Я хотела бы, рассказать добрым людям про свою деревню, которая стоит далеко в стороне от железной дороги, и от аэропортов и пароходов. Многим известный Балахтинский р-он, а деревня моя называлась «Еловкой».

Но зато в наши юные годы, а вернее в юные годы наших отцов и матерей, она украшалась зеленой травой, розовыми цветами шиповника а еще цвела огромными околками, белой пеной черемуха. Если бы сейчас увидеть те старинные года, и ту цветущую природу – никогда бы не дали вырубать, эти природные богатства.

И жили люди в этих деревнях тихо, спокойно, набирали ягод, грибов и сено косили руками, маховой пилой пилили лес, строили дома, растили по 5-8- и 10 детей. Никто не боялся что не хватит хлеба прокормить эту, как раньше называли большие семьи, ораву. Богатые урожаи льна и конопля одевали людей с ног до головы. Дорогой читатель, представь, в наше время чтобы одеть целую деревню в холщевые одежды: мужчин в брюки и рубахи и женщин в юбки, кофты, и юношей в длинные холщевые рубахи без штанов. Но эта одежда служили своей прочностью работать в поле, в тайге.

В 1880 году появился в деревне, богатый купец, Уваров. Поселился открыл лавку с товарами, и стал нанимать мужиков, лес возить из тайги, строить большее кол-во амбаров, дом теремок для единственного сына, платил деньгами. И пошли люди наниматся работать за деньги. Поэтому появились наряды на девушках красивые юбки, кофты, ленты в косах разного цвет.

Приметил Уваров семью Тихона Петровича у которого было четыре сына и три дочери. Старший Григорий и Николай – лучшие пильщики, маховой пилой управляли как хорошая портниха иглой. Своего сына Сашеньку держали в заперти, играть с деревенскими мальчишками запрещали. И вот ровесник Саши Янко Зыков целыми днями околачивался около братьев, у станка маховой пилы. Саша с завистью смотрел из своей светелки, как Янко свободно играет на улице – куда хочет идет, что хочет делает. Янко тоже чувствовал в заперти товарища и часами околачивался под окнами светелки. Работник двора, огромного телосложения мужик ездил с Сашей на прогулку, в моховой ельник, там они стреляли уток, сидели на мягком мху, собирал Саша цветы, нюхал их задыхаясь от сильного аромата. Все для купеческого сына было возможно, но только не свобода.

Еще одна беда привязалась к Саше. Частенько Уваров заприглашал в гости, крупного богача из Балахты Яшина. У Яшина была дочь Катя. Но вот Уваров нарекал ее будующей невесткой. Как приедет Яшин, Саша только с Катей должен играть, и читат и писать и музыку играть.

Время шло, росли дети. Тихон Петрович Зыков, Петр Юшков имели четырех сыновей, не могли нарадоваться на своих детушек что они как грибы растут и крепнут, а руки от физической работы становятся все крепче да сильнее. Но уже Янко да Александр Юшков всех красивее. Подрос и Саша Уваров – пора ему работу доверять сказал отец. Давай-ка сынок в лавку и торгуй помаленьку товарами- вот тут ситец и парча. Чем красивее были товары в лавке тем больше старались люди работать у Уварова, хотелось девочкам ленты купить и парчу и роботали от зори до зори. Но зато Саша вырвался на свободу – в лавке он мог видеть Янку каждый день. А Янко без Саньки Юшкова и Анютки Стрельниковой не приходил. Тут и завязалась любовь роковая. Саша каждый раз Анютке ленты дарил, чтоб заплетала в свои длинные белокурые косы, чаще он дарил ей голубые под цвет ее открытых глаз. Янко как-то играя в лапту влепил Анютке мяч скатан изз коровьей шерсти в глаз и чуть не выбил его. Саша заметно покраснел и попросил Анютку не играть больше в лапту. Но Анютку не остановиш она была первая забияка, и начинала любые игры сама.

Однажды весной на солонцах за деревней, много девченок пасли гусей с гусятами, Саша поехахали с работником Прохором в лес на охоту, увидел Анютку соскочил с коня, и предложил ей прокатиться, только осторожно он очень лихой. Анютка как по лесенке забралась в седло, попросила кнут, и взмахнул гнедой гривой понес Анютку прямо к Уварову в усадьбу. Уваров увидев Анютку испугался, стоял неподвижно и молодой жеребец копытя землю сбросил седока. АНютка шлепнулась в грязь, и была такова, обратно за огороды к своим гусям. Саша еле отделся от Папеньки, лишения свободы на 5 дней запертым сидеть в светелке.

Всех больше хохотал над Анюткой Янко и Санька Юшков. Этот-же самый жеребец прокатил однажды и Янка в пласвь через Чулым, в самое весеннее половодие, Янко так-же встретил Сашу с Прохором на болоте и сел со словами, у меня не побежит домой, а он мимо дома да за реку. Тут уж досталось Прохору на орехи.

Прошло лето, потом второе – Саша стал красивый юноша а Анютка девушка, уже разбиралась, играть с Янкой в лапту или лучше, подождать с гусями на озере когда Саша с Прохором поедут на прогулку. Волновало и Сашу все больше и больше. Ленты он стал передавать с Янкой или Санькой Юшковым.

Уваров спрашивал сына, не желаеш ли с Катей повидатся, но Саша молчал. Заметил Яшин что, Саша не разговорчив с Катенькой, он нашел ей другого жениха, и реже стал ездить к Уварову. Уваров сердился на Сашу тряся своей черной бородой кого сватать еще в этой деревне уж не Анютку ли Стрельникову нам брать в жены сироту бедняка Ефима. Саша молчал. Но да найдем еще рано говорить об этом.

Как-то раз, темной ночью Янко и Санька Юшков залезли на самый купол церкви, добрались до колоколов и давай средь ночи звонить, сам дьякон, соскочил в длинной рясе с просонок бежал по деревне орал горим-горим. Народ сполошился, и тоже бежал на встречу с ведрами тушить пожар – которого и в помине нет – Янко и Санька, пока народ собрался, искали пожар, они уже были на сеновале у Янки и спали не вчем небывало. Долго дьякон искал виновников, и его прозвали сумашедшим. Этот секрет знал и Саша Уваров, не выдал Янку и Саньку никому, хотя частенько в лавку приходил сын дьякона, вечно злой, хвастлив и жаден.

Веселые были праздники в деревне «Троица». Лето начиналось со цветения полевых цветов. Каждая девушка, должна сделать венок и бросить в реку, если не утонит, значит счастье ей будет в этом году. Широкая степь вокруг деревни, расцветала так густо жарками, казалось что это постелен оранжевый ковер. В двух километрах на горке стоял маяк. Около маяка всегда встречали и провожали гостей. Провожали и в этот раз на войну с Германией в 1916 году Янку и Саньку Юшкова. Много детей у Тихона было и Юшкова, и вот сели ужинать что-то потеряно, когото не хватает – мать Ховрония зарыдала, где-же ты мой йненаглядный Яшенька приведет -ли тебя эта дорога назад, исхоженая твоими босыми ножками, зарастут тропочки. Все затихли за столом, и вышли кто куда.

Каждая мать после проводов в царскую армию плача выговаривала жалобные слова глядя на маяк, как будто он должен и обязан вернуть домой всех кто ушел.

Саша Уваров потерял Янку и Саньку Юшкова, страдал не меньше их матерей. Через кого он теперь будет Анютке передавать приветы, ленты да и подороже подарки. Теперь у него одна надежда на Прохора. Прохор был очень добрый за что Уваров его прозвал доброй нянькой а не охотником – наверное и зверя-то не убьеш, упрекая его, силища-то вон как у быка, не овес ли ты с конями жреш. Саше жалко было Прохора, и только иза Саши не уходил Прохор от Уварова. Остальные братья Зыковы и Юшковы трудились, строили дома пилили лес, ловили рыбу – ездили на охоту.

Увезли Григория на войну, сына Тихона, и мноших других, Григорий больше в деревнб не вернется, он встретит на фронте сестру милосердия и уедет жить в Нерченск – а там им достанется богатое наследство, из за которго будет раскулачен, и погибнет где-то в Забайкалье.

Много знал Прохор о Сашиной любви с Анютой, помогал ему и верил, верил и понимал их святую юную любовь – такая бывает не у всех. Анюта расцвела к 18 годам так, что сватов было не отбится. Вот и гуля с маленькой буквы пожаловал свататся сын дьякона. Но Анюта домой не приходила целых 10 дней. Прохор устраивал им тайные свидания, любовался Саша ее красивым личиком как любимой игрушкой, любовался и целовал, целовал и не мог нацеловаться, к утру Саша провожал ее в ригу в которой сушили хлеб – сжатый готовый к молодьбе. А гуля все караулил и ждал, но случилось так что другая заухаживала за гулей и он отступился от Анютки, упрекая себя за некрасивую личность.

Прошел еще год, Саша тайно любил Анюту. Любил и не переставал любить, его задумчивость стала выдавать Сашу – отец спросил, чего это ты у нас сынок. Чем-то болееш я закажу доктора. Нет не надо отец. Я здоров. А чего не весел. Али по Яшке да Сашке тоскуеш аль Нюрка сума свела. Какая Нюрка, выпрямился Саша. Да нет - Я пошутил.
Не каждый человек может любить так как любили друг-друга Саша и Аня. Потому что, разное положение было у них.

Пришла Анютка домой, уверилась в том что гуля отступился, помылась в бане и почувствовала что будет у нее ребенок. Сразу бабушке которая ее воспитывала сказала об этом. Бабушка завыла что-же это мы делать-то будем милая. Не плач Баба. Не плач, за то это будет Саша Уваров, которого некто не отнимет. Саша она сказала в ту-же ночь об этом. Давай убежим решил он – давай сказала Нюра.

