Натан Крулевецкий. Под пятой сталинского произвола
Вскоре такой предатель забрался ко мне в комнату и украл мой партбилет. Это было 2 января 1937 года. Накануне я никуда не ходил. Казалось что никто и нигде не праздновал Новый год. Все сидели дома с запертыми дверьми и закрытыми ставнями, в ожидания грядущего несчастья. И вот, встав утром, я спохватился, что нет партбилета в потайном кармане. Я хорошо помнил, что в последний раз, сняв одежду, я нащупал партбилет. Значит украден он был дома и мое подозрение пало на жену. Мы жили вдвоем и никто к нам не ходил. Я рассудил так, она давно выражала недовольство моей партийностью, потому что я много времени уделял партии, отрывая это время от жены. А теперь время тревожное и потеря партбилета означала потерю партийности. Заподозрил ее и все думал, неужели она способна по своей воле причинить мне такое горе. И только позже я догадался, что ее вызвали в НКВД, застращали и заставили украсть, чтобы предъявить мне обвинение, что я передал своей партбилет польскому шпиону, в чем меня впоследствии обвинили. Если б она украла по своей инициативе, она смогла бы устоять перед моим отчаянием и вернула бы мне. А такие истории использования одного члена семьи для предательства остальных его членов, были тогда явлением обыденным и повседневным. Помню, был у нас в Ленинском райкоме г.Киева, очень талантливый молодой человек культпропом, вел он дневник, где записывал ужасы 1937 года. Жена его приревновала и донесла в НКВД о чем он пишет, а там ее заставили украсть этот дневник и принести в доказательство что она не клевещет, а правду говорит. Она принесла, они дневник оставили у себя, а мужа посадили в тюрьму, где он вскоре покончил с собой.
Спохватившись, что исчез мой партбилет, я пришел в отчаяние. Хотя мой разрыв с некоторыми сторонами политики партии уже назрел, но я все еще не считал, что это политика свойственна ее духу, ее природе. Я думал, что верхушка партии завралась, залезла в дебри, но что партия сумеет опрокинуть эту верхушку и исправит положение. Вернее будет сказать, что таких трезвых и далеко идущих анализов, еще в моей голове тогда не было. Я осуждал политику произвола и даже отталкивался частично от партии, но не мог порвать с ней целиком, я ведь был связан с ней всей своей жизнью, всеми своими помыслами. Порвать с партией для меня было равносильно что порвать с жизнью. Три дня я жил дома безвыходно, сотни раз переворачивал все вещи, все книги, в поисках партбилета. Я даже полез в уборную, опустился в яму и шарил там, подозревая не брошен ли он туда.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава