Вначале февраля 1979 года Норильск постигло бедствие: крупная авария на газопроводе несколько дней держала город за горло. От крайних мер по спасению жителей, прежде всего детей, спасла Усть-Хантайская ГЭС, выдавшая «на-гора» весь свой максимум.

Спустя десять лет, 14 ноября 1989 года, норильчане вновь оказались заложниками газовиков: из-за резких перепадов температур наружного воздуха (плюс усталость металлов) разрушилось около 40 километров труб, много запорной арматуры...

Но первый сигнал о неблагонадежности тогдашней системы газообеспечения Норильского промрайона прозвучал в 1977 году.

Эти события вспомнились мне потому, что июльским вечером того года в 80 километрах к востоку от Норильска — это район озера Лама — прогремел второй подземный ядерный взрыв, из тех, что у нас под боком, вследствие чего образовалась еще одна емкость, которую предполагалось — то была идея экспериментаторов — использовать как хранилище аварийного запаса газового топлива.

Для сведения. Успешная реализация советского атомного проекта породила у научной общественности и руководства ряда отраслей народного хозяйства надежду эффективно распорядиться новыми возможностями решения конкретных задач, в том числе производственных.

16 мая 1950 года И.В.Сталин подписал правительственное постановление «О научно-исследовательских, проектных и экспериментальных работах по использованию атомной энергии для мирных целей».

15 января 1965 года на Семипалатинском испытательном полигоне Минсредмаш произвел первый советский подземный (скважина) промышленный ядерный взрыв. С тех пор состоялось 115 экспериментов.

Места сейсмовзрывов расположились вдоль четырнадцати географических профилей. На пересечении двух из них («Горизонт», пролегавший от Коми до Тикси, и «Метеорит», идущий от Диксона до Бурятии) оказался Норильск...

Поскольку норильские «Горизонт-3», «Метеорит-2» изрядно обросли домыслами несведущих и мало кому известно, почему дискуссия (начало 1980-х годов) о подземных газохранилищах не имела последствий, стоит, думаю, рассказать об этом подробнее. Тем более что мне довелось, в частности, общаться с непосредственным руководителем работ и одновременно председателем государственной комиссии, видным конструктором-ядерщиком, начальником отдела Минсредмаша по применению подземных ядерных взрывов в народном хозяйстве, трижды лауреатом Государственной премии СССР Виктором Ивановичем Жучихиным. 

1

Познакомимся с «рассекреченными» воспоминаниями Виктора Ивановича:

«Третий подземный ядерный взрыв на трассе Инта—Тикси был произведен в сентябре 1975 года.

Выбор места обусловлен решением другой задачи: создать емкость для временного хранения аварийного запаса природного газа, потребляемого промышленным районом. А это не только предприятия, но и свет, тепло для большого города. Без резерва энергоносителя Норильск мог бы оказаться в катастрофической ситуации.

На побережье озера Лама на глубине 800 метров залегает мощный соляной пласт. Ядерный взрыв в этом пласте образует сферическую полость объемом порядка 20 тысяч кубометров, в которую можно закачивать затем под большим давлением значительное количество газообразного горючего. Идея создания подземного газохранилища, причем почти бесплатно, с энтузиазмом была поддержана норильскими властями (первым секретарем ГК КПСС Борисом Михайловичем Благих, председателем горисполкома Юрием Михайловичем Смоловым) и директором металлургического комбината Борисом Ивановичем Колесниковым.

Мы уже имели в Оренбургской области положительный опыт создания подземных емкостей в соляных отложениях с помощью ядерных взрывов, а также эксплуатации таких своеобразных хранилищ. Поэтому в положительности решения вопроса для Норильска не сомневались. Норильские власти в свою очередь заверили нас в скорейшей прокладке трубопровода.

<...>

При встрече с городскими властями, которую организовал нам начальник городского отдела КГБ Михаил Кириллович Вахменин, в конфиденциальной беседе мы рассказали о целях задуманного эксперимента (в общих чертах о предстоящей работе они были уведомлены через постановление ЦК КПСС и Совмина СССР) с подземным ядерным взрывом в районе озера Лама, о его последствиях и о том, что после взрыва в соляном пласте останется полость солидных размеров — по сути дела, бесплатная емкость для хранения резерва жидкого или газообразного топлива.

