Фрагменты, относящиеся к теме репрессий.

[...]

Многие «вычищенные» из колхозов хозяйства вынуждены были покинуть свои деревни и податься кто в «Северную», кто в «Южную» тайгу. Там набирала размах дражная добыча золота, требовались рабочие руки. Туда и подались крестьяне, оказавшиеся «лишними» на своей обжитой земле. Там и осели на долгие годы, А кто и навечно.

РАСКУЛАЧИВАНИЕ

Одновременно с коллективизацией шла чистка крестьянской деревни от «мироеда», «эксплуататора» «классового врага» - как только не оскорбляли зажиточных тружеников - под лозунгом классовой борьбы и потому - жестокой и беспощадной.

1 февраля 1930 года было принято постановление Центрального Исполнительного Комитета и Совета народных комиссаров СССР «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством». В соответствии с Конституцией СССР 1924 года оно имело силу закона.

Мне случайно, с подачи Почетного гражданина Казачинского района, Заслуженного работника культуры Юрия Яковлевича Варыгина, довелось прочитать брошюру профессора Юрия Качановского «Диктатура Сталина, уроки и выводы». И то, что до этого были мои предположения, вопросы, сомнения и догадки по поводу происходивших в нашем районе событий в ходе коллективизации и раскулачивания, прояснили выдержки автора из названного выше постановления ЦИК и Совнаркома. Оказывается, все вершилось на основе «высшей власти» и не было большой «отсебятины» на местах. Разница, возможно, наблюдалась только в служебном рвении тех, кто вершил раскулачивание.

Вот статья 2 этого закона: «Предоставить краевым (областным) исполнительным комитетам и правительствам автономных республик право применять в этих районах все необходимые меры борьбы с кулачеством вплоть до полной конфискации имущества кулаков и выселения их из пределов отдельных районов и краев (областей). Конфискованное имущество кулаков «должно передаваться в неделимые фонды колхозов в качестве взноса бедняков и батраков, вступающих в колхоз». Скот, инвентарь, средства производства передавались в колхозы, а домашние вещи, одежда, обувь, продовольствие беднота забирала себе.

Газета «Правда» от 11 января 1930 года опубликовала «объявить кулачеству не на жизнь, а на смерть войну и, в конце концов, смести его с лица земли».
Только в 1930-31г.г. было «сметено» из родных мест на спецпоселение 381 173 раскулаченных семей общей численностью 1 803 392 человека. (Справка отдела по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ «Сведения о выселенном кулачестве в 1930-1931 годах»).

Читаешь «живые» документы нашего районного архива о том времени и словно воочию видишь и слышишь, до какого предела были напряжены нервы крестьян, да и тех, кому надо было организовывать и проводить эту «бескровную гражданскую войну» в деревне. А борьба-то была не совсем бескровная.

Комсомолец-активист того времени, выпускник Казачинской школы крестьянской молодежи Зиновий Петрович Лопатин оставил такую запись в своем дневнике: «Деревня похожа на прифронтовое поселение. Собрания бедноты, партийные и комсомольские сходки, где обсуждались вопросы о коллективизации и о хлебозаготовках, проходили только при вооруженной охране. Вооружены были оружием сельские активисты и секретари райкомов. Особенно много вооруженных людей скапливалось, когда по трактовым деревням проходили этапы арестованных кулаков. У советской власти были основания для тревог и беспокойства. Было известно, что в Красноярском крае в период коллективизации и раскулачивания были убиты более пятидесяти коммунистов и комсомольцев. Мне приходилось бывать тоже с оружием в руках в забитых до предела этапных домах. Я видел там немощных стариков и крохотных детей, умерших на руках матерей. От нас, молодых активистов руководители района требовали пролетарскую сознательность в беспощадной борьбе с кулачеством, как классовым врагом. Но при виде такой вопиющей обстановки, сердце кровью обливалось. Уже в 1937 году, когда снова кипели политические страсти, меня прямо на районной комсомольской конференции лишили мандата и ставили вопрос об исключении из комсомола «за слюнтяйство, слабоволие и бездеятельность», проявленные в ходе раскулачивания некоторых «кровососов» в деревне Вараковке, где я работай учителем и был секретарем комсомольской организации».

