Как родилась карта норильских лагерей

В январе 2006 года через головной офис компании «Норникель», что в Москве, меня разыскали и позвонили из Польши Ян и Эдвард Нико, отец и сын. Ян провел в норильском лагере 11 лет, здесь же в 1954 году родился сын Эдвард. С ними у меня был не один телефонный разговор. Это были доверительные рассказы о прошедшей в неволе юности, сохранившейся и сегодня тяге к Северу, к Норильску. Их живо интересовала жизнь города, комбината, сегодняшней компании «Норникель». Ян вспоминал Норильск своей молодости, состоявший из колючей проволоки, бараков, производственных корпусов, которые так тяжело строили зэки. Вспоминал знакомые места…

Когда я рассказывал ему об отдельных уголках и улицах, он переспрашивал их названия на полузабытом русском языке. Я чувствовал даже через телефонную трубку его волнение от причастности к городу, в котором с неимоверными трудностями он строил важные объекты комбината. Это в какой-то мере послужило ответом на подспудно мучавший меня вопрос десятилетней давности: правильно ли я сделал, задумав составить карту лагерных подразделений Норильска? Будет ли она востребована людьми не только старшего поколения, бывшими заключенными, но и сегодняшней молодежью? Вспоминаю, как в 1996 году рассказал своему сослуживцу о желании составить такую карту и в ответ услышал резонный вопрос: «А кому это надо?» Тогда мысленно я ответил: «Мне», не подозревая, что не я один думал об этом. Своими планами я поделился с начальником управления «Норильсккомплектоборудование» Сергеем Григорьевичем Князевым, который мою идею поддержал и посоветовал обратиться к корреспонденту газеты «Заполярный вестник» Алле Борисовне Макаровой. Это было начало.

Общение с этой высокопрофессиональной журналисткой, которая занималась исследованием забастовки 1953 года в Горном лагере, было очень плодотворным. Она помогла мне информацией и порекомендовала меня замечательному специалисту музейного дела Валентине Петровне Вачаевой. На момент знакомства она была до предела загружена работой: музей переезжал. В темных и холодных комнатах разваливающегося здания шла эвакуация экспонатов и всего собранного музеем. Тем не менее она внимательно меня выслушала и отправила к одному из немногих оставшихся стендов, который назывался «Схема лагподразделений Норильского комбината на 1951 год». В течение двух часов в холодном и темном помещении я срисовывал эту схему, которая как документ послужила основой составления моей карты. Это было то, от чего можно было плясать, как от печки.

На прощание Валентина Петровна показала схему лаготделений на 1939–1940 годы, составленную по памяти в октябре 1988 года Виталием Николаевичем Бабичевым, бывшим узником Норильлага. Эта схема укрепила мое стремление создать карту норильских лагерей.

— Это все, что у нас есть, — сказала Валентина Петровна Вачаева.

Дальше я остался один на один с историей. Засел за книги в библиотеках, листал подшивки газет… Очень много информации почерпнул из газеты «Заполярная правда» начала 90-х годов — она публиковала воспоминания бывших заключенных. Но вся собранная мною информация еще не могла ответить на вопрос: «А где же эти лаготделения находились?» Привязать к местности уже вырисовывающиеся отдельные точки лаготделений не представлялось возможным: у меня не только не было карты Норильского промышленного района, на которую я планировал нанести месторасположение лагерей, но и отсутствовали даже эскизы промрайона. Попытки обнаружить хотя бы подобие карты НПР не имели успеха. И тогда я начал самостоятельно рисовать эскизы карты промрайона на бумаге… Так схематически появились первые заштрихованные квадратики предполагаемых лаготделений. Часто отдельные места этих эскизов приходилось затирать до дыр, ибо я иногда получал информацию, когда одно исключало другое. Несмотря на острую нехватку свободного времени, работа хотя и медленно, но продвигалась. Летом максимально использовал субботы и воскресенья.

Начал пешие походы по Норильску и ближайшим окрестностям, которые продолжаю и по сей день. Они помогли не только в выявлении места расположения лагерных строений. Я находил чугунные котлы, вмазанные в печь, металлическую миску, которую показал бывшему лагернику. Я видел, как у него начинали трястись руки, а на глаза наворачивались слезы. Держал в руках самодельные гвозди и скобы, скреплявшие деревянные строения. Гладил руками деревянную вагонетку, кем-то заботливо спрятанную под эстакаду, что проходила по горе Шмидта. Теперь ни ее, ни эстакады нет: вандалы сожгли. Одновременно установил места 1, 2, 5, 7-го лаготделений, лагпунктов «Алевролиты», «БОФстрой» и других.

