Каждый том издания «О времени, о Норильске, о себе...» можно читать как самостоятельную книгу. Восьмой том продолжает тему сопротивления в сталинских лагерях, которой посвящены и два предыдущих — 6-й и 7-й.

В любую эпоху история — это всегда судьбы конкретных людей, сохранившиеся документы, письма, фотографии, старые вещи. Эти очеловеченные свидетельства времени потрясают больше всего и лучше всего дают нам прочувствовать пережитое ушедшими поколениями.

Когда возник замысел собрать под одной обложкой материалы, рассказывающие о норильском восстании з/к в 1953 году, я обратилась к норильчанам, живущим в Москве и Подмосковье, с просьбой помочь в сборе воспоминаний. Это было на очередной встрече в клубе «69 параллель» (географическое место Норильска — для тех, кто не знает). Я назвала сопротивление в Горлаге актом исторического мужества и отчаяния и сказала, что спустя более чем полвека хочется увидеть восстание глазами его активистов, очевидцев, работников охраны и администрации лагеря. Тогда один из присутствующих норильчан громко возмутился: по его мнению, в основном в лагерях сидели уголовники и враги народа, которые не заслуживают доброго слова. Еще один человек поддержал его, сказав, что норильское восстание — это до сих пор темная история: документов о нем нет или они разноречивы. Это неправда. Другое дело, что ознакомиться с ними не так просто, ибо это потребует поиска и далеко не всякая библиотека удовлетворит заявку пытливого читателя.

Позже председатель правления Тульского областного историко-просветительского общества «Мемориал», журналист Сергей Львович Щеглов, взявший псевдоним Норильский, рассказал мне, что однажды жительница Тулы искренне усомнилась в многочисленности сталинских лагерей: «Да не может быть, чтобы столько людей репрессировали!» Подобную реакцию понять можно: ну отказывается ум простого человека найти хоть какое-то здравое объяснение тому, почему государство уничтожало миллионы своих же граждан. Если б не эти катастрофические людские потери, сколько нас было бы сегодня? А разве вычеркнешь гражданскую войну, раскулачивание, голод?.. И неужели без огромных армий рабов мы бы ничего достойного в своей стране так бы и не создали?

История семьи С.Л.Щеглова — ответ женщине из Тулы. В 1937 году расстреляли его отца, в этом же году на 10 лет лагерей осудили его мать — там она и сгинула. А его самого как сына «врагов народа» арестовали в 1941 году, свой срок он отбывал в Норильлаге. Все Щегловы реабилитированы. Сколько таких семей было репрессировано в стране? Сколько людей погибло в войне государства с собственным народом? До сих пор официально оно не назвало этих цифр, не осудило преступления эпохи социализма... Потому и не отпускает нас страшное прошлое, мы продолжаем жить в нем, а оно — в нас.

О восстании в Горлаге до сих пор даже многие норильчане мало что знают. Например, А.Ф.Паншина, в те годы жившая в Норильске, с удивлением услышала о бунте заключенных только в горбачевскую перестройку. А все потому, что как раз лето 1953 года она провела на «материке»: вернулась из отпуска в октябре, и никто не решился даже заикнуться ей об этом. Вот какой силы были запреты и страхи у людей...

До сих пор нет-нет да слышу раздраженное «опять о лагерях...». Как будто об этом уже давно все всё знают. Вернувшись, выжившие в лагерях не стали рассказывать о пережитом из-за страха за своих близких. Они-то понимали, что умер только Сталин, а система насилия сохранилась. Страхом, житейскими лишениями государство принудило человека к покорности и молчанию. И только много лет спустя, когда началась вторая оттепель, горбачевская перестройка, оставшиеся в живых заговорили в полный голос... Но и это длилось недолго... И разве удивительно, что многие нынешние дети уже не знают, кто такой Ленин, немногие из взрослых скажут, что в Европе первые концлагеря для инакомыслящих были созданы в нашей стране в 1918 году. И при этом почти не найдется семей, где не помнят близкого или дальнего родственника, который не был бы репрессирован, а позже реабилитирован. Но даже этим людям, к сожалению, мало известны вопиющие факты, цифры и документы, свидетельствующие о беспрецедентном беззаконии и бесправии людей в советские времена. Может быть, это потому, что по большому-то счету и в наше время мало что изменилось: правоохранительные органы своего названия не оправдывают — остаются карательными (это подтверждают наша жизнь и социологические службы: например, милиции не доверяют, ее боятся абсолютное число опрошенных).

