Воспоминания о ссылке в Никулино

Дом родной

Во все века считалось так:
Иметь свой дом и свой чердак,
Его хранить и умножать
И по наследству отдавать.
Мой дед имел и двор, и дом
И передал отцу потом,
Ему же строго наказал,
Чтоб он наследнику отдал.
Последнему досталось деда имя,
Но революция всю жизнь переменила,
И силой власти мать и дети
Были выброшены, как навоз из клети.
И я, наследник, дом свой потерял,
А обживать нас бросили таежный край...
Но дом родной и тот овраг
Я позабыть не мог никак.
Я из конца в конец страну
Проехал-прошагал, как комнату свою.
Амур и Питер видел, Сыр-Дарью
И Днепр, Таймыр, Кавказ, Куру.
И в Минске был, и в Бресте был,
Два раза Киев, Польшу посетил,
В Варшаве ел я пироги,
Где человеческие пальцы запекли.
Был в Берлине, Потсдаме,
Бывал в Иене, Готе, Галле,
Близ Штольберга в бараках,
Но не бросал пальто в заплатах.
Оно – как вся моя Россия,
Оно – как дом, мне стало мило.
В нем сохранялось все тепло
Родного дома моего.
Стареет мой дом, старею и я,
Нашли свою смерть на чужбине друзья,
А я еще жив и хожу на ногах,
Но и мне умирать в этих страшных краях.

Константин Комогорцев,
г.Лесосибирск,
ноябрь 1992 года

На оглавление