Пол. 17.08.94г.

[…]

Плохарский Станислав Владиславович, 1925 г.р., уроженец г.Киева, осужден 19 августа 1948г. военным трибуналом в/ч14069 по статье 58-10 УК РСФСР к 25 годам лишения свободы с исчислением срока с 7 мая 1948г. Освобожден 2 сентября 1956г. по решению комиссии ПВС СССР от 21.08.1956г. с зачетами рабочих дней из Норильского ИТЛ Красноярского края. […]

Воинская часть, где меня судили это северная группа войск в гор.Лигница - Польша, где дали мне 25 лет только за то, что я не вернулся в Советский Союз из Западной Германии куда был вывезен на работу немцами, а остался в Польше (я по национальности поляк), женился. У нас там родился сын. Жена после родов спустя месяц умерла, а меня арестовали. Сын и сейчас проживает в Польше, встретились мы только в 1972 году. […].

N моего личного дела 2333680.

Прибыли мы (этап из Лигницы - Польша) в Старокузнец Кемер. обл. Карантин, но ходим бригадой на кладбище, копаем могилки на зиму. Представляете наше состояние доходяг, если учесть, что в зоне за банями складываются за ночь несколько трупов. В нашем этапе женщины, мужчины всех национальностей, зоны не разделены, санчасть забита поносниками. Каждый копал могилу, спрашивая себя, где же моя, но з/к хоронили в другом месте.

В один из дней пареньку из бытовиков удалось бежать. И вот после работы все бригады направляются в зал КВГ (у всех на уме только баланда в столовой), а тут собрание. Выступает нач-к л/п Аратунян и говорит с кавказским акцентом: "Телигрейка дал, валенки дал, бушлат дал - три раза в день горячий пища - через проволоку прыгал, убежал неблагодарный". Вот такая короткая, но запоминающаяся на всю жизнь речь.

Этап в Киселевск, затем в Красный брод - строить жел. дорогу до станции Трудармейской от угольного разреза. Там делаем подкоп около 30 м. Участвовали в подкопе Леон Малиновский, литовец Антон Балайшиц и еще двое, я их не помню фамилии. Побег не удался (предательство, видно), но подкоп не нашли. Со временем его кто-то из з/к обнаружит по электропроводке в забое - не хватало воздуха.

Опять этап в Кемерово, потом красноярская пересылка и баржами в Ермаково, 503 стройка железной дороги. Жили в палатках, потом в бараках, но питания было (для з/к) сносным: хлеба 900 гр. Уже были сыты. Работа тяжелая, холод ужасный. Опишу один случай. Ночью зимой бригада должна была добывать (кайлить) мерзлый гравий в карьере, грузить его на а/машины. Леса вокруг уже близко не было, идя в карьер часть бригады захватила несколько бревен сухостоя на костер (с разрешения конвоя), другая взяла каши немного, мол, конвой все равно заберет себе на костер.

Ночью мороз усилился, мы замерзали (конвой не снимал), и вот люди доведенные до безумия морозом начали драку за место у костра. Дрались даже те, кто ел с одной миски. Вот такая была ночь, но были и хуже - страшней.

В 1953г. стройку начали ликвидировать. При ликвидации складов удалось припрятать 2 мешка муки, 1 мешок сахара, 3 ящика курева, кое-что из одежды.

Этап в Дудинку. Осенью бегу из Дудинского морского порта с расчетом добраться до склада в Ермаково. Прошел 100 км, переплывая реку, был задержан пикетом Охраны. Хотели пристрелить, но старшой сказал, что мы уже почти год никого не задерживали, поэтому нужно доставить живым и вознаграждение больше за живого. На ночь (уже ночью, темнело) меня наручниками, заломив руки назад и, обхватив ими дерево, приковали. Что я пережил за эту ночь я смутно, отрывками помню. Может я потерял сознание после побоев, а может вследствие облепивших мое лицо, руки и все голые места тела.

Пришел я в себя, когда дали напиться из реки, и облили водой. Так и везли 2 суток в наручниках до Дудинки.

Суда не было, отправили в Норильск (это было уже после забастовки) и в рудник 7/9, в забой - проходчик.

В 1955 году на поселение, сначала расконвоировали.