За завтра отец Сашу отправил за товаром к Яшину, а сам прислушался в лавке очем бабы говорят, и узнал Анютнину тайну – еще только утром бабушка поделилас горем с саседкой. Только приехал. Саша с товаром, Уваров за толкал Сашу в крепкий амбар, и не выпускал долго. На шлись лекари отворотить от Анютки, шептали, поили, кормили, парили в бане, бил отец, и сам как сумка таскался за ним или возил везде сам. Так и родила Анюта точ, в точ по своему желанию сына окрестила Александром и записала Уваровым.

Набрал Уваров слуг верных дежурить у ветелки день и ночь, но Прохор ухитрился сделал так что Саша ушол к Анюте повидать сына, оттнес ей шелка, денег и свидание это было последнее. Уваров проснулся под утро пошел к Саше в светелку – а его нет. Поднял всех на ноги слуг: орал на всю деревню сел на жеребца и поскакал в тот край где жила Анюта, застал там Сашу избивая его гнал бичем домой. Избитый Саша вырвался и побежал к берегу, и с крутова яра прыгнул в воду. Вода на реке была большая, Сашу понесло, закрутило и он не показался больше из волн гонимых ветром. Уваров остолбенел в месте с жеребцом чуть не бросился в воду. Не далеко шли рыбаки и все это видели, спрятались за кучу навоза боялись показаться страшному человеку, который все мог. Уваров сгоряча выругался повернул коня вдоль по течению реки, ехал 5 км – до деревни трясучая, там слань была на реке, доехал до слани, увидел зацепившего Сашу – позвал людей напомощь и забрал Сашу на коня привез домой. Встречай мать нас вот что эта тварь с нами сделала. Мать Саши, не была ретивой женщиной, она с холодом отнеслась к этому – я знала что это случится, уж если ты столь, скормил ему разной сулемы. Упала на колени помолилась видно богу так надо, сказала она. Слуги заливались слезами.

В дом Уварова разрешили заходить всем, таков был закон. Анюта узнала сразу об этом, когда он крикнул прощай Аня. Она слышала это и знала что отец его загнал в Чулым. Хоронили Сашу в теплый весенний день, народу собралось из всех ближних деревень, красивый кумачевый м-л раздувало ветром – и всю дорогу усыпали цветами и лентами, целый ящик Уваров отдал девочкам чтоб бросали на дорогу. Анюта не побоялась вышла из ворот и бросилась к гробу, теребила Сашины локоны, не стеснялась слез, не стыдилась людей, чужих глаз, и даже самого Уварова. Целовала руки Саши – лице, шла, и шла не жизнь а насмерть. Уваров не трогал ее.

Когда пришла с кладбища увидела в сенях руж-ё заряжено на сорок дробью, покормила ребенка, расцеловала на век, и вышла в сени, взяла это руж-е и выстрелила в левую грудь: Пыж был из плюшной кудели пыж застрял в груди, разворотило грудь, и пятеро суток мучилась, сгорая от боли, от жару, умерла.

Собралась родня, Прохор сделал гроб – собралась деревня провожать – мужики совседи – выкопали могилу около ее родителей, но примчался Уваров, попросил зарыть яму и выкопать рядом с Сашей. Это было сделано за полчаса до похорон. Уваров стоял не подвижно, плечи опущены и двигался как лиственный столб. Принесли молодые парни, братья Юшковых, Зыковых, Радионовых, на руках, Анюту. Девушки по огромной охапке бросили в могилу полевых цветов. Бабушка с дедом плакали стоять не могли, прощалась вся деревня, плача приговаривали – вот вы и вместе – вот ты и пришла к своему возлюбленному. Вот он тебя и созвал. А на кого-же ты покинула сыночку, причитала тетя Анюточки, разлюбезная племяненка, разлюбезная, не наглядная красавица. За тетушкой причитали все бабы, казалась кто кого победит в этих жалобных песнях, провожая таку красавицу в последний путь. Мужики накрыли крышку всю обитую лентами и парчей – стали опускать гроб в могилу. Гроб Саши было видно, поставили в плотную, кинули все по горсти земли сырой и холмик готов. Крест Анюте сделали лиственный. Крест видно с дороги. Все ушли с могилы, а Уваров стоял один накрыл обе могилы кумачевой парчей, и лег на могилы. Утром Увариха схватилась и нашла его на берегу Чулыма, сидя на том месте, откуда Саша прыгнул в воду.

Прошло лето. Саша маленький подрос – уже смеялся, похож на Сашу, оба красавца были родители, и ребенок заглядение. Однажды в зимнее время, в трескучий мороз, ночью залаяли собаки – когото просто рвут. В огромном тулупе, Уваров шел к внуку на пролом, пнул двери, не успели старики зажеч лампу – Уваров стоял перед зыбкой где, в верх попой спал Сашенька. Седая борода вздрагивала – а вед он и спит-то точно так как спал Сашенька. Я пришел за ним, отдайте его мне, вы уже старые не можите, а я вырощу. Из горницы вышла тетя Анюты – О нет. Нет. Я приехала за ним и вырощу сама. И будет любить, девушку свободно. Уваров оторопел, и и заплакал, а плачешь? Плач-плач, да еш землю в которую закопал две молодые жизни. Когда-нибудь кто-нибудь может напишет об-этом.

Перестал Уваров много возить товаров, много сеять хлеба. А Прохор ушел не ведомо куда. Но уваров не помер, жил и мучила его совесть.

Шли годы, шла жизнь своим чередом. Женщины проводившие сыновей, на войну, ждали домой. Но война еще не кончилась, уже шли разговоры что готовится, Великая октябрьская революция. И что в Питере, в Москве не спокойно, рабочий класс идет на пролом капитализму, Но что могла сделать глухая, заросшая дебрям деревня.

Волновался Яшин крупный капиталист в Балахте, прятал свое добро по лесам, лежит оно кое где и поныне.

Уваров жил спокойно, постепенно уменьшал залежи хлеба, в своих шести амбарах, убавил скота, сломал светелку Сашину, и оставил не большой дом. Работников у него не стало, но лавка еще была.

За то дьякон бесился день и ночь, прятал золото куда попало, даже на кладбище зарывал в могилы. Была блудная женщина в деревне, без родная, и ничего не боялась, жила в часовне около кладбища. Однажды в светлую месячную ночь, она услышала конный топот, посмотрела, что это, кого хоронят в ночное время, тихонько вышла, подкралась и спросила, кого это вы хороните. Дьякон бежал с криком с лопатой в руках и орал лихим благом до самой деревни. А Дуня взяла этот сверток унесла в часовню, отвязала жеребца привязала это золото, и пугнула коня. Дьякон разбудил деревню, но никто ничего понять не мог, пока Дуня не разнесла это по деревне.

Чем больше было разговоров про революцию тем злее был дьякон. Сын его притих вернулся с фронта, зол и не навидел всех вокруг себя. Вернулись и Яков Тиханович с Александром Юшковым – они очень много рассказали сельчанам о революции, народ радовался, ждали больших перемен, особенно многодетные семьи. Сын дьякона Гуля изчес из деревни. В 1919 году в деревни были засланы люди В. И. Лениным. Бочкарев Никифор и другие по району, Бочкареву прикрепили «Еловку», б. Сыры, Трясучую, Парнову. Никифор проводил разъяснительные работы среди населения что б не шли в белую армию. Много рассказывал о В. И. Ленине, о Революцие. Сходки были и Тхона Петровича Зыкова в большом доме, и мужики и бабы с ребенком за пазухой, внимательно слушали. Стали хлеб прибирать подальше, скот уводить в заимки прятать – охотники тайгу знали как отче наш. О Колчаке уже было слышно что идет войной, против революции, не применно пройдет и Сибирь. Бочкарев Н, Капустин организовали отряд Большевиков из охотников. Зыковы Николай Т. Зыков, Яков Т., Юшковы три брата Александр, Василий и Федор, Ковшин. Захар Ячменев, Беспрозванных, Поляков Никита из Трясучей деревни и другие. Вся эта ячейка ходила по домам, организовали чтоб не шли в белую армию, не отдавали скот, берегли детей. Строили засады, припасали винтовки, руж-я, порох, выкатывали дробь, делали из свинца пули. Складывали под пни в тайнки, в тайге делали избушки, времянки, палати на деревьях замаскированых. Все это потом пригодилось.

Захар Ячменев человек был образован, он тоже был направлен в деревнб как агитатор. Жена его Александра Ивановна, образованая культурная женщина молодая помогала во всем Захару. Составляла списки, писала протоколы.

Время летело быстро и очень наступала черная тревога, что придут белые колчаковцы, могут убить кого попало, а девушек износиловать и убить. Надежда была только на тайгу спасительницу. Но за то некоторые жители деревни, сложили иной план, угодить карателям и остаться не вредимым. Так оно и вышло. Они выслеживали хижины в тайге, ячейки, засады, хлеб кто куда спрятал и жили в надежде, на саое лучеею У Николая Тихоновича был уже ребенок маленькая Вера и Нюра – о них за ранее позаботился, младший брат Павел – выкопал в поле в снегу яму, облил холодной водой стены, на возил по ночам соломы, это было убежище не видно, для Марфы Ивановны с детьми. Мать Ховрония Ив. Зыкова за реннее причитала что это добром не кончится, но слушать ее было не когда.

Сходка ячейки собралась в доме Степана Донникова. У самой двери сидел Николай Тохонович. И вот в дом влетел из белой гвардии солдат – уже осведомили где собралось собрание большевиков. Кто из вас Капустин. Николай Тихонович не растерялся схватил на взвод винтовку, Яков выбил у белого наган, и от одного сильного удара солдат рестянулся на полу. Сняли с него форму, одели Якова Зыкова, сел на коня пришельца, а остальные, пошли через гумна, риги по снегу, засели в рытвине под Яром. Яков дал сигнал белым флажком, что можно ехать в деревню. Вот так в логу рытвины состоялся первый бой в село Еловке с белыми карателями, отряд состоял из 50ти человек. Ячейка Капустина 0 Бочкарева, разбили первый налет колчаковских карателей.