Разгром кулака в учебнике истории ВКП(б) отмечен, как значительный успех в деле строительства социализма на селе. Разумеется, не без гениального руководства вождя т.Сталина.

То, что преподносили нам о коллективизации и раскулачивании тогдашние учебники и газеты, по сути, было политизировано и ни как не отражало действительность, какая «кипела» в гуще крестьянских масс. По выводам некоторых обозревателей «раскулачивание проводила сама деревня, этим можно объяснить то обстоятельство, что к нему не были привлечены вооруженные части. Происходила внутренняя борьба».

Архивные документы сохранили «кипение» и «накал» той борьбы, происходившей непосредственно «на переднем крае». В том числе и в нашем Казачинском районе.

ДОКУМЕНТЫ РАЙОННОГО АРХИВА

Начиналось закулачивание (по документам это слово употреблялось чаще, чем «раскулачивание») в Казачинском каноне «с раскачкой», за что райкому партии и исполкому райсовета серьезно «мылили шею». В 1931 году закулачили 18 хозяйств, в следующем - 16. Видимо, основное внимание сначала было сосредоточено на проблемах коллективизации. А, возможно, сердца человеческие еще не ожесточились до такой степени, как в последующие годы, когда даже односельчане «испаскудились и остервенели» при подведении своих односельчан под раскулачивание и при голосовании на собраниях по вопросам раскулачивания.. Это ж кем надо было быть, чтобы семью земляков, «виновных» только в том, что жила она позажиточнее бедняков, лишить всего нажитого трудом праведным имущества и выдворить из родной деревни на Крайний север, в какой-то «трудпоселок» под названием Игарка! Гнали по этапу как каторжан. Морили голодом на «сборнях», морозили в трюмах барж, пока везли до этой Игарки. По пути хоронили умирающих от простуды, голода и стрессов детей и стариков. И по прибытии на место тоже пришлось пережить немало страданий и лишений. Большинство репрессированных казачинцев обрели вечный покой в той ледяной тундре. Было немало хлопот и у органов НКВД: молодые и непримиримые «мироеды» сбегали из мест ссылки, затаивались в отдаленных деревнях, на лесных заимках. Гонцы и депеши летели в районный и сельские советы, в милицию с предписаниями о задержании и препровождении беглецов в места назначения. В 1933 году в районе было закулачено уже около девяноста семей. К этому времени механизм борьбы с кулаком был отработан на всех уровнях. Первоначально поводом, мерилом для раскулачивания была величина земли в собственности крестьянина. Но вскоре за основу была определена эксплуатация наемного труда, за что «кулаку» дали прозвище «мироед» и «эксплуататор». Вот это было уже совсем другое дело. С этого времени и собрания в деревнях по «выявлению» кулаков-земляков или подведению зажиточных хозяев под раскулачивание пошли оживленнее: «Помните, он еще в Гражданскую войну мою дочь в няньках во время сенокоса держал целых полтора месяца, а заплатил ей, считай, совсем ничего. Стало быть, он и есть кулак, а потому подлежит к раскулачиванию, как сплотатор». И разговаривать больше не о чем. Ставили вопрос на голосование. И вчерашние «кумовья», добрые соседи, поднимали руки «за подведение под раскулачивание» земляка, припомнив ему старые обиды или «притеснения».

Вот так, люди, не совершившие ни какого преступления перед государством, перед своим народом, стали изгоями и «врагами» народа на долгие годы, пока Законом «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1993 года с них и их родственников не было снято это позорное клеймо. Шестьдесят лет понадобилось для того, чтобы восторжествовали правда и благоразумие.

