Ярослав Питерский. Падшие в небеса
Главный редактор довольно покряхтывал, потягивая чай из стакана, который был вставлен в бронзовый, почти черный от времени, подстаканник. Лицо Смирнова полно блаженства. Он наслаждался чтением. Его нос-картошка, дергался – подбрасывая круглые очки. На лбу выступила испарина. И хотя верхняя пуговица, его оливкового цвета френча, была расстегнута, главный редактор, вытирал пот с раскрасневшейся шеи, носовым платком.
- А ведь можешь, засранец! Можешь, когда хочешь! Молодец! Удружил! Вещь – какие нужные слова нашел! Какие верные! Как точно метишь! Основной задачей вредительской группы было уничтожение совхозного скота, озлобление рабочих против мероприятий партии и правительства. Все это они старались делать, так чтобы замести всякие следы! Ах, молодец! Молодец! – Смирнов в очередной раз вытер вспотевшую шею носовым платком.
Клюфт сидел и ерзал от нетерпения на стуле. Ему было приятно слушать похвалу шефа. Он, еще совсем недавно - неизвестный рядовой работник горкома ВКП(б), вдруг стал, известным в крае «журналистом-разоблачителем»! Его будут бояться - все эти мрази и выродки, покусившиеся, на советские устои! Нет, все-таки судьба обошлась с ним благосклонно! Все-таки, как хорошо, что его направили работать сюда в газету!
- Молодец! Особенно мне понравилась твоя кода! Доколе невежды будут любить невежество? Доколе буйные будут услаждаться буйством? Доколе глупцы будут ненавидеть знание? Но упорство невежд убьет их, а беспечность глупцов погубит их! И придет им ужас как вихрь! Принесет скорбь и тесноту! А мы посмеемся над их погибелью порадуемся, когда придет к ним ужас! А! Как сказано! Сам придумал? – Смирнов сурово посмотрел на Клюфта.
Павел поежился. Рассказать о ночном постояльце? Нет! Зачем? Да и он вряд ли увидит теперь этого странного человека - со странным именем. Нет! Славу нельзя делить ни с кем! Слава, она ведь, как жена – должна принадлежать, только одному человеку! Иначе, это будет не слава, иначе, это будет, просто - легкий успех. А это, уже не то! Нет! Иоиль просто был его фантазией! Просто ночным видением!
- Сам! Конечно сам! Кто ж мне, что ночью то подскажет? – соврал Клюфт и слегка покраснел.
- Слушай Павел! – Смирнов отложил листы со статьей. – А ведь ты талант. Мы, тебя, наверное, на курсы повышения квалификации в Москву направим. Подучишься! Хочешь в столицу-то?
Павел пожал плечами. Почесав макушку, посмотрел на главного редактора и улыбнувшись, довольно ответил:
- Кто ж в столицу-то не хочет. Хочу, конечно!
- Ну, вот и хорошо! Вот и поедешь. После нового года. А то пока работы навалом. Кстати как ты уже там думаешь о второй статейки то? Ну, о прокуроре в Таштыпском районе?
- Хм, да. Думаю. Завтра напишу, - с готовностью ответил Павел.
- Ну, вот и ладненько! Вот и хорошо! Эту мы сегодня в номер, а завтра, завтра уже будем планировать следующую! Я, понимаешь, не хочу, что бы у тебя перерыв был! Что бы ты у нас в каждом номере, что-то такое! Ух! Делал! Что бы все видели – в крае идет работа по выявлению этих право–троцкистских, бухаринских, оборотней! Да и в крайкоме будут видеть – наша газета держит пульс на ритме этой борьбы! – Смирнов говорил это с пафосом, будто на митинге.
Павел покрутил по сторонам головой. Ему вновь показалось, что главный редактор говорит эти слова, вовсе не для него, а для кого-то третьего – невидимо, присутствующего в кабинете.
- Ну и последнее. А как назовем то статью? А то, вот названия то нет! Не называть же ее просто и банально – суд в Минусинске? – спросил Смирнов.
Клюфт задумался. Над названием он действительно не успел поработать. Да и когда? Он и так то ели-ели успел. Нужно выкручиваться. Нужно именно сейчас доказать Смирнову – что он подающий надежды журналист. Его мозг лихорадочно работал. Неожиданно для себя Клюфт выпалил фразу, которой поразился сам:
- Мерзость, несущая опустошение!
