Норильский "Мемориал", выпуск 5-6, октябрь, 2010 г.
Они встречают каждого входящего в Норильский музей. Встречают ненавязчиво, их не сразу и заметишь. Но как только взгляд коснётся плавных изгибов их тел, мысленно переносишься куда-то на берег моря, где ласково шепчут волны, обдувает лицо ветерок, спасая от лучей мелящего солнца.... Они обе юны, обе красивы, немного стыдливы из-за моей наготы. С плеча одной вот-вот соскользнёт платок. Другая - в широкополой панаме. Они обе исполнены южной курортной неги - эти две скульптуры, высеченные из мрамора и известняка в конце 60-х Анатолием Ивановичем Григорьевым.
Скульптура «Девушка в платке». 1968 г.
Известняк. 83x59x34 см
Скульптура «Девушка в панаме».
Мрамор. 83x59x34 см
Автор известен своими работами в области монументальной и декоративной скульптуры, акварели и рисунка, портрета, а также керамикой («танагра», техника коропластики).
Греческие слова «танагра», «танагрянка» около ста лет тому назад вошли в русский язык. Они употребляются и ныне для обозначения всего хрупкого, женственного и пластичного. Художник Валентин Серов изобрел на их основе свой термин «танагретика», подразумевая под ним безыскусное, изящное, противоположное холодному и рассудочному в искусстве.
Просветленная, мягкая человечность, юмор, тонкая одухотворенность образов, изысканные ритмы, ласкающий глаз колорит - вот в чем достоинства терракот из Танагры. Отдавая дань восхищения мастерством безымянных скульпторов, великий Огюст Роден отмечал в их статуэтках «женственность, скромную грацию задрапированного тела, скрывающего в себе душу, нюансы, невыразимые простыми словами...»
Да и нет ничего удивительного в том, что творивший по полгода в своей коктебельской мастерской скульптор Григорьев создавал изящные женские образы. Где же ещё черпать вдохновение, как ни в Крыму?
Однако не всё здесь так просто, ясно и идиллично, как может показаться на первый взгляд. Анатолий Иванович слыл очень продуктивным скульптором, весьма жадным до работы. Начиная с 1934 года, он активнейший участник выставок. Внёсшая в жизнь свои коррективы Великая Отечественная война дала новую пищу для творчества: Григорьев лепил с натуры портреты героев-лётчиков, и победоносный 1945 год ознаменовался успешным участием в выставках скульпторов в выставочном зале МОСХ РСФСР на Кузнецком мосту Москве. Каталоги экспозиций чётко и скрупулёзно документировали деятельность Григорьева-скульптора на протяжении всей его жизни. Во только скромно упущенным в каталогах оказался период с 1948 по 1954 год, и это при всей одержимости Григорьева любимым делом. Постройка в Коктебеле дома-мастерской и ежегодные переезды из Москвы в Крым вместе с женой, тоже скульптором, Ариадной Арендт, по странному же совпадению, начинаются в 1955 году. Где мог так устать человек творческой профессии, 7 лет не занимаясь любимым делом? К сожалению, в нашей стране ответ на этот вопрос, как правило, печально очевиден.
А.И.Григорьев. Работа над портретом летчика Н. Арсенина. Московский фронт. 1942
год (HTTPS://www.maslovka.org)
17 апреля 1948 года А.И.Григорьев был арестован. Ему инкриминировали участие
в «антисоветском теософском подполье». Решением Особого совещания МГБ СССР он
был приговорен к восьми годам лагерей и почти 7 лет провел в тюрьмах и лагерях.
Норильский период, как писал сын Ариадны Арендт - Юрий, наступил для Григорьева
поздней осенью 1948 года.
Анатолий Иванович (без передних зубов, выбитых следователями ночной Лубянки) оказался на открытых разработках в карьере.
Валентина Тиханова в своей статье «...за отсутствием состава преступления...» («Панорама искусств» №13, М., «Советский художник», 1990 г.) акцентирует внимание на тональности и содержании переписки А.И. Григорьева с женой: оптимистично и полно надежд на будущее, лагерный быт описан в основном без трагических интонаций.