При голосовании на собраниях надо было решить, кого к чему «подвести»: либо к раскулачиванию, либо под «твердое» кабальное задание, когда облагали четырьмя видами на-логов, в сумме нередко превышавших стоимость всего имущества «твердозаданца». Закулачивание проходило по одной из трех репрессивных статей. По первой, самой строгой, се-мью лишали всего имущества и выселяли «на трудовое перевоспитание», в основном, в строящуюся Игарку. Хозяйству, которое «попадало на прицел», после обсуждений и решений на собраниях и при рассмотрении и утверждении в райисполкоме, присваивался статус «кулацкого» или «трудового», со званием «трудовое» хозяйство освобождалось от налогов по твердому заданию и могло вступить в колхоз, сведя в него весь скот и сдав земельный участок и установленный паевой взнос. Как говорили в таких случаях: «Не мытьем - так катаньем, но «середняка» или «подкулачника» загоняли в колхоз». Это были «искривления» партийной линии, которые вынуждены были официально признать и партия, и правительство.

14 марта 1930 года ЦК ВКП(б) постановлением «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении» притормозил прыть активистов в проведении коллективизации и раскулачивания. Было отмечено, что: «В ряде районов добровольность заменяется принуждением к вступлению в колхозы под угрозой раскулачивания. В результате в число «раскулаченных» попадает часть середняков и даже бедняков... Наблюдаются факты исключительно грубого, безобразного, преступного обращения с населением со стороны некоторых низовых работников (мародерство, дележка имущества)».

«БОГАТСТВО» КУЛАКОВ

Опись имущества
1933 года, августа, 23 дня.
Мы, ниже подписавшиеся: председатель Рождественского сельсовета Варыгин Константин, исполнитель Коноплянников Федот и понятой составили настоящую опись имущества гражданина с. Рождественского Черных Ефима Савельевича: дом пятистенный ~ 50 руб., амбар - 15 руб., надворная постройка - 20р., конь пегой масти - 400р., плуг «Красный пахарь» -5 р., полный комплект сбруи - 10 р., телега-двуколка -5р., половики - три куска -25 р., подполозки - 3 пары -2р., куриц - 11-22 р., три кожи, кадушка крашеная -2р., посева озимой ржи - 0,7га, пшеницы -1,5 га., овса - I га, ячменя - 0,25 га, огород 10 соток, сена - 45 центнеров, кудели 5 кг, всего на 561 рубль.
Подписи.

Расписка (копия)
Дана настоящая гражданину д, Казанки Чернову Николаю Ермолаевичу в том, что у него при раскулачивании изъяты следующие вещи: картофеля 277 кг, пчелы -2 семьи, корова дойная -1, овца -1, перина пуховая -1 , самовар новый -1, швейная машина -1, кошма-1 кусок 2 метра, меду-23 кг 300 гр., овчины- 4 шт., шерсти -600гр. Вощины- 1кг, гвоздей -2 кг, конопляного волокна -5 кг., зеркало настенное - 1, часы стенные - 1, изба с сенями, баня без стекол, амбар пятистенный.
В чем и подписуемся: член сельсовета, понятые.

Вот она цена крестьянскому имуществу в разумении деревенского «мужика»: плуг - редкость еще в то время -5 рублей, а три куска домотканых половиков - 25 рублей, дом пятистенный — 50 рублей, а лошадь - 400. Всего скорей, за этим кроется «политика» и мужицкая расчетливая хитрость имущество-то раскулаченных подлежало распродаже на месте. И ближе всех к нему были сами оценщики (Вот вам и мародерство, и дележка). И комиссии оценочные, прежде чем направить их по домам для описи имущества, были хорошо проинструктированы в соответствии с постановлением ЦИК и Совнаркома. Так, что они знали, как надо действовать.