Смирнов, от удивления, приподнял пальцами очки на носу. Он сидел, открыв рот. Молчание длилось почти минуту:
- Как, как, ты сказал?!
- Мерзость, несущая опустошение, - повторил Клюфт робко и опустил глаза.
- Гениально! Гениально! Молодец! Как сказал! – рассыпался комплементами Смирнов.
Клюфт совсем покраснел. Он не знал, куда деть руки и то и дело теребил обивку на стуле.
Петр Ильич, вскочил со стула и выбежав из-за стола, схватил трубку телефона.
- Алло! Наборщики! Набирайте – мерзость, несущая опустошение! Да! Все! В номер! Все! Я подпишу! – Смирнов бросил трубку на аппарат и подошел к Павлу.
Тот, в смущении встал. Главный редактор, смотря ему глаза, снизу вверх, ввиду своего маленького роста, крепко пожал руку. Клюфт почувствовал, что ладонь, у Петра Ильича - горячая и липкая от пота.
- Ну, что ж, мой мальчик! Мы еще поработаем! Поработаем! – Смирнов похлопал Клюфта по плечу.
Достал из кармана носовой платок и сняв очки, протер их.
- Кстати, я вижу - настроение у тебя в корне поменялось. Вижу! А то ночью, мне, всякую чушь тут нес! И помни, ты мне поклялся! Никому больше ничего подобного не говори! Никому! Ладно! Что ты хотел у меня спросить?
Клюфт опустил глаза, словно был в чем-то виноват. Павел никогда не любил просить. Особенно за себя. Это было для него настоящей мукой. И, тем не менее, он выдавил:
- Петр Ильич, вы обещали меня отпустить. Я ведь вот как всю ночь работал…
- А! Да! Конечно! Вижу! Вижу! Надо! Но я старый лис – знаю, спать не пойдешь! Тут другое! Шерше ля фам! Черт с тобой - иди! Но завтра! Завтра что б утром был как штык и с тебя статья о прокуроре в Таштыпском районе!
Павел выскочил из кабинета редактора и понесся по коридору, словно на спине у него выросли крылья! Ему хотелось взлететь! Шутка ли – у него все получается и он становиться настоящим «матерым мэтром» слова! Выскочив из-за угла, Клюфт, налетел на Пончикову. Грузная тетка несла в руках кучу бумаг и книг. Они посыпались на дощатый пол. Пончикова, взвизгнула, как ужаленная и повалилась на бок. Ее плотная, коричневая юбка, нелепо задралась, оголив толстые ноги, в шерстяных чулках.
- Ой! Ой! Мамочка моя! – причитала эта толстая женщина.
Клюфт ползал рядом с ней на коленях, пытаясь собрать рассыпавшиеся книги и бумаги.
- Простите Вера Сергеевна! Простите ради Бога! Я не хотел!
- Ой! Ой! Что ж это такое?! – Пончикова встала на четвереньки и со злобой посмотрела на Павла.
Клюфт собрал в одну охапку ее бумаги и протянул женщине – словно большой торт. Та отмахнулась и опираясь на стенку рукой, с трудом поднялась на ноги.
- Вот, возьмите, возьмите,… - Павел давался со смеха.
Он представил, как эта толстая грымза, рухнула на пол и что она при этом испытала. Павел вдруг ощутил невообразимое удовлетворение, перемешанное с чувством отмщения. Пытаясь скрыть улыбку, Клюфт хмыкал носом:
- Вера Сергеевна. Простите, простите!…
- Хам!… Смотреть надо куда бежишь! – Пончикова опустила глаза в пол.
Ее рот раскрылся от удивления. Глаза округлились. Руки затряслись. Клюфт не понял – чем вызвана такая реакция, он, тоже непроизвольно опустив голову, вдруг увидел, что стоит на книге.
- Ты на чем стоишь?!! Ты на что встал?!! – завизжала Вера Сергеевна.
Павел нагнулся и поднял желтую, тонкую брошюру, на которую наступил ногой.
- Вот, возьмите, - испуганно протянул женщине Клюфт книжечку.
- Ты на что наступил?! – визжала женщина.
- Простите, я не хотел, - оправдывался испуганным голосом Клюфт.
Но Пончикова, его слов, словно не слышала. Она уже не визжала, а лишь тихо бормотала:
- Ты наступил на сборник речей товарища Сталина!!! Ты на него наступил! На сборник речей товарища Сталина!!!
Клюфту стало страшно. Его ирония улетучилась в одну секунду. Он с ужасом смотрел на Веру Сергеевну.