Мера, которая отделяет одно время от другого (по Вальтеру Скотту), 60 лет. Если взять за точку отсчета XX съезд КПСС, развенчавший культ Сталина, то только после 2016 года мы сможем объективно и публично рассмотреть историю массовых репрессий народов своей страны, а до тех пор это для нас живая и противоречивая действительность — мысли порой путаются, а душа болит...

Мы хотим успеть записать тех, кто, пройдя круги ада, дожил до наших дней. С каждым годом их все меньше и меньше... А те, кто служил в охране, администрации лагерей, не спешат объявиться, не публикуют своих рассказов о лагерной жизни. Недостаток этот в какой-то мере компенсирует это письмо. (Письмо зарегистрировано в Секретариате 24 августа 1940 года)

Письмо инспектора инспекции Норильского комбината
В.В.Закитина М.И.Калинину

[24 августа 1940 года]
Москва. Кремль.
Председателю президиума Верховного Союза ССР
Михаилу Ивановичу Калинину от инспектора
Мобинспекции Норильского комбината
Закитина Василия Васильевича

Обращаюсь к Вам, Михаил Иванович. Я хочу Вам рассказать причины моей судимости, а вследствие чего, может быть, исключения из рядов ВЛКСМ и снятия меня с занимаемой должности.

Мне всего 19 лет. Я закончил 8 классов ср[едней] школы. На производстве работаю полтора года, и за время моей работы я не имел ни одного прогула. Чл[ен] ВЛКСМ. Я командирован в Заполярный городок Норильск работать и строить, как представитель передовой молодежи, т[о] е[сть] член ВЛКCМ.

За время работы в Норильском полиметаллическом комбинате не имел ни одного административного взыскания так же и по линии ВЛКСМ тоже не имел. 3-го июля 1940 года я опоздал на работу на 40 мин[ут]. Причины моего опоздания неуважительные: вечером работал, а утром проспал. Мы живем в квартире с товарищем и не имеем в квартире даже часов, да их в условиях г[орода] Норильска очень трудно достать. Я проспал механически. Я никогда этого не хотел сделать, и никогда у меня не было таких случаев.

По своему происхождению я - сын крестьянина, в настоящее время - инспектор Моб[илизационной] Инспекции Норильского Комбината и лагеря. До сих пор я имел не плохие документы о происхождении, работе и общественно-политической жизни.

20 июля 1940 я осужден судом Таймырского Национального округа и приговорен по суду к 6-ти месяцам и[справительно)-т[рудовых] р[абот] с вычетом 25% из моей заработной платы и без права обжалования приговора. Я считаю, что суд ко мне подошел неправильно, приговорив меня к 6 месяцам и[справительно]-т[рудовых] р[абот]. Я сделал опоздание не злостно на 40 минут, а есть случаи, что люди потри рабочих дня пьянствуют официально, и они получили меньшую меру наказания, чем я.

Нельзя не отметить и того, что бывшие з[а]к[люченные] занимают ответственные должности и пользуются в некоторых случаях большими поощрениями и уважением, чем даже комсомольцы.

ГАРФ. ф. Р-7523, оп.25, д.30, л.36-36 об. Подлинник, рукопись.

