Расшифровка беседы

…по 15 градусов он набирает до 27 суток. А при электропрогреве достаточно 3-4, независимо от погоды. Благодаря применению электропрогрва много времени экономиться, дешевле. Так что Норильск построили, никель пустили в 42-м году, через 2 года. А без прогрева это на 10-ток лет. Надо шатер строить, а потом внутри можно работать. Много электриков обучал. Я не по доброй воле в Норильск приехал, меня привезли. Это в комбинате считалось с 37, а фактически с 39. Меня привезли в 39 из Соловков сюда, с Красноярска до Дудинки морским путем. Это в августе месяце – 15 августа 39 года. 15 суток ехали и что интересно было кофе-то нельзя было пить – рвало. Не ешь, не пьешь, тогда ничего, а ешь – обратно хочется. Во интересно: из 30 – компания наша, там вообще-то больше, у нас из 30 только 1 мог ходить по пароходу, а остальные лежали.

…здесь живет, тоже в городе внук, мы вместе живем в Норильске, они в отпуске были, сегодня с отпуска возвращаются. Они на материке были, под Москвой отдыхали, там есть у нас озеро Белое называется в санатории, потом заехали в Екатеринбург. 3 месяца был один. Скучновато, а так ничего. 65 лет справляли, я участвовал в параде, как трижды ветеран: комбината, СССР, России. Ну и там разные награды: во время войны давали за самоотверженный труд, это уже правительство давало, после реабилитации. Родился в Московской области, село Панкино, а вырос в Сибири на Урале.

Случилось это во время 1-ой Гражданской войны, там голод образовался: люди кто куда, кто на окраину, мы поехали в Сибирь. Запомнил: даже были случаи, паровоз остановился около кладбища, бегали за дровами: кресты тащили, забор ломали, надо ехать как-то. Так добирались, это было в начале 20-х, 19 год. А потом в Сибирь приехали, сейчас Куганская область, а раньше была Уральская область, потом разделили на несколько частей. Там в 25-м организовали коммуну. Вот в коммуне жили. Все работы сельскохозяйственные были. Начинал начальником боронил, на лошадях, там бороны такие с зубцами. Там вся семья была, потому что собрались все крестьяне, совместно работали. Вот сначала как картель собирались, потом решили коммуна чтоб была. Все, что было у каждого объединили, землю нарезали – участок, выбрали председателей и трудились. А записывали так, учет работы велся и запись производили, а что надо купить, то заявление пишешь в правление коммуны, они дают. Это было в 25 году. До 29-го года работал, а потом учился, а летом все равно работал. Так что получается с 25-33, а потом из коммуны колхоз сделали. До коллективизации коммуна была, а потом в 29-м – это коллективизация сплошная. Потом уже Сталин объявил «головокружение от успехов».

Арестовали в 37-м. В 33 год – учился в Челябинске в институте «Механизации, электрофикации сельского хозяйства» - 4 года там был. Немножко не докончил.

У нас какая ведь остановка была, что НКВД не ошибается, если арестовали, то уже дело найдут, виноват, не виноват. Статья найдется, был бы человек. Главное защищать, если только арестовали, но вначале-то пытались и юристов – то вначале допускали, а потом юристов стали отстранять, все боялись. В 37-м юристы боялись защищать. Например, когда меня арестовали, так продемонстрировали: в камере 64 человека, пришли 5 человек забрали и в холодный подвал, дело было в конце ноября. Пока не подпишут. Ну особо страшного там не писали. Это все в Челябинске было. Главное, чтоб обвинить, чтоб вина была, причина, чтоб можно было судить. 5 человек держали до тех пор, пока каждый не подписал, что им нужно. Первый сдался юрист, пришел, засопел на часа 4. Произвол, что хотят, то и делают. Беззаконие, произвол. Потом даже суток не прошло, последнее утро мужик пришел, тоже подписал, и за сутки и других обработали – 60 человек. Вот так последнее время брали людей и интересоваться нельзя было. Человек исчезает – раз нет, все молчат, не знают – спрашивать бесполезно, бояться. Обстановка страшная была. На суде я сначала подписал, а потом отказался – 58 статья: «Союз идейной молодежи» - никакого союза-то не было – они сделали союз. Что интересно, значит вот, в 90-м году я смотрел свое дело, так там такой организации.., вот, я написал, меня реабилитировали в 56-м. Проверили на месте тех людей, кто меня знал, допрашивали, вообще-то никто не мог сказать плохого. Некоторые, один не, он подписал, нотам что-то было иначе, что-то было на меня. А потом, когда его в 56-м начали спрашивать, он говорит: я подписал не читая. Я считал, что там пишут, что я говорю, а там оказывается, что не говорил, было подписано. Того не арестовывали, но… И у меня, то что я говорил, он записывал. А я расписывался не читая, главное, чтоб подписался. Когда не имеешь такого случая, веришь человек, а он там пишет, что ему надо. Когда я стал читать, там не так. И что интересно на суде я отказывался, на все вопросы отвечал: ложь, клевета. Все, что дописывали: ложь, клевета, прошу разобраться. Никого свидетелей не было – закрытый суд. 10 лет – 5 лет поражения без конфискации имущества в виду отсутствия такого.

