Свидетельствует Валерия Барташевич (Швиндт) (1932 г.р.)

По Указу ПВС СССР от 28 августа 1941 года наша семья в составе: мамы Швиндт (1904 г.р.), братьев и сестёр: Александра (1923 г.р.), Виктора (1925 г.р.), Ольги (1927 г.р.), Валерии (1932 г.р.), Роберта (1934 г.р.), Эрны (1936 г.р.) из села Моргентау Гмелинского р-на Саратовской области была выселена одна из последних, т.к. новый председатель колхоза попросил маму и Олю помочь подоить коров - ведь столько скота было брошено, это ужас - коровы не доены, ходят и жалобно мычат, быки, верблюды, овцы, козы, свиньи - всё это теперь стало бесхозным. Скот пошёл на поля, где на токах лежало уже обмолоченное зерно, объедался зерном и многие животные погибали. Старожилы говорили, что в том году был выращен небывалый большой урожай и всё это лежало на погибель. Ведь это было государственное преступление в военное время допустить гибель стратегического продукта. Нас повезли на ж.д. станцию и погрузили в товарные вагоны, в которых возят скот, со сколоченными в 2 этажа нарами из настроганных досок . Ни туалета, ни умывальника не было. Люди оказались без продуктов и денег. Везли нас в Сибирь долго, с получением питания во время остановок на станциях. Во время этой затянувшейся езды прямо в вагонах рожали и умирали. Привезли нас, наконец, в Сибирь в Назаровский р-н Красноярского края, где нас на ж.д. станции ожидали подводы, которые нас развезли по деревням.

Мы попали в Усть-Берёзовку, а затем в Кольцово, где Александр, Виктор и Оля там работали на маслозаводе, а в сентябре 1942 г. нас вторично репрессировали, выселив из Сибири на Крайний Север. Сначала нас доставили в Енисейск, где выгрузили около какой-то тюрьмы под открытое небо. На другой день нас всех собрали как взрослых, так и детей и под охраной повели в баню. Всех заставили раздеться до гола, а всю одежду отобрали на обработку от вшей. (Для нашей мамы это было ужасно, т.к. у нас в семье родители никогда не мылись вместе с детьми). Потом нас погрузили на т/х «И.Сталин» и повезли дальше вниз по Енисею. К теплоходу был прицеплен лихтер, тоже полностью палуба и трюм загруженные немцами. По прибытию в Игарку команда теплохода оказалась пьяной и когда отчаливали от пристани этот лихтер врезался в корму теплохода. Наше лежачее место было как раз на палубе, куда врезался лихтер и нас приподняло вверх. Нам повезло в том , что не было пробоины в трюме, а то бы мы все пошли ко дну. От удара лихтера на корме теплохода возникла огромная пробоина, которую затянули брезентом, тем не менее наш путь продолжался. Наша выгрузка произошла в 4-х км ниже Дудинки на станке Пшеничный ручей, где находился Дудинский рыбзавод. Там уже были немцы, завезённые до нас, которые уже работали. Нас буквально выкинули как собак на берег, покрытый снегом, и мы все полезли, как черви, в строящееся помещение рыбзавода. Все были голодные и тогда нам стали женщины с рыбзавода (немки) приносить рыбьи внутренности, а мы их готовили на костре.

Через несколько дней нас погрузили на катера и развезли по станкам: в Усть-Порт с последующей отправкой в бассейн р.Хатанга, Ананьевск, а мы 95 человек попали в Малышовку, где для нас начался настоящий ад. Нас поселили в барак, где не было ни окон ни дверей. Барак был построен из горбыля без засыпки стен, а просто сколочен как сарай и обложен дерном. Потолка не было, не было и пола - просто земля. Вместо окон были оставлены проёмы, как это делают в коровниках. Люди пошли искать доски и заколотили эти проёмы, сделали двери, у которых вместо петлей были тряпки, сложенные в несколько раз. Освещения, естественно, и печек не было. Однако, нашли 2 большие железные бочки и поставили в оба конца барака в качестве печек. На нарах во всю длину барака каждому выделялось по 50 см. Для освещения служили лучины, которые заранее готовили, вешали к потолку для просушки. От горящих лучин шла такая большая копоть и воздух в бараке был ею настолько насыщен, что утром, выйдя на свежий воздух, плюнешь на снег, а слюна вся как сажа - чёрная. Позже стали использовать коптилки с рыбьим жиром. Условия жизни в бараке были настолько тяжёлыми, что даже такое малое удобство, как на ночь раздеть верхнюю одежду, мы себе позволить не могли-спали в том, в чём ходили днём, т.к. было очень холодно. В этой ситуации самое страшное было то, что благодаря тесноты на нарах у людей в одежде развелось столько вшей - настоящий ужас, к тому же люди стали болеть цингой. Этот ужас существования дошёл до того, что утром просыпаешься, а рядом покойник. Умирали целыми семьями, хоронить не успевали, о могилах и речи не было - прямо в снег зарывали до весны. Наша семья не погибла благодаря тому, что мама сумела привести кой-какие вещи и швейную машину, на которой она шила, выполняя заказы, которые давали работники геологической экспедиции и ссыльные латыши, которым ещё и стирала. Люди из экспедиции приезжали и кое что из вещей у мамы покупали. Из-за отсутствия денег мама им отдавала наши продуктовые карточки, которые они выкупали и 2/3 части брали себе, а 1/3 продуктов отдавали маме. Мы им были очень благодарны, т.к. у нас совершенно не было денег на выкупку продуктов. Мы, дети, ходили по помойкам и собирали рыбьи кости, а потом жгли их на печке и ели. Очевидно поэтому сейчас у нас желудки больны. За 1-ю зиму (1942-1943) из 95 человек, зимовавших в бараке, к весне 37 человек умерло, т.е. 40 %. В последующие годы смертность продолжалась на том же уровне. Через год мы построили себе «халупу», но в ней было всё-таки лучше чем в адовом бараке.

Всё, что сказано выше относится к Енисейскому бассейну Таймыра от Усть-Хантайки до острова Диксон. Однако, спецпоселенцы были также завезены и на «освоение» бассейна р. Хатанга, находящийся в восточной окраине полуострова Таймыр. Людям, попавшим в Хатангский район, пришлось пережить ещё большие тяготы, чем «Енисейцам». Большая благодарность объявившемуся одному «хатангцу» Карлу Кюлю, который донёс до наших дней весь ужас им пережитый.

На оглавление На предыдущую На следующую