Одна из находок на узкоколейной дороге, что на горе Шмидта.
Впоследствии сожжена вандалами. Снимок 2000 г.

Узкоколейка на горе Шмидта, соединяющая между собой шахты № 13 и 15. Сожжена в 2005 г.

Далее моя работа застопорилась на два с половиной года. Я перешел на другую работу: тут не только перерывов на обед не было, но и суббот и воскресений. И все же одна мысль не покидала меня: где найти карту или болванку карты (типа контурной)? Обращения к руководителям, специалистам, рыболовам, охотникам и другим ни к чему не приводили. Дело затормозилось. От момента задумки создания карты и начала ее воплощения в жизнь прошло уже четыре с половиной года… И тут мне помог случай. Правда, говорят, случай без поиска и желания редко посещает ищущего. Мне повезло…

Я снова перешел на новое место работы. Здесь уже нет сумасшедшего напряжения, уже свободны суббота и воскресенье и время обеда — мое. Наводя порядок в кабинете, я нашел несколько рулонов бумаги и пересмотрел их: это были плакаты, схемы гражданской обороны 50–60-х годов. В них же лежали деформированные от воды четыре кальки с безобразной бледной графикой. Когда я всмотрелся в них, радости моей не было предела. Это были кальки города и промышленной зоны! Они были без определения масштаба, точек отсчета. На них не были указаны стороны света. Во всем этом для меня не было необходимости. У меня была карта, которая вдохновила меня на дальнейший труд. Мои чувства трудно было передать.

Я начал восстановление калек. Затем скопировал их на бумагу (на тот момент в магазинах города было всего два ксерокса). Далее склейка, проглаживание утюгом, снова прорисовка деталей уже по бумаге…

Прошел не один месяц. Но вот все готово. Чернобелый вариант карты от реки Норильской почти до реки Ергалах, с севера на юг, и от шахты «Западной» до горы Двугорбой, с запада на восток, размером 1800 мм на 1200 мм был передо мной. Радость от сделанного длилась недолго: засел за раскрашивание карты. Наконец готово. Позволил себе небольшой передых. А как наносить лагерные подразделения?Там, где когда-то стояли бараки, теперь гаражи, жилые дома, производственные сооружения. Я избрал обыкновенный оранжевый ценник, что на липучке. Ее я оценил позднее, когда начал вносить коррективы в уже сделанное…

Места лагерных подразделений, о которых имел точную информацию, включая количество и расположение бараков, наносил на ценник и приклеивал к карте. Там же, если знал только место нахождения какого-нибудь лагподразделения, наносил просто оранжевый квадратик. Работа продвигалась достаточно быстро…

Летом 2000 года карта была готова. Повесил ее на стену. Она топорщилась от склеек. Оранжевые вкрапления, особенно в промзоне, впечатляли. Но только первое время. Я видел незавершенность работы. Уж больно много осталось просто оранжевых квадратиков и неизвестных лаготделений согласно «схеме-51». И все же я определил для себя, что первый этап работы над картой окончен.

Карту смотрели мои друзья, друзья друзей, друзья детей. Шло время. Я продолжал собирать материал. В 2003 году про карту через друзей сына, а именно Кирилла Пугача, прознали сотрудники «Заполярного вестника»: журналистка Ольга Семыкина и фотограф Николай Щипко. Они побывали у меня. Последствием их посещения стала статья в «Заполярном вестнике». В 2004 году несколько видоизмененную статью опубликовал журнал «Интеррос». Все это не вызвало никакого резонанса. Да я этого и не хотел, и не стремился к этому. Карта была моим детищем, а я — эгоистом. И поэтому обретения одного-двух единомышленников мне было достаточно. Одним из них был Станислав Николаевич Степанов, который раздобыл и подарил мне карту узкоколейки Дудинка—Норильск 1936–1937 годов строительства.

Мне катастрофически не хватало информации. Ни музей, ни газеты уже не могли мне помочь. Последней надеждой оставался городской архив. Начальник АТО «ЦАТК» Владимир Васильевич Букаткин, заинтересованно относившийся к моей работе, написал письмо заведующей городским архивом Наталье Георгиевне Буторовой (как я впоследствии убедился, она неравнодушный человек и прекрасный руководитель). Я получил доступ к архивным материалам. Это был прорыв в получении информации. Появились подтверждения многих моих догадок. А сотрудничество с Ириной Александровной Перфильевой, классным специалистом и очень отзывчивым человеком, позволило резко повысить мою трудоспособность. Обилие материала по истории строительства комбината довело меня до того, что один из летних отпусков я просидел в архиве. Так появилась объемная тетрадь о строительстве комбината, о трудовых подвигах людей, воплощенных в приказах и распоряжениях. Это выходило за рамки нанесения на карту лагерных подразделений. Началось более глубокое познание истории Норильского промышленного района, которое вылилось не только в нанесение на карту отдельных деталей, но и в потребность рассказать сегодняшнему читателю о том непростом времени, о тех людях, чей ежедневный подневольный труд был трудовым подвигом, и это не красное словцо. В газете «Заполярный вестник» я опубликовал статьи о руководителях и простых рабочих, о забытых предприятиях и других объектах строительства комбината.

…Карта была снята со стены и на долгие месяцы поселилась на обеденном столе. Несмотря на такой дискомфорт в квартире, моя жена Ирина Владимировна не очень возражала. Изменения в единственном экземпляре карты после моих доработок портили ее внешний вид — она на глазах ветшала. А ее хотели видеть в первую очередь в городском архиве, где проходили лекции для студентов и школьников об архивном деле, о норильской истории, о людях, строивших комбинат и город. Карта была нужна.

И снова помощь пришла со стороны. Один из друзей, который знал о моей работе и видел карту, посоветовал мне обратиться в Норильскпроект. В.В. Букаткин написал письмо директору Норильскпроекта Николаю Алексеевичу Ладину с просьбой оказать мне содействие. Оно было оказано, и у меня в руках оказалась копия, правда, несколько урезанная, так как машина не справилась с размерами моей карты. Это позволило мне показать заинтересованному кругу лиц сделанную работу. Показал ее и сайт журнала «Интеррос» в Интернете.

В октябре 2005 года ко мне обратились телевизионщики Франции, канала «France-5»: просили рассказать о карте норильских лагерей. Я охотно согласился. И ни секунды не пожалел, потому что это общение подарило мне знакомство, о котором и не мечтал. Я познакомился с бывшим узником Норильлага Львом Александровичем Нетто, он был основным действующим лицом будущего фильма.

Французы, Л.А. Нетто (в центре) и В.В. Блохин (справа)

С первых минут встречи между нами установились доверительные и теплые отношения, которые продолжаются и сегодня. Мы говорили друг с другом на одном языке, вспоминали Норильск и Норильлаг. Общаться и работать с ним было одно удовольствие, и сейчас я с трепетом жду новых встреч с ним. Посещение французов, знакомство с Л.А. Нетто я обозначил как окончание второго этапа своей работы. На карту Норильска я нанес 45 лагерных подразделений, включающих лагерные отделения, командировки, подкомандировки, отдельные лагпункты.

Не прекращая работы, приступил к следующему этапу. Снова карта легла на стол. На ней не были обозначены и подписаны дома, улицы, предприятия, существующие в то время и стертые позже по производственным или политическим соображениям. Особенно пострадала от всего этого промзона и Соцгород. Где находились Дом ИТР, ВЭС-1 и -2, гостиница «Заполярная», первый спортзал, стадион и т.д.? Где грандиозные, не побоюсь этого слова, перекрытия рек дамбами, каналы, меняющие направления ручьев и рек? Поэтому и появилась экспликация на картах. Пишу это слово во множественном числе, так как промзону пришлось выделить в отдельную увеличенного масштаба карту ввиду трудности нанесения обозначений. На картах появилась 91 точка. Это первая пекарня, баня для заключенных, Опытная обогатительная фабрика, Малый металлургический завод и т.д.

В мае я посчитал, что третий этап моей работы закончился, но не тут-то было. Я и сейчас продолжаю собирать дополнительную информацию по этим точкам.Уже хочется снабдить карты дополнительной информацией…

Как долго я шел к созданию карты норильских лагерей… Приехал в Норильск в 1973 году. Я еще застал бывших узников Норильлага и бывших охранников. Они рассказывали о своей жизни в Норильске, но не всегда, как я установил позднее, это была истина в последней инстанции. В городе и промзоне еще оставались не стертые до конца следы лагерного наследия, не все старые постройки и бараки были сожжены и снесены. Такими заповедными были улицы Октябрьская, Заводская, Горная, Железнодорожная, ВЭС-2, первый спортзал, универмаг № 1… Вот с того времени и началось накопление материала. Сейчас понимаю, как порой бездарно я расходовал свое время.