Собрав все оружие, лошадей, Капустин отправился в темные леса под Курбатово. В 5ти кл-х от дороги отряд наблюдал за дорогой, с палатей заснеженные деревья, окутались белым снегом скрыли наблюдателей, за узенькой дорогой проложеной меж гремучих лесов и глубокого снега.

Сутками не шевелясь сидели братья Зыковы и Юшковы, ждали обозы с награбленным хлебом, мясом, белых карателей. И вот однажды ночью появился обоз из пятидесяти саней. На первом возу сидел путеводитель. Обоз должен был идти на Ужур. Но Николай тихонько спрыгнул с палатей на вожака, и воткнул с лету нож ему в шею – тот не пикнул упал. Николай сел на вожака одел его даху, грабленую и повел обоз другой дорогоц, не на Ужур, а на Сыры, где ожидала засада воглаве Бочкарева Н. Когда миновал обоз, а в зади сопровождающих встретили, огненым дождем, и уложили всех. Хлеб вернули людям, мясо, вещи шубы валенки, дохи собачьи. Оружие забрали себе. Таким образом отряд Бочкарева Капустина рос больше и больше, вступали молодые парни которые знали тайгу хорошо с хорошими охочьими собаками, делали сплошные засады. Белые солдаты чаще всего боялись риги – жгли их а потом входили в деревню. Жители отдавали все что они просили, знали что их ждет засада и все это вернется.

Со злостью смотрел с церковной колончи Дьякон на отряд Бочкарева, ждал сына с карателями, острый нож держал за пазухой, и камень еще тяжелее. Ждал и не мог дождаться того рокового дня. Хотя самому потом станет не легче.

Уваров притих, не трогал не того и не другого. Он знал что Революция утвердилась, что рабочий класс взял в свои руки власть – и что Ленин это не сказка про белого бычка. Он это понимал. И дьякону говорил что дело революции тебе не победить. Дьякон ночью пробрался в Балахту к Яшину, проверил что у Яшина человек 100 белых квартируют, и каменные стены ограды не пропустят красных можно долго держаться, и переехал на время, т.е. задержался у Яшина. А в церкви оставил 10 белых головорезов, они пождали пождали его с вестями и решили бежать, с его мешочком золота и жену Дьячиху износиловали привязали, к колоколу, вот она и подняла звон, да не кто не пришел помощь, даже Уваров побоялся идти на ее крик. Так бедная и замерзла. Вернулся Дьякон и всю эту вину свалил на отряд Бочкарева Н.

Группа Капустина стояла в лесах деревни Виленка, которая стояла как единственный балаган в тайге. Но каждый двор имел 10-15 коров, овец 20, хлеб не ленились молотить. Боясь что белые заберут прятали в тайге. Однажды ночью на летел отряд и начал собирать лошадей. Складывать хлеб – какой был ближе, колоть овец. Коров, заставили под угрозой оружия колоть самих хозяев. И мобилизовать в белую армию. Мужики учинили сборы, оделись потеплее, достали самогон четвертями на жарили на кострах мяса, несколько туш. Солдаты и офицеры напились, а мужики знали что отряд не далеко сами пили мало. Снег в Виленке краснел от свежей крови, и этот парной запах ворошил душу, на самое отчаяние. Солдаты ослабли, разморились, и один офицер, называли его Егор, дал два часа отдыха и отправлять обозы.

Бочкарев поближе подошли тихо тихо, братья Юшковы пошли первыми. Александр Юшков отличался богатырским здоровьем, Алексей ниже ростом был немного горбат, Фодора бог не обидил. А Зыковы были ростом не высокие не отличались огромным ростом, но верткости и смекалки хоть отбавляй. Зимарева Григория мобилизовали в белую армию, но он той-же ночью сбежал и пришел в отряд Капустина. И очень бранился что с кумом Николаем попали в разные группы. Тайгу он знал тоже как отчий дом. Физическим здоровьем был пожалуй из всех ближних деревень сильнее и здоровее всех. Ничего не стоило в рождественские празники, прибежать босиком в Еловку к куму по спору. Сестры Марфа и Степанида были их жены: Николая Т. и его Григория Дм.

Когда уснули солдаты отряд Бочкарева подошел в деревню, убивали белых без излишнего шума. Так был уничтожен еще один отряд белых насильников и карателей. Снег в деревне Виленке вес окрасился кровью. Женщины и старики стояли на коленях мололись богу, плакали прижимая малых детей к груди. Этой-же ночью ушли в укрытье в тайгу в избушки что сколотили по осени, там и сидели до весны. До тех времен, когда ушла белая армия!

Прошла пролетела, в первые в жизни, нарушив покой, военным положение – эти тихие, и очень спокойные места. Колчак-Колчак, говорили люди, в их понятие казалось что это черная туча – которая уносит не только, человеческие жизни, а даже на этом месте трава не станет расти – где белая армия топталась.

К великому несчастб, солдаты белой армии занесли эпидемию чумы в эти тихие чистые края. Благодаря сильному морозу и чистому воздуху – люди очень чистоплотные – сожгли все бани, избы где располагалась белая армия. Дегтем было пропитано все, кругом горели костры, окуривали хлевы-дома и ветерок уносил и белую армию все дальше и дальше и чуму. Много похоронили наши деревни народа иза этой чумы.

Мальчишки Павлик Зыков младший брат Зыковых, ходил сообщал из отряда в отряд, что белые уходят. Поздним вечером Павлк возвращался из тайги, заметил что у Метелкина Василия горит лампа. Просто из мальчишеского любопытства, Павлик подкрался к окну и увидел в избе Метелкина двух белых солдат и Федора Пыхтина, сидели они на полу, около печки железной и о чем-то тих говорили, в руках Метелкин держал пистолет – вертел его как игрушку. Павлик тихонько ушел рассказал дома родителям. Недалеко жил Ефим по фамилии его не кто не звал а звали Умник. Ефим тоже, по вечерам похаживал к Метелкину Василью, а Василий к Ефиму. Не кто не узнал и потом, что обещала белая армия этим людям, но они были предатели до самой своей смерти. Пыхтин Федор был отявленый вор, и потому и оказался предателем. Все эти люди. Как Ефим Умник, Федор Пыхтин, Иванов Федор Егорович, Метелкин Василий дожиди до своей смерти, тихо и спокойно, предательская деятельность, дала им лучшую долю в жизни, чем тем, кто отдал всего себя. Не дрогнула совесть, не задела жалость человеческая, Василия Метелкина, что из-за его Красная били родного брата, перепутали так они были похожие лицом, но не характером. Обрадовался Василий, что брат расчитался за его действия вражеские, а сам на время скрылся.

Прошло время, вернулись отряды домой. Бочкарев остался в Еловке, много лет вел работу Еловского исполкома Р.П.(б). Собирал мужиков рассказывал про Ленина, про рабочий класс – как брали Зимний. Петрухин молодой кудрявый с голубыми глазами городчанин, вел вместе с Никифором Бочкаревым все агитационные массовые работы, По всем деревням готовили людей к тому что белая армия может еще вернутся, и как надо скрываться от нее.

А там у Дьякона проводилась своя подгтовка, ведь сын его где-то носился с нагайкой за красными солдатами. И горе там где он пройдет, своей кровавой поступью. Там останется горе и насилье. Дьякон ожидал его. Зачастили в церковь богу молиться Метелкин, Умник, Пыхтин, и Иванов Ф. Вместо моления принимали учения Дьякона, как с хлебом с солью принимать карательный отряд который скоро приведет его сын Гуля.

Так первые за все существование деревни и ее окружности, да и весь Балахтинский р-он, еще никогда, не испытывал военного, или так сказать вражеского налета, на их спокойную, уровновешаную, тихую, дружную жизнь.

Прошли пролетели белые солдаты – испестрили кровью и грязью, нашу землю матушку.

Успокоились немного, вернулись в свои семьи мужики, очистили грязь после белых солдат, дружнее сплотились, насторожили свое настроеное начали поправлять разрушеное, семьям которых разорили белые, складчиной помогли.

Собирались совещались, Бочкарев и Капустин руководили ячейками. Зима страшная кончилась, настала весна, зацвели кустарники, зарозовел нарядный и запашистый шиповник, зазеленела трава. Солнце нежится, никаких забот. Ярко палило сверху, всю эту замечательную благодать. С опаской теперь ходили по деревне, и с опаской жили старики. Посеяли хлеб дружно, дружно косили сено укладывая его в огромные стога. Собрали первое собрание сельчан, избрали себе, первого председателя сельисполкома и комитет рабочий. Народ верил людям тем кто их защищал от белых солдат – и кто шел на смерть не боясь. Избран был Алексей Иванович Злобин, И так дружною семьею за жила снова деревня своей новой но уже не спокойной жизнью.

Братья Юшковы строили дом Василию, его надо было отделить с женой и двумя сыновьями. Лето прошло пролетело, настали холода.

Был в деревне чудак Яков Бесов – то ли это кличка, или фамилия, некто не знает. Он мог многое, сделать хорошего и шутливого, но и злого. Пришел он в церковь, его дьякон спрашивает Что-то в первые вижу что-б такой колдун пожелал богу молится. Да только сегодня проснулось желание помолится господу богу. За упокой твоей жизни, да и сам я собираюсь завтра умереть. Дьякон принял это за очередную гадость со стороны Яшки и ушел – а Яшка выследил что Иванов Ф Егорович прошел за зановески. И Метелкин Васька за ним. И Яшка молится не в попад, да еще лбом бьется о пол так что стук раздается, а дьякон и поп еще одни читают молитвы. Яшка вышел и пошел домой, встретил Злобина расказал ему о встречи. Насторожили уши мужики приглядывались к изменникам да куда они пойдут поди, ведь белые прошли. Вечером однажды Яшка Бесов приделал себе бороду из кудели – одел уличный ковтан и шатался по деревне, любил молодеж пугать. Звали его колдуном. Прокрался к дьякона дому, и прислушался сидя в кропиве, а дьякон Пыхтину Федору воркует – Придет мой сын – он им еще даст – всю эту артель разобьет, он ушел далеко. Яшка ушел не заметно, и передал это Бочкареву Никифору. Опять-же не очень поверили. Но Пыхтина спросил, что-то ты я вижу богу молишся часто. Пыхтин насторожился, и в ту-же ночь отправился в Курбатово – там скрывался офицер белой армии Артомонов. Через пыхтина передал дьякону что скоро Гуля придет.

