Первые годы в Заполярье

В семнадцать лет я окончил среднюю школу в Александровске, на Сахалине, с золотой медалью и поехал в Ленинград, где без экзаменов поступил в политехнический институт. Учился хорошо, занимался спортом, а когда учился на третьем курсе, в ноябре 1939 года, началась война с Финляндией, где я сражался добровольцем в лыжном батальоне. В марте 1940 года война закончилась, мы вернулись, и я сдал зимнюю сессию без хвостов.

За зиму 1940/41 года я успешно окончил четвертый курс и уже собирался с другом ехать отдыхать на юг, как началась Великая Отечественная война. Весь наш курс забрали в Москву в бронетанковую академию, где мы освоили новые реактивные минометы «катюша». Я всю войну прошел службу в 34-м гвардейском минометном полку. Мы участвовали во многих сражениях, несли большие потери, но я остался жив. В 1945 году нас перебросили на восток, в Маньчжурию, и мы закончили Вторую мировую войну в городе русской славы Порт-Артуре. В 1946-м меня демобилизовали, и я поехал в Ленинград. Из ста человек нашего курса вернулось только четверо! Я почти два года сдавал экзамены за пятый курс и писал диплом, а в мае 1948 года защитился, и меня распределили на ленинградский номерной завод к генеральному конструктору Климову, который разрабатывал новые реактивные двигатели. Кстати, первый реактивный истребитель полетел на нашем двигателе. На заводе я проработал почти три года и за все это время так и не смог заработать денег, чтобы хоть как-то одеться, Поэтому продолжал ходить в гимнастерке, кителе и шинели. Вот тогда-то я и решил поехать на Север.

В Главном управлении внутренних дел в декабре 1950 года я подписал договор, а в январе следующего года вылетел в Норильск. Мне не могли сказать, куда я летел, что там буду делать... Тогда мне было уже 30 лет.

Норильск в ту пору был не городом, а поселком городского типа. В поселковом Совете было три человека: председатель, секретарь и инспектор. Вся власть была у директора комбината — тогда им был Владимир Степанович Зверев. Поселок состоял из трех улиц: Октябрьской, уходившей от заводской площадки на северо-восток, где построили первые многоэтажные дома города; Заводской, которая от заводов шла к первым строениям и заканчивалась зданием драмтеатра; Заводскую улицу пересекала Горная, которая с горы Рудной уходила в низину, где были разбросаны бараки и стояла первая электростанция. На этой улице тогда еще стоял первый домик Норильска, который в 1920 году построил Н.Н.Урванцев.

За его домом в ложбине, через которую был перекинут мост, начиналась узкоколейная железная дорога в Дудинку. Это был Нулевой пикет, а рядом с ним стояло двухэтажное здание управления железной дороги. Поблизости располагалось здание первого управления комбината, а напротив работала первая столовая (ресторан по вечерам). В 1951 году управление комбината размещалось на Октябрьской улице рядом с ДИТРом. Вот сюда, в управление комбината, я и отправился из гостиницы, которая располагалась за стадионом на Октябрьской улице. Было темно, только на столбах светили тусклые фонари, и, что запомнилось мне на всю жизнь, стояли жестокие морозы, а по громкоговорителю, который висел на столбе, передавали «Дунайские волны».

В отделе кадров комбината я узнал, что меня командировали в геологическую экспедицию, а/я 21. Тогда подобные экспедиции подчинялись непосредственно Главному управлению при МВД СССР и занимались поисками радиоактивных руд, главным образом урана. Государство еще во время войны начало программу создания атомной бомбы, и для этого нужно было сырье. Воздушная разведка засекла на севере Таймырского полуострова несколько точек радиоактивности, и в конце 40-х годов была создана геологическая экспедиция с базой в Норильске. Начальником был выдающийся организатор производства К.В.Васин. Он работал на Норильском комбинате заместителем директора по горным работам и организовал на комбинате добычу руды открытым способом вопреки всем прогнозам, что якобы зимой из-за снежных заносов рудники работать не будут. На комбинате все руководители производства были прекрасными организаторами и талантливыми инженерами.

Я приступил к работе в экспедиции в качестве начальника транспорта и снабжения трех поисковых партий, которые были открыты по показаниям авиаразведки. В текущих делах незаметно бежало время, и летом в Норильск прилетел начальник одной из геологических партий Федор Аркадьевич Старшинов. Его партия работала на притоке реки Котуй — южнее Хатанги. Мы с ним занялись комплектованием необходимого оборудования и материалов.

Ф.А.Старшинов — квалифицированный геолог с очень трудной и трагической судьбой, но со счастливым концом. Он родился 5 декабря 1905 года в семье аристократов. Его отец работал в министерстве. У них была большая семья, и жили они в Замоскворечье в собственном пятиэтажном доме (третий дом от площади, где начинается Ленинский проспект). Семья занимала весь второй этаж дома, а остальные квартиры сдавались внаем. Отец Федора Аркадьевича принял Октябрьскую революцию и работал в Наркомате внешней торговли. Он умер в 1927 году, и репрессии его не успели задеть. Его сын уже начал работать, но в 1930 году его арестовали по делу Промпартии и отправили на Соловки, а в 1933-м неожиданно освободили. Он вернулся и успел получить образование геолога, а в 1937 году его опять арестовали и отправили на Соловки, где он сидел до 1942 года. Отсюда его этапировали морским путем в Дудинку. В Норильске он работал в геологическом управлении, был расконвоирован и мог свободно перемещаться по Таймырскому полуострову. Причем он получил такое доверие, что его взяли начальником партии в экспедицию по поиску урана. В 1943 году он с группой геологов работал далеко от Норильска, они вернулись в Норильск только в конце 1944 года.

