Т.Руслов
Хоть
страха в душе моей нет,
Но дальше с тобой мне нельзя.
Жене и родным и друзьям
Снеси мой прощальный привет.
Прощай! Продолжайте свой путь.
А я...я хочу отдохнуть
Т.Руслов родился 19 ноября 1928 г. в г.Орше (Белоруссия) в учительской семье, до войны жил в Минске, который покинул вместе с родителями в ночь на 27 июня 1941 года, накануне захвата его немцами, едва не попав к ним в окружение... Бомбы, эшелоны. Воронежская область, снова бомбы и эшелоны, Казахстан, башкирская глубинка, Уфа, Свердловск... Бездомный «эвакуированный», воспитанник воинской части, ученик школы ФЗО, токарь на танковом заводе; родители в армии. После войны — монтажник на телефонном заводе, вечерняя школа, энергофак Уральского политехнического института, ранняя — в 18 лет — женитьба, двое детей. Редактор курсовой сатирической газеты, руководитель студенческого научного общества при кафедре электропривода. В мае 1951 года арест отца (С.М.Трус, партстаж с 1916 года, участник революции и гражданской войны, исключен из партии в 1937 г., чудом избежав тогда ареста, участник Великой Отечественной, фронтовик; контужен, медаль за Прагу, орден Красной Звезды; приговор: расстрел с заменой 25-ю годами лагерей и 5-ю годами поражения в правах. Освобожден и реабилитирован после XX съезда, заявлений о восстановлении в партии не подавал. Умер 85 лет в Новосибирске). В декабре 1952 года арест, 16 марта 1953 года суд Военного Трибунала по обвинению в подготовке террористического акта по отношению к «одному из руководителей Партии и правительства» (обвинение поддерживают жена, ее родственники, сокурсники). Стандартный приговор: 19-58.8, 58.10, расстрел с заменой 25-ю годами лагерей и 5-ю годами поражения в правах.
«Столыпинский» вагонзак, конвой с автоматами на боевом взводе, подаяние неведомых женщин «несчастным арестантам». Красноярский пересыльный лагерь, первый «инструктаж» старого лагерника: «...не шакаль — этим не спасешься, себя потеряешь, не бегай к «куму» — свои убьют». Первый опыт лагерного сопротивления: саботаж строительства тюрьмы. Этап: трюм парохода «Мария Ульянова». Первые стихи («Мы долго плыли вниз по Енисею...»). Дудинка, Кайеркан, ГОРЛаг (государственный особорежимный?, горный?), разгрузка вагонов, исписанных сообщениями о забастовке в других лагерях ГОРЛага, потом — о ее кровавом подавлении. Шахта 18/16. Крепильщик, бурильщик, газомерщик, электрик. Стихи («Смерть шахтера» и др.), их обнаружение во время обыска. Понимание ответственности за слово.
Производственная травма, отказ в неотложной медпомощи, потеря ног. XX съезд, амнистия, возвращение в институт, завершение учебы, работа на металлургическом заводе в Челябинске, изобретения, организация лаборатории, отказ в допуске к собственным изобретениям, обращение в Прокуратуру, полная реабилитация («за отсутствием состава преступления» — 1961 г.).
Переезд в Пензу (1962 г.). НИИ управляющих и математических машин, столкновения с дирекцией по поводу неучастия в фальсифицированных выборах. Руководство литобъединением при местном отделении Союза писателей. Знакомство с Б.Слуцким. Пристальный интерес КГБ. Переезд в Новосибирский Академгородок (1968 г.), еще более пристальная опека со стороны КГБ, отказы в приеме на работу с прозрачными намеками на «обстоятельства». Институт экономики, отдел социальных проблем, статьи по тематике отдела, диссертация (кандидат географических наук), статьи по литературе, стихи. Знакомство и дружба с Б.Окуджавой, Л.Петрушевской.
Участие в редактировании и распространении Обращения к Президиуму Верховного Совета СССР о создании Мемориального комплекса в память о жертвах репрессий сталинизма, один из инициаторов организации общества «Мемориал» в Новосибирске, делегат учредительной конференции Всесоюзного общества «Мемориал», член его Правления. Заместитель председателя Координационного Совета Новосибирского общества «Мемориал».