Настала зима и в декабре 1919 года ночью Дьякон обнял своего сына, прилипла ржавая губа к отцевской, оловянной щеке. С ним был главный каратель «Кондыба» и Фрол в двоюродной брат Гули, и человек 15 вооруженных до зубов солдат, отявных головорезов. Заняли церковные покои, а сам порутчик «Кондыба» пожелал к Уварову, не переносил церковного ладона. Яшка Бесов как всегда лазил по деревне и увидел это – что к Дьякону пришло много солдат. Быстро прошел улицей темной огородами-хлевами и сообщил Бочкареву и Метелкину Степану. Они быстро собрались и ушли в укрытие. Попросили Яшку сообщить остальным – но Яшку встретил Гуля – чудом отделался – Яшка сел на собаку и залаял сам. Гуля знал, что шли слухи про Яшку что он мог, перевоплотится в свинью и отстали от его. Поспешили к дому Злобина, Яшка опять дворами-огородами сообщил Капустину, Борковскому – они тоже ушли успели. На перекрестке к Зыковым Яшку повстречали 3 солдата он на них залаял – они посмеялись и бегом побежали к Зыковым – забрали Николая Тихоновича и Якова Тихоновича. Деревня проснулась в ужасе – собаки рвали карателей. Коровы и лошади почуяли кровь – подняли рев, колокол забил часто. Каратели собрали весь народ на ноги. Понял народ Еловки что пришла снова беда. Ховронью Ивановну бил припадок, Тихон Петрович с Павлом ушли в лес – боясь что и их заберут. А Марфа ивановна с двумя дочерями ушла в хлеф к корове – просидела сутки без кусочка хлеба – спасало молоко. В эту страшную ночь пролилось, и оборвалось не мало крови – и жизней. Там в пяти километрах в Трясучей уже многих повесили, в Сырах, Силенке. И теперь «Кондыба расправлялся в Еловке.

Никита Поляков повстречался в зимовье с Бочкаревым и Метелкиным Степаном. Решили идти на лыжах в глуб тайги, Было у них 10 гранат, по винтовке, по револьверу, потроны – еды никакой. Пошли они направленно в Аченск, напали на группу из отряда Щетинкина. Аернулись в Еловку шли трое суток. К чему-же пришли наши герой, к тому что деревня, окрашена кровью, скот кричит, собаки воют. А на кладбище много свежих могил. У Кондыбы, Гули и Перфилки не было уже никакой политической цели, они знали одно, испитт свежей крови. Месть, произвести самым жестоким путем. А потом хоть трава не расти. Утеряная совесть, утереные человеческие чувства, с детства видя постоянную наживу, их родителей.

В школе где еще только начинали учится, и дети и взрослые, стоял учительский стол доски, глобус. Кандыба производил первые допросы – нагайки свистели в воздухе, умело попадая то в одну голову, то в другую. В самую первую очередь заговорил с Кандыбой Василий Андреевич Юшков, его свалили на скамейку и били шемполами до полусмерти. Стоял рядом Иван Силантьевич Ковшин, не помня себя вырвал револьвер у Кондыбы, но у Кондыбы опыт развит сильнее – в убийстве, ударом кастета отрубил Ковшину два пальца, но Ковшин е уронил оружие. На Ковшина обрушилост пять головорезов. Взмахами костетов убили на повал Ковшина. Сама первая жертва упала к ногам палача. Собрать жен Бочкарева, Захарова, Зыковых, Юшковых и всех – они скажут где их мужья.

Александра Ивановна Ячменова бежала с Чулыма не помня себя, под-держивала живот, бежала в школу что б сказать Кандыбе убедительные слова. Но коло усадьбы Уварова ей стало плохо. Навстречу бежала Наталья Давыдовна Бочкарева. Куда вас лешак гонит – кто-то схватил их сзади и поволок во флигель. Уваров, убьют обоих, ничего им не поможите. Александру Ивановну хватала боль чаще и чаще. Увариха обмотала голову полотенцем и прикинулась больной, ходила вокруг Ал-рв и что б Кондыба не догадался вечером кто у них во флигеле. Вечером Кондыба вернулся чай пить к Уварову. Но Уваров в душе не навидел Кандыбу – сказал что жена заболела, а болезни ходят разные, т. е. заразная и я ее во флигель изолировал. Вот там Ал-дру И не крикнув не стонала родила сына Мишеньку. Который в 1942м году погибнет на фронте. И так в той могиле где захоронен Захар, там захоронится на всегда. Ал-дры Иван молодость – любовь, счастье, останется одинокая старость 0 не кем не обожаемая, умрет в одиночестве.

Переночевав Кондыба сказал Уварову, долго здесь не будем сегодня растреляем их и уйдем в другие деревни. Уваров смотрел на его ровно, молчаливо с тоской одинокой в глазах. Злоба брала за мужиков. Скипятил самовар, наставил на стол разных лакомств, и не забыл в вино капнуть медленного яда 3 капли. На еш подумал Уваров. Еще целый день рыскали белые искали Бочкарева, но увы. Ведите этих к Чулыму – Гулька это твоя группа займется, все чисто сработаем.

Холодный декабрьский день, на улицах не кого только ржали лошади, орали коровы и лаяли собаки. Обреченные шли босиком, медленные хлопья снега таяли на разгоряченных плечах, рядом шли братья Зыковы – Николай и Яков. Янко что когда-то любил в Чулыме купаться кататся на лодке, рыбу ловить. Почему-то на мгновение вспомнился Саша Уваров, что сам прыгнул в Чулым, а меня ведут насильно убивать. Яков почувствовал нежное прикосновение рук брата – зажми веревку держи – жарко стало окоченевшим ногам. Ощущение горечи перехватило горло, но достоинство не исчезло. Головорезы шли орали не подходи гад на Зыкова Н. Т. хотел и остальным развязать руки. Но Гуля свистит нагайкой по голове. Подходя к берегу, бежим скомандовал Николай Тихонович – и пустился через Чулым бежать – Гуля за ним, а остальных стали растреливать в спину, упал и Яков жив. Гуля в валенках в шинели, и Николай ушел от Гули. Остальных стонущих – ползающих по льду начали докалывать штыками – укололи и Якова Т.В плече закипела кровь горячая Янки да остался живой. Женщины и дети кричали голосили не выйти не кому нельзя было.
Вернулся Гуля не счем. Нашли лошадь посадили двоих солдат и Метелкина Василия, догнали Николая Тихоновича в зимовье – он уже оделся-обулся и собрался встать на лыжи и уйти к Щетинкину в Аченск, или искать Бочкарева. Но тут подъехали солдаты. Николай Т. поговорил – ребята, Советская власть установилась твердо, а вы этой банде поверили, у вас есть матери, куда вы потом пойдете, за спасение жизни вам будет подарена жизнь. Солдаты переглянулись и решили оставить Николая Т. Но Метелки возразил, вы оставите и я скажу. Вот и привезли Николая Тихоновича к Кандыбе в руки. Резиновые плеты свистели в воздухе по очереди Гули и Фролки. Устали бросили в холодную кладовку мертвова. И пошли чай пить к Уварову. Чай пили осуждали свои дела. Забежал солдат и сказал что один братец сбежал, Зыков а второй мертвый ушел с Чулыма. Как? Заорал Фрол. Я же его сам штыком кольнул в сердце.

Кандыбе стоило взглянуть на Гулю как Гуля бегом бежит, вот и пошли искать Якова Тихоновича. Фекла Трофимовна навела их на Якова, искала мужа, который лежал все еще в школе убит. Яков замотал ноги тряяпками залез в печь, а Фекла испугалась и закричала. Гуля вытащили Якова Т и застрелили повторно. Целую ночь сидела выла над ним собаченка своя прибежала, только ее не презирали глаза банды. Жалобно плакала в снежном балагане молодая Аксинья жена Якова Тихоновича, Ведь они поженились на Германской войне в поезде познакомились. Молодая красивая в голубом платке стоит с Яковом Т. на фотокарточке. Как нежные лепестки сорвал уроган их молодость за губили убили.

Темной ночью к дому Дьякона пробирался Александр Юшков, отчаянная головушка звала его маменька Ненила. Пролез через огороды – хлев, забрался на крышу и увидел как Дьякон сидит у стола читает Гуле мораль. Саша прицелился и только хотел взвести курок, жердь под ним подломилась и он рухнул на землю. Три солдата схватили Александра, ударом по виску оглушили до бесз памяти, и связали руки. Сам Дьякон прыгал с Гулей от радости. Вот это фарт. Связаного избитого бросили в каменную кладовку и лежал Саша до утра. Все передумал Санька за эту ночь. Янку всех больше жалел , жалел себя, вспомнил Анютку, как хоронили ее. Как было тепло. И даже позавидовал им с Сашей Уваровым. Что они лежат спокойно в месте. Гореч на сердце не отступила ни на миг. Кто за нас отомстит, наверное никто. Никифор один ты и Капустин, что они сделают без нас с Янкой. Янко, Янко. Захар милый Захар. Милая наша прошедшая жизнь. Милые наши маменьки как вы рыдаите. Да живы ли сами, я ведь не знаю и наверное ни когда не унаю. Вдруг Саша выпрямился, скрип зубов до искр. А вдруг их тоже убьют? Так Александр Юшков мотался по холодному полу, из стороны в сторону до утра, которое для его станет последним. Утром развязали Саше ноги повели на край деревни, там стоял крепкий заплот. Каратели в били в заплот две скобы, развязали руки и заставили взяться за скобы – и давай бить по шее тупым концом сабли. Саша немного терпел. А Павлик Зыков спрятался за заплотом слушал и видел все это. Саша опустил скобы развернулся, и кулаком вреал Фролке что нос отлетел, и еще прихватил троих с ног слетели – вот наши как бьют и взялся за скобы. В один миг отлетела Сашина голова. Кровь взлетела фантаном через заплот окатила Павлика, и медленно Сашин труп повалился на снег. Павлик упал в обморок окрашеный кровью, теплой свежей.