Из Казачинско-Енисейского РайФО, сельсовету, 22 ноября 1934 г.
Ряд сельсоветов до этого времени нарушает финансовую дисциплину по части реализации изъятого кулацкого имущества, как-то: домов, амбаров, надворных построек, т.е. продают имущество ниже его стоимости. А поэтому райфо запрещает продавать ниже стоимости как такового имущества. В случае непродажи – списывать по акту на коммунальное хозяйство при сельсоветах.
Зав. Райфо Тюльков

Просматривая архивные документы по раскулачиванию, убеждаешься в том, что более всех прочих ведомств черным вороном над жертвами репрессии по раскулачиванию «кружил» Народный комиссариат финансов. Обложение налогами, подведение хозяйств под «твердое здание» учет и распределение имущества, изымаемого у кулаков, контроль за денежным потоком от оборота изымаемых средств -все это было в руках Наркомфина. Через финансовые органы шла директивная переписка с партийными и советскими органами по вопросам рассмотрения жалоб и заявлений о «неправильном раскулачивании» или подведении под «твердое задание», о возврате отнятого при закулачивании имущества после того, как в «верхах» была рассмотрена жалоба, и хозяйство было признано «трудовым».

Просматривая архивные документы, я пришел к твердому убеждению, что, получив неограниченную власть в делах по закулачиванию и по контролю материально- финансовой стороной в этой «заварухе», Наркомфин приобщил сюда и лично «свои» проблемы и трудности с налогообложением всего населения страны. Индустриализация требовала огромных денег, а где их было можно взять и первую очередь, как не у крестьян, бывших тогда основной массой населения. Раскулачивание шло к завершению. К концу 1934 года в деревне не оставалось более явных, или «затаившихся эксплуататоров-кровопийцев» Финансовый поток из деревни в госказну иссяк, и тогда Наркомфин стал требовать «с мест» выявления кулака «по финансовому признаку» и продолжать взыскание с этой категории хозяйств новые налогообложения и всевозможные «неустойки» и «недоплаты за прошлые годы»

Вот один из документов на эту тему.

ЗАЯВЛЕНИЕ
В президиум Казачинского райисполкома от гр. с.Казачинского Николая Ивановича Братчикова.
Я по роду занятий служащий, а по социальному положению бедняк. Посева не имею. Весь век занимался канцелярским трудом, о чем прилагаю копии справок. При обложении населения сборами за 1933 год я сельсоветом освобожден от сельхозналога и отнесен к группе рабоче-служащих и обложен согласно постановления РИКа налогам со строений - 11р85к., земельной рентой —16р., налогом со скота — 16р., всего — 43р.85к., как имеющий дом с постройками, лошадь и корову, но не имеющий пахотного надела. В настоящее время сельсовет меня раскулачил, описал имущество, отобрал лошадь и корову, которые были существенной поддержкой моей семье. Семья состоит из жены 48 лет и шестерых детей в возрасте от 3 до 15 лет. Мне уже 60 лет и нахожусь безработным, как устаревший, более полутора лет. Семья в буквальном смысле голодает.
Что принято сельсоветом в основу моего раскулачивания, мне не дано точных разъяснений, но со стороны я слышал, что из-за невыполнения мною мясозаготовок и недовыполнения по молоку. И еще наемный труд. Корова моя была переходница со старым молоком, растелилась еще в марте 1932 года. О чем я заявлял сельсовету и просил сложить налог по молоку, или отсрочить. А по мясу - я два раза возил овцу, ее принять отказались, потому что у нее на боку был нарост от прободения коровой. Купить другое животное для сдачи, у меня нет средств. Согласен был продать лошадь и сдать мясо. Тогда бы я не подлежал раскулачиванию, а только к штрафу. Тем более, что я как бедняк в 1932 году сдал нетель весом 110 килограмм. Сельсовет мог бы принять это во внимание. А лошадь забрали и теперь рассчитаться за долг нечем.
Наемного труда у меня не было. Как служащий я получал зарплату от 25 до 35 рублей и кое-как сводил свои расходы на содержание семьи, покупку дров и прочее. Наемный труд мне не только с целью эксплуатации, но даже в силу вынужденных обстоятельств был недоступен.
А жизнь моя была такая. Почти со школьной скамьи я начал заниматься канцелярским трудом. 10 лет прослужил в бывшем волостном управлении помощником писаря по 20 рублей в месяц. Потом был взят на военную службу и прослужил 4 года. С января 1903 года по 4 февраля 1904 года служил помощником сельского писаря за 12 рублей в месяц. 4 февраля 1904 года был взят на войну с Японией, возвратился в конце 1906 года. Снова был сельским писарем за 30 рублей в месяц и до июля 1914 года — счетоводом в кредитном товариществе. Опять был взят на войну с Германией, где прослужил по 1922 год. Вернулся домой и работал секретарем сельской управы и Казачинского сельсовета, а с 1923 года по 27-й год - секретарем Новотроицкого и Казачинского сельсоветов с зарплатой от 16 до 31 рубля. Два года был безработным. В 1929 году поступил на работу в мастерскую с/х артели в с .Казачинском. Был завхозом в больнице до мая 32-го года. С того времени по сей день опять безработный. А семья голодом.
Вся моя жизнь прошла в предложении своего труда в наем, а не в эксплуатации чужого труда. Какой был наемный труд и кем указан - я не знаю.
Заявляя об этом, я прошу президиум райисполкома вопрос о раскулачивании меня пересмотреть и восстановить мое хозяйство в «трудовое», освободить мое имущество от описи, возвратить мне взятые у меня сельсоветам лошадь и корову, которые были для семьи существенным источником поддержания. На лошади я мог иногда заработать что-то. А корова, хоть и со старым молоком, но все же давала немного на питание младшего ребенка
5 ноября 1933 года.
Проситель БРАТЧИКОВ