Здесь приехали, конечно тут, сначала брезентовые…., нары двойные на бараках и строили себе. Бараки были на левом пикете – ГЭС называется, такая небольшая электростанция. И там рядом с ней было, а строили по улице Заводской. Это было в 1-2 отделении. Вначале в 1-м, потом во 2-м.

Ваша группа, так называемый «Союз единой молодежи», сколько человек в Челябинске взяли?

Я думаю, что с полсотни набрали. Большинство студенты, остальные работали. Там приплюсовали и директора института и Совкома, подряд всех забирали, тех кто сажал и тех потом. Вот так всех забрали разом, там новых поставили, потом проходит время, там и вторых забирают. Повод такой: или сказал что-нибудь, плохо отозвался, там и доложат немедля. А так вот с крестьянами, я встречал троих, они были на свадьбе и всех троих мужиков забрали. Это просто для работы надо. Для доказательств, что есть вредители. Вначале делали открытые, а потом сделали закрытые – быстрее оформить. Началось все с того что в 34-м хотели Сталина-то заменить, проголосовали, большинство другому досталось – Кирову. Он поехал домой и его там сразу приездом застрелили, он отказался в пользу Сталина, не стал принимать портфель. Потом стали брать, враги народа убили и их соратников, кто замечания делал против Сталина, тех в первую очередь, сначала ссылали, потом судили. Ссылки начались раньше, в 34-м в особенности. А потом уже пик самый был – в 37-м. Потом из Челябинска сразу на Соловки, а потом сюда. До Соловков – поездом, там на какую-то станцию, а потом пароходом. Несколько месяцев на Соловках, потом, потому что ждали в тюрьме, плохо запомнилось. Никого знакомых не было. Ехали уже на пароходе там и москвичей, и ленинградцев, из Киева из Украины были. Всякие были, а здесь вообще и журналисты, которые допустим в Японии были, наши журналисты.

Вот и люди были, в центре которые работали. Допустим там председатель контрольной комиссии был, секретаря комсомола жена была, его-то расстреляли. Племянник тот тоже был. Приехали и сразу сюда в 1-ый отдел. В бараке. Он такой длиной как наш дом этот, он разделен пополам, вот, так что там, человек по 100, в каждой половине 60 человек или больше или 120. Сейчас не помню. Нары, посередине проход: направо, налево. И там значит стоят 2-е пары с этой стороны и с этой. И тут также с этой и с этой по 4-е человека. А в середине стояли печь, был дежурный, дневальный. В печке – уголь. Кормили: суп, каша, кисель, был чай, компот. Кормили так, была норма, за эту норму надо выполнить 100 %, если не выполняют – сбавляют. Если перевыполняют – поощряют.