Марфа Ивановна ушла в Сыры, но никто не открыл ей двери – все боялись прятать партизанские семьи. Да один Лаврентий Класинский открыл и обогред и накормил детей. Верочка причитала он милый наш Тятетенька убили тебя. А Нюрочка есть просила, по ела воды с хлобом и уснула. Лаврентий разжег костер за воротами, дегтем вымазал ворота сам себя. Солдаты бегут спрашивают, ты не спрятал не кого из партизанских жен, Он ребятки жена заболела кажись чумой. Убежали солдаты. Так была спасена жизнь Марфы Т. и ее дочек.

Александра Ивановна лежала на кровати с сыночком, Увариха косо поглядывала на них с Натальей Давыдовной. И чего это он дурак их вздумал сберечь. Не понимала она. Уваров переменился. Да и такие жестокости мало кому пришлись бы по душе.

В холодной кладовке Николай Тихонович пришел в сознание, утром увидел его Кондыба велел еще двадцать пять плетей дать и бросить опять в эту кладовку – на этот раз, со свежей силой, да еще не опытной рукой бил его Иванов Федор Егорович. Точно двадцать пять ударов, и опять окровавленного, измученого голодного, бросили в холодный чулан.

Кровь Николая Тихоновича текла ручьями по голым ребрам, нитки рубахи вбитые в раны висели вокруг. Вранье может скажет читатель. Нет это чистая правда. Лиш только на третий день Кондыба решил везти Николая Тихоновича в Аченск в общую тюрьму. Но это и спасло жизнь Николаю Тихоновичу. Перетащили его в другую кладовку к Уварову и тут пришли ночью на помощь, Наталья Давыдовна и Александра Ивановна – намазали тело гусиным жиром, обобрали лоскутья рубахи и штанов – лиш только в голенищах бродней остались целые ноги, опухоль стала спадать, поили кормили с ложки, и через неделю собрали в путь до ачинской тюрьмы. Везли две недели, и сопровождал Федор Егорович Иванов. Метелкин тоже. Молодой идиот вырос на глазах сельчан, оказался не уверен в жизни куда ему идти. Довезли Николая Тихоновича и еще несколько человек, сдали в тюрьму. Но это для Николая Т. и других явилось спасением.

Просидели заключенные до весны, плохо кормили – по неделям не давали вдоволь воды, грязь, сырость, вши и крысы одолевали обреченных. Позней апрельской ночью заключенные сидели на досках, типа лавок планировали побег. Сил только разве не хватит. Где-то далеко часто хлопали выстрелы, излишняя беготня создалась у охраны, и услышали краем уха, что кричит кто-то из охраны задавая вопрос. А что с этими куда из? В расход ответил голос. Замерло сердце у бедных партизан, один стал на колени и стал просить у бога милости. Но Николай Тихонович почему-то не унывал. Сегодня ночью уйдем.

Молодой Бернацкий.

Разве думала я, говорила женщина полоская белье в Чулыме, что мой Сенечка выдасся такой отъявный воин, красный партизан. Учится нодо бы а он живет в тайге с белыми воюет, по тайге носится вот и жду, или головушку принесут в подарок или всего. Поночам не спалось матери Бернацкого в двадцать лет ушел из дому и не знаю где его носят быстрые ноженки. Еще в прошлом году поймали кондыбовцы и поставили Сеню в заплоту, повернулся к другому дал команду стреляй в его гада красного, да не промахнись Фрол. Оглянулся а Сеня через заплот перелетел птицей и убежал в кусты, а потом в даурскую тайгу, повстречался с отрядом Щетинкина и вот воюет там. Каждую ночь стою на коленях молю бога что-б спас моего сыночка родимого.

Кравченко командир отряда Красных из Щетинскиных отрядов взял своего помощника. Вот в эту ночь, когда охрана зашевелилась как муравейная кочка, Кравченко с группой партизан шел на ачинскую тюрьму что-б освободить обреченных людей. Сильная конница сшибала все на своем пути. Сидя в седле, крепко держась одной рукой за поводья, а второй размахивал саблей Бернацкий С. А., кричал страшным голосом, берем тюрьму. Несколько человек подползли вплотную, бросили гранату на сторожевое помещение. Но там уже было не много, убрались в тайгу. С другой стороны тюрьмы Кравченко гнал белых в глубину тайги. Идите-ка поеште снегу, там вас ждет серый волк. Загнал в глубокий снег обезоружил и взяв в плен Гулю, Фрола, а солдат помиловал. В этот-же день к ночи 45 человек перешло солдат к Кравченко в отряд. Тюрьма была пустая, узников на руках разместили в одном дому, где лечили их не долго. От вкусной ухи, и хорошо испеченого хлеба, у людей униженных оскорбленных зажили раны, и согрелась душа.

Двенадцатилетняя девочка очень проворно помогала хозяйке варить уху налевать по чашкам, перевязать раненые головы, разрывая белые платки. К вечеру в этот дом приехали на ночлег Кравченко и Бернацкий. Обня Зыкова Николая Тихоновича, молча держал в объятиях, не говоря ни слова, сильные руки держали Николая Т. в объятиях. Как я боялся что не успеем дядя Николай. Девочка Наташа через четыре года стала женой Бернацкого. Детей у них будет пятеро. От Сталинизма Бернацкий чудом спасется. За то в великую отечественую войну пройдет не легкий путь, и вернется инвалидом второй гр. Не было оказано при жизни этим людям, во времена застоев, никаких почестей. Так и пройдет тихая жизнь великого воина в ветхом домике в Балахте по ул. Ленина 41 до 1972 г а затем смерть наступила, так-как не кто ее не минует.

Гуля и Фрол были осуждены паходу военного положения, растрелены в тайге под Аченском, ни известно, кто закопал эти ржавые кости, может волки сожрали не кто этого не знает.

Перешедшие солдаты от белых показали где закопано золото и деньги. Богача Яшина Кравченко лично сдавал молодой Советской власти. У Уварова было немного золота он его отдал добровольно.

В основном сильна волна карателей прошла но возвращать домой, Марфа Ивановна боялась, все скрывалась у Класинского в доме, где и родился третий ребенок Никифор. Николай подсчитал время знал что должен быть ребенок, и видел сон, что на окне его дома расцвел цветок. Ночью темной Павлик привез Марфу домой, жили тихо, на улицу не показывались. Все равно в деревне узнали, не откуда взялся белый офицер Брагин с ним был Федор Егорович Иванов и Метелкин Василий. Брагин приказал взять ребенка из зыбки и отрубить ребенку голову. Ховроньяя Ивановна спрыгнула молнией с печи, загородила Никифора и кричала без памяти, отрубите лучше мне. У Федора Егоровича рука опустилась не посмел, или струсил угрозу старухи. Брагин еще долго блуждал по тайге, гробил колхозные кассы. Способствовал ему Курбатовский Артамонов, до самого 38го года следил за Николаем Тихоновичем. Однажды встретились в поле, Артамонов выстрелил в Николая да промазал, за то Николай Тихонович не промазал, попал ему вдоль позвоночника, но все-же подлечился Артомонов и снова охотился за партизанами, однако в тайге встречи избегали.

Так Николай Тихонович после освобождения из Аченской тюрьмы стал членом отряда Бернацкого Кравченки, т.е. Щетинкина отряда. Заканчивали последнюю битву в тайге на Енисее под Даурской деревней. Когда патронов осталось совсем мало, Николай Тихонович и Бочкарев предложили наделать пули из лиственницы, а свинец приберег. Так и сделали. Когда белые узнали что Щетинкин стреляет лиственными пулями, можно идти прямо, не боясь стрелять им нечем. И подошли близко, вот тут и пригодился свинец, на этом были разбиты остатки белых карателей.

Домой вернулись ночью зимним 20 года. Николай Тихонович посадил сына на колено и любовался своим чудом уцелевшим ребенком. Наталья Давыдовна не возвращалась домой пока Никифор Дм. Не вернулся сам. Уваров вручил жену и Александру Ивановну Ячменеву в целости-сохранности с маленьким Мишей. Только Александра молодая с Мишей, не когда не встретит своего любимого Захара. Вернулись и остальные партизаны. Петруха Белянин, Метелкин Степан, брат Василия. И многие другие.

После возвращения партизан стихли выстрелы, перестали орать коровы. Лошади не стали держать головы в верх и трясти ушами чуя тревогу. Даже собаки по ночам мало лаяли. Жизнь по немногу налаживалась. Прошла коллективизация без шума, без сомнения, лиш немногих Федор Егорович перетянул на единоличную жизнь. Сам скрылся куда-то, появился в 1935 году. Почему-то их не осудили законом за предательство. Лиш с одним «Козловым партизаны расчитались сполна. Однажды ночью ехали из тайги с охоты. Козлов появился не задолго до прихода белых – и учинял издевательство над красными пленными – вырезал звезды на спинах, выжигал звезды, выдирал ремни из мужской кожи со спины. Ничего не стоило связанного человека бросить в проруб в реку, или в костер. Все это знал Бочкарев, Барнацкий живший в Балахте. Встретился Козлов с мукой ехал с мельницы, остановили его спросили но как ремешки-то драл с наших спин. Он долго не думал и сказал что еще придется, и еще сдеру. Козловскому суд был короткий связали, и бросили в прорубь как Гришку Распутина. Некто об этом не знал кроме их. Лошадь Козловского пришла к дому с мукой без хозяина.