Не прошение, а исповедь. Вряд ли кто усомнится в искренности Братчикова и беспощадности диктатуры власти. Райисполком рассмотрел жалобу и решил:
«ОТКАЗАТЬ В ПРОСЬБЕ. БЕЗОГОВОРОЧНО ВЫПОЛНИТЬ ДОВЕДЕННЫЙ ПЛАН СДАЧИ МОЛОКА» Как далее будет существовать семья без коровы и лошади с шестью детьми - ни кого не обеспокоило. И как далее сложилась ее жизнь, к сожалению, не известно.

ЗАЯВЛЕНИЕ
На основании извещения от 2 июля за № 4/186 прошу Казачинское райфо возвратить взятое у меня имущество, а именно: дом, корову и всю надворную постройку, амбар баню, конюшню, хлев, поднавес, а что проданное - просьба возвратить: стол, новую кровать, 4 стула, передки от телеги, диван и стол-угловатик.
В чем и расписуюсъ: Мария Дранишникова
2 июля 1933г.

Возможно, что-то из своего имущества Мария Дранишникова и получила. Но прошло более двух лет после того, как имущество было у нее отнято, и пока по инстанции ходили ее прошения-заявления с просьбой признать хозяйство не кулацким, а крестьянским, да пока просьбу удовлетворили… Вы, наверное, обратили внимание на то, как при описи имущества оценивали члены комиссии ту или иную вещь из домашней утвари. Часы настенные «ходики», стулья, зеркала, кровати, кожи, диваны, куделю, половые домотканые дорожки и многое другое, что «влет» раскупалось или растаскивалось по домам теми мародерами кто был к этим вещам «поближе» — просто оценивалось копейки. Свою настоящую по тем временам цену имели в актах оценщиков только лошади и новые пятистенные дома, которые беспрекословно становились собственностью колхоза. Что уж говорить о возврате имущества или стоимости его, которое было проведено по документам финансовых органов как второстепенное.