Заводы-то строили, сразу в строительство: планировка, потом фундамент, бетонирование. Вот маленький был заводик – неопытный такой. До этого опытные строили, как Медный допустим, у которого агрофабрика, обогатительная фабрика и тогда маленький заводик был точно такой же плавильный, потом обогатительная фабрика была, агрофабрика и было электролизное отделение. Потом отрабатывали там процесс, потом строили большую. Тот назывался ММЗ, а этот БМЗ. Все строилось с нуля, были просто деревянные бараки. А это все после, с 39-го года. Мне приходилось на всех заводах работать, вот один завод пустили – никелевый, потом обогатительную стали строить. Все силы на обогатительную пошли. Сначала плавильный и еще этот – агломерсионный, потом обогатительная, почти тех же рабочих опытных переводили туда. После той обогатительной стали медный завод, но на этот те же силы бросались, переводили, часть освобожденных на эксплуатацию переводят или на другую сторонку. Потом я Нагорстрой этот строил, потом там был Цементный, Кирпичный завод тоже строили, Известковый.

У нас была команда. Когда никель строили до 100 человек. Что интересно начальником у нас был опытный инженер электрик. Его взяли на работу начальником электростанции Одесской, но когда там работал приходилось ездить за границу за закупкой оборудования. Ему шпион, шпионаж немецкий. Так что все рабочие были зеками. Так потом и начальники самого металлического завода – вольнонаемные. А тут, на стройке, , был начальник у нас Навицкий Степан Митрофаныч, я его помощником был. Так проработали мы с ним 3 года, потом он выше пошел, я тоже, уже замещал электропрогрев и электрической части электроснабжение. Тут, что интересно, там есть, околозаводской, по октябрьской улице – ДИТР. Там была столовая для вольнонаемных, библиотека, кинопередвижка (кинотеатр), можно было пользоваться и нам пользоваться библиотекой. Даже было так, я работал, мне надо что, на фахту позвонить, а там, недалеко от вахты метров 200 до ДИТРа. Ну начальство позволит вахте, чтоб пропустили, только иди, никуда не сворачивай, а если кто задержит скажи: что мы разрешили.

Какую надо литературу подберешь, а литература тут хорошая была: Завенягин тут был, директор, его именем называется. Он был первый директор. Он хозяин тут – царь и Бог. Хороший хозяин был, потому что он до этого строил Манитогорск, его взяли заместителем Орджоникидзе, заместителем тяжелой промышленности. А потом, что-то там его забраковали, сюда его что-то вроде ссылка была. А его почему-то в Москве не хотели держать, его не брали. Здесь арестовали первый был который – Матвеев, вот того взяли. А этот – уцелел. А потом его как раз брали, он был заместителем Наркома, с Берией работал, Нарком НКВД. С Берией работал Завенягин, когда его взяли туда, в атомной промышленности занимались.

Поручено это было Берии, под его руководством. Он тут с электропрогревом прислал этих, с Москвы, выписал этих с института и с лаборатории взял одного технолога, электрика. Мы то не знакомы были с электропрогревом. Ну они тут ввели нас в курс дела, поработали немножко и ушли. Электропрогрев, он вообще-то недавно, он появился, вначале 2-а норвежских ученых в 32-м году появилась небольшая заметочка, что можно бетон греть электричеством, они там написали. Нас сразу в в союзе 33-м ухватились за это и внедрили по Советскому союзу. А у нас уже тут внедрили в 40-м году в августе. После Завенягина был не Зверев, главным инженером потом. Зверев как раз много был, он до 54-го года был. С ним мне много пришлось встречаться. С Завенягиным тоже пришлось, тогда он много приходил, интересовался. А после него Зверев приехал в 42-м, его прислали с Каменогорска, его прислала комиссия проверить работу комбината. Как раз пустили Никелевый завод и часть подсобных. Он председатель комиссии был. Когда проток зачитал…

Панюков после Зверева был. И Панюков потребовал, чтобы Зверева оставили. После Завенягина – Панюков, а Зверев – главный инженер. Когда Панюкова забрали выше, стал директором комбината Зверев, он долго работал. После Зверева Логинов, он немного был. Лагерь частично снесли в 53-м году – город образовали, из поселка город стал. После 54-го Зверева-то забрали в Совнархоз Красноярска. А Логинов потом побыл и его взяли на восток, куда и Панюков уехал. После Логинова…