В октябре 1943 года произошло чудо: пришло постановление из Москвы об его освобождении и полной реабилитации. Тогда же Ф.А.Старшинова зачислили старшим геологом геологического управления. После возвращения его ждала зарплата за несколько месяцев и, что удивительно, ему дали отпуск, и Старшинов впервые смог поехать в Москву. Мы подружились с ним летом 1951 года и до самой его смерти в 1987 году поддерживали теплые отношения. Геологоразведочная партия южнее Хатанги не нашла радиоактивных руд, но обнаружила большие запасы слюды. Это месторождение даже назвали слюдяной провинцией им.Ф.А.Старшинова. Когда экспедицию закрыли, Федор Аркадьевич перешел в геологическое управление, а когда ему стало трудно выезжать в тундру, его назначили заведующим музея управления, где он трудился все свои последние годы.

Вторая геологическая партия на севере Таймырского полуострова нашла радиоактивную урановую руду. Условия работы и жизни были на этом объекте экстремальными. И поэтому все работники получали особые льготы: вольнонаемный персонал получал по сравнению с Норильском тройной оклад, а рабочие-заключенные за выполнение плана на 120 процентов получали день за два своего срока заключения, а если на 150 процентов, то день шел за три. Они работали на проходке шурфов. И вот один такой шурф наткнулся на урановую руду. Стало ясно, что объект нуждается в изучении с разведочными бурениями, и в ноябре я вылетел на объект для согласования на месте необходимой заявки оборудования. В то время Норильский комбинат входил в систему МВД. Он имел собственный речной и воздушный флот. Нужды комбината обеспечивали семь «илов». На одном из таких самолетов я полетел на объект.

Начальником поселка был Федор Вячеславович Нагорнов. В середине 30-х годов он окончил институт, был направлен на рудник Северного Урала, потом на Колыму на золотые прииски, где быстро продвигался по службе, затем возглавил крупный рудник и успешно проработал здесь много лет. Постоянное общение с заключенными, почти полное отсутствие свободных людей, за исключением охранных воинских частей и оперативников, которые следили за каждым его шагом, сделали Федора Вячеславовича крутым и суровым человеком. Он замкнулся в себе. Когда потребовались надежные специалисты для работ по поиску урана в экстремальных условиях, в 1948 году Нагорного перевели на Крайний Север. Федор Вячеславович быстро организовал строительство поселка из завезенного летом 1948 года необходимого материала и оборудования. И заключенные под руководством геологов приступили к проходке шурфов и штолен.

Наступило время разведочного бурения, и я прилетел, чтобы согласовать доставку летом 1952 года всего необходимого. В поселке, где жили геологи и бригада заключенных, я посмотрел два шурфа, которые дали руду. За нами пришел трактор, и мы уехали в основной поселок. На следующий день мы еще поработали над заявками, а утром четвертого дня за мной прилетел самолет. В Норильске заявки оформили и отправили в Москву. Прошло четыре месяца. В апреле главный инженер экспедиции Паукер повез в Москву образцы руды для отчета. Там его принял Берия и, похвалив за работу, дал указание удовлетворить все заявки для нашей дальнейшей работы. Мы все были окрылены успехами, но совершенно неожиданно в начале июня 1952 года пришло указание закрыть экспедицию, все объекты законсервировать, а специалистов отправить на другие урановые месторождения. К.В.Васин уехал на рудники под Красноярск, геологов распределили по другим рудникам, а Федор Вячеславович Нагорнов перешел работать начальником управления геологии Норильского комбината. Я в конце июня полетел на консервацию поселка. Позже мы узнали, что предпочтение отдали другим, более удобно расположенным месторождениям радиоактивных руд. Когда я вернулся в Норильск, меня уже ждало назначение из Москвы на новый объект. Но Зверев, директор комбината, предложил мне остаться в Норильске. Согласие из столицы на это пришло, и он назначил меня главным инженером Норильскснаба. С августа 1952 года я уже работал в Норильскснабе. В это время строилась широкая колея железной дороги до Дудинки. Мне поручили организовать снабжение этой стройки всем необходимым.

Владимир Николаевич Всесвятский был выдающимся организатором строительства. В начале войны он возглавил строительное управление «Спецстрой», которое занималось возведением знаковых объектов. Была построена плотина севернее поселка — она была изо льда. Образовалось озеро, которое использовалось для охлаждения турбин ТЭЦ. Под руководством В.Н.Всесвятского запустили деревянный водовод из специальных досок-клепки, которые изготовил Игарский лесокомбинат. Клепка была так точно подогнана, что из нее проложили водовод, имеющий один метр в диаметре, от реки Норилки к ТЭЦ и опробовали его в самую жестокую стужу. Об этом сам В.Н.Всесвятский рассказал в книге четвертой издания «О времени, о Норильске, о себе...». Все, работавшие с Владимиром Николаевичем, отмечали его умение беречь людей и помогать им. Когда в Дудинке организовали погрузку круглого леса для Норильска, он распорядился снять с этой работы женщин — она была для них непосильна. Он занимал тогда должность начальника Дудинского порта.

Осенью 1952 года заканчивалось строительство железной дороги, когда в октябре 1952 года неожиданно ударили сильные морозы — Енисей ниже Туруханска стал быстро замерзать. Обычно это происходило не раньше 1-2 ноября, и с учетом этих погодных условий рассчитывалась вся навигация. 17 октября образовался ледяной покров от Курейки до Дудинки и ниже. Последний караван — 15 судов-барж, ведомых буксирами, — вмерзли в лед у Игарки. На них было оборудование для очередного котла к турбине ТЭЦ, картофель и промтовары.