Бывшее 7-е женское лаготделение. После 1956 года здесь располагался
первый кондитерский цех. Снимок 1975 г.

В дальнейшем, где бы ни работал и где бы ни бывал, всегда проявлял любопытство к истории предприятия и места его в Норильске. Работа над картой позволила мне познакомиться со многими людьми, неравнодушными к истории комбината и города. Одни делились воспоминаниями, другие давали дельные советы, третьи в меру своих сил часто профессионально помогали делать мне мое дело. Всем я безмерно благодарен и хочу назвать этих людей. Хочу извиниться перед теми, кого не назову, потому что любая помощь была мне полезна и без нее не было бы всего того, что сегодня есть. Например, в декабре 2005 года ко мне обратился председатель Новосибирского общества «Мемориал» Леонид Соломонович Трус — бывший узник норильских лагерей. Он просил прислать ему составленную мной карту для работы в обществе. На что я ему ответил отказом, сославшись на незавершенность работы, что и соответствовало действительности. Узнав о моих проблемах, он тут же выслал бандеролью собранный им материал по лагерным отделениям и несколько набросков карт, составленных заключенными. Лучшего подарка на Новый год и быть не могло… Таких случаев бескорыстия, помощи и советов людей очень много.

Закончу эту главу списком норильчан, которых считаю причастными к своей работе. Прочтите этот список и вы с благодарностью…

Калиниченко Борис Егорович, Князев Сергей Григорьевич, Макарова Алла Борисовна, Вачаева Валентина Петровна, Матвеева Надежда Павловна, Панченко Сергей Николаевич, Лебедев Николай Константинович, Сорокина Ирина Михайловна, Ковалева Тамара Викторовна, Пугач Кирилл, Семыкина Ольга, Щипко Николай, Толстов Владимир, Рычкова Татьяна Ивановна, Степанов Станислав Николаевич, Прибытков Юрий Васильевич, Перфильева Ирина Александровна, Буторова Наталья Георгиевна, Маршалкова Лариса Евгеньевна, Обст Елизавета Иосифовна, Флиге Ирина Анатольевна, Букаткин Владимир Васильевич, Загитов Рамиль Зайналович, Касьянова Наталья Анатольевна, Леккина Татьяна Николаевна, Вольская Светлана Николаевна, Берестова Наталья Вячеславовна, Кухта Марина Мирославовна, Бабкина Надежда Владимировна, Коновалова Оксана Леонидовна, Шутов Станислав Германович, Стрючков Станислав Анатольевич, Трус Леонид Соломонович, Нетто Лев Александрович, Харитонов Александр, Чередниченко Татьяна.

Первый спортзал в Норильске. Снимок 1975 г.

Одно из первых предприятий Норильскогокомбината

В январе 2005 года исполнилось 65 лет со дня открытия Опытной обогатительной фабрики — одного из первых сооружений Норильского комбината. Промышленная эволюция превратила здание ООФ в развалины. А когда-то здесь кипела жизнь, люди «сгорали» на работе, строили и восстанавливали фабрику после пожара в ужасные морозы и «черную» пургу и выполняли все планы.

Без обогащения не обойтись

Если ехать маршрутными автобусами от остановки «Цементный за вод» в сторону города, то слева, наверху откоса, хо рошо виден четырехэтажный бетонный остов с двумя бункерами. Это и есть то, что осталось от Опытной обогатительной фабрики, расширившейся и получившей название Малой обогатительной. В том числе благодаря и этому строению в Норильске в годы войны был получен никель.

Металлургическому производству не обойтись без обогащения — механической обработки полезных Здание Опытной обогатительной фабрики. 2004 г. ископаемых в целях отделения ценных минералов от пустых пород. Это хорошо понимали первооткрыватели. Первую тысячу пудов (около 17 тонн) руды, до бытую экспедицией Урванцева за полевой сезон 1923–1924 годов, на оленях вывезли в Дудинку, а за тем в Ленинград. Часть ее была передана для испытаний на обогатимость в институт «Механобр».

Более широкие исследовательские работы по обогащению сульфидно-медных руд Норильского месторождения начались в 1926 году, после экспедиции Аллилуева—Урванцева, поддержанной Феликсом Дзержинским, председателем Высшего совета народного хозяйства. Было установлено, что основную массу норильских богатств составляют руды вкрапленные, требующие обогащения, а следовательно, строительства обогатительной фабрики.