Первыми вступили в колхоз все партизанские семьи, за ними все остальные 310 человек подали заявление сразу, и каждый по доброй воле привел лошадь, корову и сбрую. Так пошла жизнь снова на зеленых просторах на широких полях. Земля богатая, влажная, солнце в время горело жарко. Леса хватало. Снова успокоились и снова зажили раны горючие. Часто коллективом ходили на кладбище и низко кланялись четырнадцати растреленых комисаров.

Александра Ивановна заняла пост нач-ка почты. Там жила в светлой избе – так прослужила до 1953 года.Выростила Мишеньку, красивого и смелого, похожего на Захара. Да только проводила на фронт в 1941 году и в 1943м получила похоронную – сама сортировала письма из большей почты. Самое горькое, самое убиенное было ее.

Весна всегда приносила радость – соцветия трав и цветов людей оживляло, отмечая праздники 1 мая люди выходили из своих домов, не кто не хотел сидеть дома. Молодеж подросла как грибы в урожайный год. У каждого сем, восем детей. У Бочкарева не было своих он воспитывал жены племянника Сашу, фамилию ему дал свою Бочкарев А. Н.

Но однажды опять наступил день великой тревоги – началось раскулачивание. Бочкарев заявил что в селе все сознательные и хлеб сдают добровольно, но все-же увезли спасибтеля, Александры Ивановны и Натальи Давыдовны, Уварова вместе с Уварихой. Уваров погиб в Маковке… А Увариха приезжала несколько раз. Вовремя раскулачивания у Уварова было шесть амбаров, которые он подарил молодому колхозу «Культура», все равно забрали старика и увезли, на всегда на вечно.

Вся эта сумятица прошла как война, люди незнали кому верить, но верили в свою новую семью Колхоз. Такие как Артамонов, Брагин, Лагин наводили потихоньку на народ смуту, что будут у вас скоро жены совместные – вот так-же как лошадь отведете и сдадите в колхоз. Однажды на общем собрании колхоза один мужик задал вопрос. Вот ты гражданин начальник ответь, правда что баб наших тоже заберут в колхоз. Смехом разразился зал. Но представитель из раона не шутил, он знал кто это выдумал, и кто наводит смуту. Слежка за Брагиным и Артомоновым производилась постоянно, но враг умел скрыватся вовремя, и все дальше отходил на Север. Артомонов появлялся чаще в доме Николая Тихоновича. Николай Тихоновоич без винтовки даже в баню не ходил, так часто были случаи встречи где нельзя стрелять.

Так вот и жили росли дети, возмужали взрослые, набравши жизненного опыта, до самого 1937 г. Что он принес народу. Кому он принес несчастье и разлуку вновь.

Однажды у Николая Тихоновича в обед сидя за столом уже было пять детей, зашли два мальчика по 13 лет просят милости ради кусочек хлеба, много в то время ходило померу людей, старых и малых. Незря и поговорка ходила, кошель одевай да сам и или. Петя Иванов и Зыков Саша, Николай Тихонович удивился однофамилец. Снял с них мешки с шеи и сказал живите здесь в этом доме найдется хлеб и для вас. Так семья сразу прибавилась на два рта. Мальчики усвоились подружились с Никифором и Яковом, и жили как дома не замечая что они пришлю сюда совсем не давно. Ходили на рыбалку, в лес ловили петлями зайцев баловались вечерами на русской печи.

Время шло, и росли дети. Однажды Петя изъявил желание сбегать ночью в часовнб что стояла на горе для отпевания покойников в былые времена. Петя Иванов должен по спору добежать зажеч лампу в избушке. Он побежал убежден что сделает это. Месяц светил ярко. Снег белый давал свой серебряный отлеск и сильно скрипел под ногами Петра. Забежал в часовню только спичку чиркнул, как с печи старуха спросила, Кто там? Петя выбежал не помня себя, кричал на всю деревню и ускорил свой бег в четыре раза. Парни ринулись на встречу поймали Петю и еле успокоили. Потом долго смеялись над ним. Петро любил Николая Тихоновича сильно и до самой войны жалел и плакал о нем.

Зато Зыков Саша, подрос и женился на дочьке Федора Егоровича, ушел от Николая Тихоновича не поблагодарив его за хлеб соль.

Все кто в трудные годы завоевывали Советскую влась, между собой дружили, гуляли в большие праздники. А как в те времена люди любили петь песни, В Еловке на берегу Чулыма запоют а в деревне за рекой в Сырах подхватывают. Молодеж напевала перебранкой частушки. Григорий Зимарев ездил в Еловку на все праздники. Ходили в гости, из дома в дом с песнями, Николай Тихонович играл на гармонии. Почему-то улица с улицей соревновались кто лучше споет. И однажды шли к Бочкареву в гости с песнями, и шла на встречу компания с другой улицы, и спели острую частушку в адрес этой компании. Зимарев поискал глазами чем запустить в них и попала под руку огромная бегущая собака. Григорий Дмитриевич схватил ее за хвост раскрутил в воздухе и послал в ту компанию. Так шла весела тихая жизнь деревни. Зажили раны на теле тех кого избивал Кондыба, забылось горе горькое, и человеческое желание снова воспряло, жить и радоватся, любить и растить детей.

Зимним вечером однажды в 1938 году 8 февраля в 8 часов вечера, семейство Зыковых ужин справляло, тут и шутки, тут и радости и заботы о будущем. Всегда заботился в слух Николай Тихонович – как прокормить мне вас, да не заморить голодом. В дверь постучали, вошли вооруженные люди. Посмотрели на сидящих детей, один покачал головой, второй посоветовал одется потеплее, до ехать до с/совета. Марфа Ивановна заплакала поняла все потому что Бочкарева, Петрухина, Капустина увезли еще вчера.

Что случилось не кто понять не может, все притихли, притаились, старались меньше выходить на улицу. Каждый опасался чтоб его тоже не увезли. Увезли тех кто воевал с белыми. Марфа Ивановна на завтра чуть заяря пошла пешком в Балахту узнать и что ж она узнала, свидания не дают. Милиционер Стреж стал гнать толкать Марфу Ивановну. Милиционер Стреж был высокого роста, тонкий, долгий его так называли, всех больше покрикивал на жен арестованых, гордо бегал по калидорам управления милиции, словно все от его зависило.

Сорок дней и сорок ночей еще надеялись люди сидя за решеткой, сырые стены тюрьмы стонали от не справедливых слез. Наталья Давыдовна Бочкарева боялась показаться Стрежу он обещал ее упрятать к мужу, но она все равно надеялась получить хоть какую-нибудь справку о муже. Чистые серебристые слезы ровно катились по ее побледневшим щекам. Наталья Давыдовна решила пойти пожаловаться в Крайком партии, а Карйком-то был пуст, тех кто работал в Крайкоме, уже были арестованы. Наталья Давыдовна позвала Марфу И. домой и по дороге сказала все, мы их больше не увидим, лютый враг снова поднял голову, а враг это Сталин.

Николай Тихонович до и после лагеря

Чутье Наталью Давыдовну не обмануло. Наталья Давыдовна больше не попадала на глаза Шарапову, Стреж и другим милиционерам. Отольются ли? Когданибудь слезы таких как Наталья Д, лютому врагу, не доживши до 20го съезда КПСС она не дожила до правды, она только чувствовала что правда воспрянет, и дети наши узнают об этом. 1943 году Наталья Д. умерла от сердечной боли, любимая подруга Марфы Ивановны.

Подруги по горю, по несчастью, темные вечера когда зимой крадучи от людей она частенько по сугробам, пробиралась к Марфе поговорить, поворожить, чем-то надо было сердце успокоить.

От Николая Тихоновича пришло первое письмо, а от Бочкарева Н. В. Не пришло ни одного, видимо его убили сразу еще в Балахте. В трудовом лагере куда привезли Николая Тих. Встретил там много людей, и ученых и комунистов высокого ранга. Тут он много узнал, что по всему Союзу идут аресты. Все эти люди вылили лес орудовали пилами, топорами, и начали падать от голода и холода, не кто не жалел заключенных. Однажды на второй год летом Николай Тихонович заболел в тайге, а остальной отряд угнали на другой участок и он остался один. 40 дней провалаялся на сырой траве и земле, питаясь и лечился травой в этом ему помог старинный охотничий опыт, благодаря этому остался живой. Марфа Ивановна поехала к ему, в свидании не отказали и вот тут-то он рассказал что Сашка Зыков посадил его. Когда она вернулась домой рассказала племяникам, Тиможею и Григорию, они его ночью встретили и спросили за что это он на его так поносил. Сашка испугался, подался назад, уронил из рук гармонь которую всюду таскал за собой. Но она настаивала на своем. Говори что случилось, за что посадили, А вот тебя в одну клетку посадим узнаешь, за что сядеш. Так 40 дней Марфа и Наталья Давыдовна и многие другие околачивались у тюрьмы не зная, что случилось с мужьями. Никифора Бочкарева избили с первого дня ареста. Избили так что, на жизнь надежды не было. От Николая Тихоновича, Борковского Романа Давыдовича, Петрухина Сергея, Белянина Василия, Богатикова Спиридона – требовали подписать бумагу, а что в бумаге не читали. Били мужчин сильно, плохо кормили, да еда не шла на ум. Однажды вывели Зыкова Н. Т. на очную ставку, с Зыковым Сашкой, которого Николаяй Тихонович, избавил однажды от побирального кошеля. Выростил построить дом помог. Но ведь он теперь зять Федора Егоровича Иванова – вот и сочинили донесение о том, что, все бывшие портизаны собирались в месте, и планировали как уничтожить Советскую власть. Вреш гад сказал Н. Т. Прикладом пистолета Николаю Тихоновичу разбили губы и выбили передние зубы. Зимарев сидел на стуле, не помня себя как схватил стул уи под-себя. Григорий всей своей богатырской силой начал месить всех подряд, даже пистолет упал на пол. Но на Григория Дмитриевича навалилось много и от удара по виску упал без сознания. Так предложили Зыкову Николаю Тихоновичу подписать бумагу, иначе завтра здесь будет твоя жена и старший сын. Не помня себя, Николай Тихонович подписал себе приговор. Приговор насильный, и почувствовал сто на этом жизни его конец.

