Родился я в 1932 году на станции Нея Костромской области. Сколько мы там прожили, одному Богу известно. Переезд в Сибирь на новое место жительства я не помню, так как мне было слишком мало лет...

Наша семья на тот период состояла из шести человек: трех сестер и меня, замыкающего. Мать моя 1900 г. р. — полуграмотная женщина и отец 1896 г. р. — человек, в то время считавшийся грамотным. Вот в таком составе мы жили в Красноярской области (Красноярского края - ред. сайта) около ж/д станции Ачинск. Отец работал заведующим складом в леспромхозе, а мы все иждивенцы. Надо полагать, как «богато» мы тогда жили...

1937 год. Пришли ночью к нам... Без каких-либо условий забрали отца, и мы долгое время не знали, за что и на какой срок. В 1990 году, в июле, Вера Васильевна (моя жена) занялась перепиской с Красноярской областной (краевой - ред. сайта) прокуратурой, и вся эта переписка продолжалась около двух лет, из чего стало известно, что Лисин Павел Григорьевич осужден 24 ноября 1937 года «тройкой» УНКВД по Красноярскому краю сроком на восемь лет. Обвинялся он в распространении слухов о распаде Советского Союза, клеветал на политику правительства. Умер отец в лагере 6 ноября 1941 года от перитонита и реабилитирован посмертно.

Вот в таком состоянии семья вынуждена была возвратиться на родину, снова в Ветлужский район Горьковской области. Встала загадка перед нами — где остановиться. А мы приехали на ст. Шекшема сев. ж/д. Поезда ходили в то время очень медленно и долго, и матери с такой оравой было очень тяжело. Вещей с собой было взято в обрез, а все имущество было просто оставлено на месте жительства.

В одном купе с нами ехала молодая семья. Видя такую сложную обстановку, которая сложилась в нашей семье, они убедительно упрашивали мать отдать им на воспитание меня. Но мать категорически отказала...

От станции Шекшема до поселка им. Калинина было 41 километр. Зима. Что делать — нет транспорта. Поехал трактор с санями, и как бы холодно ни было, пришлось ехать на санях. Но нас грела надежда на то, что в поселке, в своем доме, жила сестра нашего отца — тетя Тая Лисина. Мы ехали и радовались только одной мысли, что сейчас, после всех мучений, мы приедем, поедим, согреемся и отдохнем. Да рано радовались... Забыли, что мы «враги народа». Нас, естественно, не пустили. Народ в то время был запуган сильнейшим образом. В деревне Прониха жила сестра матери, а это еще 10 километров пешком со всеми баулами. Коекак добрались и туда... Нас обогрели, накормили и уложили спать. Одна тетя Сима не могла прокормить такую ораву, и мать начала раздавать сестер в няньки. Веру (а ей было тогда восемь лет) взяли в Пронихе нянькой. Она одновременно училась в Новопокровской школе и возилась у них с двумя ребятишками. Старшая сестра, Татьяна (ей было 14 лет), устроилась работать в поселке Калинино учеником счетовода. Ну, а Надежда 10 лет тоже пошла в няньки.

В шести километрах от поселка построили новый дом в лесу. Там располагалась заготовка леса, который вывозился в Калинино. В этом доме была организована столовая. Спустя год все мы были устроены. Мать была в столовой поваром, там же мы и жили. Мне уже шел восьмой год, и надо было определять меня на учебу. А это снова переезд в Калинино, где у нас нет квартиры. Значит, снова нужно было искать кров над головой. Жили квартирантами на одной улице, потом на другой, пока не получили квартиру на Красной Горке в бараке. Мать в это время работала в леспромхозе. Они готовили из березовых дров чурки для автомашин.

Мать устроила работать и Надю. Работа была очень тяжелая: надо было распиливать шестиметровые бревна на шестисантиметровые кряжи, а затем их топором раскалывать. Но другой работы просто не было. Да и квартиру нам дали только потому, что рабочие туда просто не шли. И вот теперь наша семь стала собираться в кучу. Я стал ходить в первый класс.

 ...Школу мне пришлось окончить рано. Надо было работать. Жизнь была настолько тяжелой, что иногда мы от голода теряли сознание. Были случаи, когда мы с сестрой Верой ходили просить милостыню в деревню Коночкино. Считалось, что там жили зажиточные крестьяне. Мы обошли около десяти домов, и нигде не откликнулись на наши просьбы. Поплакали мы с Верой и голодные явились домой, а дома тоже... пустота. Вот такое счастливое детство и поджидало нас на каждом шагу.