Южнее Игарки, в поселке Ермаково, в то время была конечная станция железной дороги от Салехарда до Игарки. Строилась она уже несколько лет и была почти готова. Ее должны были строить до самого Тихого океана, но в марте 1953 года умер Сталин, и новое руководство закрыло эту стройку. На Енисее в районе Игарки уже работал речной ледокольный паром. Им и воспользовались работники Дудинского порта во главе с начальником Норильскснаба Стифеевым, чтобы, проложив полынью во льду Енисея, завести баржи в Игарскую протоку. При этом лед порезал борта деревянных барж, из них приходилось откачивать воду. Почти все грузы были подтоплены, и их надо было сортировать: что можно сушить, а что отбраковывать. В.С.Зверев направил меня в Игарку на эту работу. Я прилетел туда 7 ноября. Прежде всего надо было разгрузить оборудование для ТЭЦ и отправить его самолетом — иначе пуск очередного агрегата задержался бы на год. Для отбраковки грузов мы создали группу товароведов, причем нескольких приняли из местных торговых работников.

Среди них была Лариса Ивановна Лизенко. Она стала моей судьбой. Мы жили вместе до 2000 года, пока тяжелая болезнь не свела ее в могилу... Когда началась война, ей было 11 лет. Она жила в Зернограде под Ростовом. Ее отца мобилизовали еще в мае 1941 года. До октября от него приходили письма, а потом пришло сообщение, что он пропал без вести под Киевом. Мать осталась с тремя детьми, из которых Лариса была самая старшая. Они пережили оккупацию с июля 1942 года, когда немцы шли на Сталинград, до марта 1943 года, когда город освободили.

В 1945 году Лора окончила школу и поступила в Ростовский техникум торговли. В 1948 году ее, как отличницу, распределили в Крым, в Евпаторию, товароведом с окладом 80 рублей. За год до этого умерла ее мать, и на иждивении Ларисы остались два младших брата, которые тогда жили в Зернограде с престарелой бабушкой. Два с половиной года Лариса боролась с беспросветной нищетой. Вскоре выход был найден, и в 1950 году она по комсомольской путевке поехала на Север, в Игарку, где требовались молодые кадры. Два года она работала в Игарском торге, а когда приехала наша экспедиция, перешла к нам товароведом для разбора и дефектации подмоченных товаров. Группа товароведов трудилась всю зиму 1952/53 года, составляя акты на испорченные товары.

Когда закончились эти работы, мы вместе уехали в Норильск. Здесь ее назначили товароведом на промтоварную базу. Очень скоро ее способности были замечены, ее стали назначать директором магазинов, сначала в старом поселке, а по мере строительства города — во вновь открываемых. Магазин на Ленинском проспекте, где продавались телевизоры и музыкальные товары, она оборудовала по самым современным образцам — недаром он был признан лучшим в Норильске. Позже Ларису назначили директором спортивного магазина. Она участвовала в отделке магазина, он оказался лучшим на то время: здесь торговали всем спортивным инвентарем — от коньков и лыж до сетей для ловли рыбы, резиновых лодок и охотничьих ружей. Первое время и здесь работа шла хорошо, пока группа завистников из аппарата управления торговли не стала наушничать новому молодому руководителю Норильскторга, который сменил ушедшего на пенсию опытного руководителя Сабсая. Под предлогом, что Лариса Ивановна не член партии, ее сняли с руководящей работы и направили преподавателем на курсы при управлении торговли. Мы не смогли перенести такую несправедливость, и жена перешла в новую организацию «Таймырэнергострой», которая была создана для строительства нового завода для переработки талнахских руд. Добыча руды началась на северо-востоке от Норильска — за речкой Норилкой.

Ларису назначили начальником отдела в управлении снабжения новой стройки. Она наладила тесное сотрудничество с Норильскснабом, который обеспечивал стройку всем необходимым, а потом и сама ездила в Москву, в Госплан СССР, с заявками на спецодежду. На стройке работало 25 000 человек, и спецодежда для них имела огромное значение. Здесь она проработала одиннадцать лет, после чего в 1981 году мы с ней уехали в Ленинград, стали пенсионерами.

...Но вернусь в 1952 год. Мы работали в Игарке, разбирая грузы и отправляя по воздуху в Норильск необходимое оборудование. Это были агрегаты для ТЭЦ. На санках по льду Енисея мы везли их на аэродром и часто подвешивали под фюзеляж самолета. Все, что было нужно, мы сумели отправить, и 9-й котел на ТЭЦ смонтировали вовремя. В июне 1953 года, когда прошел ледоход на Енисее, мы отправили все баржи в Норильск. Южнее Игарки проходила строящаяся северная магистраль, от Салехарда до Игарки и дальше на восток до океана. До Игарки ее почти построили, но умер Сталин, и стройку закрыли. Норильскому комбинату разрешили снять рельсы и вывести подвижной состав. Мы отправили один паро¬воз и рельсы — сколько успели. Работа шла до самого ледостава. На следующий год эту работу из Дудинки продолжили уже другие люди.

Послелагерная перестройка

В 1953 году Норильск производил впечатление развороченного улья. После смерти Сталина было принято много опрометчивых решений. Массовая амнистия уголовников привела к тому, что стало страшно выходить на улицу. И тогда руководство комбината летом 1954 года организовало их доставку на баржах под конвоем в Красноярск, и только здесь при выходе на берег им выдавали документы. Что потом было в Красноярске!.. Понемногу стали выпускать на волю и политических. В это время предприятия комбината стали испытывать острую нужду в рабочей силе. Комбинат лихорадило, план из месяца в месяц не выполнялся. Сменилось и руководство: В.С.Зверева взял к себе в атомный главк А.П.Завенягин.