<…>

Встреча с городским руководством закончилась тем, что оно одобрило все наши начинания и обещало всячески оказывать помощь в решении проблем, которые могут возникнуть. Для этого к нашим работам были подключены второй секретарь ГК КПСС Юрий Павлович Селезнев и от КГБ Владимир Алексеевич Дрыгин.

Итак, после беглого знакомства с городом Норильском, его жителями и достопримечательностями окрестностей нам предстоял вертолетный перелет на место предстоящей работы.

Сначала по прекрасному асфальтированному шоссе бригада приехала на небольшой аэродром около поселка Валек, а оттуда Ми-8 доставил нас к озеру Лама. Сюда же, но водным путем по реке Норилке, озеру Мелкому катера перебрасывали все необходимое для буровиков и жизнеобеспечения экспедиции.

Озеро Лама с трех сторон окружено грядой красивейших высоких гор. Их крутые склоны подступают почти к самой кромке прозрачной, как стекло, воды озера. На предгорье, равнинных местах, в лощинах произрастает необычный лес — и лиственница, и кедр, и среднерусская береза, и рябина, и какие-то диковинные кустарники. Лес этот изобилует невообразимым количеством грибов и ягод. Однажды мы побывали прямо-таки в сказочном уголке (это в восьмидесяти километрах от места расположения нашей экспедиции): в девственном лесу притаились несколько чудеснейших по архитектуре коттеджей, срубленных из лиственницы. А среди коттеджей возвышалось величественное двухэтажное здание, срубленное также из лиственницы, по форме напоминающее букву «Ш», с красивой террасой-ротондой посредине этого здания.

Восхищение своей красотой вызывали не только строения, но и внутреннее обустройство жилых помещений. С какой любовью и фантазией были сложены печи-камины из обычного камня, добытого здесь же, на берегу озера и с горных осыпей, и связанного песчано-глинистым раствором изумительной прочности. Столь же искусно изготовлены столы, стулья, шкафы.

Все это — теперь база отдыха Норильского комбината — сделано руками заключенных.

В двух километрах от озера и было решено пробурить скважину до соляного пласта и в нем произвести ядерный взрыв, чтобы решить сразу две задачи — сейсмического зондирования земной коры на огромном протяжении заполярной тундры и создания емкости для временного хранения жидкого или газообразного топлива.

Небольшая посадочная площадка для вертолетов возвышалась над гладью озера метров на пять-шесть в двадцати метрах от его кромки.

От вертолетной площадки вдоль берега у самой кромки воды выстроились в ряд полтора десятка балков — жилой городок для экспедиции. Чуть подальше и повыше от воды выстроились также в ряд пять огромных армейских палаток, в которых разместились склады, столовая и импровизированный дом культуры.

От той же вертолетной площадки в глубь леса прорубили просеку, по которой шла дорога на буровую. Рядом с ней вырубили огромную поляну размером примерно 50x200 метров.

— Зачем же погубили столько леса, который составляет здесь великую ценность? — спросили мы буровиков.

— Для посадки и взлета вертолетов, — ответили они.

— А разве мало одной, что на берегу озера, и зачем же для вертолетов такая большая площадка, как взлетная полоса для самолетов?

— Вертолетчики с Ми-6 требуют, чтобы можно было приземляться на скорости. У озера нужную им площадку сделать невозможно. А лес?.. Чего его жалеть? Новый вырастет...

Вот такое отношение к природе мы встречали повсюду, где велись буровые работы. А еще больше вреда наносят природе трубопроводчики. После них остаются на земле такие раны, будто после ожесточенной бомбежки. Посмотришь на эти стройки — грусть берет. Что же мы вытворяем с природой и ради чего? А где же у людей, творящих такие безобразия, совесть?

По соседству с жилым городком, вблизи вертолетной площадки, оборудована техническая позиция, на коей Спецгеофизикой согласно проекту построены ременные деревянные домики, предназначенные для командного пункта, работы с технической документацией, для хранения и окончательной сборки спецзаряда и размещения аппаратуры управления подрывом.

Через два дня после нашего прибытия на берег Ламы и расселения по балкам прилетел Ми-8 с аппаратурой и технологическим оборудованием. Сразу появился фронт работ: одни специалисты приступили к монтажу и наладке системы управления подрывом, другие — к подготовке технологического оборудования для производства регламентных работ со спецзарядом, третьи — к монтажу аппаратного комплекса физических измерений (в таком же деревянном домике, что и другие, но в 300 метрах от скважины)».