Мен выпустили в 47-м. Причем вот уже в 46-м – я работал главным энергетиком, вот строили заводы Цементный, Кирпичный, Известковый. И там я не в зоне жил, а за зоной и у меня пропуск был, я в любое место мог идти, по всем зонам. В 47-м в январе вначале освободился, тут уже паспорт дали. Там еще мне оставалось 5 лет, в паспорте не указано просто, а потом тут вроде немножко было так свободно, ну часть людей уезжало, освобождали, я решил остаться тут, чтоб этот хвост не ходил. Тут 5 лет не имеешь право голосовать, выдвигать, выйти из страны – лишение правах называется. В 51-м – отняли паспорт в ссылку. Хотели сослать в Красноярск, но Зверев мне не дал. Когда я смотрел дело, то там ответили, выслали конвой, забирать, вроде конвоировали, а я как жил, только без паспорта жил. Ну и тут уже, да, осле этого я уже стал лучший специалист после Новицкого потом до конца я по электронагрев, по электроснабжению. Но еще с электропрогревом, он у нас был развит, лучше, пожалуй, но союзу, потому что там были перфораторы – маленькие – 50 ква. В 480м году мы дошли до того, что у нас – по 560 мощность, в 10-11 раз больше. Ну затем тоже поработали с Новицким, много рационализаторских предложений: воздуходувки выпустили здесь, они нагреваются электричеством и моторчик поднимают. Затем вибраторы сделали. Электропрогрев труб тоже был предложен, спасли тысячи труб. И сейчас электропрогрев используют обязательно. Без электропрогрева только летом можно, а так круглый год.

В квартире вначале я жил около завода, там нет улицы, около никелевого и Цементно-кирпичном, в старом городе. И то мне предлагали в городе, я несколько лет не ходил, там мне близко, под боком, 400 метров до работы. Потому что ответственным надо, потому что в случае чего.

После 5 лет, когда я реабилитировался, съездил, встречался с мамой. Реабилитировался я в 56-м. Поехал на Урал, папа умер в 32-м, а мама жила со старшей сестрой, она учительницей работала. Я вот к ним съездил. И вернулся, ну так посмотрел – не важно там жили после войны, так что не было интереса. Съезжу, да посмотрю, тут лучше. Здесь в Норильске было снабжение лучше, чем в других местах, потому что никель требовался фронту. Потому тут к людям относились лучше. Добывали руду, добывали уголь и для пароходов; никель и кобальт на оборону самолетов отправляли, это в основном бронетанки строили в Челябинске, в других местах, в Челябинске в основном. Там завод-то был построен раньше, там челябинский тракторный, а рядом специально бронетанковый завод, а завод сам-то строительный назывался. Тогда я еще учился…

Когда восстание в 53-м было – меня в лагере не было. Здесь я видел это восстание.

Люди узнали, что Сталин умер по радио передавали на улицах, в бараках. Когда сидел в 37-м, люди постарше знали, что пока Сталин жив нам не выйти никуда. Мы ждали, когда он умрет.

Ну итоги: часть осудили – восставших, а потом их все равно реабилитировали. В основном западные украинцы. Тут интересно: у них даже связь была между лагерями, я даже удивился, многое я узнал, от них сейчас узнал. Сейчас вот в Москве выступили.

Вот это строили Кирпичный, Цементный – вообще там много было украинцев из западной Украины. Мне прямо признавались: я был в Украинской раде.

На пенсию я недавно пошел в год 86. Я почти 50 лет работал. Я бы еще не бросил, но заболел тут, простыл. Меня актировали, в больнице лежал, три операции перенес на предстательную железу. Как только они сактировали, я сразу заявление написал, еще в больнице лежал, после спохватился, что наделал, еще не выздоровел, а уже заявление написал. Можно было работать, потом то уже, это когда мен две операции сделали, третью то нет, то я считал, что мне нельзя было. Лежал в больнице две операции перенес, третью надо, я уже: третью я не перенесу, дайте мне отпуск.