Директором комбината назначили А.Б.Логинова, на долю которого пришлось расформирование лагерей и полная перестройка производства. Комбинат из системы НКВД был передан в подчинение Наркомату металлургической промышленности, что тоже нарушило сложившиеся связи. Новые начальники созданного наркомата начали сокращать руководящий состав, менять методы руководства. Например, аппарат Норильскснаба и Дудинского порта было предложено сильно сократить. В это время начальник Норильскснаба Стифеев был в отпуске. Заместитель министра по кадрам дал мне указание сократить половину аппарата. Он состоял из специалистов — бывших заключенных, которые не уехали по амнистии, и женщин — родственников ИТР. Конечно, я не стал сокращать Мареева, бывшего до ареста начальником главка Наркомата нефтяной промышленности, и таких профессионалов, как Розентул, Лидерман, Вейсманис, и им подобных. В основном сокращение коснулось родственников ИТР как малоквалифицированных работников. Пона¬чалу это вызвало напряжение в коллективе, но потом постепенно все восстановилось. Но это были еще не все перестроечные трудности.

Когда в Норильске упразднили политотдел, руководивший всей общественной жизнью города и предприятий, был создан горком партии. Его первым секретарем стал Антонов, приглашенный из крайкома. 1954 год уже проходил при новой системе общественных отношений, хотя в горком партии в основном вошли бывшие политические работники политотдела НКВД, которые старались всячески угождать новому начальству. Они проводили рейды по предприятиям, обсуждали на бюро невыполнение плана, а план-то выполнять было не с кем! Заместители руководителей предприятий часто бывали в Норильскснабе и обычно делились со мной напряженной обстановкой в коллективах. Кончилось все это тем, что на отчетной партконференции первого секретаря горкома партии Антонова забаллатировали: он получил меньше 50 процентов голосов. Это был скандал краевого масштаба. Крайком страшно разозлился на норильчан. Первым секретарем выбрали тогда работника медного завода (кажется, начальника цеха) Знаменского. Он не тянул производственную должность, и его толкнули на повышение. Знаменский, конечно, ничего не понимал в партийной работе и поэтому сразу оказался под влиянием аппаратчиков из НКВД.

В этой обстановке круто изменилась моя жизнь, и в следующие семь лет мне пришлось сменить шесть мест работы. Все началось с перевыборного партийного собрания Норильскснаба в январе 1955 года, где я покритиковал секретаря парткома. У меня не было при этом никакой задней мысли, просто раньше в парторганизациях, в которых я работал, к выступлениям на партсобраниях все относились спокойно: мы обязаны были выступить, что-то сказать, кого-то покритиковать, но все это проходило без последствий. А на фронте партработа была и вовсе понятной: все для победы! На авиационном заводе, где я работал после института, все было засекречено, и Выборгский райком никаких обследований и проверок не проводил, на собраниях говорили о профсоюзной работе, дисциплине, и все проходило привычно. В Норильске первые четыре года я работал сначала на секретном предприятии, а потом больше года находился в командировке в Игарке. В общем, опыта участия в партийных дискуссиях у меня не было, а тут получилось, к моему удивлению, что секретарь парторганизации мою критику воспринял как угрозу своему благополучию, как признак его сокращения... Он срочно принял меры: в горкоме согласовал мое исключение из партии. Как я потом понял, он был в Норильскснабе стукачом и имел тесную связь с особым отделом НКВД, который занимался расследованиями саботажа и диверсий. Это они готовили материал для осуждения по политическим статьям. Была подготовлена статья в «Заполярную правду» под названием «Когда зажимают критику». Меня обвинили в отрыве от парторганизации и других смертных грехах. И хотя я вел в Норильскснабе школу молодого коммуниста и преподавал историю партии, на партсобрании 19 марта 1955 года (в мой день рождения!) меня исключили из партии. Горком решение утвердил, а Красноярский крайком ВКП(б) с этим согласился. На комиссии мне сказали: «Вы, норильские руководители, много воли себе взяли». В апреле я уже работал в геологическом управлении начальником транспортной базы, куда меня взял Федор Вячеславович Нагорнов. Наступал полевой сезон, и наша транспортная база должна была обеспечивать доставку геологических отрядов на объекты. Одновременно я обратился с жалобой в комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б), и весь 1956 год положение в Норильской партийной организации изучали инспекторы комиссии партийного контроля. Один из них имел фамилию Горбачев (не тот, конечно).

Норильский горком партии решил устроить мне осенью 1955 года очередную подлость. Мы с Ларисой Ивановной жили в двухкомнатной квартире по адресу: Комсомольская, 12. Так работники горкома решили отобрать у нас одну комнату. Жаловаться нам было некому и судиться бесполезно. И тогда я решил оставить их с носом. У нас на транспортной базе работал слесарем очень хороший человек, бывший заключенный, которого расконвоировали и к которому приехала жена с двумя детьми. Жили они в ту пору в землянке, и дети у них были маленькие. Я взял машину, поехал к ним, забрал их со всеми пожитками и перевез к себе. Когда работник ЖКХ привел для поселения какую-то женщину, комната уже была занята. Потом слесаря вызвал к себе секретарь горкома Знаменский и все выспрашивал, что он мне дал за комнату. Кончилось это дело тем, что нас все-таки оставили в покое.

Комбинат же продолжало лихорадить, план не выполнялся. Усилиями А.Б.Логинова через Наркомат металлургической промышленности удалось добиться в Совмине разрешения пригласить на работу в Норильск комсомольцев-добровольцев из Москвы и Ленинграда. На работу в Заполярье удалось завербовать шесть тысяч человек, которые приехали летом 1956 года. Перед их приездом директор комбината А.Б.Логинов назначил меня заместителем начальника управления строительства по организации приема добровольцев: их размещения, обучения и устройства на работу.

