Норильский "Мемориал", выпуск 4-й, октябрь, 1998 г.
Репрессии в органах НКВД и разведки
Дмитрий Шекунов, многопрофильная гимназия, 9 ю, 1996 г.
Проводя
репрессии в стране, Сталин опирался в первую очередь на карательные и
судебно-следственные органы. Однако важнейшей частью и предпосылкой этих
массовых репрессий было физическое уничтожение многих тысяч работников НКВД,
суда и прокуратуры.
Безжалостная чистка карательных органов началась уже осенью 1936 г. Предполагая повернуть острие репрессий против основного ядра партии и государства, Сталин принял решение коренным образом изменить и состав карательных органов. К тому же эти люди знали «слишком много», а тираны не любят свидетелей своих преступлений. Вскоре после ареста Ягоды были арестованы и расстреляны его заместители и ближайшие помощники.
Тяжелый удар был нанесен и советской разведке. Многих видных разведчиков и резидентов вызывали в Москву для доклада и «отдыха», здесь их арестовывали и расстреливали. Немало разведчиков и дипломатов отказались вернуться на верную гибель в СССР. Для расправы с невозвращенцами всех ведомств в структуре НКВД был создан специальный отдел.
Погиб в 1938-м основатель и начальник советской военной разведки Я.К.Берзин, который воспитал многих разведчиков, в том числе и знаменитого Рихарда Зорге. Однако многие ученики Берзина погибли не в застенках тайной полиции других стран, а в застенках НКВД... В Москве была арестована жена Зорге. Сам Рихард Зорге также получил приказ вернуться в Москву. Но он откладывал возвращение, мотивируя это отсутствием замены и важностью имеющихся у него уникальных связей.
Как можно прочесть сегодня в многочисленных книгах о Зорге, его информация помогла победить немцев в осенних и зимних сражениях под Москвой, она спасла нашу армию от лишних потерь и тяжелых поражений. Японские власти после ареста Зорге предлагали обменять его на некоторых крупных японских разведчиков, арестованных в СССР, – обычное дело в тайной войне государств друг против друга. Сталин, однако, на этот раз не дал согласия.
Был арестован и погиб С.П.Урицкий, сменивший Берзина на посту начальника разведуправления Наркомата обороны. Такого еще не было в истории разведки. Большая и превосходно налаженная система разведки была разрушена ее же собственным руководством и притом совершенно сознательно.
Почти тринадцать лет проработал за границей как сотрудник Иностранного отмена ГУГБ НКВД СССР Дмитрий Александрович Быстролетов. Его называли одним из лучших разведчиков предвоенных лет.
Из автобиографии: «Я, Дмитрий Александрович Быстролетов, родился 17 января 1901 года в Крымской деревне Акчора как незаконный сын деревенской учительницы... До 15 лет я жил при матери. Мать моя – дочь сельского священника. Воспитала она меня без религии. Мать была близка к тогдашним либералам – ездила на север для передачи денег ссыльным... Поступил в мореходную школу в Анапе, летом плавал, а зимой учился.
...С начала 1925 года я стал работать под руководством резидента в Праге, выполняя различные нелегальные задания. В апреле 1925 года моя работа в [...] была оформлена: мне назначили месячный оклад, перевели на оперативное разведывательное направление, а для легализации устроили в торгпредство. Я занимался сначала экономической разведкой, а затем, усвоив соответствующие приемы и технику, перешел к вербовке агентуры в посольствах, к получению дипломатической переписки, к нахождению источников в МИДе и иностранной разведке».
В жизни Д.А.Быстролетова, как и любого разведчика, были взлеты и падения, были моменты счастья, но в то же время складывались ситуации, в которых приходилось проявлять все мастерство разведчика-нелегала, чтобы не «провалиться»... Был в его работе один эпизод, который по сию пору приводит в изумление профессионалов. Это то, что называется, высший пилотаж разведки.
Предыстория такова. 1928 год. В паше полпредство в Париже пришел посетитель и предложил купить у него коды и шифры Италии. Причем в будущем гость обещал сообщать за те же деньги обо всех изменениях в шифрах и кодах. Однако, сняв с них копии, наш работник вернул все обратно со словами: «Это фальшивка, убирайтесь вон или я вызову полицию». Возможно, он считал, что поступил правильно, однако в Москве решили по-другому.