(В деле сохранилась копия ответа от 12 сентября 1940 на данное письмо за подписями заведующего приемной Савельева и консультанта Чигина: «Из ознакомления с Вашим заявлением видно, что за нарушение трудовой дисциплины Вы приговорены к 6 мес[яцам] и[справительно]-т[рудовых] работ с удержанием из заработной платы 25%. Поэтому данное Вам наказание нужно отбыть»)

Очень красноречивая жалоба... В те годы власть и к «передовой молодежи» относилась не лучше, чем к «врагам народа». Уж кто-кто, а таймырские судьи знали, что купить часы (а также посуду, одежду, мебель) в те годы было негде, а уж сколько времени уходило у каждого вольнонаемного на дорогу, тоже имели представление. Мало того что «воронков» не хватало и в них набивалось столько народу, что сидели друг на друге, так еще на каждой вахте (их тоже на пути было немало!) все пассажиры выходили, чтобы часовым предъявить документы. И, несмотря на все это и «неплохие документы о происхождении, работе и общественно-политической жизни», опоздание 19-летнего работника на 40 минут (заметим: первое!) признали неуважительным. Неудивительно, что вольнонаемные и заключенные часто испытывали друг к другу сочувствие и понимание. Нередко это распространялось и на охранников. В уже опубликованных нами воспоминаниях можно найти примеры, когда вольные люди подкармливали зэков, когда в злющую пургу одних охранников колоны з/к спасали, а других позволяли унести ветру, и они где-то замерзали...

Восьмой том издания «О времени, о Норильске, о себе...» знакомит не только с воспоминаниями участников восстания, но и с документами. Это обстоятельно аргументированная жалоба Ворошилову на несправедливое следствие и суд от одного из руководителей сопротивления Б.А.Шамаева, справки, докладные записки начальника Тюремного Управления МВД СССР Берии и его замам об обстановке в восставшем лагере, проект письма об этом на имя Хрущева, обращение заключенных к Советскому правительству, докладная записка московской комиссии, побывавшей в Норильске. Это лишь малая толика документов, опубликованных в семитомнике «История сталинского ГУЛАГа» (М.: РОССПЭН, 2004). Эти документы подтверждают правдивость рассказов участников о причинах и ходе норильского сопротивления з/к.

Мы и сегодня приглашаем к освещению лагерной темы всех, кому есть что рассказать или представить воспоминания, фотографии, документы из семейных архивов. Мы рассматриваем все точки зрения участников и очевидцев лагерных событий, в том числе и противоположных по смыслу. Читатель сам составит свое мнение о событии, факте, человеке. Например, по-разному в своих воспоминаниях норильчане оценивают врача П.М.Беспалову, горняка Н.А.Ходюню, других. И это нормально.

В 2006 году от М.Г.Властовского я услышала неизвестные до сих пор факты о взрыве в кабинете начальника рудника № 7/9 Н.А.Ходюни осенью 1954 года. Один из наших авторов — Ю.Ф.Головин в третьем томе «О времени, о Норильске, о себе...» (с.332) описал этот случай как теракт криминала и назвал Молчанова, обвязавшегося 10 кг аммонита, каторжанином-власовцем. «Взрыв был такой силы, что все находящиеся в кабинете были ранены или контужены... Но и в этой ситуации именно Николай Афанасьевич продолжал хладнокровно руководить рудником до прибытия руководства комбината (И.В.Усевича и С.С.Лисюка)».

Эту же историю со слов отца описал и Б.С.Лисюк (т.4 нашего издания, с.431). Он написал, что начальника рудника Н.А.Ходюню «многие не любили за несправедливость». Сам он не пострадал, легкую контузию получил парторг, а главный инженер лечился после взрыва два года. Считалось, что заключенный проиграл начальника в карты, но, прежде чем взорвать себя, он выгнал секретаршу руководителя.

