он поступил в Московскую горную академию. Горный инженер Степан Семенович Лисюк работал на шахтах Донбасса, там он и встретил Шуру Малахову.

Мама родилась в небольшом городке Лебедянь, расположенном на берегах верховьев Дона, в тургеневских местах. В восьми километрах от города в Дон впадает речка Красивая Мечаґ («Касьян с Красивой Мечи» в «Записках охотника» Тургенева. Да и о Лебедяни есть отличный рассказ в «Записках»).
Мама была общественницей, в 1936 году ее даже посылали в Москву на съезд жен-активисток.

В верхнем ряду четвертый слева — С.С. Лисюк. Донбасс, 1931 г

…Отец был активистом и ударником труда. В 1936 году в Донбасс приезжал поздравлять шахтеров с трудовой победой нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе. Двадцать шесть человек, в их числе был и Степан Семенович Лисюк, наградили автомобилями. Так что в тюрьму г.Сталино (теперь Донецк) отца везли на личном транспорте, после чего машину конфисковали.

Отца, как и многих без вины виноватых, арестовали в 1937 году после тщательного обыска квартиры. Ничего компрометирующего не нашли, но обвинение предъявили и «за шпионаж и диверсии». С.С.Лисюк получил 25 лет заключения и 10 лет поражения в правах. Я помню шутку отца (это было уже в Норильске):

— Лаврентий Павлович присудил мне жить до 1972 года, остальное — мое!

В 1937 году ему было 37 лет... Мама вернулась в родную Лебедянь, устроилась на работу машинисткой и, мобилизовав все свои таланты общественницы, стала бомбить организации письмами о том, что произошла чудовищная ошибка. И свершилось чудо, иначе это и не назовешь: дело отца пересмотрели и 58-ю статью заменили статьей о халатности на рабочем месте. В 1940 году отца освободили — он отсидел почти четыре года.

Родители прожили вместе 50 лет и ушли из жизни с разницей чуть больше месяца (мама умерла на 40-й день после смерти отца). Они остались в памяти всех, кто их знал, простыми, добрыми, отзывчивыми и глубоко порядочными людьми. Прошло более 20 лет, как их не стало, но даже сейчас, встречая норильчан, знавших отца (и работавших с ним) и маму, я чувствую, что и на меня начинают распространяться добрые чувства этих людей.

…Здоровье С.С.Лисюк подорвал на Севере. Его норильский стаж — 18 лет. Сколько отец пережил за эти годы, ведь он на себе ощутил тяготы репрессий и бесправность з/к... Как много и тяжело он работал, забыв о сне и отдыхе... А в 1946 году произошло событие, трагически повлиявшее не только на его карьеру, но и на здоровье... Тогда отец работал начальником шахты. Из управления приехала комиссия, отец вместе с ней спустился в забой. И тут произошло невероятное: в соседней штольне взорвался метан. Взрывной волной летящими кусками угля отцу обожгло лицо, но он не растерялся. В считанные секунды он затолкал членов комиссии за стойки, которыми крепили свод забоя (один из членов комиссии от испуга побежал — его убило взрывной волной). Несмотря на ожоги и тяжелое ранение, отец руководил спасательными работами. Сам он ходить не мог, его по очереди носили молодые навалоотбойщики. Рабочие и члены комиссии по его указанию забаррикадировались от повторных взрывов, перевязали раненых и дождались горноспасателей.

Ранение отца оказалось серьезным: у него оторвало кусок тазобедренного сустава. Степана Семеновича Лисюка оперировал его друг — знаменитый хирург Владимир Евстафьевич Родионов, но до конца жизни отец прихрамывал и на лице его остались шрамы после той страшной аварии, которая случилась из-за того, что в лаве один из зэков закурил. Кроме Родионовых друзьями родителей были Усевичи, Дарьяльские, Терпогосовы. Дружили и мы, их дети. Без громких слов эти люди, оставившие добрый след в норильской истории, были нашими учителями. Они, как и отец, не говорили поучительных слов, они учили нас, ребят, примером своей жизни: работали профессионально, с высочайшей ответственностью, людей ценили за трудолюбие и порядочность, и потому их уважали и начальники, и подчиненные, и вольнонаемные, и заключенные (политические и уголовники).

Расскажу довольно распространенную историю времен расформирования Норильлага. Она случилась буквально через несколько дней после моего отъезда из Норильска в 1954 году на том же самом руднике 7/9. В тот год его возглавлял Николай Афанасьевич Ходюня. Каждое утро в его кабинете собирались парторг, главный инженер, чтобы ознакомиться со сводкой диспетчера о работе ночной смены. Так было и в тот день. К ним заглянул рабочий:

— Можно войти, начальник?

Его попросили подождать. Через какое-то время еще раз-другой он открывал дверь, но его снова просили подождать... И тогда, предварительно выгнав из предбанника секретаршу (жалко, если хороший человек пострадает), человек вошел в кабинет начальника рудника. Он заранее обвязался взрывчаткой, а войдя, замкнул капсюль детонатора... Прозвучал мощный взрыв. Оказалось, вошедший был из заключенных, он проигрался в карты и, когда на кон уже было нечего ставить, по лагерной традиции должен был взорвать себя и выбранную им жертву — Н.А.Ходюню, которого многие не любили за несправедливость. В Норильске ее ощущали обостренно, и даже самые жестокие урки откликались на добро…

Начальник рудника не пострадал, легкую контузию получил парторг, а главный инженер лечился после взрыва два года. Заключенный погиб, а Н.А.Ходюня вскоре уехал из Норильска. Это было неизбежно, потому что, раз бытовики «заказали» его, задуманное осуществят обязательно...

Человечность в лагерном Норильске ценилась особо, ведь долгое время большинство населения составляли «доставленные за счет государства»... В их числе были знаменитые спортсмены Старостин, Леута, профессор Катульский, первый начальник Арктикугля на Шпицбергене Д.П.Липилин, Урванцевы и многие-многие другие замечательные люди...

Слева направо: Зотов, Савва, жена хирурга Родионова, жена горняка Лисюка,
 Иоффе, супруги Еременко, фамилия неизвестна, Бронштейн, Дарьяльский, Лисюк, жена Саввы. 1953 г.

Управлять машиной меня, мальчишку, научил водитель отца Иван Андреевич Дрожжин, один из первых шоферов России, — до революции он возил хозяина завода, который впоследствии стал ЗИЛом. Дрожжин работал в кремлевском гараже, был другом Гиля — личного шофера Ленина. «За мой длинный язык сослали сюда», — говорил он.

...И все же, несмотря ни на что, мы умели радоваться жизни. Мы слушали концерты капеллы «Думка» из Западной Украины, ее в полном составе арестовали и отправили в Норильск. Правда, они выступали не очень долго — от тяжелой работы музыканты испортили руки, у певцов пропали голоса. Но и среди нас было много талантливых людей. Например, друг отца хирург Владимир Евстафьевич Родионов играл на скрипке, аккордеоне, всерьез увлекался фотографией…

 На оглавление "О времени, о Норильске, о себе..."