Опишу еще один случай. К сожалению, не помню уже фамилию заключенного. Он, обвешавшись взрывчаткой 7,5 кг, вошел в кабинет изверга (директора рудника, фамилия Ходюня), а так как там был еще гл.инженер Иванов - хороший человек, попросил последнего выйти. Получив отказ, вышел в приемную, где никого не было (было примерно 19 часов) и взорвался. Кисть его залетела к нам через вылетевшие трое дверей в маркшейдерский отдел. Директор Ходюня днем пообещал этого заключенного отправить в штрафной лагерь, что означало смерть за то, что его вагоны не были полностью загружены. Он (з/к) возил руду. Но вернусь к себе. На поселении (без выезда с еженедельной отметкой) разрешено было жениться, что я и сделал.

В 1955 году во время очередной проверки меня известили, что есть ходатайство моего тестя из Польши о моем выезде в Польшу. Дома жена уговаривала меня поехать в Польшу, хоть сама была в положении. Я отказался, еще одна сирота и в условиях хуже, чем те, в которых находился сын. Остался в Норильске. До этого я отправил письмо в Польшу без надежды, что оно дойдет и что я живой.

В 1971 году после переписки я получаю вызов-приглашение от сына и получаю разрешение посетить одному сына.

В декабре 71г. произошла на Варшавском вокзале наша с ним встреча. Он никогда не видел своей матери и меня увидел впервые. Можете представить нашу встречу. Ездили на могилу матери. Через год в отпуск мы уже всей семьей посещаем сына. У него тут сестра. Один раз и он приезжал к нам, но после встречи с нашими таможенниками заявил, что больше не поедет.

В 1980 году (это было год Олимпиады) я работаю, и возле моей работы кто-то по-польски написал "Niech Zyje Solidarnoce". Опять КГБ и запрет ездить в Польшу. Затем частичная моя парализация (отошло) и ряд других причин. Умирает зав. ОвиРа и я могу ехать в Польшу, но болезнь и финансовые трудности (бросил работу) не дают мне возможности посещать сына. Даже на свадьбу внучки не смог поехать, а приглашения все идут и идут. Сын, да и любой западник не в состоянии понять нашу жизнь, ее условия. Это не укладывается в голове. И когда я в 1948 году говорил польским студентам о 1933 годе и его ужасах мне никто не поверил, а когда я сказал, что в польской школе в Киеве, где я учился в 1937 году были арестованы половина учителей и половина родителей учеников, меня обозвали лжецом. Вот так обстоят дела.

На этом я заканчивая. Утомил и себя, вспоминая все это и, наверно, Вас. Вы, надеюсь, ожидали описание конкретных коротких фактов. Но я так все изложил очень сокращенно. Если писать все подробно, выйдет целая книга. Начал писать убористо, по-польски не с целью экономить бумагу, а чтобы письмо было тоньше. Надеюсь, Вы его получите. Еще раз примите мою благодарность за Ваш труд. С искренним почтением и уважением.

Р.S. Напишите, что письмо получили, шлю заказным. Привет Вашим сотрудникам.

Сейчас обратился в Американское посольство - найти моего директора. Знакомые не отвечают, а может, нет в живых.

Исп. вх. 5251/2-155 ЖР - 94

ПРОКУРАТУРА

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ВОЕННЫЙ ПРОКУРОР

Войсковая часть

52740

"9" августа 1994г.

N 427/Р-2149

Военному прокурору Балтийского флота

236-15 г.Калининград, ул.Кирова, 24

Военному прокурору Московского округа ПВО

113093 г.Москва, ул.Павловская, 8

Копия: Председателю правления Красноярского

отделения общества "Мемориал"

660049 г.Красноярск, проспект Мира, 3

В соответствии с указаниями ГВП направляю по поднадзорности обращение УКО "Мемориал" о реабилитации Плохарского Станислава Владиславовича, репрессированного в Польше и Пулки Стефана Людвиговича, репрессированного в Белоруссии.

О принятом решении прошу сообщить инициатору обращения.

Приложение: 1. Обращение в отношении Плохарскго, наш

вх. 5251/2-155 ЖР-94, на 1-м листе,

первому адресату

2. Выписка из обращения в отношении

Пулки, на 1-м листе, второму адресату

Генерал майор юстиции И.И.Лебедь