Довелось мне однажды послушать рассказ старушки, сосланной после раскулачивания ее многочисленной семьи в Сибирь из Саратовской области. И отец, и братья ее, и она вместе с ними были выселены после раскулачивания из своей деревни в «трудпоселок» - на «перевоспитание». Отец их никак не мог смириться с несправедливостью, что его, вечного труженика, власть так оскорбила, обобрала, да еще и выгнала из собственного дома. Писал он в разные места письма, жалобы. Наконец-то добился, что оправдали его, и всю семью вернули в родной дом. Только когда приехали в свою деревню, родной дом уже был занят одним из тех, кто их раскулачивал. Стал старик добиваться правды, ходить по начальству со своей оправдательной бумагой, кричал, доказывал. А его скрутили по рукам, снова как раскулаченного и выслали за тыщи верст в какую-то Карагандинскую губернию, где он вскоре и скончался. Одного его сына парализовало, в ссылку не увезли, но жена его бросила, и тоже он вскоре умер. Старший сын и дочь оказались на стройках пятилетки в Кузбассе.

Такая участь постигла в стране сотни тысяч семей. Что и говорить, битва с «классовым врагом» велась широким фронтом, беспощадно и до полной победы.

ВСЕМ СЕЛЬСОВЕТАМ
10 августа. Настоящим сообщается для сведения руководства и надлежащего исполнения, что… запрещается возвращать в натуре имущество ,проданное колхозам и колхозникам, возврат которого связан с изъятием этого имущества из пользования колхозов. Такое имущество компенсируется деньгами по его проданной стоимости.
Зав.райфо Дыренко

По закону от 2 февраля 1930 года конфискованное имущество кулаков (недвижимость, скот, инвентарь, средства производства) передавались в собственность колхозов. Домашние вещи, одежда, обувь, продовольствие становились достоянием бедняков. Это вот как раз – в подтверждение тому, о чем было сказано выше. В народе говорили: «Что с воза упало, то пропало». «Что было вашим, стало нашим» .У «новорожденных» колхозов в карманах еще «гулял ветер» .О какой компенсации за изъятое имущество могла быть речь?
Я знаю: в нашей Вилимовке шесть «кулацких» домов так и оставались до скончания деревни в пользовании колхоза. Он ими распоряжался, как хотел. В одном из них была колхозная контора, в другом двухэтажном-зерносклад, а после реставрации-школа и клуб. Два дома были предоставлены для проживания переселенцам 1926 года братьям Куниловым. Когда эти хозяева уехали, их дома колхоз «задаром» отдал другим колхозникам. Один «кулак» Никита Иванович Лопатин, в чьем доме размещалась контора, вынужден был жить у сестры, где и покончил с собой от такой жизни. И никто из хозяев этих домов, (а так же и проживающих в деревне их сыновей) не получил никакой компенсации и не претендовал на право владеть домами, как родительским наследством.

ВСЕМ ГОРФО И РАЙФО ВОСТСИБКРАЯ

Нарком финансов Союза ССР Гринько в своем директивном письме №50 от 23 января с.г. … обратил внимание руководителей финорганов на неослабление повседневной борьбы за обложение в индивидуальном порядке всех кулаков и полное взыскание с них платежей, учтя все те изменения тактики кулацкой борьбы и кулацкого саботажа, которые были разъяснены тов. Сталиным на январском объединенном пленуме ЦК и ЦКК …Большинство районов работу по выявлению кулаков почти прекратили. (Далее отмечается как неблагополучный и наш Казачинский район за то, что в среднем на кулака зачислено 2400 руб. налога в год, а взыскано только 700 рублей.) Крайфу считает, что даже при наличии самой низкой обеспеченности скотом и имуществом, с каждого кулака должно быть взыскано не менее 1000-1200 рублей… Плохо идет и реализация кулацкого имущества. В целом по краю на 1 января 1934 г. оставалось не реализованного имущества на миллион сорок восемь тысяч рублей. Крайфу предлагает 1) не ослаблять работы по выявлению кулаков. 2)районам…срочно выслать объяснения о причинах недооблажения кулаков.
Зав.ВОСТСИБКРАЙФУ
ШУТИХИН