<…>

На этом прервем рассказ В.И.Жучихина о технических подробностях подготовки взрыва и продолжим его описанием самого взрыва.

«Диктор оповещения отсчитывает секунды, оставшиеся до взрыва. Слышим: «Ноль!» Через секунду все ощутили резкий толчок под ногами, затем — продолжительное колебание почвы и спустя пару секунд — оглушительный грохот.

Что происходило там, на буровой, за лесом, не было видно. Но на озере каких-либо заметных возмущений глади воды не наблюдалось. При осмотре большой площади акватории озера оглушенной рыбы не обнаружено.

Прошло 15 минут. Радиационная разведка доложила, что радиоактивных выходов в эпицентре и вокруг не наблюдается.

Тщательное обследование всех агрегатов на буровой установке показало, что разрушений или поломок после сейсмологического воздействия не последовало. Зато во временном приборном сооружении, расположенном в 300 метрах от эпицентра, некоторые приборы аппаратуры физических измерений подверглись основательному воздействию: упали со стеллажей часть аккумуляторов и отдельные приборы (не закрепленные на стеллаже), с осциллографов сорваны тубусы с фотоаппаратами. К счастью, фотоаппараты не разрушились и информация сохранилась полностью.

Представители службы безопасности, наблюдавшие сейсмическое воздействие на базе отдыха, отметили слабые толчки и колебание почвы. Ни строения, ни отопительные печи не пострадали.

Расшифровка записей аппаратуры физических измерений показала, что спецзаряд (мощность 7,6 кт. — М.В.) сработал нормально. Энерговыделение взрыва соответствовало норме.

По поводу благополучного завершения третьего эксперимента в заполярной тундре на трассе Инта—Тикси руководство экспедиции «Спецгеофизика» дало ужин.

А наутро — будни: демонтаж аппаратурных комплексов и технологического оборудования, упаковка их в контейнеры и подготовка к перевозке.

Через два дня прибыл вертолет, в который загрузили все, включая документацию, и со специальными сопровождающими отправили в аэропорт Алыкель, где уже ждал грузовой самолет Ан-12, чтобы доставить груз в Москву.

<…>

***

Второй взрыв (профиль «Метеорит») был произведен летом 1977 года.

Мы надеялись, что к этому времени вопрос о резервном газохранилище будет решен: разбуривание цементной пробки и вход в полость будут сделаны по технологии ПромНИИпроекта, а прокладка трубопровода — Норильским комбинатом. Однако ни того ни другого не сделали и уже не только перевезли буровую установку на другую площадку, отдаленную от первой на 500 метров, но и к нашему приезду заканчивали проходку скважины диаметром 300 миллиметров для второго подземного ядерного взрыва.

На сей раз будет использован спецзаряд большей мощности (15 кт. — М.В.).

На наш вопрос: «Почему не разбурили цементную пробку в первой скважине?» — руководство Нижнеенисейской экспедиции ответило, что дирекция Норильского металлургического комбината решила отказаться использовать подземные емкости для своих нужд. А отцы металлургического предприятия и Норильска сослались на своего начальника и благожелателя — министра цветной металлургии П.Ф.Ломако, который запретил реализацию идеи, мотивируя опасностью для города радиоактивным заражением. И в придачу ко всему он добавил, что нет денег строить газопровод. Так похоронили необходимое для Норильска начинание.

...Когда мы летели на Ламу, стояла тихая, солнечная погода.  Зачарованные красотой необозримых далей, мы не заметили, как под нами распростерлась гладь озера, на берегу которого раскинулся наш жилой поселок. Все, включая техническую позицию, хозяйственные постройки, стояло без изменений, как и два года назад.

<…>

Наконец вертолеты доставили технологическое оборудование, аппаратуру, спецзаряд и кабели.

<…>

...Мы побывали в Норильске, где доложили городским властям о подготовке и сроках проведения подземного ядерного взрыва. Вновь рассказали о целесообразности воспользоваться результатами наших работ и, пока буровая бригада не уехала, хотели договориться о разбуривании первой, а затем и второй скважин, чтобы иметь готовые вводы в созданные взрывами емкости. Использование этих емкостей для складирования жидкого или газообразного горючего абсолютно безопасно — есть уже многолетний опыт в Оренбургской области.

Однако отцы города только пожимали плечами, ничего не обещая. Себе же во вред.