Первый отряд добровольцев приехал в Норильск из Дудинки, куда они прибыли на теплоходе по Енисею. Мы встречали их на вокзале. Накануне ночью выпал снег, как будто специально для экзотики, а многие из приехавших были в легкой обуви. Но паники не было — молодежи было весело. Мы посадили всех в автобусы и повезли во вновь построенный дом № 7 на Советской улице. Первым добровольцам очень повезло, а следующие отряды мы селили уже в бараки бывших лагерей, из которых заключенных недавно вывезли в Красноярск. Особенно не повезло тем, кого поселили в бывший лагерь за медным заводом, — там еще были видны сетки проволоки и вышки. Первое время нам удавалось не давать им унывать...

Осенью 1956 года мне удалось получить отдельную квартиру (мой статус заместителя начальника управления давал такую льготу). Ройтер, главный инженер управления «Промстрой», бывший заключенный, подсказал мне, что во вновь строящемся доме на улице Ленина, 11, есть очень хорошая однокомнатная квартира. Я посмотрел чертежи, и она мне очень понравилась: ее общая площадь составляла 68 квадратных метров. Комната была большой, холл и кухня просторные, в квартире было пять кладовок. Я обратился к заместителю директора комбината (тоже бывшему заключенному) Василию Александровичу Егорову, и он подписал мне заявление на эту квартиру. Нашей радости не было предела! В этой квартире мы счастливо прожили 25 лет до самого отъезда из Норильска в 1981 году.

...Между тем работа инспекторов из комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) продолжалась. В конце 1956 года были сделаны выводы и о моем исключении, и о стиле партийной работы, и о причинах проигрыша на выборах первого секретаря в 1954 году. Секретаря горкома Знаменского освободили от должности, секретаря парткома Норильскснаба, который организовал мое исключение, тоже сняли с работы (он уехал из Норильска), а меня в 1957 году вызвали в Москву на комиссию партийного контроля и восстановили в партии. Так закончилась эта эпопея, которая, по сути, не имела никакого серьезного содержания, но зато красноречиво продемонстрировала стиль партийной работы.

Дела у добровольцев первого комсомольского призыва шли не очень благополучно. Бытовые условия в бараках, где жили более пяти с половиной тысяч человек, были далеки от нормальных, климат и условия работы в Заполярье были суровыми, и поэтому немало молодых людей не выдержали трудностей и уехали. Приезжал заместитель начальника главка, посмотрел, как живет и работает молодежь, но сразу изменить положение к лучшему было нельзя: другого жилья не было... Однако чтобы отчитаться о принятых мерах, наркомат освободил меня от работы и упразднил должность зама. Я стал работать диспетчером в управлении строительства. Мы с Ларисой Ивановной наконец-то поехали в отпуск... В октябре 1958 года в геологическом управлении у Нагорного освободилась должность начальника полевой геологоразведочной партии, и я согласился перейти на эту должность. Там работали все мои друзья по первой работе в Норильске.

Шло время... Бурно строились комбинат и город, по-прежнему предприятия испытывали нехватку рабочих рук. Совет Министров дал комбинату разрешение на вербовку в Заполярье демобилизованных солдат. В 1971 году, весной, с одним машинистом бульдозера я тоже ездил в Забайкальский военный округ с заданием привлечь бывших воинов для работы в Заполярье. Тогда записалось человек 500, приехало почти 300. Их закрепили за строительными управлениями — это было время строительства второй очереди комбината. Мы возводили жилье в Норильске, Талнахе, Кайеркане, на бывшем аэродроме Надежда, строили ТЭЦ на Талнахе, обогатительную фабрику, рудники... Тогда ударный труд большого коллектива был высоко оценен правительством, многих наградили орденами и медалями. Я был горд, что и я удостоился ордена Трудового Красного Знамени.

О людях хороших...

Директор комбината Владимир Иванович Долгих назначил меня начальником строительного управления «Строймеханизация» в октябре 1962 года. Тогда это было маленькое подразделение в 300 человек, а к 1970 году коллектив увеличился до 3000 человек, и управление располагало башенными кранами: от 5-тонных — для строительства жилья до 75-тон¬ных — для монтажа оборудования заводов. В Горстрое тогда главным инженером работал Абрам Ионович Зайдель — выдающийся специалист, человек с очень трудной судьбой, впрочем, как и многие в Норильске. В начале 30-х годов он на Дальнем Востоке работал главным строителем в Особой Дальневосточной армии, которой командовал Блюхер. А.И.Зайдель руководил возведением укреплений вдоль границы с Маньчжурией. На берегу Амура вместе с Блюхером они обсуждали вопросы строительства, а по вечерам коротали время у костра. В 1938 году арестовали Блюхера и вместе с ним все его окружение — так Зайдель перед войной оказался в Норильске, где сначала работал в бригаде строителей жилья мастером. В конце 1940-х годов он был расконвоирован... В это время уже начали строить город. Выросли первые многоэтажные дома с башнями при въезде в город, потом на улице Севастопольской. Когда я приехал сюда в январе 1952 года, за ней далеко про-стиралась тундра. Интенсивное строительство жилья развернулось в конце 50-х годов, когда было открыто Талнахское месторождение. В проектном институте Михаил Васильевич  организовал группу проектировщиков, разработавших теорию строительства на вечной мерзлоте. Сооружения, построенные на обычных фундаментах, разрушались из-за таяния мерзлоты. Проектировщики предложили свайные фундаменты, чтобы приподнять здание на полтора-два метра от земли. На зиму подполья оставались открытыми, а на лето они закрывались. Подполья были огорожены, и специальная служба на комбинате следила, чтобы теплый воздух не попадал летом в них. Вот Абрам Ионович и возглавил разработку свайного фундирования при строительстве жилья. Была создана технология строительства свайного поля. Сваи были такой длины, чтобы, углубляясь в вечную мерзлоту, вмерзали в нее и создавали прочную основу фундамента. Кстати, когда в 1990-х годах комбинат приватизировали, служба наблюдения за мерзлотой была ликвидирована, и дома стали рушиться. Наиболее заметным был вынужденный снос дома на главной улице, где было очень популярное кафе «69-я параллель». Под руководством А.И.Зайделя строительство жилья в начале 1960-х годов пустили на поток. В 1961 году начали строить и панельные дома. За эти достижения вся группа проектировщиков и строителей, занимавшихся разработкой и внедрением свайного фундирования, получила в 1966 году Ленинскую премию.