В письмах Григорьева к жене главная забота - творческие проблемы. На каждой почти страничке - рассказы о замыслах, сожаление о прерванной работе, просьбы прислать карандаши, краски, бумагу, книги по искусству. Такие акценты в его письмах приводят в недоумение жену - ей хочется знать бытовые, житейские подробности, чтобы представить себе условия, в каких находится муж. И Григорьев высылает ей «ключ»: «Мои рассуждения об искусстве видимо и смущают, а перечислять, что я сыт, здоров - очень мало (...) разговор о любимом деле дороже мне сытости. И притом обмен мыслями только способствует плодотворной работе для того, чтобы она была радостной и бодрой. Но и тебе придется писать в плоскости этой ограниченности». Итак, художник вынужден считаться с существованием цензурных рамок, в которых и предлагает держаться обоим; даёт понять, что «сыт, здоров» - этим мало сказано и ни в какой степени не отражается униженность и бесправность лагерной жизни.
Другая причина сдержанности Григорьева - боязнь причинить боль близким. Всем своим бедам он находит оправдание, объяснение. «Обо мне не беспокойся, посылок не шли. Предложено сообщить, что они приниматься не будут», - пишет он 28 февраля 1949 года. В сентябре того же года ещё одно нововведение: «Не огорчайся моему карликовому письму. У нас новые правила для переписки (...) Это два письма в месяц отравлять и получать. Письмо не должно превышать одного листка 15 на 21 сантиметр».
Целый ряд писем Григорьева кажутся написанными из длительной командировки свободным, духовно раскрепощённым человеком. В них лавина вопросов о культурной жизни Москвы: о художниках, их планах и выставках, о театрах и консерватории. В этой всепоглощающей жажде быть в курсе событий, в стремлении остаться художником, во что бы то ни стало, - страх, опасение духовно отстать от московского окружения, растерять творческие навыки. Григорьев интересуется новыми скульптурными материалами, керамическими поливами, изобретает что-то своё, приемлемое в северных условиях. Казалось бы, всё в порядке! Однако: «... я получил карандаши, два альбома и путеводитель по музеям и выставкам Москвы. Когда увидел в этой книжке снимок своей выставки, то вместо радости потекли слёзы», - пишет он в марте 1949 года. И добавляет, что телеграммы не получил, денег тоже. «Покупать здесь нечего, кроме табака, в котором я не нуждаюсь. Бандеролью можно получать питательные вещи, как, например, витамины. Половину времени дышу свежим воздухом. Некоторое время пытался заниматься скульптурой, но здесь нет ни гипса, он в городе, а алебастр третьего сорта». Фраза относительно воздуха - намёк на общие работы - очевидно, стройка, так как лесоповала в Норильске не было.
В свободное от работы время Григорьев тщательно продумывает проект оформления клуба, украшает барак,в котором живёт, пишет подобие фрески. Этому сопутствуют многочисленные просьбы прислать кисти, резинки, карандаши «негро» сухих ярких красок, бумагу.
По словам Юрия Арендта, Григорьеву удалось обратиться гражданину начальнику и предложить украсить фасад огромного барака бани для заключенных. Алебастр и прочие материалы нашлись, и вскоре там появился скульптурный барельеф Григорьева наподобие фриза Парфенона.
А.И.Григорьев. Работа над портретом астрофизика Н.А.Козырева. Коктебель. 1980
год (скульптурный портрет хранится в фондах Музея истории НПР)
Во многом благодаря беспрестанным хлопотам А. Арендт в 1945 году Анатолий Иванович переведен из Норильска в подмосковную шарашку Кучино. Позднее была ещё Воркута. Освободился Григорьев 6 декабря 1954 года на основании постановления следственного отдела УКГБ при С!1 СССР по Московской области по статье 204, пункт «б», УПК РСФСР за прекращением дела.
Художник остался Художником, пройдя лагеря и тюрьмы. Два женских образа в экспозиционном пространстве входной группы Норильского музея - это не только символ заслуженного героическим трудом в сложных условиях Заполярья полноценного отдыха на берегу моря. Это ещё и повесть о том, что свобода, творчество, искусство - понятия родственные. Лагеря порождают такое уродливо-несовместимое явление как «барачный фриз», что, увы, не тождественно барочному. Две девушки, созданные свободой, источают просветленную, мягкую человечность, юмор, тонкую одухотворенность образов, изысканные ритмы.
Норильский "Мемориал", выпуск 5-6, октябрь, 2010 г.
Издание Музея истории освоения и развития НПР и Норильского общества «Мемориал»