<…>

Доложив руководству министерства о результатах обследования скважины, мы в той же шифротелеграмме запросили разрешение на окончательную сборку и спуск спецзаряда. И уже на следующий день получили согласие.

Далее — штатно, как и в прошлый раз.

<…>

Проанализировав результаты генеральной репетиции, подтвердили ранее запланированный день и час производства взрыва. К этому сроку прочность цементного камня, герметизирующего скважину, составила величину более 100 кг/см².

В качестве гостей на эксперимент были приглашены второй секретарь Норильского ГК КПСС Юрий Павлович Селезнев и представитель отдела КГБ Виктор Николаевич Букарин.

26 июля — день взрыва. Все идет по уже отработанной, хорошо выверенной схеме. Главное — максимум безопасности для людей. Ну и, конечно, обеспечить сохранность техники...

За пять минут до эксперимента руководитель экспедиции геофизиков докладывает, что все четыре группы сейсморегистрирующих приборов на трассе от Диксона до Улан-Удэ готовы «к бою».

Оператор программного автомата докладывает о выдаче сигналов снятия ступеней предохранения, включения агрегатов бортовой аппаратуры спецзаряда и о том, что обратный контроль подтверждает правильность их работы.

Наконец пошли последние доклады службы оповещения.

Осталось две секунды, одна секунда... ноль.

Еще секунда, которая в ожидании кажется вечностью, — и все ощущают мощный толчок в ноги, затем — продолжительное колебание почвы, а спустя 3-4 секунды — оглушительный и раскатистый гром, подобный близкому разряду молнии. По глади озера от берега вдаль побежала мелкая зыбь, которая оставалась на поверхности воды около минуты. Хотя взрыв на сей раз был гораздо мощнее предыдущего, наши наблюдатели не обнаружили оглушенной рыбы и каких-либо разрушений на базе отдыха.

Через 15 минут после взрыва дозиметрический контроль сообщил, что у скважины и вокруг нее в радиусе 300 метров радиоактивных выходов не наблюдается. Не было их и часом позже, и двумя, и на следующие сутки. И никаких повреждений оборудования, аппаратуры...

После расшифровки физизмерений установлено, что все элементы спецзаряда сработали нормально.

К концу дня пришло сообщение: абсолютное большинство сейсморегистрирующих приборов на всем протяжении трассы сработало нормально и необходимые записи получены».

2

Теперь — о некоторых последствиях ядерных взрывов на Ламе.

К сожалению, многими свидетельствами опровергается та часть отчета официальных наблюдателей, где они утверждают, что будто экологических последствий не было — оглушенная рыба отсутствовала. Увы, все было с точностью до наоборот. Для начала приведу обстоятельные (и особенно интересные благодаря тому, что касаются не только «рыбной» темы) воспоминания А.Е.Меченко, коренного норильчанина, страстного тундровика, почитателя заполярных красот, заядлого рыбака. В 1975-м ему, слесарю цеха КИП и автоматики, было 28 лет.

Вот что записал для меня Анатолий Евгеньевич:

«В году... (А.М. называет 1976 год, но, судя по дальнейшим ориентирам-событиям, которые связаны с первым подземным взрывом, это был 1975 год. — М.В.), видимо, осенью, в сентябре, — уже и белые ночи закончились, — мы ходили на моторке почти в восточную оконечность Ламы.

Наша стоянка была напротив устья Бучарамы — там, где когда-то, как мне кажется, располагалась экспедиция Урванцева. Из остатков полузаброшенных строений мы соорудили жилье, и на этой «базе» обычно останавливались: прекрасная рыбалка, много ягод, грибов. А какой замечательный, скажу вам, вид на озеро, окрестные горы!..

Однажды часов в десять вечера в безлунном, звездном небе, с той стороны, где находится турбаза «Лама» — это километрах в 90, а то и более от нас, — вспыхнуло какое-то яркое свечение, как будто включили очень мощный прожектор. Оно виделось недолго и вскоре исчезло.

Никаких других «аномалий» мы не заметили и в шутку посудачили о визите НЛО — тогда это была модная тема, а район озера считался облюбованным пришельцами.

Утром я встал рано, наверное в пятом часу, подошел зачем-то к лодке, нагнулся и услышал журчание воды — она быстро уходила, обнажая берег, метра на четыре, с перепадом до полуметра. Потом стала быстро прибывать и достигла прежнего уровня. И так происходило два-три раза. Озеро при этом было спокойным, гладким.