Маю Георгиевичу Властовскому о Молчанове, единственном погибшем в «теракте», рассказал И.В.Усевич, тогда зам. директора комбината по горному хозяйству. Оказывается, он был неоднократным нарушителем. Например, нельзя было подходить к ограждению лаготделения, а Молчанов не только подходил, но и перелезал через него, выбегал на дорогу с криком охраннику на вышке, который делал предупредительные выстрелы вверх: «Ты в меня стрелять должен! Давай, пристрели меня!» Он был фронтовиком, попал в плен. Следствие этого — 58-я статья, лагерь. Его Н.А.Ходюня звал не иначе как фашистская или бандитская морда... Перед тем как взорвать себя, Молчанов попросил выйти двух присутствующих в кабинете начальника, за них грубо ответил отказом Ходюня. Вот тут и прогремел взрыв. Далее я привожу рассказ М.Г.Властовского.

«На следующий день Ходюня пришел на работу с забинтованной головой. Он вызвал меня (я тогда был инженером по вентиляции) и сказал: «Вот сволочи, думают, запугали меня. Пойдем в шахту». «Ты что? — возразил я. — Может, кто другой снова попытается...» «А мне безразлично, — ответил Ходюня. — Если кто что задумал, все равно сделает свое...» В итоге через полчаса-час мы поехали на главную вентиляторную установку, но под землю не спустились. Поначалу Ходюня говорил, что никуда не уедет, но жена просто умоляла его, а Первый отдел ему настоятельно рекомендовал покинуть Норильск.

Перед отъездом мы, человек восемь, вечером собрались у кого-то, чтобы проводить начальника. Выпили, как водится, и помню, как я спросил то, что так и вертелось у меня на языке: «Как считаешь, за дело тебя взрывали?» Ходюня кинулся ко мне, схватил за грудки, прижал к стене. Трое из нашего мальчишника растащили нас. Ходюня сел со словами: «И ты хотел, чтоб меня подорвали?» А уж потом, когда и мы все снова уселись за стол, помолчали, он сказал: «За дело».

Ходюня в Норильске появился в 1950 году. Говорили, что был командиром штрафной роты, а от других слышал, что ничего такого в его биографии не было. Я знаю, что, когда он был мастером, бывало, спасал заключенных, которые нарушали технику безопасности, рисковал, вытаскивая их из завалов. Но со временем, во всяком случае так мне кажется, он стал действовать по принципу Зверева: лучше перегнуть, чем недогнуть».

Даже одну эту чрезвычайную ситуацию нельзя обрисовать только черно-белыми красками, что уж говорить о тяжкой лагерной жизни, которая давала множество примеров слабости и силы, предательства и верности, свободы духа и духовного рабства до мозга костей. И все это в разных обстоятельствах может проявляться даже в одном человеке...

Иногда ко мне обращаются с просьбой прислать нашу книгу, которая, например, рассказывает об энергетиках или каких-то конкретных годах. Это невозможно, потому что содержание формируется из тех воспоминаний, которые прислали норильчане (за некоторым исключением: 5-й том — о директорах комбината, 6, 7, 8-й — о норильском восстании з/к). Разными путями разным людям в разные города и страны попадают наши книги. И норильчане (все-таки бывшими они себя не считают, где бы ни жили) откликаются на наш призыв: ведь каждый, кому есть что рассказать о жизни и работе в Заполярье, может стать одним из авторов издания «О времени, о Норильске, о себе...», и это так же верно, как то, что каждый, купивший книги, становится нашим спонсором, ибо мы издаемся на деньги, вырученные от их продажи.

За время работы над девятью томами (9-й выйдет следом за 8-м) не пропало ни одного снимка, документа, письма, старой газеты — все исторические и семейные ценности возвращены авторам в целости и сохранности. Так что присылайте свой вклад в историю Норильска, а также замечания, уточнения, дополнения и возражения по поводу, который кажется вам важным. В каждом томе есть координаты издательства «ПолиМЕдиа», которое стало единомышленником и настоящим другом фонда «Норильский». В издательство можно позвонить по контактному телефону в Москве 159-86-11 или написать и обратиться с вопросом о покупке книг по адресу: 143003, Московская обл., г.Одинцово-3, а/я 101, ООО «ПолиМЕдиа».

Галина Касабова,
генеральный директор некоммерческого
издательского фонда «Норильский»

 На оглавление "О времени, о Норильске, о себе..."