…10 сентября 1956 года на перроне Ярославского вокзала собрался комсомольско-молодежный десант, местом высадки которого являлся мало кому известный город Норильск. Сначала ехали до Красноярска, затем на теплоходе по Енисею дальше, к месту назначения… Спали часа два-три в сутки, остальное время не сводили с постоянно меняющихся чарующих своим величием и красотой берегов могучей, полноводной реки Восточной Сибири.

…Но кроме неписаной красоты окрестностей реки мы часто видели сторожевые вышки и ряды колючей проволоки почти на всем протяжении нашего маршрута. Бывалые нам подсказали тогда, что это лагеря для заключенных. С колючей проволокой нам предстояло встретиться и в Норильске. А сейчас как-то не укладывалось в сознании сочетание чарующей взгляд сказочной красоты Енисея со сторожевыми вышками вооруженной охраны, высокими заборами и колючей проволокой вдоль берегов. Мелькали там и люди в однообразной серой одежде, с ними нам тоже предстояло общаться позже.

…И вот пристань. …На берегу — небольшой поселок, бараки, низенькие домики, деревянные тротуары, чего никто из нас раньше нигде не видел, и все это уже припорошено белым снегом… В памяти остался крупнейший порт, большие океанские суда на рейде, множество мощных береговых кранов и маленький поселок с низенькими бараками. Кое-где просматривались столбы с обрывками колючей проволоки, а по окраинам поселка виднелись целые ряды этой самой колючки.

…Затем поезд Дудинка—Норильск. За окнами вагона мелькают уже припорошенные снегом низкорослые деревца, кустарники.

Все довольно однообразно и уныло. Может быть, эта невзрачная картина вдоль самой северной железной дороги мира и не вызывала бы какое-то тревожное чувство безысходной печали, будь день приезда сюда солнечным и светлым, но было пасмурно и хмуро. Холодные, свинцовые облака плыли почти над самой землей, и посмотреть вдаль не представлялось возможным. Такой резкий контраст между широкой палитрой осенних красок тайги в среднем течении Енисея и промозглым серовато-седым однообразием полярной тундры не мог не сказаться на настроении порядком уставшей за длинную дорогу молодежи. Все как-то притихли, молчаливо думая о чем-то своем, заповедном. За окнами вагонов быстро темнело. Ждали встречи с Норильском. Но она состоялась позже. Железнодорожный вокзал, куда наконец прибыл поезд, находился в нескольких километрах от городских кварталов, а на привокзальной площади нас ждали автобусы, пронумерованные в соответствии с номерами вагонов, в которых мы ехали. Одних увезли в поселок на Зуб-горе, других — в восьмидесятый квартал, некоторых девушек — в общежитие завода № 26, а большую часть комсомольцев-добровольцев разместили в бараках поселка Железнодорожный, который находился вблизи медеплавильного завода.

Как оказалось, этот поселок ранее был зоной семнадцатого лаготделения и состоял примерно из сорока бараков, обнесенных по периметру барачных строений рядами колючей проволоки, а при входе в него со стороны автобусной остановки еще сохранилась так называемая вахта, своего рода проходная, через которую под вооруженным конвоем проходили на работу и возвращались с нее заключенные здесь люди, называемые коротким словечком — з/к. Позже и вахту и ограду из колючей проволоки демонтировали, но столбы и обрывки колючки еще долго напоминали новоселам о прошлом поселка.

Бараки, в которых раньше жили заключенные, перестраивали в общежития для комсомольцев-добровольцев. Эту работу выполняли прибывшие раньше нас такие же новоселы, как и мы, но под руководством более опытных строителей комбината. С помощью устройства внутренних стен барак делили на комнаты, выделяя специальные помещения для сушки одежды и общего умывальника. Все остальные удобства были на улице. В одном таком бараке получалось 6-8 комнат, где мы и жили по четыре человека в каждой…

 На оглавление "О времени, о Норильске, о себе..."