Разинув рот от удивления, я покрутил головой: может, кто проснулся и тоже все видел? Но нет. А когда мои товарищи поднялись и услышали о чудных приливах-отливах, посыпались версии, догадки, предположения.

На следующий день, под вечер, к нам подрулили знакомые. Оказывается, и они видели кое-что необычное: часов в 10-11, когда зашли в озеро, то поразились мутной, кофейного цвета воде: ведь от района речки Батык до турбазы автотранспортников 15-20 километров. Такой воды, с палками, щепками, как в других местах, по весне в Ламе никогда не было!

Дней через десять я встретил своего давнишнего приятеля. По его рассказу, в тот вечер, когда мы наблюдали свечение, он с дружками возвращался после рыбалки у Микчангды, и уже они были в районе устья речки Батык, на выходе из Ламы, когда сзади тряхнуло, раздался подземный гул, словно заработал реактивный двигатель. Оглянувшись, они вдалеке увидели высоко поднявшийся и тут же опавший столб воды. Следом шла волна...

Еще позже, в конце октября, от одного из промысловиков я услышал, что примерно месяц назад они, вытянув сети, обнаружили в них много мертвой рыбы. Место там не очень глубокое, метра четыре, вода чистая, прозрачная... Глядят: все дно устлано погибшей живностью.

Многие из тех, с кем приходилось разговаривать о ламских «чудесах», свидетельствовали, что даже на озере Мелком чувствовалось нечто похожее на маленькое землетрясение. Правда, в нашем «углу» мы ничего такого не ощутили.

Прошло два года... Как-то в конце, по-моему, июля мы возвращались по Ламе и примерно на полпути до Мелкого в ясную, тихую, солнечную погоду — было часов 7-8 вечера — неожиданно врезались в стоячую волну высотой полтора-два метра. Если бы не разглядывали прибрежные красоты, не проморгали бы. А так... Окатило нас хорошенько, мотор заглох. Ничего не понимая, огляделись и увидели: волна уходит, а озеро при этом ровное, гладкое, зеркальное...

Ну, завели движок, похихикали — мол, на ровном месте в шторм попали. И как-то все это быстро забылось...

Однажды я побывал на мысе Тонкий, и, оказавшись там, где бурили скважины (теперь-то я знаю, для каких целей), увидел любопытный пейзаж. Растительность вплоть до берега иная, чем в 300-400 метрах поодаль. Трава — почти в человеческий рост, деревья — в хороший обхват. А дальше «зоны» — обыкновенная тундровая картинка...»

Среди свидетелей экологического стресса был и А.Ф.Федоров, заведующий (1975-1987 годы) организационно-инструкторским отделом Таймырского окружкома профсоюзов: «В то лето к нам приезжал председатель крайсовпрофа Павел Степанович Колин, и, выкроив свободный денек, мы организовали катер на озеро Лама, чтобы посмотреть, как функционирует дом отдыха для работников комбината, а заодно и самим развеяться, порыбачить.

Не получилось... Подруливая к берегу, услышали крики: «Уезжайте! Здесь находиться нельзя, опасно!» Толком ничего не поняв, мы все же повернули назад.

Через какое-то время сильно тряхануло, по воде пошла заметная рябь...

На следующий день мы снова вырулили к речушке, впадающей в Ламу примерно в километре-полутора от дома отдыха. И нам представилась необычная, чуть ли не фантастическая картина: все дно у берега словно выложено серебром. Оказывается, оно устлано глушенной рыбой. Сплошной «ковер»...

Павел Степанович не на шутку возмутился, сильно переживал, спрашивал, в чем дело, почему... Пригрозил, что потребует наказать виновных...

А позднее мы узнали, что причиной гибели рыбы был подземный взрыв...»

***

Еще в начале 1990-х годов раздавались предостережения: «Никто не сможет гарантировать, что в озеро (Лама. — М.В.) завтра не проникнет ручеек стронция или плутония».

Несколько лет спустя в Государственном докладе «О состоянии окружающей природной среды Российской Федерации в 1994 году» сделан серьезный вывод относительно перспектив: «Территории... регионов [где проводились подземные ядерные взрывы малой мощности] нуждаются в тщательном обследовании и в случае необходимости в реабилитации. Эта работа... не проводится из-за отсутствия необходимого финансирования».