Абрам Ионович Зайдель стал главным инженером управления строительства, возглавив не только строительство жилья, но и всю работу по строительству второй очереди комбината.

В 1962 году полным ходом начались работы по строительству рудников на Талнахе, необходимых сооружений инфраструктуры, и в первую очередь жилья. Прокладывали шоссейную и железную дороги, строили мост через Норилку. Всю эту работу возглавил Михаил Степанович Кравец, а чтобы все службы комбината оперативно принимали необходимые меры по ускорению строительства, директор комбината Владимир Иванович Долгих проводил еженедельные планерки. Активное участие в строительстве Талнаха принимало наше управление «Строймеханизация». В первую зиму 1963/64 года мы по льду переправили на правый берег экскаваторы и бульдозеры. Они намечали трассу железной и шоссейной дорог, а экскаваторы работали на осыпях Талнахских гор.

К весне 1965 года были построены дороги, а по мосту через Норилку прошел первый тепловоз с рудой. За первым рудником последовали «Комсомольский», затем «Талнахский», одновременно строили Талнахскую ТЭЦ и обогатительную фабрику, а на площадке бывшего аэродрома Надежда появились второй металлургический завод, ТЭЦ-3 и все необходимые объекты. Это результат труда новой строительной организации «Таймырэнергострой». Для доставки руды на новый завод ее на обогатительной фабрике перерабатывали в жидкий концентрат и перегоняли на Надежду по трубопроводу, проложенному от обогатительной фабрики Талнаха через Норилку и дальше до Надежды. В начале 1970 года М.С.Кравец был назначен начальником управления строительства. К большому сожалению, он недолго проработал — серьезно заболел и очень рано ушел из жизни. В это время Строймеханизация превратилась в мощное многоотраслевое предприятие. С помощью 75-тонного башенного крана на никелевом заводе построили две новые рудотермические печи. Другие краны работали на строительстве ТЭЦ-2 на Талнахе и обогатительной фабрике. Строили Дворец спорта, город и Талнах. В 1970 году комбинат закупил американские бульдозеры «катерпиллеры», которые были в 300 раз сильнее наших и могли рыхлить мерзлоту. Это совершило переворот в строительстве земляных объектов. С их помощью были построены два больших котлована на Талнахе под концентрат с обогатительной фабрики, отстойник в Дудинке на время ледохода. «Катерпиллер» послали в Игарку по льду Енисея, и там тоже был выкопан котлован в береговом откосе протоки для отстоя судов во время ледохода. На улицах городов зимой стали прокладывать траншеи для городских коммуникаций. Этими работами успешно руководил начальник участка тяжелой техники Энсоо Раймонд Хансович. Он отлично наладил и обслуживание новой техники.

Я всегда с величайшим уважением относился к труду монтажников и крановщиц. Например, Варгезова и ее товарищи забирались на кран 70-метровой высоты и строили копер на руднике. Слесари-монтажники быстро и умело монтировали краны на жилых и промышленных объектах. В Норильске и Талнахе началось возведение девяти- и двенадцатиэтажных домов. Руководил участком монтажников очень квалифицированный механик Эдуард Давидович Розенвайн.

Я тепло вспоминаю опытного механика Степана Михайловича Швеца. Он приехал в Норильск с целины, где был награжден орденом Трудового Красного Знамени. Евгений Федорович Прохорчук после конфликта в Днепропетровске не побоялся все бросить и уехать в Заполярье. Он, имеющий высшее образование, начал трудиться слесарем, но как только освободилась должность начальника участка, был на нее назначен, а это очень нервная и кропотливая работа. Через пару лет Прохорчук был назначен на Талнах заместителем начальника управления. Здесь он проработал до моего отъезда из Норильска и сменил меня, став начальником управления «Строймеханизация» до своего пенсионного возраста. Но в 1998 году у него сгорели все вклады (дефолт!), и он опять вынужден был работать. Его жизнь закончилась трагично: в 2004 году он поехал на машине в Днепропетровск, остановился перед светофором и внезапно скончался...

Вспоминая прошлые годы, сегодня особенно поймаю, какими же они были трудными. Экстремальными были сами климатические условия жизни и работы на Крайнем Севере, когда лютые морозы и пурги мог выдержать человек, но техника порой пасовала перед ними... Многое было впервые в строительстве, в эксплуатации техники и промышленном производстве, что требовало порой нестандартных решений, неимоверных усилий людей... Мы принимали трудности как должное и работали, не жалея себя. Сколько надежных людей я помню до сих пор... Бригадир слесарей-монтажников Николай Григорьевич Косяк, его жена Маша (трудилась в его бригаде сварщицей), Василий Григорьевич Гришин, опытный механик и руководитель коллектива (сейчас живет в Брянске), специалисты техотдела управления «Строймеханизация» Рахвамский, Ольга Анатольевна Алфименко и ее муж начальник электроцеха Валерий Петрович и многие-многие другие заслуживают благодарных слов за преданность своей работе, профессионализм и просто человечность. У нас не было текучести кадров, часто в подразделениях рядом работали родители и дети и руководителями разного звена становились не пришедшие со стороны люди.