Но мир не без добрых людей. В деревне Ионово, это за 20 километров от поселка, жили наши родственники. И как-то раз пригласили меня в гости. Праздники там справляли шумно. Каждая семья старалась, чтобы праздник прошел на славу.

В Калининео проводился набор ребятишек для работы на пятнадцатом километре от Калинина — взрывали сосновые пеньки, из которых потом добывали смолу. Мы собрали бригаду и на неделю отправились работать. Платили нам очень мало, но зато кормили. Когда почувствовали, что можем работать, начали искать другую работу и нашли — в подсобном хозяйстве картонной фабрики. Что это была за работа? Там сеяли зерновые, сажали капусту, огурцы, а значит, землю надо пахать, боронить, подвозить всякие грузы, в общем, нужны были мужские руки, которых в те времена не хватало изрядно... Нам пришлось заменить ушедших на фронт мужиков. Нас пахать научили, а быков не научили. Им совсем не хотелось пахать. Устанет он, бедный, ляжет на пашню, вот что хочешь с ним делай, а он не встает. Нам тогда еще и двенадцати лет не было. Нас даже не оформляли документально. Где-то через год привезли нам монголок — лошадей диких из Монголии. Их на всех не хватало — давали только лучшим работникам. Ну, мне и досталась такая «радость»... не один раз я вылетал из стойла... Дикарь — дикарь и есть. Нас на лошадях начали посылать за 20–25 км вывозить государственные поставки сена. У нас появился стимул. Наложим воз сена, приедем в деревню и то, что наложено сверху, скинем и тут же молочка закупим, самогоночки, табачку. А лошади намерзнутся, и только держи. Вот так и едем. Домой приедешь — на ходу засыпаешь...

Через какое-то время мы получили квартиру. Сестра Таня уже работала секретарем-машинисткой в ОРСе, Надя вышла замуж за Николая Зарубина, а Вера жила с нами.

Шел 1945 год. Вместе с победой у меня произошли изменения с работой. Мой дальний родственник по просьбе матери перевел меня учеником инструментальщика. Дисциплина была жесткой. За опоздание на работу отдавали под суд. Фабрика всю войну выпускала продукцию для фронта, продукция там была секретной.

Хорошо было работать на картонной фабрике, но не было возможности получить разряд слесаря, потому что штат слесарей был постоянный, сверх штата держать нас администрация не имела права, поэтому пришлось перейти в Калининский леспромхоз слесарем четвертого разряда. Вот здесь и заработок увеличился больше чем в два раза, а значит, появилась возможность покупать вещи и одеваться.

Потом меня и еще троих ребят направили на курсы электромехаников во Владимирскую область, в г. Судогду, на шесть месяцев, на базе местного техникума. Общежитием не обеспечили, и мы были вынуждены разместиться в трех километрах, в деревне Бережки. Мы благополучно окончили учебу, получили удостоверения, и нас сразу распределили механиками на электростанции. У нас был самый высокий разряд, а значит, и самый высокий тариф. Одно было плохо — не было выходных. Воскресенье — день профилактики: нужно подшипники подтянуть, кабеля просмотреть, электропилы. Это все оплачивали, так что у нас зарплата была самой высокой. Но и доставалось нам, а особенно мне... Вставали в шесть утра, в семь увозили нас на лесосеку, в шесть приезжали домой, а в школе рабочей молодежи в это время уже начинались занятия. Я в то время оканчивал там седьмой класс. Домой приходил около полуночи, а утром снова работа, и так каждый день. Приходилось досыпать во время поездки на работу и с работы.

1951 год. Октябрь. Призвали меня на флот в Севастополь. До места мы добирались очень долго, пропускали на остановках все поезда, а нас на остановках не выпускали, а для естественных нужд останавливались в чистом поле. В Севастополе призывников встречал духовой оркестр и дождь, а мы в валенках, большинство без галош, только брызги по сторонам... На корабле я попал в группу котельных машинистов. Заканчивал службу на тральщике.

Прибыл я домой в декабре 1955 года после демобилизации и сразу же устроился на работу в леспромхоз. Продолжил учиться в школе рабочей молодежи. Работал я по-прежнему электромехаником. Затем — освобожденным секретарем комсомольской организации Леспромхоза.

Сейчас я на пенсии и пишу все это по просьбе внучки, дочери, жены, сына. Может, для кого-то послужит уроком, а не послужит — пусть будет памятью о тех страшных днях, которые пришлось мне пережить.

Для того чтобы меня реабилитировать, жена моя кучу бумаг исписала, и только 16 октября 2002 года прокуратурой Красноярского края я был реабилитирован.

Сейчас я не враг народа!

Публикуется по ЛИНИЯ СУДЬБЫ. Воспоминания детей «врагов народа». Первое издание.