Норильский Мемориал. Вып. 2. Август 1991
Дом в Красноярске, где мы жили после войны, находился рядом с дорогой, мощенной булыжником. Вела она к пристани. Не раз я видел, как по ней водили заключенных. Колонны сопровождались усиленной охраной с собаками. Мы, мальчишки, часто бегали на них смотреть. Нам было известно, что ведут на пристань «врагов народа», там их погрузят в баржи и отправят куда-то на север. Так, еще ничего не зная о Норильске, я увидел сначала его заключенных.
В 1950 году отец завербовался в Норильск на работу. Он устроился водителем автобуса и вызвал нас к себе. На теплоходе «Иосиф Сталин» двенадцать суток мы добирались до Дудинки. На причале нас встретил отец и повел к железной дороге. Вагоны были маленькие, народу много, теснота страшная. Люди часто выходили из вагонов и шли пешком. А мы, пацаны бежали быстрее паровоза. Перед Каларгоном нас всех загнали в вагоны и запретили смотреть в окна. Проезжали лагерь...
Поселили нас на Мончегорской, в комнате (17 метров) уже жили четыре семьи, наша была пятой. В сентябре я пошел в школу № 4, подружился со многими ребятами. Особенно часто бывал у Лени Петрова. Окна его квартиры выходили на лагеря – мужской и женский (сейчас здесь, в конце улицы Павлова, находится СПТУ).
Помню, 5 марта 1953 года к нам в класс вбежала с рыданиями учительница – умер Сталин. Нас сразу отпустили домой. Дома отец и мать в слезах. В день похорон Сталина ревели гудки предприятий. Репродукторы транслировали передачу о похоронах.
Потом уголовникам была объявлена амнистия. А с политических даже не сняли номера. Я видел, как их приводили под охраной в зоны за колючей проволокой. Тот дом, где сейчас магазин «Импульс» и соседний с ним, а также здание на площади Гвардейской, где сейчас магазин «Енисей», строили заключенные. На фасаде одного из домов висел транспарант: «Сдадим дом к 30 июня». Но 27 июня заключенные на работу не вышли, на стройке стояла тишина, а на доме появился новый транспарант: «Товарищи норильчане! Помогите нам в нашей борьбе!». Но активной помощи со стороны местных жителей я не замечал. Кажется, только нас, мальчишек, этот лозунг, черные и белые флаги на домах волновали, возбуждали любопытство. Черные флаги, как мы тогда понимали, означали траур по погибшим товарищам.
Однажды ночью, часа в три, наверное, в городе началась сильная стрельба. Мы с другом бегом кинулись на крышу. Видим, в мужской зоне (там располагался кирпичный завод) на крыше вахты, стоящей у ворот, установлен станковый пулемет. Вокруг зоны – оцепление из солдат. Из ворот кирпичного завода выбегали заключенные. Солдаты с крыши били по ним из пулемета. Многие падали под пулями. Но были и такие, которые бросали в солдат камни и убегали в бараки. Солдаты через ворота ворвались в зону, стали хватать тех, кто убегал, и волокли их в крытые машины. И так повторялось несколько раз, пока, видимо, не расправились со всеми, кто находился в цехах кирпичного завода. Стрельба в различных местах города слышалась несколько ночей подряд.
Однажды мой друг Леня Петров высказал предположение, что теперь, видимо, возьмутся за женщин – они не прекращали забастовку. Когда расстреливали мужчин в соседнем лагере, то женщины стояли у проволоки и протяжно кричали. Один только звук, протяжное «а-а-а»...
Несколько ночей подряд я провел в квартире моего друга. Однажды, услышав шум, мы выглянули в окно и увидели солдат, которые плотным кольцом окружали женскую зону. У солдат было оружие с примкнутыми штыками. Женщины стояли в три шеренги, окружив бараки. Перед ними был ров с водой, затем ограждение из колючей проволоки высотой не менее метра, а потом высокий деревянный забор, по верху которого тоже шла «колючка». Смотрим, едут машины: три пожарных и две – с начальством. По громкоговорителю непрерывно передавали требование: «Предлагаем выйти из зоны». В ответ раздавался все тот же протяжный крик «а-а-а». Появился генерал (брюки с лампасами) и подал команду: «Отставить оружие!». Солдаты составили оружие в «козлы». Некоторые женщины стали покидать зону. Генерал подал новую команду – ломать забор. Солдаты свалили забор, прорезали проходы в колючей проволоке.
Пожарники подключили шланги к гидрантам и пошли в зону. Женщины плотно сомкнули ряды, сцепились руками. Но солдаты включили воду под высоким давлением и направили на женщин, пытаясь разорвать шеренги. Я видел, как струя воды с большой силой била по лицу и голове старушки, как у нее из стороны сторону качалась повязанная платком голова. Но строй не разомкнулся. Стоял сильный шум, крик, плач. Воду перекрыли. И тут прозвучала новая команда. Солдаты схватили обломки забора – доски, палки, все, что было под руками, и пошли на женщин. Что там было! Они их стали сильно бить. Били чем попало и по чему попало. Женщины стали разбегаться по баракам. Строй распался. Солдат было много, они хватали женщин, заламывали им руки и тащили их из зоны в тундру, где строили в колонну. Тут появились откуда-то женщины в военной форме, которые ворвались в бараки и оттуда волокли за волосы прятавшихся заключенных. Вскоре всех женщин из этого лагеря куда-то перевели.
И еще: в Норильске говорили, что мужчин из лагеря на кирпичном заводе увозили в сторону медного завода...
Леонид Толкунов,
1953 год
Об авторе. Леонид Иванович Толкунов родился в 1936 году в п.Химки под Москвой. Летом 1950 года семья Толкуновых переехала жить в Норильск из Красноярска. В настоящее время Леонид Иванович работает на Норильской железной дороге рабочим в отделе снабжения.
«Норильский мемориал», выпуск 2-й, август, 1991 г.
Издатель: правление Норильской организации Всесоюзного общества «Мемориал».