Многие приезжали в Норильск по окончании института. Таким был Александр Федотович Мороз. Первое время он работал механиком на участке передвижных кранов, очень скоро стал прорабом и начальником участка, а потом заместителем начальника управления по Талнаху, когда работавший до него Николай Иванович Торгашов по состоянию здоровья выехал на материк. В обязанности Александра Федотовича входило и разрешение конфликтов между строителями и нашими структурами, что было не очень-то просто. От нас он ушел на должность начальника транспортного отдела комбината, а через год стал начальником управления железной дороги, где успешно работал много лет, а затем переехал в Москву.

Вячеслав Васильевич Кольцов приехал к нам с целины. Он работал слесарем на участке дорожных ма¬шин и учился в вечернем институте, который успешно окончил. Вячеслава Васильевича назначили начальником участка дорожных машин, потом начальником техотдела и главным инженером управления. Потом директор комбината назначил его на очень ответственную работу — он возглавил цех снегоборьбы и строительства дорог. Зимой его цех очищал Норильск, Талнах, Кайеркан и все подъезды предприятия от снега. Эта работа требовала от него недюжинного организаторского таланта. Летом цех строил дороги. Его коллектив построил дорогу на новый аэропорт, все дороги в его поселке, а также к предприятиям Талнаха и дорогу на Дудинку. Сейчас В.В.Кольцов с женой живет в Туле. Помню, как в первый свой отпуск он пришел ко мне посоветоваться, куда поехать отдохнуть. Я ему сказал, что сейчас в профкоме есть турпутевки на Кавказ — это очень интересно. Он по¬ехал. В их группе оказалась девушка из Подмосковья — Тамара Федоровна. Они познакомились, и уже осенью она приехала к нему в Норильск.

Геннадий Григорьевич Демидов в первый раз приехал в Заполярье на практику с пятого курса Красноярского института. А когда он уезжал, мы ему дали бумагу в институт с просьбой направить его к нам на работу, что институтская комиссия и сделала. Вернувшись в Норильск, он быстро стал продвигаться по службе, дорос до начальника техотдела, а затем Г.Г.Демидова выдвинули на должность председателя профкома строительства, где он проработал несколько лет. Потом Геннадий Григорьевич уехал в Минусинск. Там как раз разворачивалось строительство комбинатского подсобного хозяйства. К сожалению, проект заглох. Г.Г.Демидов несколько лет проработал в Белоруссии, а затем вернулся в Красноярск и сейчас работает начальником техотдела управления строящейся дороги Чита—Хабаровск.

Я уже упомянул Валерия Петровича Алфименко. С женой Ольгой Анатольевной он приехал из Новосибирска после окончания института. Оба работали у нас, потом Ольга Анатольевна перешла в техотдел комбината, где до отъезда из Норильска работала по связям с заграничными поставками. А Валерий Петрович, начав работать прорабом электрослужбы, вскоре стал начальником электроцеха. Мы выбрали его секретарем парткома управления, потом его перевели в партком управления строительства, а затем он стал заведующим отделом горкома партии. После его ликвидации он работал в отделе кадров комбината. Сейчас семья Алфименко живет в Новосибирске.

Хочу вспомнить удивительные страницы из жизни стройуправления. В конце 1960-х годов Алексей Николаевич Косыгин хотел по-новому выстроить хозяйственную деятельность в стране: он ввел хозрасчет, и мы получили свободу введения экономических стимулов. Наш главный бухгалтер Бабенко очень умело организовал новую систему учета. Он очень много лет жил в Норильске, куда попал не по своей воле в конце 1940-х годов, а когда освободился, то остался в Заполярье. Бабенко очень дорожил семьей, особенно любил своих детей и внуков. На все механизмы управления он распорядился составить расчетные карты, куда бухгалтерия заносила все расходы на этот механизм и доходы от работы. Итоги подводились ежемесячно. Прибыль от работы механизмов распределялась так: одна половина шла машинистам, а другая — в общий котел, из которого получали премию механики, прорабы, начальники участков, работники бухгалтерии и планового отдела. Учет был очень трудоемкой работой.

Изменили также систему оплаты труда — ввели прогрессивку на тех механизмах, где объемы работ поддавались учету. Особенно успешно это происходило на участке «катерпиллеров». Люди, работавшие здесь, получали задание на весь объект и знали, сколько стоит эта работа и время ее исполнения. Были введены нормативы и на другие механизмы. Уже первый год работы по новым правилам дал управлению ощутимые результаты. Мы получали два с половиной миллиона рублей прибыли, которые имели право израсходовать на нужды управления — премии и другие расходы на социальные нужды. К величайшему сожалению, такая система работы через два года была отменена.

Талнах

Весной 1959 года, когда сошел снег, один из геологов Норильской геологической экспедиции Г.Д.Маслов обнаружил на Талнахской низменности и скальных породах признаки оруденения. Он обосновал необходимость более тщательных разведочных работ. Руководители экспедиции в это время не имели перспективных мест поиска руды и решили перевезти на Талнах три буровых станка, и на одном из них буровой мастер Григорий Лимонов наткнулся на жильную руду в конце 1959 года. Лимонова наградили орденом Ленина, а геолог Г.Д.Маслов и буровой мастер Западно-Хараелахской партии Н.П.Бурнашев стали Героями Социалистического Труда. На Талнах было завезено несколько буровых станков, и весь 1960 год проводились интенсивные буровые работы вокруг обнаруженной рудной толщи. К концу года стало ясно, что найдено богатейшее месторождение медно-никелевых руд. Подсчет запасов показал промышленное значение этого месторождения.