Над тобою купол неба так высок.
Надо мною — камеры грязный потолок.
Светят тебе солнце, звезды и луна.
Мне лишь часового тень в окне видна.
Ты идешь, куда захочешь, куда ноги понесут.
Я тюремный узкий дворик вижу в сутки пять минут.
Ты идешь, куда захочешь? — Так-то так, да и не так.
Дни и ночи, дни и ночи маета и колгота —
Дети, стирка ли, стряпня,
В очереди толкотня,
Да работа, да забота...
Лета зной, зимы мороз,
Неохота ли, охота,
Можешь, нет ли — тянешь воз.
Но без зависти к тебе
Думаю я с болью:
Хоть в ярме, да не в тюрьме!
Хоть ярмо — да воля!
Февраль 1953 г.
Мы долго плыли вниз по Енисею.
Из трюма были видны берега:
Врастая в скалы, зеленью синея,
К реке вплотную подошла тайга.
Чем дальше плыли мы, короче
Ночь становилась, дни — длинней,
И, наконец, совсем не стало ночи —
Полярный день на много дней!
Кружилось обезумевшее солнце,
Но лед по берегам лежал пластом.
Лишь отблески в прибрежных изб оконцах
Рождались под его лучом.
Тайга ушла. Безжизненные скалы.
Бескрайние бескровны небеса.
Прощай, жена, прощайте, дети малые!
Не жги щеку, горючая слеза!
...Зеленоватую, похожую на пиво,
Все гнал на север Енисей свою волну.
Под плеск ее, то злобный, то игривый,
В неведомую плыли мы страну.
Июнь 1953 г.
Черная пурга.
Ветер
плотен и беспределен.
Содрогаются скалы и останавливаются поезда,
а провода
лопаются, как струны.
И невозможно
сделать самый маленький вдох.
Неистовым воем,
секущим и режущим снегом
заполнена, кажется, вся вселенная,
если она еще существует.
Мы не играли в прятки
и, хоть свирепела пурга,
мы побросали шапки,
мы закричали: «Ура!..»
Еще впереди были годы
каторги... Что нам крик?
Но будто самой свободы
глотнули мы в этот миг.
А там — хоть вырви горло нам,
мордуй с утра до утра!
Ах как это было здорово —
вот так прокричать: «Ура!»
5 марта 1963 г.
Жизнью моей оплачена
неотступная тема твоя,
и, как ни переиначивай,
ты мой единственный яд.
Но ты же и противоядие,
единственное мое —
боль моя ненаглядная,
радость моя безотрадная,
оковы и окоем
1954 г.
Куда уж мне масштаб вселенский,
я весь до жилочки вот здесь,
в своей стране — пускай довеском,
пускай обсевком — здесь я весь.
...Болит душа моя в Китае,
и во Вьетнаме я горю,
и клановцы меня пытают
и «грязный ниггер» мне орут...
Но болей всех больней и горше
мне боль вот этой вот страны,
где от сумы да от тюрьмы
и добродетели и корчи;
где отродясь не знают права,
где произвол зовут судьбой,
где за расправою расправа
неотвратима, как запой...
Где от опричнины Ивана
до сталинских концлагерей
и палачей и бунтарей
связь неразрывна и кровава.
Где что ни путь — то бездорожье,
и что ни год — неурожай,
и что ни стон тоски острожной,
то песня... слышишь?
Слу-у-шай!..
1968 г.
Ты, начальничек, да ты, начальничек,
перестань ты меня фаловать.
Что ты можешь дать, я не стану брать,
А что взял бы, тебе не дать.
За твою доброту надо кланяться,
добротой твоей дорожить.
А мне кланяться — смерть не нравится.
Я уж сам по себе буду жить!
Не сули ты мне своего добра,
ты не теща мне, а я не зять.
Что ты можешь дать, я не стану брать.
А что взял бы — тебе не дать.
Не хозяин ты сам своей судьбе —
о моей судьбе не тужи.
Будь ты сам по себе, а я сам по себе,
а я сам по себе буду жить!
1968 г.
Возвращение памяти Новосибирск 1991
н