Они меня отпустили домой, я дома походил, попробовал работать – невозможно, потому что мочиться не могу, потом лег в больницу, потом все нормально. А если так сразу бы, у них неудачно получалось два раза то. А иначе я мог работать сколько угодно. Мне сейчас 86 лет. У меня дочка и сын, но сына я не считаю сыном, он алкоголик, скоро на пенсию пойдет. Раньше на комбинате работал, а сейчас безработный. Он с 51, сейчас ему 49, на будущий год на пенсию пойдет. Второй год безработный, а главное он не считает себя алкоголиком, как выпьет так дураком становится. Сейчас с ним никаких контактов, так, если случайно встретимся. У нас с ним давно так. У него жена есть, я к ним не хожу.

Дочка у меня есть, она сегодня приедет из Екатеринбурга. Она с 52-го, здесь родилась. У нее сын, мой внук, ему 14-ый. Его звать Сережа. Дочка, Наталья, тоже на комбинате работает.

На день города материально наградили – 5 тысяч, на 60 лет. Это мы собирались в «Ламе», ресторан, там пили, гуляли. Букет, чтоб посмотрели, этот в «Ламе» давали.

Там заместитель Кинорамы была женщина, я с ней фотографировался рядом. Я тут, она здесь, а с ней рядом председатель нашей ассоциации «Участников и турняков» и остальные там были, нас тоже ограниченное количество. Потанина видел, со своим начальством встречались, уже когда близко подойдешь, уже близко к человеку. На трибуне не стояли, а ходили на параде.

В 54, написана, реабилитированность эта ссылка. Тут две реабилитации, вот в 93 подтверждение. Так, что в 56. Копия справки есть, что реабилитировали.

Это первые мили мы с электропрогревом делали на Никелевом заводе. Сейчас там конечно мало живут, но детей много, третье поколение. Я то хотел, чтоб он здесь остался, почему же я все это строил? Тут сейчас такие большие деньги, нет нигде столько зарплаты. Сейчас у меня пенсия чуть меньше 1, 5 тысячи, а на руднике зарабатывают по 25 тысяч, да еще прибавят им 12-15 %.

У меня пенсия была до 90 года – 512 рублей, тогда доллар стоил 80 копеек, а сейчас 1, 5 тысячи, а доллар стоит почти 30 рублей, видите разница какая, пенсии хватает только почти на еду. У дочки небольшой заработок, она в энергосистеме работает. Она развелась, мать-одиночка. Так что втроем живем, за внука, чтоб их поддержать. А также нашел бы себе старушку, еще находятся такие. С одной был в этот год на вечере, разговорились так она ко мне вроде ничего, а потом сколько вам лет, а я 86. Она: О! А ей – 70 с чем-то. Потом она все же решила со мной познакомиться, давайте с вами встречаться, хоть время проводить. Она взяла адрес, то есть не адрес, а телефон ей дал, она даже что-то звонила, но потом я что-то не понравился. Еремчук все время навязывается: говорит, это все звонит любовница твоя.

А тут у них портфель делили, я отказался, не надо мне это дело, мне надо спокойствие, а тут лишняя торговля. Другое дело, еще зрение нормальным было, а то начальством не удобно, я тут всех предупреждаю: могу проходить, не узнать. Знакомые-то все всегда останавливаются, многие журналисты знают, те уже здороваются, подходят.

А то иногда сяду на автобус, он едет туда, за город и этот ЖПИ завод там есть, когда ветер сюда, я оттуда, слезаю , и пешком до медного, если газа нет, то до дому, а если газ то я а автобус сяду, да поеду. А иногда в сторону туда уеду, а когда дождичек и газа нету, я по Ленинскому, и что интересно, чем больше хожу, тем лучше чувствую себя. Я правда всю жизнь работал на ногах, бывают одни, вот строители работают, у них один объект. А у меня обычно все участки, я тоже тут завязан, на каждом участке есть мои люди и мне приходится ходить, проверять, указания давать. Так что я всю жизнь ходил, когда сюда приехал – там земляк был, когда меня увидел: о, слушай, я запишу тебя в проектный отдел. Я говорю: Э, нет ни в коем случае. И тут еще работал. Часто кончим, пускают какой-нибудь объект, людей забирают у нас, даже меня не спросили один раз, но с начальником повстречались, ну он мою фамилию подсунул, Зверев подписал. Мне объявили: вот ты туда.