Норильский комбинат начинался со строительства железной дороги, электростанции, жилья, но уже в октябре 1936 года в составе производственностроительного отдела появилось бюро главного металлурга с объединенными функциями обогатителя, а в декабре — самостоятельное бюро главного обогатителя. Оно-то и занялось проектированием и строительством ООФ. Первым ее начальником был назначен Семен Дубровский. В штате значились один вольнонаемный инженер-обогатитель и семь заключенных: инженеры-технологи, механик, энергетик, конструкторы.

21 января 1937 года начальник строительства комбината Владимир Матвеев «для ускорения проектирования» создает бригаду инженеров в составе шести человек, конечно заключенных, «чтобы к земляным работам по строительству фабрики можно было приступить уже в январе».

Дело продвигается туго

Это сейчас на откосе тишина и встретить человека — целое событие. В 37-м здесь закипела работа.

Правда, сначала она шла вяло, людей не хватало. На строительстве фабрики было задействовано более ста человек, это из девятитысячного «контингента», находившегося в Норильске. В октябре 1937 года Матвеев приказывает пере вести строительство и монтаж ООФ на строгий хозрасчет — сдать на аккордную оплату все земляные работы.

Со строительством Опытной обогатительной фабрики связано имя Александра Шаройко, ленинградца, выпускника горного института. В ноябре заместитель начальника управления строительства Александр Воронцов назначает инженера-обогатителя Шаройко руководителем проекта ООФ и комплексной бригады для «увязки строительной части работ с технологической». Лагерников-ударников, выполнивших план на строительстве фабрики более чем на 150 процентов, — 24 человека. И все же Матвеев результатами недоволен (еще бы, именно медленные темпы строительства комбината поставят ему в вину). Сроки, установленные ГУЛАГом, горят синим пламенем. Руководитель проекта Шаройко переведен на должность инженера-обогатителя.

Начальники на строящейся фабрике меняются часто. После Шаройко на эту должность был назначен Иван Перфилов, через месяц Семен Енин, затем снова Дубровский, потом Александр Муравьев… Частые перестановки свидетельствуют о кадровом голоде во времена строительства ООФ.

Вскоре Владимира Матвеева на высоком посту сменяет Авраамий Завенягин. Строительство ООФ по-прежнему продвигается туго. К концу 1938 года возведен деревянный корпус. В январе 39-го Завенягин устанавливает срок окончания монтажных работ (без электромонтажа) — 1 марта 1939 года. В поселке и лаготделениях появляются плакаты: «Мобилизовать все силы на сдачу в эксплуатацию: Малого металлургического завода — к 15 февраля; временной электростанции-2 — к 1 марта; закончить в основном строительство и монтаж ООФ — к 10 марта».

Электроэнергии не хватает, фабрика не достроена, но на ее втором этаже разместилась Научно-исследовательская опытная станция (НИОС), оборудованная однотонной дробилкой, флотационной установкой и аппаратурой для индивидуальных опытов. Исследования в связи с увеличением разведанных рудных запасов Норильска-1 переключились на «Угольный ручей», северный мыс горы Рудной и «Медвежий ручей».

В мае Завенягин перебрасывает на ООФ дополнительно, оторвав от других предприятий, 200 человек. 30 октября следует новый приказ Завенягина:

«…к 10 декабря закончить недоделки по ООФ и опробовать взаимодействие механизмов во всех стадиях технологического процесса…» Вспомним плакат-приказ о пуске временной электростанции-2 к 1 марта, был и другой: «ВЭС-2 считать принятой в эксплуатацию с 15 ноября 1939 года. Завенягин».

Наконец долгожданный день настал. Через два го да после начала работ следует приказ: «…комиссии произвести приемку ООФ с 30 декабря 1939 года по 6 января 1940 года. Завенягин».

Планы - всё выше и выше

О том, как тяжело поначалу работалось на первой обогатительной фабрике, свидетельствуют цифры. План по получению концентрата в 3640 тонн в 1940 году не выполнили, что не помешало руководству комбината повысить его в следующем году до 5000 тонн. И выработка концентрата за I квартал 1-го составила 131 процент! План по переработке руды тоже выполнен (6000 тонн). И это при том, что в январе, например, из-за отсутствия электроэнергии фабрика работала только 30 процентов (!) рабочего времени (стояла до 20 января). Рабочей силой ООФ была обеспечена не полностью. Бывало, что при штатном расписании в 69 человек здесь работали всего 36.

Накануне войны комбинат возглавил Александр Панюков. Война внесла свои коррективы в выпуск продукции. Правительство и наркомат поставили перед Норильским комбинатом задачу получения максимального количества никелевых продуктов.