- Ты Клюфт наступил на сборник речей товарища Сталина, - она говорила это, уже тихо и каким то обреченным тоном.
- Вера Сергеевна, простите! Простите ради Бога! Я ведь не видел!
Пончикова зло дернулась. Выхватив из рук Павла бумаги и книги, она медленно двинулась по коридору. Клюфт смотрел на ее толстую фигуру, понимая, что этот инцидент корректор и комсорг вряд ли оставит без внимания. Пончикова, чувствуя, что Павел смотрит ей в спину – остановилась и обернувшись, скривила мерзкую рожу:
- Ты, за все ответишь Клюфт! За все! И очень скоро!
В свой кабинет Павел зашел, как в тумане. В страшном кошмаре. Перед глазами стаяла мерзкая физиономия корректорши. Ее губы что-то шептали. Толи ругательство, толи заклинание.
Павла встретил его сосед по кабинету и коллега - Дмитрий Митрофанов. Коренастый парень, с рыжей шевелюрой, голубыми глазами и немного глуповатым выражением лица. Митя отвечал в газете за промышленность и стахановское соревнование. Он писал мелкие заметки. Большие статьи ему не доверяли – Митрофанов, как и Павел, появился в «Красноярском рабочем» недавно. Он пришел из заводской малотиражки «Красноярский железнодорожник». Хотя там, он считался ведущим журналистом, но в краевом печатном органе Дмитрий порка ничего выдающегося не продемонстрировал.
Митрофанов был родом из потомственной семьи рабочих. Его отец участвовал еще в революции 1905 года. Он с товарищами захватывал цеха красноярского паровозоремонтного завода. Дмитрий и Павел были друзьями. Клюфт делился с этим рыжеволосым простачком, порой самым откровенным. А Дима в свою очередь рассказывал Павлу о своих мечтах и проблемах.
- Паша?! Что с тобой? – спросил испуганный Митрофанов. - На тебе же лица нет!
Клюфт молча сел на стул и закурив папиросу, посмотрел в окно. Дмитрий стоял рядом. В валенках и толстом шерстяном свитере, он, выглядев вообще комично. Маленький и крепкий – словно ребенок-переросток, объевшийся и потолстевший от варенья и печенья.
- Паша? Что с тобой? Что случилось? – Митрофанов нагнулся и заглянул Клюфту в глаза.
Тот, отвернул голову и тихо, с грустью в голосе, ответил:
- Пончикова. Она меня выживает.
- Эта дура?! Что на этот раз?
- Понимаешь, я сейчас ее сбил в коридоре.
- Что?! Ха! Ха! – Митрофанов закатился нервным смехом.
Его толстенькое тельце, сотрясалось от хохота. Дмитрий похлопывал по плечу Клюфта и приговаривал:
- Ты сбил эту ведьму с ног?! Ты ее сбил? Ты это сделал?! Ха! Ха!
Но Клюфт сидел мрачный, как туча перед бурей. Он затягивался папиросой, выпуская дым вверх, к потолку.
- Паша, да брось ты! Я слышал вон, как у тебя дела идут! Какая статья! На передовице! И как я понимаю - не последняя! Ты становишься ведущим журналистом газеты! Ты вскоре будешь писать самые главные статьи! А эта Пончикова, так она тебе просто завидует! Просто завидует! – Митрофанов сел рядом с другом на соседний стул.
Он заискивающе заглядывал в глаза Павлу. Но тот, не хотел смотреть на Диму.
- Ты не понимаешь Дима, она опасна! Она под меня точит, точит, она хочет меня выжить!
- Ха! – Митрофанов хлопнул себя по коленке ладошкой.
Его лицо стало серьезным. Он тоже потянулся к столу, на котором лежала пачка папирос. Закурив, Дмитрий покачал головой и весело сказал:
- Выжить говоришь? Да кишка у нее тонка! Кишка! Кто тебя в обиду даст? Мы не дадим! Смирнов то за тебя! Это главное! Паша, да как, она тебя выживет?!
- Просто. Она комсорг. Она ведь руководит всеми комсомольцами газеты. Поставит перед ними вопрос обо мне. И не известно как они себя поведут. Побоятся и возьмут ее сторону. Она мне уже пригрозила. Настрочит на меня какую ни будь кляузу и все! Она ведь еще и член местной партячейки. Могут дела закрутиться и глазом не моргнешь!