«Девятый вал» раскулачивания в хозяйственно-политических кругах, (но не финансовых) пошел на убыль, потому что «мироеда» в деревне в 1934 году практически не осталось. Финансовые же органы никак не желали смириться с тем, что кратковременная эпоха шуршания кулацких миллионов в государственной казне тоже подошла к завершению. Они требовали продолжать раскулачивание. Но люди в деревне к этому времени уже разобрались, что к чему. Если «представители» из района на собраниях «ставили вопрос» о раскулачивании того или иного жителя деревни и пытались убедить народ, что это «замаскировавшиеся элементы», и их надо «вычистить», односельчане уже чаще защищали таких и при голосовании спасали от несправедливой кары. Так было в Широково, когда односельчане (правда, всего в один или два голоса) отстояли от закулачивания Рыбникова Нестера. Подобные факты в это время были уже не единичны. В Закеми жители защищали от раскулачивания Москвитина Василия Лаверовича, подведенного под кулацкое хозяйство за то, что он имел мельницу 64 ,а при строительстве ее нанимал рабочую силу, и, стало быть, являлся эксплуататором. Много всяких справок и объяснений свидетелей пришлось собрать Москвитину для своего оправдания, но правда все-таки восторжествовала . И защитили его на своем собрании уже 32 закемских колхозника. Постановили единогласно «Хозяйство Москвитина В.Л. отнести к трудовому хозяйству, учитывая, что мельница его была передана в колхоз, где и отремонтирована.

Далеко не все жители Казачинского района легко и просто сдавали свои гражданские позиции при подведении их под раскулачивание. Многие писали заявления с просьбой восстановить их в «крестьянское, трудовое хозяйство» Какая дурацкая формулировка! Эти люди всегда вели трудовое крестьянское хозяйство. Просто власть насильственно лишила их этого звания и присвоила вместо него кличку «эксплуататор», будто не они сами своим трудом и хозяйским разумением добились того, что жили лучше других, а «жирели» за счет наемного труда.
В 1934 году были восстановлены из кулацкого в прежнее трудовое звание 25 хозяйств. Выходит, правду сыскать было можно. Заявления писали многие, но многим и отказывали в помиловании. «Чуждым и враждебным элементом признали на собрании жители деревни Казанки своего односельчанина Чернова Николая, у которого, мол «много чего было выявлено в 1928 году» На примере того, как казанцы «подводили» на собрании Чернова под раскулачивание, четко просматривается линия «черной зависти» к человеку, который решил выделиться из общедеревенской среды, и «зажил лучше других». Чтобы защитить свою честь и доказать невиновность перед Советской властью, Чернов написал заявление «Всесоюзному Старосте СССР тов. Михаилу Ивановичу Калинину».

Жалоба Чернова Н.Е из секретариата Председателя ВЦИК (дошла-таки до высшей инстанции!) была направлена на проверку в крайисполком г. Иркутска (тогда наш теперешний край входил в состав Востсибкрая). Восточно-Сибирское крайфинуправление направило уже не только заявление Чернова, а толстый пакет «о неправильном исключении из колхоза д. Казанки гр. Чернова Н.Е.» председателю Казачинско-Енисейского РИКа. Из Казачинска снова в Иркутск дело было «препровождено» уже на 26 листах с просьбой «по рассмотрении возвратить». Как бы долго и мешкотно тяжба не рассматривалась, но была, наконец решена в пользу Чернова. Он не стал больше «деклассированным элементом», «эксплуататором». Но, сделавшись «тружеником колхоза», он навсегда перестал быть хозяином земли, и, в конце концов, просто крестьянином.