Директор Норильского комбината Владимир Иванович Долгих сумел в течение 1961 года решить в Москве все вопросы развертывания строительства рудника. Чего это ему стоило, знает только он. К весне 1962 года вышло соответствующее постановление правительства, и началось строительство рудника. Когда В.И.Долгих назначил меня начальником Строймеханизации, с аэродрома Надежда я полетел на Талнах. Норильск с высоты смотрелся очень эффектно. Город был отстроен только в начальной стадии — Ленинский проспект заканчивался у дома № 15, но уже просматривались контуры будущего красивого города. Наш самолетик сел на лужайку около леса, где позже построили первые кирпичные дома и школу. Я пошел к трем вагончикам, которые стояли на месте сегодняшнего памятника «Первым!». Там я нашел Михаила Степановича Кравца, тогда уже назначенного начальником Талнахстроя. Мы обговорили вопросы строительства дороги. В ноябре, когда окреп лед на Норилке, мы перетащили на правый берег два кубовых экскаватора и перевезли их на салазках под Талнахские горы, где были обнаружены залежи отшлифованных камней, — видимо, в далеком прошлом здесь было море, и оно обкатало камни. Они не смерзались зимой, и мы их черпали экскаваторами и ссыпали в полотно дороги.

В 1963 году мы использовали эти камни при строительстве автомобильной дороги до Норилки и продолжали использовать их при строительстве полотна железной дороги. Одновременно из Норильска к берегу реки вели широкую колею железной дороги по полотну старой узкоколейки, которая была здесь построена в годы начала строительства комбината. В.И.Долгих проявил необыкновенную энергию в организации строительства. Он решил вопрос с приездом в Норильск строительной организации, умеющей проходить шахтные стволы, — началась проходка ствола первого рудника «Маяк». Одновременно приехала организация мостостроителей. Летом 1963 года они построили опоры, а зимой 1963/64 года пролеты моста. При этом они использовали наш передвижной кран, который подавал со льда все конструкции. Если двести добровольцев первую зиму жили в палатках и строили два двухэтажных деревянных общежития и столовую, то к новому, 1963 году была построена столовая, а к весне закончили строительство общежитий. 7 ноября 1965 года была открыта для движения и автодорожная часть моста через р.Норильская. Так обратился в дела клич: «Добровольцы, на Талнах!»

Норильское управление торговли сумело очень оперативно организовать доставку продуктов, и столовая сытно кормила всех работающих на Талнахе. Я сам с удовольствием в ней обедал. Потом строили кирпичные дома, школу, клуб... После сдачи жилья работники вселились в новые квартиры.

В 1968 году, когда вовсю шла добыча руды, в Норильск приехал А.Н.Косыгин. Он ознакомился с комбинатом, побывал на Талнахе, спустился в штольни рудника «Маяк». За автомобилем Косыгина ехала машина с охраной. На подъезде к «Маяку» дорога раздваивалась: прямая вела в поселок геологов, а налево — к руднику. Стоял густой туман, и охрана приехала в поселок... Косыгин уже успел спуститься в рудник, где в числе прочего ему показали и стены штольни, сверкающие блеском жильной руды. Потом Косыгин выступил во Дворце культуры. У меня сохранилась запись его выступления. Он дал очень высокую оценку людям, которые создали славу Норильску. За два с половиной десятилетия был создан комбинат и город, удививший весь мир. Талнах — это его второе рождение...

Пуск талнахских рудников предъявил новые требования к Строймеханизации: из Норильска стало трудно руководить расстановкой и эксплуатацией механизмов. Было решено создать на Талнахе отделение Строймеханизации по видам техники: экскаваторы, бульдозеры, краны передвижные и башенные передвижные электростанции. Руководить этим отделением пригласили главного механика серно-кислотного цеха медного завода Николая Ивановича Торгашова.

После очевидных успехов на талнахском трудовом фронте В.И.Долгих направили в Красноярск на повышение: он стал первым секретарем крайкома партии. Директором комбината назначили Николая Порфирьевича Машьянова. Это было время, когда разворачивалось строительство рудника «Комсомольский» и ТЭЦ-2. Машьянов ввел еженедельные планерки, проводившиеся в бытовках рудника, на которые приглашали всех руководителей подразделений, участвующих в строительстве. Все текущие вопросы решались на этих планерках, и работа шла успешно. Большие трудности возникли при закладке фундаментов корпуса ТЭЦ-2: летом тундра раскисла и наши экскаваторы не смогли вырыть котлованы. Растаявший грунт просто вытекал из ковша. Было решено копать зимой. Для этого был завезен на Талнах двухкубовый экскаватор, который наши машинисты собирали в ноябре-декабре в трудных условиях — стояли лютые морозы. И после Нового года работы начались. У нас еще не было мощных бульдозеров «катерпиллеров», которые могли рыхлить мерзлый грунт, и работы велись с проходкой шурфов и под-рывом грунта. К весне котлованы были выкопаны и фундаменты до распутицы были забетонированы.

...Строительство всех объектов на Талнахе — ТЭЦ-2, обогатительной фабрики, рудников «Комсомольский» и «Таймырский» — шло с опережением графика и очень организованно. Только однажды на ТЭЦ-2 случилась крупная авария — обрушилась крыша машинного зала, не выдержав зимой наметенного пургой снега. Крыша эта была ниже крыши котельной и примыкала металлическими балками на болтах к колоннам крыши котельной. Образовался уступ в три метра высотой, где скопился снег, и болты крыши просто как бы срезало. Мы за сутки смонтировали около цеха большой кран и быстро разобрали все завалы. К счастью, никто не пострадал.

Так и шло строительство, в делах и заботах время летело быстро... В 1981 году мы с женой уехали из Норильска. К этому времени Надеждинский завод уже давал металл. Выпуск металла в Норильске увеличился в четыре раза!

 На оглавление "О времени, о Норильске, о себе..."