Начальнику ООФ Муравьеву было приказано выдать с IV квартала 41-го по III квартал 42-го 8000 тонн концентрата. Но уже 18 мая 1942 года Государственный Комитет Обороны принял решение об очередном увеличении выпуска никеля.

В октябре решилась часть кадровых проблем. В ряды работников фабрики влилась большая группа хлораторов, классификаторов, растворщиков реагентов, инженеров-исследователей, прибывших с Тырныаузского комбината. Профессионалы стали хорошим подспорьем для фабрики и консультантами для молодых, не имеющих практического опыта норильских обогатителей.

В ноябре вышел приказ Панюкова: «…закончить проект по расширению фабрики на переработку руды 500 тонн в сутки и проработать вопрос селективного обогащения богатой руды в количестве 150 тонн».

Победа в битве за металл

Через год эта последняя цифра возрастет в 6,5 раза. В марте 1943 года Государственный Комитет Обороны принимает новое постановление об увеличении выпуска никеля на комбинате. А в апреле новым начальником Опытной обогатительной фабрики становится главный диспетчер комбината Таиба Рабинкова. Годом раньше главным инженером — заместителем начальника ООФ также была назначена женщина — выпускница Ленинградского горного института Анна Никонова, прибывшая в Норильск одновременно с Шаройко.

В приказах 1943 года по результатам работы подразделений каждый месяц звучат одинаковые фразы: «закрепить достигнутое», «улучшенному качеству никелевого концентрата обеспечить максимальное увеличение количества». И план выполнялся и перевыполнялся. Весь комбинат и лагерь в едином порыве работали на Победу. Было тяжело, и тем не менее с лета 1943-го заключенным разрешается три выходных дня в месяц вместо традиционного одного.

В мае на хозактиве комбината звучит слово «БОФ». Еще нет никаких приказов, а Иван Перфилов уже назначается начальником строительства Большой обогатительной фабрики. Само решение принимается и утверждается только в августе–сентябре 1943 года.

А что же ООФ? Уже через месяц, 4 сентября 1943 года, со стоялось техническое со вещание при начальнике Норильского комбината. Рассматривался вопрос расширения ООФ для переработки 1000 тонн жильной руды в сутки с по лучением 7400 тонн никеля в год.

Одновременно с решением о строительстве БОФ заместитель наркома Авраамий Завенягин утвердил план расширения ООФ, которую по завершении работ решено называть Малой обогатительной фабрикой.

На этом оставим ненадолго производство и напишем несколько строк о приятном. Осенью в Доме инженерно-технических работников (ДИТРе) прилетевший из Москвы Завенягин вручал награды Родины отличившимся работникам никелевого комбината. Среди награжденных были и обогатители:

Сергей Бочарников, автор технологии обогащения норильских руд (вместе с Панюковым, Воронцовым и Перфиловым), получивший орден Ленина, Анна Никонова, Таиба Рабинкова.

К 5 декабря 1943 года, работая в неимоверно тяжелых условиях, Норильский комбинат выполнил годовой план по всем показателям.

Пожарные предупреждали…

Между тем модернизация на месте теперешних руин продолжалась. 29 декабря 1943 года подписан приказ № 808 о строительстве Малой обогатительной фабрики: «…утвердить директивный график строительства МОФ… предусматривающий начало работ 1 января 1944 года и окончание их к 5 мая 1944 года».

Что же из себя представляла эта реконструкция? Она предусматривала увеличение мощностей дробильного, измельчительного и флотационного отделений путем замены части оборудования, возведение пристройки к главному корпусу ООФ, а также использование наряду с существующей Малой аглофабрикой — времен ной, в здании склада металла цеха металлоконструкций. Кроме того, предполагалось, перекрыв 20-метровый разрыв между складом металла и цехом металлоконструкций центрального ремонтно-механического завода, разместить на получен ной площади шихтовально-смесительное и фильтровальное отделения.

Пристройка к ООФ промышленной секции должна была обеспечить переработку 600–650 тонн жильной руды, остальные 350–400 тонн планировалось перерабатывать на существующей ООФ. Стены здания для придания им максимальной легкости и устойчивости было решено строить деревянными, каркасно-обшивными, с засыпкой опилками, пролитыми гипсовым раствором, оштукатуренными с двух сторон.

Руду для МОФ планировалось привозить из штольни № 3/6 (в настоящее время она не сохранилась, находилась примерно в районе 1-го дорожного подъема на горе Рудная (Медвежка).