Осталась мать как лебедица,
Одна без правого крыла,
10 лет ждала, обратно,
Так молодость прошла.

Бочкарева увезли в «Бамлагу в г. Уссурийск где убили. Остальных разбросали кого куда. Николая Тихоновича увезли на станцию Тайгу, Кемеровской области. Зимарева на Север на 10 лет. Богатиков вернулся после 10ти лет более-менее при здоровье. Остальных не известно где убили. Триста пятьдесят подписей собрала Марфа Ивановна Сталину, что эти люди не виновны – они-же столь горя натерпелись завоевывая с/власть. Сталин лично ответил. Ходатольству отказано. Сталин.

Шел он пьян и пел песни кривя губы, Гришка спросил, говори как отблагодарил того кто выкормил тебя гад. Сашка стал отпираться потому что незнал что Марфа И. ездила к Николаю Тих. Но как узнал его затрясло. Но вот что меня ты знаеш что я за воровство хлеба колхозного 3 раза сидел. И что тюрьмы не боюсь. Сейчас ты слетиш с этого моста и если останешся жив, не вздумай болтать, я сожгу твой дом ночью в месте с твоим приплодом. Ясно. Раскачали Сашку и бросили с моста в низ, но его убить как Гришку Распутина не легко, постояли посмотрели зашевелился, но плохо, еще подож пополз на четвереньках, оставил на льду свою разлетевшуюся в мелкие дребезги гармонь. Сашка не умер, но и песен больше не пел, он чах и помалкивал. Гришка же в скоре опять на 1 год сидел за хлеб.

Деревня напуганая репресией, притихла. Весной 1939 года песен не было слышно. Не собиралась молодеж на лужайке, не плясали резвые ноги Янки Зыкова сына Николая Тихоновича – дал имя в честь брата, которого судьба повстречает такая-же погибнет на фронте, в г. Климовске Могилевской обл. Будет вечно красоваться его фамилия на Мемориале в Климовичах за номером 97. Каждый в деревне боялся что будет сегодня, так-же придут и арестуют каждого из нас. А с людьми у кого посадили мужей и отцов, старались держаться подальше. Кто понимал жалел приходили ночью и беседовали с женами несчастных людей. Но зато пришел приказ от нач-ку уголовного розыска наложить поражение в правах на Бочкареву Н. Д. Зыкову М. И. и других. А это значило не где нисего не оказывать помощь, не выезжать без разрешения, нач-ка милиции. Не давать лошадей возить дрова, не молоть муку на мельнице. Собрала Марфа Ивановна все свои вещи получше, и поехала на своих двоих с саночками менять вещи на муку. Никифор работал в колхозе, Анна на маслоз-де, Вера старшая на золотых приисках Руднике Коммунаре Ширинского р-на. Янко учился всем врагам на зло, его не пускают а он лезет. Учителя не отказали ему в этом да и ученик он был самый лучший. Очень хорошо рисовал особенно лошадей, в упряжке и так – проказник был тоже хороший, однажды играли у Агафьи Копеевой и стояла у нее сметана в огромной Макитре. Играя в прятки Янко залез ногой в сапоге хромовом, с тех пор его меньше звали по имени, а сметаной. Агафья была женщина очень добрая и даже не ругалась за это а хохотала в месте с ними до упада. Не зря говорили в деревне что, одна Агафья не обращает внимания на обстановку в деревне играет с ребятишками а прядки. Молодость грусть не берет. Все им было смешно то спилят огромную талину, перетащат к другому дому, поставят к воротам, то натянут дратву на смоленую варом, прикрепят к окну и другой конец накручивают на пустую катушку из под ниток – окно дребезжит в доме набегает страх. Такие шуточки они часто устраивали одинокому Сидору, жившим на берегу Чулыма – тишина и вдруг задребезжала в сенях посуда на полке. Сидор открыл дверь крикнул брысь, молчок. Только лягет на деревянную кровать, опять задребезжит посуда. Сидор взял палку и разбил всю посуду. Это был не вред, не хулиганство, а просто шалость.

Росли рибята, росли опять как грибы. Красавци Еловские. Геннадий Иванов, из рода Платоновых. Генадий Байчулов. Александр Стерляков. Николай Курбатов. Николай Родионов. Павел Радионов. Никифор Зыков. Петро Иванов. И только жив останется из них один Никифор Николаевич Зыков да Иван Копеев. Особенно Янко дружил с Иваном Копеевым сыном Агафьи. Генадий Иванов и Генадий Байчулов – должен жив быть и сейчас. В 1940 году рибята учились в Балахте в 10м классе – дружили с девушками, Янко с Клавой Темеровой. Генадий Иванов с Валей Смирновой. Сидя на лавочке за оградой вечерами играли на гитаре балалайке и весело пели. Марфа Ивановна откроет окно и в тишине их песни вызывали почему-то слезы. У этой компании сплотилась дружба, и появилась в сердах нежная, юная любовь. Валя Смирнова любила тихонько напевать песенку тогда, когда Гено опаздывал на свидание. Пела она слова трогательные:

Как у нас под окном
расцветала сирень,
расцветали душистые розы.
А на сердце моем,
пробуждалась любовь,
пробуждалась любовь дорогая.
Сколь я счастья ждала
В эту темную ночь.
Выходила, тебя ожидая.

Когда ушли ребятки в Армию на войну девушки тоже сидеть не стали, написали заявление добровольно ушли на фронт. Девушки прошли до Берлина, вернулись живы и здоровые, а вот ребята, никто из деревни не вернулся жив. Тяжелая выпала доля, Николаю Тихоновичу получить письмо, в котором жена сообщала что сын погиб на фронте.

Читал письмо слеза катилась.
Нет больше сына моего.
Зачем назвал его я Яшей
в честь героя брата своего.

Жена моя, но как ты там
Оплачеш сына своего
Наверное выходиш на дорогу
Все ждеш и ждеш его.

Но не плач не жди обратно
От-туда нет пути,
Судьба твоя, такая видно,
Лиш провожай не жди.
Где-то в саседней камере, заключенные запели тихо, мужскими голосами песню, о не воле.

Сижу за решеткой
В темнице сырой
Вскормленный на воле,
Орел молодой. Клюет и бросает
Сам смотрит в окно,
Как будь-то сомною, задумал одно.

Мы вольные птицы, пора брат пора,
Туда где гуляет, лиш ветер да я.

Ужасной тоской овладел Николай Тихонович. Глаза наполнение слез, передумал всю свою жизнь за эту длинную темную, тоскливую ночь в неволе. Почему-то уж с лишком много горя выпало, на плечи ему и его жене. Вспомнил свою большую шумную семью, как по вечерам собирались дома все члены семьи и уже и решая, завтрешний день, кому что делать.

Не легче жилось Наталье Давыдовне Бочкаревой с сыном Сашей. Узнала что мужа Никифора Дм. убили сразу, она сильно разболелась, разболелся бок всегда была она перевязана теплыми платками и всегда горько плакала, вспоминая своего дорогого мужа. Когда Наталья Давыдовна умерла, ее приезжали орестовать. Так что только смерть спасла ее от тюремной неспроведливой решетки.

Осталось на всю деревню два мужика, как говорится полноценные. Это Демченко М. П. и Полежаев Тимофей Петрович, два председателя, под броней. Но Тимофей Петрович Полежаев родной племянник Марфы Ивановны не утерпел трех месяцев, все писал заявление за заявлением добровольно идти на фронт.

Воевать умел бывший моряк, провоевал два года и тяжело раненого, Тимофея нашел знакомый земляк из Балахты, Рафильский. Сам лично отнес на носилках в госпиталь и ушел в бой, после тяжелого боя, отстояли госпиталь где был Тимофей Петрович. Немцы сожгли всех раненых и врачей. Еще одна похоронка, еще погиб дорогой человек, сын сестры родной Марфы Ивановны. С каждым днем горе прибавлялось, как по весне прибывала в реке коренная вода.

Маленька девочка Клава 1926 года рожд, дочь Марфы И. пошла на работу возить почту из Балахты в Еловку, это 18 километров. Лошадь старенькая кобыленка еле шагала по скрипучему снегу, однажды зимой, а почта была не маленькая мешек газет да писем, для всех маленьких деревень, сортировались в Еловке. Лошадь шла тихо, Клава дремала или скорее всего боялась, всякого лишнего скрипа, как вдруг, кобыленка побежала бегом, и почтальён чуть не слетел с саней. Оглянулась Клава за ней гналась женщина, с распущенными волосами, она еле успевала цеплятся за сани и снова отрывалась и отставала от саней. Клава сжалась в комок в санях а кобылка неслась как ветер и убежала от ненормальной женщины. Когда появился в виду маяк Клава обрадовалась что скоро деревня, но кобыла вдруг остановилась как вкопаная, расставив все четыре ноги, и застыла на ходу. Клава дергала вожжи, махала плеткой но она не двигалась. Клава вылезла из саней, дотронулась рукой, она мертва. Ветер усиливался, дорогу замело и до деревни километра два, темно, ничего не видно. Клава свалила два мешка с почтой и поволокла по снегу к деревне. Марфа И. чуя сердцем что что-то случилось, и пошла уже на встречу, отошла с километр и увидела чуть черное пятнышко, боялась придвигатсяся, думала волки. Когда подошла ближе, увидела дочь волочащую два тяжелых мешка. Схватила наплечь и доставили почту до своего дома. У Клавы обморозились щеки и пальцы рук, кое как оттерли. И не подозревала ни Клава ни Марфа Ив. что с таким великим трудом, доставили почту в тяжелых мешках, где и была похоронка от сына Яши.

