«Освобождение»

Однажды в субботу вечером 23 августа 1953 года, возвращаясь с работы, не успев зайти в зону, Петя был встречен своим товарищам по бригаде, западноукраинцем Ильей Мельником (он с переломом руки был освобожден от работы), который радостно сообщил, что Петю вызывают на освобождение. Весть эта была настолько неожиданно, что у Пети закружилась голова. Конечно, он в последнее время часто призадумывался о своем скором окончании лагерного срока. Но какое это будет освобождение? И куда он поедет жить? И как и на что будет жить? Он уже знал по рассказам, что всех политических, осужденных по 58 статье, после окончания срока высылают на спецпоселение в отдаленные регионы страны. И все же неизвестность грядущего волновала его.

После смерти Сталина режим в концлагерях постепенно слабел. Им было объявлено, что они переходят на хозрасчет и что у них будут на лицевой счет переведены заработанные деньги. Был открыт внутри лагеря даже ларек, где отныне узники могли реализовать небольшой процент от своего заработка на покупку конфет, табачных изделий. Это было уже большим облегчением в их судьбе. Говорили, что 50% от заработанных денег забирает лагерь: на содержание конвоя, администрации, питание, лагерное обмундирование и т.д.

Весть о вызове на освобождение выбила Петю из колеи. Долгожданное освобождение переполняло его радостью и тревогой. Долгие 8 лет он ждал этого дня, торопил время. Кое-как проглотив вечернюю баланду, он стал терпеливо ждать дальнейших событий. Вскоре пришел надзиратель и объявил ему, что Петя вызывается на «расторжение договора» и что с вещами он должен до отбоя прийти в барак, расположенный рядом с вахтой. Петя впервые услышал слова «расторжение договора». Он ни с кем не заключал никакого договора и не мог до конца понять, что подразумевали под этими циничными словами советские лагерные руководители. Помимо него на освобождение вызвали еще двоих из других бригад – Иосифа Хамовича Кремера и Андрея Пакилева. Петя тепло распрощался с товарищами по бригаде, у многих однобригадников показались слезы. Они сомневались, доживут ли в тяжелых лагерных условиях до своего освобождения.

Когда он зашел в нужный барак, там его уже ждали товарищи «по расторжению договора». В этом бараке размещалась другая бригада, несмотря на это их окружили, начались расспросы, советы, просьбы. После отбоя барак снаружи закрыли на замок, но спать никто не ложился. Товарищи постарше предупредили их, чтобы не брали ни адресов, ни писем, ни записок, так как их обязательно будут обшаривать, а за различные взятые адреса и письма могут «влепить» новый срок. Прошло около часа томительного ожидания.

Наконец снаружи загрохотал открываемый замок и под различные последние добрые пожелания двое надзирателей повели их на проходную. Здесь их по одному завели в отдельную комнату вахты и заставили раздеться догола, поупражняться в приседаниях, одновременно разводя обе руки в сторону, заглядывали в рот, после чего отдали лагерную одежонку, также тщательно проверенную другими надзирателями. Стопроцентный шмон быстро закончился так как освобождающиеся были одеты в лагерные хлопчатобумажные костюмы (было лето), а из вещей ни у кого ничего не было. После всей этой унизительной процедуры их вывели за проходную. Была уже полночь. На улице их поджидали два вооруженных конвоира с собакой и повели на ближайший полустанок. Вскоре подошел «столыпинский» вагон, из которого выскочил военный. Приняв документы (формуляры) и пересчитав (уже по привычке) «освобождающихся», затолкал их в решетчатые кабинки вагона. Их повезли в неизвестном направлении.

Утром следующего дня они прибыли на Тайшетскую пересылку. Здесь в этом пересыльным лагере он пробыл около трех недель Ежедневно Петя выходил на работу за зону. При этом их, освобождающихся, также конвоировали вооруженные солдаты внутренних войск. Однажды посчастливилось – их повели на разгрузку вагона с арбузами. Господи! Сколько радости было на душе Пети! Какое блаженство ощутил он, когда впервые за 8 лет заключения попробовал настоящий арбуз. Женщина, заведующая складами, разрешила им съесть разбитые и треснувшие плоды. Естественно, не был забыт и конвой – солдаты тоже жаждали этого лакомства, ведь все они были в Сибири.

В конце третьей недели пребывания на Тайшетской пересылке Петю вызвали в спецчасть для окончательного «расторжения договора». Он, как и другие заключенные, не мог понять, что кроется за этими словами – издевательство, насмешка или что-то другое, несуразное, и что за идиот из Гулага смог придумать такие слова! В спецчасти его заставили дать расписку в том, что выйдя на «свободу» он под страхом нового срока наказания не будет разглашать внутренний режим концлагерей и характер производимых там работ, т.е. не раскрывать секрет Полишинеля! Вся страна в лагерях и такой покров секретности, смех да и только! Затем его сфотографировали в анфас и в профиль, взяли отпечатки пальцев.

На следующий день их группу из 10-12 человек вывели из зоны, посадили в «воронок» и повезли на вокзал ст.Тайшет. Здесь под охраной конвоя они дождались прихода пассажирского поезда с прицепленным к нему «столыпинским» вагоном и опять их затолкали в клетки и повезли, но обратно, на Запад. Прощай, наверное, навсегда «Озерлаг».

16 сентября 1953 года Петя с товарищами прибыл на неизвестный вокзал. Сразу же, как только остановился поезд к их «столыпинскому» подкатил «воронок», да не один, а целых два. Вокруг машин стоял конвой. Петя успел прочитать название вокзала: Красноярск. Когда все заключенные были пересажены в «воронки», машины тронулись в путь» Минут через 30 или 40 они заехали во двор. Оказалось, что их привезли в Красноярскую городскую тюрьму, находившуюся на улице Маерчака. Петю поместили в камеру № 20 на первом этаже.

Первое знакомство с Красноярск у него состоялось через окно. Большое тюремное окно было завешено деревянным козырьком, но загорожено было так, что неполностью закрывало окно. В самой верхней части его не было. Вот в эту-то прорезь Петя и увидел на макушке высокой сопки часовню. Впоследствии, уже будучи вольным, Петя неоднократно приезжал в Красноярск и эта часовня неизменно напоминала ему о днях, проведенных в Красноярской городской тюрьме.