Крайне примечательна обнаруженная служебная записка № 239 старшего лейтенанта Фигурновского, начальника военизированной пожарной охраны, на имя начальника проектного отдела Александра Шаройко: «Расширение существующей ООФ не может быть допущено по следующим мотивам…пристраиваемая часть будет иметь 1150 кв. метров, а всего 2650 кв. метров… в то время как… для зданий категории «Д» допускается только 1000 кв. метров». Записка написана 20 декабря 1943 года. Запомните эту дату.

Возродилась, как птица Феликс

Запустить МОФ в запроектированном виде в мае не удается. Панюков ставит задачу довести переработку руды до 500 тонн в сутки с 1 января 1945 года.

В ноябре 44-го он приказывает форсировать работы с расчетом полного окончания строительства МОФ в I квартале 1945 года.

Газета «За металл!» 12 декабря 1944 года писала: «Сроки окончания реконструкции Малой обогатительной фабрики первой очереди подходят к концу. 13 декабря начнется опробование агрегатов и механизмов».

Вспомните служебную записку. Надо все же соблюдать правила ТБ и прислушиваться к словам пожарных. В ночь на 30 декабря 1944 года здание на откосе озера Барьерного загорелось. К 16 часам от Малой обогатитель ной фабрики осталась груда пепла.

Причина возгорания не была установлена. Об этом также сообщила газета.

Восстановительные работы начались с первых дней января 1945 года. Как раз в это время, начиная с 14 января, на Норильск обрушилась «черная» пурга, которая свирепствовала целую неделю. Простаивали ватержакеты и конвертеры, резко сократилась подача анодов в большой электролитный цех, бездействовал транспорт. В ряде цехов сложилось угрожающее положение с выполнением плана, и только на МОФ не было никаких актировок. Восстановительные работы продолжались круглосуточно, их предполагалось закончить к 1 марта.

Вот что писала газета «Металл — фронту» в конце января: «Под вой ветра у обгоревших стен фабрики строители дали клятву Родине — досрочно закончить восстановление оборонного объекта… Их подвиги не будут забыты! Мы знаем, с какими трудностями шли разборка здания, демонтаж и монтаж металлических конструкций, строительство площадки под монтаж оборудования… На высоте 18 метров, когда рвала и метала пурга, сверхударными темпами было закончено восстановление надбункерной части здания, галереи транспортеров и дробильного помещения…»

Восстановление Малой обогатительной фабрики было закончено досрочно — к 23 февраля, дню рождения героической Красной Армии.

Здание Опытной обогатительной фабрики. 2004 г.

По производительности МОФ в четыре раза превысила Опытную обогатительную фабрику. Если в 1942 году комбинат выдал 514 тонн никеля, то в 1945-м — 6000 тонн. Товарной меди в 1941 году получили 81 тонну, в 1945-м — 8000 тонн. В этом весомая заслуга обогатителей.

Однако Панюков запомнил «встряску» с пожаром. Среди награжденных государственными наградами в мае 1945 года нет ни одного обогатителя МОФ.

В конце 1948 года в строй вступила Большая обогатительная фабрика. Дату закрытия МОФ не нашел. Может, это и к лучшему, потому что обогатители Опытной и Малой фабрик принесли на БОФ не только отработанные технологии и свой профессиональный опыт, но и отвагу, умение не пасовать ни перед какими трудностями, выйти из любого непредвиденного положения и дать план!

Здесь был магазин «Заводской»

Как-то раз, работая в городском архиве, я наткнулся на приказ начальника Норильского комбината А.А. Панюкова за сентябрь 1943 года. В этом документе речь шла о строительстве гостиницы:

«…начальника Фокина снять и перевести распределителем работ… Развернуть работы по строительству с расчета выполнения каменных и кровельных работ до наступления зимы…» Оказалось, что здание на Октябрьской улице, в котором сейчас располагаются некоторые службы Заполярного филиала горно-металлургической компании и которое норильчане со стажем помнят как магазин «Заводской», и было той самой гостиницей. Об этом факте норильской истории мало кто помнит, почему и в каких условиях было принято решение о строительстве здания.

Магазин «Заводской»

Напомню, что навигации 1942 и 1943 годов были крайне неудачными: в 42-м рано стал Енисей, и караваны не дошли до Дудинки, а в 43-м комбинат остался без необходимых запасов горючего, серной кислоты, продовольствия, цемента… Страна все отдавала фронту.