Д.А.Быстролетов получил приказ найти того человека и возобновить получе¬ние от него тех же материалов. В своих поисках он не имел необходимой информации, лишь только те приметы, которые имеют десятки, сотни тысяч жителей Франции. Несмотря ни на что, через два месяца упорных поисков, разведчик нашел его и пригласил к сотрудничеству. Спустя некоторое время «друг», который оказался отставным офицером швейцарской армии, продал итальянские шифры.
В 1938 году Дмитрий Александрович Быстролетов был арестован и доставлен на Лубянку. Здесь же произошла встреча с бывшим начальником «Норильстроя» Влаимиром Зосимовичем Матвеевым: «...Потом меня повели по узеньким коридорчикам и сунули в небольшую камеру на четыре койки без окон. Там уже сидел стриженый мужчина в черной телогрейке, ватных брюках и грубых сапогах...
– Не слыхали моей фамилии? – ...Я начальник строительства в Норильске. Там строится огромный завод и при нем город на полтораста тысяч жителей. После суда вас, если не расстреляют, могут послать туда...»
Матвеев был одним из первых, кто попытался открыть Д.А.Быстролетову глаза на то, что его появление на Лубянке не случайно. Его привезли сюда не просто так, не по ошибке, а потому, что он слишком много знает. И что он сможет уйти из этого места, только, надев робу заключенного. Д.А.Быстролетов не обращал внимания на эти разговоры, о чем впоследствии пожалел.
В дальнейшем его переводят в Бутырскую тюрьму. Отсюда и началась «тюремная жизнь», вернее, ее первый этап – «бутырский». Здесь, в Бутырке, Д.А.Быстролетов узнает истинную причину своего задержания. Его обвиняли в участии в террористической организации. Тогда это было преступление, караемое расстрелом, и он не хотел признаваться в том, чего он не делал. Для себя Д.А.Быстролетов решил так: «Лучше жить честно. Свою честность надо доказать. Себе самому. Иначе, зачем жить?»
Его переводят в Лефортовскую тюрьму – последний пункт заключения перед лагерем. Следователи Лефортовской тюрьмы славились своей жестокостью. Д.А.Быстролетов, можно сказать, в полной мере испытал на себе все их «методы». В конце концов, он сделал то, что от него требовал следователь.
Из картотеки заключенных Норильлага (информационный центр УВД Красноярского края): «Быстролетов Дмитрий Александрович, 1931 г.р., уроженец дер.Акчора Крымской АССР, место жительства до ареста г.Москва, ул.Врубеля, 6-21, по национальности русский, по социальному положению служащий, профессия и специальность – экономист, лектор. Осужден 08.05.39 г., Судебной коллегией Верховного Суда СССР по ст.58-6 и 1; ст.ст. 17-58-8, 58-11 УК РСФСР к 20 годам лишения свободы. Срок считать с 18.12.38 по 18.12.58 гг. В Норильлаг прибыл 22.08.39 г. Выбыл в Сибирьлаг 24 сентября 1940 года».
О пребывании в Норильлаге Д.А.Быстролетов написал во второй книге своих воспоминаний «Пир бессмертных», до сих пор не опубликованной. В Музее истории НПР хранятся фрагменты этих воспоминаний (запись сделана с подлинника в 1992 г. с разрешения владельца рукописей С.С.Милашева). Здесь же в Норильске появились первые строчки этих записок еще в 1959 году. Он работал, рискуя жизнью, пряча написанные йодом страницы, как самую драгоценную реликвию.
...Д.А.Быстролетов до ареста был уже доктором медицины и права, написал несколько десятков живописных полотен и множество графических работ, был членом Союза художников. В Норильлаге он не пошел в медсанчасть, а попросился работать в тундре, его отправили лекпомом на «бесконвойный» пикет (Нулевой?).
… «Среди ясных озер в чудесном уголке девственной тундры торчал наш барак, грязный и зловонный, окруженный вытоптанной и загаженной землей. Ничего не росло вокруг. В прошлом году еще стояла одна низкорослая полярная ель, но и ее ударом ноги бессмысленно и злобно отломал пьяный Васька. Лишь валялись ржавые консервные банки, тряпье, лежали грудами отбросы и нечистоты. Наше логово было плевком в чистый лик при¬роды...