Похоронки сначала Александра Ивановна направляла в с/совет, а уж Председатель Матвей Львович вручал, очень осторожно. Сначала сам прочтет, пожалеет растрится, а тогда уж вызовет и вручит, и самы первый посочувствует каждой матери. Так Марфа Ив. назавтра, после той трудной доставки почты, понесла деньги за подоходный налог платить. Однако Федор Егорович, нологовый агент всегда увеличивал вдвое. Когда она зашла Матвей Львович оторопел, смотрел на ее, не понимал зачем она пришла, когда она достала из-за пазухи узел с деньгами, и оговорилась, что наконец-то собрала нужную сумму и принесла, заставила всю семью зарабатывать эти деньги, пряла шерсть от отделки кожи в артели которая пряла и вязала для фронта.

Деньги-то Марфа И. не штука, а вот сын твой погиб Яков Николаевич. Куда-то забросила она узелок сама не зная, и пошла домой с такой громкой песней что вся деревня, услышала и шла за ней к ее дому. Пришла сразу усыпала поцелуями портреты всех кто был на фронте и больше всех Яшу. Дети сразу поняли что это Яша. За каких-то 10 минут полный дом был народу, а Оксинья Платоновна, Наталья Давыдовна, Александра Ивановна были в первую очередь рядом с Марфой И. Наревелись до хрипоты, пошли к Маяку, стонала земля от этих материнских слез, что не вернет им дороженька, не приведет сыновей. Да что не станут они больше любить девушек, и не увидят яркого солнышка. Молодые да красивые, сложили свои буйные головушки. Рекой текли материнские слезы, а притаившиеся враги, как Федор Егорович, Ефим Умник и Метелкин Василий – их не тревожили людские слезы.

Девушки Валентина Смирнова и Клава Темерова, ушли на фронт добровольно, заменили своих любимых и прошли до конца войны в пехоте, вернулись живые и здоровые, вышли за муж, все повернулось по другому и сложилось не так как они мечтали. Вечно не сотрется фамилия Зыкова Якова Николаевича на фоне Мимориала на городском кладбище, в гор. Климовиче Могилевской обл. по № 97. Узнав о смерти сына, Николай Тиханович, совсем постарел, столько событий а он не может помочь жене, и поделить это великое горе. В лагере люди сочувствовали ему, ведь люди там находились отборные, ждали связанных с войной каких-нибудь перемен, Может на фронт пошлют. Нет и этого им не доверил Сталин.

Хорошее мастерство по столярному делу годилось Николаю Т. в лагере. У Нач-ка лагеря было 6 (шесть детей, и поселил он Николая Т. отдельную комнату своего дома смотреть за детьми, делал им разные салазки, тележки, кадочки жене, туясочки из бересты, и так его плохое здоровье тянуло время и приближало срок к истеченью.

Горько плакали заключенные, когда кто либо из них умирал, а умирали как мухи в зимнюю пору. Не счесть сколько пришлось Николая Т. сделать гробов для товарищей по заключению, а сколько в лесу на добыче леса закопали без гробов. И все это благодаря, не большей кучке вредителей, обрывались людские жизни. За то пройдет много лет, младшее поколение узнает о них. Но легче пострадавшим от этого не станет. Не станет легче и их детям, униженное оскорбленное детство.

Трудно но годы шли, кончилась война с Германией, и снова стали поступать в зону заключения, вновь арестованные фронтовики. Всем было понятно что. Не чистая сила, Сталина, Берия, насытится кровью еще не скоро. Пришел долгожданный 1948й год. Срок кончился. Вся ночь прошла в мечтах о встрече со свободой. Не веря в это Николай Тих. просидел у окна, всматриваясь в небо звезное, думал, как он пойдет к станции и как он приедет в Ужур, и пойдет сто пятьдесят км. Пешком до своего дому – о нет не дойти, сил не хватит. Так в мечтах прошла ночь, и временами охватывал ужас, вдруг срок продлят, но тогда уж смерть придет мгновенно.

Утром объявили построится у кого гласил срок до 8 февраля 1948 года. Мешек вещевой готов. Николай Т. и многие другие построились, для заслушивания приказа о свободе.

Открылись тяжелые двери и узники вышли в светлосерых телогрейках, шагнули вперед.

Сияло солнце, и воздух.
Закружилась голова,
И я летел как птица,
говорил нелепые слова.

Пришел зимой дорогой дальней,
К своему дому подошел,
Но дом стоит изба гнилая,
Детей как ветром разнесло.

Народ со всей деревни собрался, здоровались плакали. Марфа Ивановна подошла в черной шали на плечах. Обнялись долго стояли молча, вытирая слезы платком. Уважение к Николаю Тихан. не потерялось у сельчан, еще не к кому на встречу не собиралась так дружно деревня. Не забыл подойти поздороватся и Федор Егорович – правда Николай Т. не подал ему руки. Целыми ночами не спали дети и внуки, не могли наглядется своего родимого Папеньку.

Но боль внутри его съедала
Совсем свалился он в постель,
Как ангел, прилетел, и улетая,
Настала бездна смерти роковая.

Вернулся домой Николай Т. – так изменился, что трудно было узнать – тень осталась от того Николая Т. которого забрали 8 февраля 1938 г.
Просиживая у печки, по ночам, печально размышляя, о трагедии советской власти. От чего родилась идея у Сталина вот так жестоко расправится с советским народом. Вспомнил Николай Тих. Все пройденые пути, Колчаковщины, как вели на растрел, как он бежал через Чулым босыми ногами, что великим чудом остался жив – от Колчаковщины, А эти 20 лет отняли всю жизнь. Ранней весной Николай Т. сделал заездок в реке, сидя за удочкой, тоже размышляя, как дальше жть, не придут ли еще, и не заберут ли его снова. С людьми старался не разговаривать не очем, не мог нарадоватся тепой руской печке. Не свалилась с плеч Марфы И. забота, забота угнетения и подозрения от людей. 11 марта 50го года Николай Т. скончался тихой нежелательной смертью. На этом и кончились тяжкие муки человека рвущего в светлому будущему, многострадальца, много старающего для с/власти. Умер так и не узнал правды, не дождался, освобождения от позора, унес с собой скорбь и обиду, так и оставил своих детей в этом хаосе.

Стоим мы часто над могилой
Низко голову склоня,
Любви своей неугасимой
Выразить приходим не тая.

Мы все еще, как в детстве алом,
Его домой обратно ждем,
Прошло уж пять десятилетий,
А мы, все ждем и ждем.

Прошло после смерти Николая Т. три месяца, и снова приехали из УНКВД вооружеднные люди, арестовать его. Марфа И. вышла и указала в сторону кладбища, поезжайте и заберите его кости. Убедившись что умер, больше не приезжали. Эту горькую печаль, не опишеш нашим будующим поколениям, они нас не поймут. И дай бог, чтоб им не пришлось испытать это.

Опять настало время не спокойное в стране. Управляет ей Горбачев М. С. Мы можем говорить свободно, все о чем захочем. Это очень хорошо. Но не счастье входит к людям не редко. Вот например развито хулиганство, влез молодой парень в квартиру, ударил спящую хозяйку мясорубкой, и первоклассника сына ударил, его задержали, но он ходит по воле. Враг нас преследует постоянно, в одно время садили в тюрмы, не в чем не повиных людей, теперь виноватые гуляют по воле. Не было еще у нас Настоящего хозяина. Это вы знайте лучше меня. Мне обидно что столько погибло народу, и все гибли за правду, за счастливую жизнь, а счастлива она не для всех. Я хочу на этом закончить мой рассказ про мою деревню. Она стоит на том-же месте – там много осталось моей родни, живет сестрапристарелая и пишет, что хорошо там живет. Начальство, секретарь парторганизации пред с/совета и Директор совхоза, выстроивший себе дом в лесочке, с паркетом на дорожке до самых ворот. А инвалиды войны ездят в Красноярск, купить мяса да масла.

Живет вдова Бернацкая Наталья в Балахте по ул. Ленина 41 пережившая с мужем две войны – а ей и открытку не кто не пошлет к празднику революции. Заваоевали жизнь наши отцы, да не нам. Как мог смотреть директор совхоза на ворох хлеба в декабре м-це лежавший на улице под открытым небом тон в 400, которая горела, прела пшеница, а сколько съедали ее крысы, суслики, вороны, сороки, мыши, голуби. Не кто не зачто не отвечает очень многие годы. Я смотрела на это с болью в сердце. Эти коммунисты гребли себе – и не было им дела до того, как много могла бы деревня дать городу, если бы тов.Петченко греб таким тэмпом государству.

Некоторые совхозники могут двух месяцев теленка, поменять на двухлетнего телка из совхозного стада – это было во времена так сказать застоев, времена грабежа и безответственности. К примеру забота о людях так возросла в нашей деревне, что талоны на мыло отоваривались всего один раз в год в 89 году, пишет сетра. Не дайте съесть нас вшам, отправьте хоть немного мыла, вся родня поделиласт и наши старики соются в бане регулярно. Куда же смотрит руководство, да и какое это руководство однако. Забросили замечательные старые усадьбы где огороды были разработаны по пятьдесят соток, а новые дома стали строить на болоте. В погребах набирается вода, скот стал болеть и плохо водится с тех пор, как переехали люди на болото. Меньше люди стали встречать ледоход на реке, не видно малиновых цветов шиповника по украшенным берегам Чулыма, нет обильной черемухи, все выкорчевано.

Многие годы в Еловке работал, секретарь парторганизации т. Петченко, живет на зависть Еловчанам. Все в руках все ихнее. Собрания не проводятся с народом, но тому что нечего сказать – сказать можно тогда, когда человек блещет личным примером. А личный пример это честность человека. Пусть сияют на солнце памятники наших отцев, иногда кто-то и поклонится им за отданую жизнь, за наше будующее – мы только и жили этой заветной мечтой. Я заканчиваю свой рассказ о Еловской трагедии, и надеюсь что справедливость восстановится, что придет такое время, и простых людей станут уважать, и стеснятся их.

Мы с детства жили надеждой, пусть и внуки наши живут Мечтой. И не забывают тех героев что лежат в земле сырой, жизнь отдав на поле боя, за народ – за нас с тобой.

Потехина Анастасия Николаевна
Красноярск

(Сохранены орфография и пунктуация рукописи)

Рукописная версия