Тогда же, в 1994 году, можно было прочесть: «За 30-летний период радиационных исследований реальных зон и реальных продуктов подземных ядерных взрывов не было вскрыто существенных, принципиальных препятствий для реализации большинства ЯВТ (ядерных взрывных технологий. — М.В.)... Вместе с тем остались не до конца изученными некоторые явления и процессы, принципиально важные для промышленного внедрения ЯВТ. К ним могут быть отнесены: долговременный (сотни и тысячи лет) прогноз безопасности продуктов взрыва, оставляемых под землей на большой глубине, миграция продуктов взрывов в пористых коллекторах; технологические трудности локализации радиоактивных рассолов в подземных емкостях-хранилищах после окончания их эксплуатации и др.».

Правда, обнадеживало то, что «подземные воды не перенесут значимые количества РАВ (радиоактивные вещества. — М.В.) к человеку. Можно представить себе любые аварийные ситуации, но тогда они будут относиться к локальным, ничтожным по размерам территориям. Это обусловливается путем выбора сред и точек проведения подземных испытаний: сама геологическая среда (горный массив) рассматривается как основной барьер, свойства которого исключают проникновение РАВ за время существования наиболее опасных радионуклидов в среду обитания человека».

А вот чем однажды (1998 год) «порадовал» Ю.Маркович, в прошлом — начальник Норильской инспекции Госатомнадзора России: «Может ли грозить опасность жителям Таймыра вообще и Норильского промышленного района в частности?

Да, может. Известно, что озеро Лама соединятся с озером Мелким, а далее с рекой Норильская. На реке Норильская стоят водозаборы Норильска и Талнаха. В случае разгерметизации полостей взрыва может произойти радиоактивное загрязнение воды.

Возможна ли разгерметизация? Да, возможна. В результате вмешательства человека, например буровые работы, либо в результате горно-геологических процессов. Отметим также, что второй взрыв на Ламе был произведен недалеко от первого и мог нарушить целостность полости от первого взрыва.

Взрыв на Соленинском месторождении тоже может иметь негативные последствия в виде радиоактивного загрязнения газового конденсата, который в конечном итоге по газопроводам опять же попадает в Норильск.

Норильская инспекция Госатомнадзора России обращалась в администрацию Норильска и Таймырского автономного округа с предложением организовать контрольное обследование потенциально опасных территорий — ответа пока нет. По всей видимости, как всегда, нет денег, хотя губернатор обещал подумать. В прошлом году (в 1997-м. — М.В.) председатель Таймыргеолкома Иван Иванович Сидоров обещал профинансировать эти работы. К большому сожалению, Ивана Ивановича больше нет. Учитывая, что взрывы на Ламе проводились недалеко от турбазы Норильского комбината, может быть, АО «Норильский комбинат» найдет возможность выделить деньги на эти работы?

Нет причин у норильчан ударяться в панику, но и принять на веру, что радиоактивное загрязнение отсутствует (по замерам 10-летний давности), — неразумно».

А как видится проблема теперь?

Попробуем разобраться, опираясь на мнения специалистов.

Как установлено, наименьшая вероятность распространения «заразы» будет при условии, если взрыв проводится в массиве каменной соли, так как возникающие трещины быстро самозалечиваются, вследствие чего гарантирована герметичность полости.

Напомним, что взрывы на Ламе и Северо-Соленинском месторождении произошли в мощной толще каменной соли.

Далее. Наукой установлено: «...продукты взрыва, будучи тяжелыми металлами и их окислами, конденсируются, затвердевают и выпадают на дно. Пары соли по мере их остывания также конденсируются и стекают на дно полости, прикрывая и экранируя толстым слоем осевшие ранее радиоактивные продукты взрыва. Это обеспечивает в самой полости благоприятную (курсив мой. — М.В.) радиационную [«среду»]».

Наконец, первоочередное условие предотвращения радиационной угрозы — это должный радиус подземной емкости: глубину расположения заряда нужно рассчитать так, чтобы полость оказалась целиком внутри солевого пласта. И чем лучше она «упрятана», тем выше ее надежность.

По официальным данным, объем полостей, образовавшихся вследствие «Горизонта-3» и «Метеорита-2», примерно 30 и 50 тыс. кубометров, то есть их радиус — 19 и 23 метра. (Если пользоваться современной методикой, то радиус — порядка 22 и 27 метров, но тогда и объем полостей возрастает до 50 и 82 тыс. кубометров соответственно.)