А сколько хозяйств было закулачено просто по оговору, по доносам недоброжелателей, как говорили тогда «по сердцам». Выступавшие на собраниях «по подведению под раскулачивание» своего деревенского мужика некоторые «ораторы», чего только не припоминали из своих с ним взаимоотношений. Он, мол, меня еще до революции эксплуатировал, нанимал сено косить, а кормил прижимисто, как настоящий кулак. Вот и Чернову из Казанки припомнили, что у него было и чего не было до революции и после революции. Вопрос о восстановлении в крестьянское хозяйство, как упоминалось выше, решался в верхах не скоро и трудно. Прежде всего, заявителю надо было сочинить свою жалобу с правовой стороны убедительно и более-менее грамотно, доказательно. А грамотеев- то было тогда не очень... Но как бы там грамотно-не грамотно писались жалобы, как бы ими не были завалены ведомства от района до Иркутска, они рассматривались и по ним делались выводы. По большинству заявлений ответы были «отказные». «Хозяйство жителя вашего района... является кулацким», и тут уж на месте принимались соответствующие меры. Тем не менее, в 1934 65 году 25 кулацких хозяйств по жалобам были восстановлены в трудовые. А Ислентьева Федора Яковлевича заодно восстановили и в избирательных правах, которых он был «позорная рука стр 66 строка4 » лишен при закулачивании. В «разгромном» постановлении Президиума Восточно-Сибирского краевого исполкома от 26 декабря 1933 года отмечалось, что из всех жалоб, поступивших к ним с января, оставались не рассмотренными 358. Была, стало быть, «запарка» в работе бюрократических органов

ПОЧТО-ТЕЛЕГРАММА КАЗАЧИНСКО-ЕНИСЕЙСКОМУ ЗАВ.РАЙФО

Вашем районе полностью отсутствует работа выселению кулаков, обложению их в индивидуальном порядке. Требую решительно пресечь существующее мнение об отсутствии кулаков. Немедленно войдите специальным докладом районные директивные органы, мобилизуйте внимание своего аппарата, всей общественности на полное выселение кулаков, особенно признаку спекуляции.
ШУТИХИН ,август 1934.

Вон уже как измельчала политическая сторона раскулачивания за четыре-то года неустанной борьбы: стали требовать закулачивания не по признаку «эксплуатации», а по признаку спекуляции. А это уже другой «коленкор».

25 «реабилитированных» по жалобам ранее раскулаченных хозяйств только за один 1934 год - это уже серьезное «перестарание» карающих органов по репрессированию невинных. Однако, когда высшее начальство неустанно требовало не ослаблять работы по раскулачиванию, выискивать, выявлять кулаков, грозило наказаниями «вплоть до..»- тут даже самого сознательного «середняка» можно было объявить злостным кулаком и сослать в ту же Игарку, что зачастую и делалось.

В этом материале раскрыта ничтожная часть документов и фактов по раскулачиванию и коллективизации, хранящихся в районном архиве и, тем более, в краевых. Но и этого довольно, чтобы представить, ЧТО и КАК происходило у нас в то смутное время.

К 1935 году борьба с кулачеством, как элементом, мешающим активному строительству социализма в деревне, практически была завершена. Больше раскулачивать по отчетам партийных и советских органов было не кого. Оставались единицы «не втянутых» в колхозы упрямых единоличников. Но и их век свободы от колхозов был недолог

В ходе этой борьбы в стране погибло 6,5 миллионов человек - самых работящих, хозяйственных крестьян. В партийных документах и в печати сообщалось, что с репрессиями и раскулачиванием население в стране убавилось на 12 миллионов человек.
Колхозы, как новая формация хозяйствования в деревне за шестьдесят с лишним лет доказала, хотя и не без серьезных «изъянов», свою жизнеспособность. Однако, в плане эксплуатации «раскрепощенного труда» сельчан, как писали и говорили политики - колхозы были хотя и хорошо организованной, но угнетающей, силой.

В последние годы прошлого века и в начале нынешнего шло интенсивное вымирание колхозных деревень. Уже к марту 1988 года по статистическим данным по союзу пустовало 800 тысяч домов, количество колхозов сократилось на 600, а колхозников - на 4 миллиона человек. Практически не осталось колхозов и совхозов к 2010 году. Миллионы гектаров брошенной пашни, уничтоженные хозяйственные постройки, ликвидированные животноводческие фермы, зерносклады, гаражи, техника, скот, то есть вся основа производства-все это означало уже агонию коллективных я советских хозяйств (совхозов).

Красноярск 2010