Я пришел, посмотрел, мне не понравилось газ там…Пошел к начальству, я не хочу уходить, правда нас двоих, после я узнал, что и товарища моего, мы вместе работали, он главный энергетик был, поле Новицкого, а я электропрогрев, мы с ним двое работали на равных, он остальную часть, а я электропрогрев, он ко мне не касается. Отозвали его. А те начальники не знали, начальство мое, они сошлись и говорят: вы нам оставьте его, мы вам еще двоих человек дадим. Его отозвал ..-начальник металлурствования, первый начальник самого крупного предприятия. А тот значит.. давай мы его спросим.

После освобождения сразу поженился. Она в 43 году приехала сюда, в ФЗУ работала тут и училась на руднике. В 51 у нас уже сын был, так что поженились в 49-ом.

А Ленинский раньше проспект Сталина назывался?

Не знаю. Бюст Сталина был около железнодорожной станции, вот это я знаю, потом его стащили, и поставили вместо него Калинина потом. И сейчас что-то не помню стоит или нет.

Сталин в Норильск не приезжал, он вообще мало ездил. Горбачев был, Брежнев нет, Хрущев собирался, ему тут даже дачу строили, но не достроили, там потом ее сняли быстро после этого. Косыгин был здесь, с этим встречался. Один рассказывал мне, начальник октябрьского рудника, Косыгин был там, но он значит сразу, с налету хотел поздороваться с Косыгиным, а около него стоял хранитель и он значит его по руке шлепнул, он говорит: вот так я и поздоровался.

Тут ездил в Анапу, в Минводы, в Железноводск, в Кисловодск, в Ессентуки, в Нальчик. Мне по работе связано так, электропрогрев он самый серьезный, начальство всегда давало только летом. Я хорошо переносил это, мне даже врачи в пожилом возрасте – нестрашно, хорошо.

Здесь были конечно иностранцы, пленные вот были, японцы были. Ко мне пришли двое: один немножко по-русски говорит, а другой плохо совсем. Ну как их проверить, раз плохо понимали. Ну в мастерскую я ребятам дайте сюда мотор и кабель говорю дайте, ну на верстак поставили…

...Они пришли в два часа ночи арестовывать в Челябинске, а я был женат, прожил неделю. Жена в слезы, я говорю: брось, брось. Но потом они обыскали, кое-что забрали: фотографии, удостоверения почти все забрали, книжки некоторые: «Восстание Спартака» у меня было, тоже забрали. Ну возьми, говорит, то-то то-то, мыло, щетку, белье сменное. Ничего не надо. Думаю две недели продержат, отпустят, так пошел. Ну а как пришел, тут рассказывают как там, какая картина открылась, ко мне сразу спрашивают: как там на улице, каждый о своем, потом один: стоп, давайте так, по порядку задавать вопросы.

Газеты читал? Неделю не читал, нечего спрашивать. Ну потом когда передо мной прошла эта картина, когда я, как тут предъявляют обвинения, тут сразу думаю: если б сказали, ладно мы тебя отпускаем, только разденься и добеги до дома голый, я бы согласился раздеться и бежать до дома голый. А причем, когда отправляют, знакомый который меня арестовывал, он же сдавал других, когда моя фамилия дошла, он говорит: О, Ромашкин как дела? Дела то ничего, я собирался 14 дней, а мне дали 10 + 5. Он говорит: держись, не тушуйся. Да я вот старались. К своей первой жене я заезжал специально в Челябинск в 59. Я уже тогда снова женат был, у меня дети были. А она тоже выходила замуж после войны за офицера. Я ей сразу писал, выходи замуж, не жди. Женился я в Челябинске, мне тогда 23 было. Муж напился пьяный, ошибся. в окно полез к соседу, думал к себе, тот взял вилы и заколол его вилами посчитал, что лезет вор какой-то.

Опрашивал Владимир Биргер.