...Из тридцати человек на пикете было только двое «бытовиков» (цирковой гимнаст, приволжский немец, и проворовавшийся завмаг из Одессы). Шесть бывших воров. Остальные – политические: ...задавленные несправедливостью заключения, издевательствами «урок», они не выполняли норму, и я сначала пытался подталкивать показатели личным трудом: десять часов без отдыха долбил вечную мерзлоту, хотя работать мне как бригадиру не полагалось. Ломал три-четыре лома за смену и, действительно, натягивал нужные 104 процента, потом сердце сдало. Я отек и вышел из строя. Об этом опыте пребывания на переднем крае я вспоминал потом без всякого восторга».
Затем он работал в штрафном лагпункте на Каларгоне. Жил все это время в балке для медиков в 1-м л/о. Весной 1940 года Д.А.Быстролетов заболел и был отправлен в Центральную больницу лагеря, где его прооперировали по поводу гнойного плеврита. Из больницы его выписали с рабочей категорией и отправили в общий барак. От дальнейших испытаний на норильской земле Д.А.Быстролетова спас врач Губанов, включивший его в этапный список.
Одновременно с Д.А.Быстролетовым, в Норильск был привезен еще один известный (впоследствии) человек, историк Лев Николаевич Гумилев. Через несколько лет они встретятся в Камышлаге в Омске, и Д.А.Быстролетов устроит его к себе на работу санитаром.
Вернулся он из лагерей в феврале 1954 года инвалидом 1-й группы. Его жена, красавица чешка Иоланта, в 1942 году была отправлена в Куйбышев как жена репрессированного чекиста на открытой платформе, среди тысяч ей подобных. Многие в дороге замерзли. У Иоланты, когда-то болевшей туберкулезом, началось горловое кровотечение. Чтобы не быть обузой подругам, она морозной ночью выползла за уборную и кухонным ножом перерезала себе горло.
Мать, не выдержав испытаний, приняла большую дозу снотворного. Помогла Анна Михайловна Иванова, с которой Д.А.Быстролетов встретился в Сусловском лагере, где она отбывала свой первый срок. Она стала женой Д.А.Быстролетова и настаивала, чтобы после освобождения он ехал в Москву к ее дочери.
Из воспоминаний: «22 февраля 1956 года мне вручили казенного вида пакет. В нем я нашел узенький листок сероватой бумаги. Избранного извещали, что на восемнадцатом году со дня восхождения на родной эшафот его дело пересмотрено, и приговор отменен за отсутствием состава преступления».
После освобождения из лагерей Дмитрий Быстролетов не нашел поддержки и сочувствия у руководителей своей прежней службы, занятых реорганизацией после бериевского периода. Они ограничились соболезнованием. Ему назначили мизерную пенсию по инвалидности, дали комнатушку в коммунальной квартире.
Д.А.Быстролетов устроился на работу в реферативный медицинский журнал редактором и писал воспоминания. Двенадцать книг воспоминаний (по другим сведениям 11) назывались «Пир бессмертных» (в первых публикациях «Как я умер» и «Записки из живого дома»), и как писал сам автор: «Эта рукопись – обстоятельное и честное свидетельское показание о пережитом в годы «культа личности» Сталина с ноября 1938 года по февраль 1956 года. Я взял на себя столь тяжелый труд потому, что вижу в нем свой гражданский долг...
...Я полагаю, что подобное свидетельское показание окажется нужным, ибо неизбежно придет время, когда о методах государственного правления можно будет говорить свободно и спокойно, и тогда понадобятся материалы, показывающие не только светлые стороны нашей жизни.
...Я не пишу литературное произведение с процеженными жизненными фактами, нужными автору только как фон для утверждения своей идеи через поступки, слова и мысли выдуманных действующих лиц. Для меня факты жизни – самоцель свидетельского показания, литературной стилизации и «образов» здесь нет, как и оценок, претендующих на окончательность: их сделают мои будущие читатели тогда, когда все скрытые пока события станут известными...»
Норильский мемориал 4, октябрь 1998 г.
Издание Музея истории освоения и развития НПР и Норильского общества «Мемориал»