А Норильский комбинат продолжал наращивать свою мощь: 1942 год знаменателен первой плавкой руды на Большом металлургическом заводе, получением первого электролитного никеля, вступлением в строй первой очереди ТЭЦ; в 43-м был выдан первый черновой никель и запущен цех электролиза никеля.

При этом в Норильске ощущалась катастрофическая нехватка жилья: хотя еще в 41-м окружкомом Таймырского округа были установлены жилые санитарные нормы 6 квадратных мет ров на человека, в 42-м в поселке Норильск планировалась другая «норма» — 2,8 квадратного метра на вольнонаемного и 1,3 квадратного мет ра на зэка. Поскольку такие условия вряд ли можно было считать человеческими и способствующими улучшению производительности труда, видимо, в это время и началось обсуждение планов о строительстве гостиницы.

Опыт нестандартного строительства к тому времени уже имелся: на пересечении улиц Октябрьской и Заводской был возведен красавец ДИТР — Дом инженерно-технических работни ков. И вот на фоне жестких приказов 43-го (об ужесточении экономии бензина, об отмене отоваривания премий продовольственными товарами, об изменении норм продажи продтоваров и других) начинается строительство гостиницы.

23 марта 1944 года следует приказ: «…общую площадь жилищного фонда, вводимую в эксплуатацию в 1944 году, установить в 12 000 кв. м (в 1943 году сда но 4981 кв. м — В.Б.) со сдачей: западная часть гостиницы с вестибюлем — 15 июня 1944 года, остальная часть гостиницы — 15 июля 1944 года». Сроки, правда, не выдерживались. Так, газета «За металл!» (номер за 7 октяб ря 1944 года) писала: «К октябрю строите ли нашего комбината готовят подарок. Норильчане получат красивую благоустроенную гостиницу, строительство которой будет закончено 1 ноября. Сейчас внутри здания сделаны штукатурные работы. Монтируется водопровод, паровое отопление, канализация, а с 10 октября начнутся малярные работы. Строительство заканчивается, но некоторые цеха еще не выполнили заказы для этого объекта…»

Паровое отопление, канализация… Что значили эти блага цивилизации для норильчан, догадаться нетрудно, ведь, к примеру, в Горстрое (район нынешней улицы Севастопольской) на тот момент «всего лишь две колонки, которые не удовлетворяют потребности жильцов, причем в последнее время из-за плохого напора вода течет очень медленно, и чтобы набрать два ведра, приходится тратить 30–40 ми нут времени».

К ноябрьским праздникам немного не успели — только 12 декабря 1944 года в газете «За металл!» была опубликована информация о завершении строительства: «На Октябрьской улице засверкали огни на всех трех этажах гостиницы, построенной по проекту архитектора С.К. Хорунжего. Уже закончены отделочные работы, убраны леса, полы вымыты, в номерах устанавливают мебель. На каждом этаже со вкусом оформлены просторные холлы; радуют глаз люкс-номера; в гостинице оборудованы ванные и душевые, проведена канализация; в номерах тепло, достаточно света. Добро пожаловать, дорогие гости, в комфортабельную гостиницу Заполярья!» Имя гостинице дали вполне подходящее — «Полярная».

Кто проживал в гостинице? Честно сказать, не знаю. Удалось лишь найти доказательство того, что какое-то время здесь обитала чета Урванцевых — сразу по возвращении Елизаветы Ивановны в Норильск после войны.

В конце декабря 44-го часть гостиницы перевели под общежитие. Тогда же Панюков подписал приказ о завершении строительства начатых и возведении новых — всего 12 — бараков. Благодаря этим мерам за 1944 год общая жилая площадь для вольнонаемных работников Норильского комбината вместо плановых 12 тысяч квадратных метров выросла до 13,5 тысячи.

А в ноябре 1945 года начальник комбината подписал решение «против гостиницы построить здание, представляющее зеркальное повторение гостиницы» — под общежитие для холостяков и малосемейных. Сейчас в этом «отражении» размещается управление главного механика Заполярного фили ала «Норникеля».

…В декабре 2004 года дом, в котором когда-то размещалась гостиница, а потом магазин «Заводской», отметил 60-летие. Приятно, что благодаря горно-металлургической компании это здание к юбилею выглядело достойно…

Одно из уцелевших зданий лагпункта «Алевролиты»

Котлы на кухне для зэков и вольнонаемных на руднике «Алевролиты»

Лагпункт «Нагорный» (женский), где одно время отбывала срок
Е.А. Керсновская

Остатки шахты № 15

 На оглавление "О времени, о Норильске, о себе..."