Письмо Кузнецовой Т.Б.

22 марта 1992 г. вх.92-95

Ненаглядные мои судари и сударыни!

Только вчера на стенде с информацией увидела я под рубрикой "Продолжаем публикацию" вырезки из газет с именами погибших в лагерях Красноярского края и... "душа моя страданиями человечества уязвлена стала..." в который уже раз. К этому невозможно привыкнуть или отнестись безразлично. Я состою членом Ассоциации жертв незаконных репрессий. У нас тоже ведется активная работа во всех направлениях. Вышло 2 сборника "Уроки гнева и любви" - воспоминания бывших узников.

А мои родители сгинули в Норильске. Мой отец Медведовский Борис Семенович, 1900 г. рожд. Был арестован органами НКВД в ночь с 6 на 7 ноября 1938 г. (ноябрю в жизни отца было отведено особое место) в г.Ярославле, куда он был направлен на военный завод из Москвы с понижением в должности в связи с началом репрессии. Полгода следствие. Постановлением особого совещания при НКВД СССР от 14 мая 1939 г. он был осужден по статьям 58-1б и 58-7 на 8 лет лишения свободы с отбыванием наказания в ИТЛ в Норильске. Освобожден досрочно за хорошие показатели в работе в ноябре 1944 г.

В бумагах сказано: остался работать в Норильском горно-металлургическом комбинате с закреплением на работе по вольному найму. Он не имел права выезда в какой-либо другой населенный пункт. А куда и ехать-то? Вся страна - большой лагерь с разной степенью режимности.

Мама, Медведовская Клавдия Львовна и мы с сестрой (Таня и Наташа) жили вместе с ним в Норильске в сороковые-начале пятидесятых годов.

Я помню Норильск и немного Красноярский край: деревянную, по-своему красивую Дудинку, где стояли огромные суда в темной воде и шел непрерывный мелкий дождь. Курейку - станок рыбацкий, где пионеры при посещении места ссылки Сталина кинулись к старику-сторожу, который, якобы, видел его когда-то, окружили, с восторгом расспрашивая о том, чего он и не ведал. Енисейск с маленькими пароходиками, тянувшими громадные баржи, где висела и сушилась всякая утварь, люди махали руками, и неслось: "... бродяга судьбу проклиная...", с борта парохода видели огромную Игарку в зелени и Туруханск, Ангарск. "Енисей, Енисей, над волною могучей твоей разлилась бирюзовая ширь, Енисей, Енисей - брат полярных морей, золотая, родная Сибирь" - так пели у нас на пароходе. А ходили в ту пору три парохода: "Спартак", "Иосиф Сталин" (чертом будь помянут) и "Мария Ульянова", в пятидесятые добавили еще один имени отважного полярного капитала. Не могу вспомнить, что-то типа Лагутин. Я вот пишу об этом, а сердце сладко и томно ноет при одном названии сибирских городов. Не будь я пожилой и больной женщиной, полетела бы я вольной птицей в эти дивные края "на вечное поселение". Вот уже 40 лет живу я в Петербурге, а душой к нему не прилепилась, не приросла. Люблю города не столичные, в них больше всякого простору.

Ну вот: работал далее наш папа в горно-металлургическом техникуме, преподавал электроэнергетику. Мы учились в школе. Так и поживали среди полярной ночи, морозов и поземок, а бывало и черной пурги. К школе подкатывал автобус, огромный, голубой американский МАК и нас по веревочке выводили на посадку. Перед окнами нашего дома на Октябрьской был кусочек железнодорожной ветки из ниоткуда и в никуда и там временами прохаживался нефтяной вагончик. Готовясь к присоединению состава, он бегал взад-вперед, постукивая колесами и печально сообщая о себе протяжными и короткими гудками в черное небо. И теперь, когда временами подступает черная тоска, то в образе этого нефтеналивного вагончика.

Родители болели. Придешь из школы - на кровати сдвинутые подушки, разбитые ампулы, нет ни отца ни матери. Вариант I: увезли в больницу папу, а мама с ним. Вариант II: увезли маму, а папа с ней.

Наступил ноябрь пятидесятого: ушла мама совсем и семья осиротела. Это было 8 ноября, а 29 папу лишают прав гражданства, отобрали паспорт, отстранили от преподавания и по тем же статьям добавили ему "свободы" отмечаться помесячно в органах МГБ. Постановление особого совещания при МГБ СССР от 29 ноября 1950 г. Это его добило. Мы все трое пришли к маме на могилу. Отец выбрал себе место в 50 см от мамы и зашел в кладбищенскую сторожку договориться об этом. В начале 1952 там образовались две могилы под деревянными красными звездочками под Шмитихой. Только нынче, обретя Бога, я догадалась отпеть всех своих родных, лежащих в разных землях и сделала это 4 марта 1992 г. в соборе Владимирской Божьей Матери в Петербурге, получив символически горсть земли. Вечный покой им и вечная память!

На год раньше Сталина умер мой отец. Улегся в вечную мерзлоту, не дождавшись свободы.

Хочу хлопотать бумагу в УКГБ Красноярского края, чтобы подтвердили, что мы детьми жили с родителями в ссылке. Бумага нужна для пересчета пенсии. Я инвалид II гр. общего заболевания.

А как дела у Вас в "Мемориале"? Как Вы живы-здоровы?! Если найдете в анналах истории имя моего отца, впишите и его в эту рубрику на букву "М". Он славный был человек, военный инженер, мужественный мужчина. У нас пока две организации, связанные с политзаключенными - "Мемориал", где больше диссидентов и политзаключенных 60-70-х годов и Ассоциация жертв незаконных репрессий (больше узников сталинских лагерей). Я - в Ассоциации. У нас сейчас идет "поверка" перерегистрация, уточнение документов. Народу около 1000 человек. Подписалась на газету "58 статья". Хочу получить от Вас письмецо с весточкой из Красноярского края. Жду ответа, как соловей лета.

Всех целую. Будьте здоровы. Благослови Вас Господь!

Кузнецова Татьяна Борисовна,

инвалид, пенсионер, 56 лет отроду. В прошлом художник и сценарист.