Но в районе Ламы заряды опускались так, что соляная «крыша» составляла от 200 до 250 метров!

Да и диаметры зон дробления невелики — менее 100 метров.

Так что в систему водообеспечения Норильска ничего не должно было проникнуть.

Не существовало и угрозы переноса радионуклидов с газом: на сухом, обезвоженном сырье они «не селятся».

Для сведения. О взрыве на Соленинском месторождении. Действительно, 4 сентября 1982 года в 190 километрах западнее Дудинки на глубине 960 метров был взорван заряд мощностью 16 кт тротилового эквивалента. Так называемый «Рифт-1», расположенный на одноименном профиле, пересек страну от Обской губы до Иркутской области.

Вот что рассказал мне главный инженер проекта В.И.Клишин (ВНИПИпромтехнологии): «Руководство комбината и города изо всех сил противилось эксперименту: «Вы нам погубите месторождение! Не дай Бог, опять авария на газопроводе!» И я даже пригрозил санкциями за срыв правительственной программы».

В общем, как заключают атомщики: «Метод создания подземных емкостей в отложениях каменной соли с помощью подземных ядерных взрывов позволяет иметь на глубинах до 1000 метров устойчивые полости объемом более 60 тыс. кубометров с обеспечением сейсмической и экологической безопасности».

Но в середине 1970-х годов надежных расчетов и достоверных исследований еще, видимо, не было. Или их «скрывал» режим строжайшей секретности. А потому позиция П.Ф.Ломако относительно возможности радиационного заражения объяснима.

Впрочем, и сейчас избавиться от тревожных предположений трудно. Нужны замеры — их не проводили уже полтора десятка лет. Надеемся, что не «утонет» предложение общества «Красноярское землячество» к В.П.Боброву, еще в бытность его директором Заполярного филиала «Норильского никеля», где предлагалось воспользоваться для этих целей услугами специализированной организации «ВНИПИпромтехнологии». Расходы — небольшие, а морально-психологический, социальный эффект — заметный.

***

Остается последний вопрос — о резервном газохранилище. Ведь некоторые специалисты со стороны до сих пор считают отказ необоснованным, напрасным, опрометчивым.

Вот как об этом говорят норильские газовики.

В.П.Бурдин (директор ПО «Норильскгазпром», 1979-1986 гг.): «В феврале 1980-го, после восстановительных работ на магистральном газопроводе (крупная авария 2 февраля 1979 г. — М.В.), комиссия под председательством первого заместителя министра газовой промышленности Гранда Рживаншировича Маргулова рассмотрела несколько вариантов надежного обеспечения Норильского комбината природным газом.

Два из них были оценены как приоритетные: создание спецметодами объемного хранилища в месторождении соли вблизи Норильска и строительство четвертой нитки газопровода Мессояха—Норильск».

В.А.Боровков (в начале 1980-х годов — начальник производственного отдела ПО «Норильскгазпром»): «Да, расчеты по резервным подземным емкостям проводились. Исходя из того, что нам был бы нужен примерно десятидневный запас газа, предстояло загнать в хранилище не менее 100 млн. кубометров активного газа (который можно взять, а закачать следует на 20-30% больше. — М.В.)... под давлением.

Рассматривался район, близкий к Дудинке, где труба уже есть. Если создавать несколько емкостей взрывами небольшой мощности (в противном случае высока вероятность трагических последствий. — М.В.), то с учетом их проведения, обустройства инфраструктуры, строительства компрессорной станции, содержания обслуживающего персонала и т.д. стоимость проекта оценивалась примерно в 100 млн. рублей — столько же, сколько еще одна нитка газопровода с Мессояхи».

В.П.Бурдин: «Поэтому и остановились на этом, Мессояхском проекте. Были запроектированы и реализованы самые современные (по тому времени) и испытанные на Крайнем Севере технические решения, материалы, оборудование. Строймонтажные работы выполнены с высоким качеством и при хорошем контроле.

Надежность газоснабжения обеспечивалась также благодаря организации эксплуатационного управления магистральных газопроводов с необходимой техникой и обученным персоналом, цеха научно-исследовательских и производственных работ, в задачи которого входил мониторинг за трубопроводами и оборудованием. Как показало будущее, эти меры были правильными и вполне достаточными».

А вариант «Лама» не котировался изначально.

В.А.Боровков: «Полости, которые образовались от тех взрывов, — их две — маленькие: судя по их размеру (я назвал Владимиру Александровичу оптимальные расчетные величины — порядка 50 и 80 тыс. кубометров. — М.В.), туда удалось бы загнать не более 10 млн. кубиков газа. На сутки работы! (Не говоря о том, что надо проложить две «трубы» — туда и обратно, построить обслуживающий комплекс, держать персонал, ревизовать трубопроводы... — М.В.)

Еще одно соображение касается поведения газа: полости. Специалисты сомневались, что его давление удастся поддерживать без постоянной подкачки. Это усложнило бы эксплуатацию «склада».

Суммарно потребовалось бы значительно больше средств, чем на четвертую нитку.

В итоге от идеи отказались. А вскоре и очередную нитку ввели, что сразу подняло степень надежности газообеспечения Норильского промрайона».

Следом, ввели еще одну, а потом еще одну нитку.

Так что тема, похоже, исчерпана. По крайней мере, со времени дебатов более чем 20-летней давности рецидива не было.

Впрочем, в конце разговора В.А.Боровков интригующе заметил: «У меня есть вариант организации хранилища газа. Простой и недорогой. Будет нужда, готов поделиться соображениями...»

Можно ли расценивать этот пассаж как некое объективное, хотя и косвенное, свидетельство актуальности проблемы резервного «склада» жизненно необходимого нам топлива?.. Ведь сегодня у газовиков рабочих трубопроводов — два и один — в резерве. Время от времени отдельные участки «трубы» перекрываются для ремонта, обследования. А коли так, проблема, о которой говорилось, возможно, не снята с повестки дня...

В работе использованы документы «Атомного проекта СССР», материалы, предоставленные автору ВНИПИпромтехнологии, публикации В.Б.Адамского, В.И.Клишина, Ю.Н.Смирнова, Ю.В.Дубасова, Г.А.Цыркова, К.В.Мясникова и др., а также другие источники.

P.S. Материал Михаила Яковлевича Важнова оставляет непреходящее чувство серьезной опасности и незащищенности людей. Они жили и живут в Норильском промышленном районе, не подозревая о ядерных взрывах на озере Лама.

Те, кто владеет информацией о них (Норильская инспекция Госатомнадзора, ВНИПИпромтехнологии), не имеют соответствующих полномочий и финансов для принятия конкретных решений. А между тем проведение замеров и прочих исследований, которые бы прояснили экологическую обстановку в районе ядерных взрывов, крайне необходимо. Последними, кто бил тревогу по этому поводу, было Красноярское землячество, обращавшееся за помощью к директору Заполярного филиала «Норильского никеля». Конечно, можно сказать, что последствия ядерных взрывов именно «Норильскому никелю» достались в наследство вместе с комбинатом. Но! Это государство до сих пор сохраняет режим строгой секретности, и поэтому подобного рода проблемы профессионально может разрешить только оно! Ведь только оно, государство, знает истинную экологическую опасность Таймырского полуострова после ядерных взрывов на Новой Земле и хранит об этом молчание. Норильчане стали догадываться о неблагополучии места своего обитания после очередных признаний экологов мира. В десятку самых неблагополучных городов планеты они всегда включают Норильск — они назвали его городом ужасов.

Мне кажется, кроме отечественных ядерщиков, больше никому в мире не пришло в голову проводить ядерные эксперименты в санаторной зоне и уникальном природном заповеднике, подобно озеру Лама. Наше счастье, что дружно воспротивились дальнейшим взрывам министр цветной металлургии П.Ф.Ломако, все руководство Норильского комбината и горкома партии. Хотя, судя по случившемуся, чтобы окончательно победить, им все же пришлось уступить...

Этот «маленький» норильский пример в большой истории страны — еще одно доказательство отсутствия здравого смысла и безнравственности системы управления страной в эпоху социализма. Он изначально не настроен на сбережение собственных народов, окружающей природы, а по большому счету — всего живого, творческого, свободного. И потому именно у нас случился ГУЛАГ, Чернобыль и только наша страна собиралась поворачивать реки вспять... А ведь человеческая природа ранимее заполярной, только след вездехода в тундре «заживает» не один десяток лет.

Галина Касабова.

 На оглавление "О времени, о Норильске, о себе..."