- Паша! Паша! Не драматизируй! Не драматизируй! Ерунда! Ну, что она в кляузе напишет? Ну, что? Я не люблю Клюфта потому, что он талантлив?! Ха?! Такой бред! Кто ей поверит? Ну и что, что она комсорг? У нас демократический централизм! Не забывай! Возьмем и переизберем ее! На собрании! А что?! Хочешь, я этот вопрос сам поставлю? Вон потом ты меня выдвинешь – я буду комсоргом! А я уж тебя в обиду не дам! Не дам Паша!
- Да нет. Все проще. Ты никогда это не сделаешь Дима. Нет. Пончикова очень сильная и умная, а главное хитрая женщина. Она все продумала. Она все знает. Никто в нашем коллективе из комсомольцев против нее не пойдет. Просто побоятся. А про кляузу, я тебе так скажу. Можно ведь, другое написать, такое, что всех так против меня настроит – хоть и будет неправдой, мало не покажется, - мрачно сказал Павел.
- Ну, что другое? – Митрофанов начал злиться.
Было видно, что ему надоело уговаривать друга.
- Да хоть что! Но вот, допустим – напишет, что я топтался по книге сборника речей товарища Сталина. Вот и все!
Митрофанов вдруг стал тоже мрачным. Он с опаской посмотрел на друга, и глубоко затянувшись папиросой, тихо и грустно ответил:
- А ты, что ж, топтался, что ли?
Клюфт, взглянул на Дмитрия. Ему показалось, что тот, испугался. Ухмыльнувшись, Павел, тяжело вздохнул:
- Вот видишь, ты уже, как, засомневался?!
Митрофанов вскочил со стула и обиженно взвизгнул:
- Да пошел ты, Паша! Разве можно, так шутить? Не шутки это!
- Не шутки. И все же. Дима, ты бы поверил? – Павел пристально посмотрел в глаза Митрофанову.
Дмитрий, не выдержал его взгляда и затушив папиросу, раздражительно ответил:
- Паша, ты меня, что, проверяешь? Как я могу в такое поверить? Поверить какой то грымзе?! Пусть даже и комсоргу нашей ячейки. Ерунда! – улыбнувшись, Дима вновь сел рядом с Клюфтом.
- Ты лучше расскажи, что там Смирнов? Статью твою одобрил, а дальше? А дальше? Есть какое задание?
Клюфт тоже затушил окурок в пепельнице. Тяжело вздохнув, кивнул головой:
- Есть, есть Дима. Как я понимаю, сейчас работы у меня, будет много. Вот статью уже заказал Смирнов про Таштыпский район. Там прокурор оказался оборотнем – буржуазным националистом. Надо ему разгром учинить. В командировку не поеду. Тут работать буду. Но статью требует жесткую.
Митрофанов улыбнулся:
- Везет! А я все сижу на своих стахановцев. Больше заметочки ничего не дают. Вот, очередную настрочил - про хлеб завод номер два. Там рабочие перевыполнили план на сто двадцать пять процентов. Сейчас сяду про колхозы Абана писать. Они включились в соревнование, посвященное первой годовщине сталинской конституции, - обреченным голосом пробубнил Митрофанов.
- Ну, так это прекрасно! Выше нос! И ты вскоре будешь, что-то серьезное писать! Передовицу напишешь! Я чувствую! – подбодрил друга Павел.
- Правда?! Ты так считаешь? – нервно переспросил Дмитрий.
- Конечно, Дима. Но начинать-то, с малого надо. И постепенно вперед. Кстати, я тебе не хотел говорить. Но я, наверное, в конце января, в Москву уеду. На курсы повышения квалификации. Так за место себя – попрошу Смирнова тебя поставить! Будешь громить в своих статьях этих выродков - троцкистов, бухаринцев! Выше нос Димка! – Клюфт хлопнул по плечу Митрофанова.
Тот, аж подпрыгнул на стуле. Его глаза засветились счастьем:
- Не врешь? Не врешь?
- Нет, Дима, когда я тебя врал?
Клюфт встал и подойдя к вешалке, снял шубу. Одеваясь, он подмигнул Митрофанову. Тот улыбнулся в ответ:
- Что уходишь? Рано так?
- Смирнов отпустил. Я ведь всю ночь статью печатал. Вот сейчас иду на законный отдых.
- А! – отмахнулся Митрофанов. – Не на отдых ты идешь, а к ней. К ней. И не надо тут мне мозги пудрить!
Предыдущая Оглавление Следующая