Дорогой кузен брат (двоюродный)!

Через Сибирские горы, долины и леса посылаем тебе, твоей женщине и наследникам сердечный привет. От души желаем вам всем счастья и радости в вашей жизни. Хорошего здоровья, бодрости духа и безбедной, обеспеченной жизни. Мы живем по-прежнему и всем довольны. Только состояние здоровья ухудшается с каждым годом. Теперь уже не собираюсь навестить вас, главным образом по причине здоровья. Желательно, чтобы вы собрались и приехали бы нас навестить, вот было бы очень хорошо. Возможно, у вас здоровье лучше, чем у нас. Соберитесь духом, расправьте крылья и прилетайте. Как было бы хорошо хоть разочек еще встретиться до ухода (смерти). Когда расставались в Алуксне, я еще долго смотрел вам вслед. Сердце переполнилось жалостью, и я расплакался.

В голову пришло, что, возможно, виделись в последний раз. И как волею судьбы разлучились наши отцы. Твой отец остался в Латвии, а мой – уехал в Сибирь, чтобы осваивать свободные земли. В Латвии наши отцы были арендаторами на земле барской усадьбы, платили владельцу арендную плату. А в Сибири была свободная земля. На каждого мужчину взрослого или маленького наделяли по 15 десятин. Десятина больше теперешнего гектара. Тем семьям, где было много мужчин, отмеряли большие куски земли. Нашему отцу отмерили 30 десятин.

В нашей семье было двое мужчин: мой отец и я. С самого начала отцу пришлось пролить немало пота, пока валил лес, расчищал поля и только тогда появился свой хлеб. Начали разводить скот, свиней и построили жилой дом. Спустя 6-7 лет наш отец уже жил, как у Бога за пазухой. Хватало хлеба, мяса, молока, масла – ешь сколько влезет. Все первоначальные трудности легли на плечи отца и матери. Я еще был мал и мало чем мог помогать.

Когда я подрос, главные трудности были преодолены. Сначала все делалось вручную. Сено и зерновые косили ручной косой, молотили хлеб на току ar spiguli? (цепами), провивали на ветру, а затем в специальном сите, а если не было ветра, то броском полукругом бросали обмолоченное зерно. Зерна потяжелее ложились подальше, а отходы падали тут же у ног бросавшего. Это уже было умение, если кто не научился, тот и не мог так работать.

В мое время, когда я подрос, уже таким способом не провеивали зерно. Стали сами мастерить веялки-машины. Позднее и в Сибири появились привезенные из-за границы машины и инвентарь. Первые косилки фирмы «Маккормик» косили и сгребали сено. Первыми появились молочные сепараторы «Алфа Лаваль» из Швеции, молотилки были русского производства «Резанки». Машины, конечно, были дорогие в сравнении со стоимостью сельхозпродукции. Но те, кто стремился, старались работать, копили деньги и покупали их (машины). Правда, в то время было трудно накопить деньги и купить, но зато после было огромное облегчение.

Знай сиди себе на сидении и погоняй лошадей. Не надо уже руками махать с косой или молотильным spiguli? или лопатой или ручными граблями. До 1915 г. у нас уже были приобретены всего сельхозмашины. Можно сказать, что все трудности преодолены, можно жить и пожинать плоды своих тяжких трудов. А с машинами крестьянину работать одно удовольствие. Для труженика это исключительное облегчение. Но не думай, братец, что все так обжились, были и такие, у которых земли было больше, чем у нас, а в семье голодали. Но кто был в этом виноват? Могу утверждать, что лень являлась основной причиной. Не хотели работать. Не обработали землю, как следует и сеяли не вовремя. У нашего соседа в следующем хуторе зерновые хлеба стеной стоят, радостно посмотреть. А у лодыря в поле осот и пырей под ветром качаются.

Когда пришла Советская власть, то такие лодыри были признаны настоящими советскими людьми. Но самые трудолюбивые, кто успел достичь благосостояния, кому хватало и себе и что дать государству, тех причислили к ненужным элементам, врагам власти и назвали их, как в Латвии lualzi (кулаками), а у нас их назвали «кулаки». У тех следовало отобрать все их имущество, а самих выслать на север. Может в Латвии и были такие, которые действительно были «кулаками». Но здесь в Сибири все были приехавшие из Латвии слуги из усадеб, арендаторы, все безземельные. И спустя каких-то 28 лет их нужно было разорить, причислив к кулакам, разве это была справедливость? Во всех латвийских колониях, к примеру, Сухоной, Имбет, Островское каждый жил на своем хуторе. Никто никого здесь не эксплуатировал. Каждому хозяину хутора разрешалось пахать сколько хочет, держать скот сколько хочешь, никто не облагал налогами и не контролировал хозяйственную деятельность.

Госпоставки были необременительны, и о них просто не стоило говорить. Только земли были неодинаковые наделы, каждый, у кого в семье было больше мужчин, получал больший надел. Но оказалось, что многие хозяева с меньшими наделами жили богаче, чем другие на больших площадях и их и назвали буржуями. А у кого было 60 десятин или даже больше считались «бедняки». Так что, оказывается, величина надела земли ничего не решает. Тут надо искать другую причину. Ответь в том, что, во-первых – это лень, расхлябанность, неумение вести хозяйство и так далее, можно назвать целую цепочку. Качество земли у всех одинаково: это целина, которая никогда ранее не обрабатывалась. Хлеба росли даже без удобрений. И когда в Суханое пришла бумага от Сов. власти сколько пудов хлеба и скота надо сдать, то опора Сов. власти бедняки отказались от сдачи все: «Нам нечего отдавать, пусть сдают те, у кого амбары ломятся от зерна, в хлевах полно скота». Возникает вопрос, почему у этих бедняков ничего нет ни в амбарах, ни в хлеву?

Всех крестьян разделили на 4 группы. В первой группе кулаки (budзi), те, кто жил зажиточно. И главное, что они нанимали рабочую силу: служанок, работников или пастухов.

Вторая группа те, кто нажил (накопил) богатство без наемной силы, они не нанимали ни девушек, ни парней, ни пастухов на работу. Вторую группу называли «зажиточные», т.е. чуть меньше грешники, чем кулаки.

Третья группа были средние хозяева, не то чтобы богатые, но и не бедные, наемную раб. силу они не использовали. И их звали «средняки».

Четвертая группа была «бедняки».

К той градации к первой группе был причислен и Стипник Иван. К той же группе относился его сын Эдуард. В 1929 г., когда началась коллективизация, у них обоих отобрали дома и все имущество. Самих их арестовали и выслали. Прошли слухи, что сын Ивана Эдуард был отправлен куда-то на работу в шахты, на этих шахтах была авария и, якобы, он погиб в завале. Жена Эдуарда от этих переживаний заболела и умерла. Жена Ивана, Лина, вскоре после ссылки умерла. Сам Иван после нескольких лет вернулся. Но вскоре его опять арестовали и так неизвестно, где его кости лежат.

По моим соображениям такой участи Стипники не заслужили. Они были трудоголики, работали целыми днями и ночами. И что из того, что в самый разгар осенних полевых работ, когда сами были не в силах убрать урожай, нанимали несколько человек. После работ работу оплачивали по заранее обговоренной плате. Ни один человек, который работал у Стипников, не жаловался. Все говорили, что питание было хорошее, после работы сразу же получали расчет, их угощали домашним пивом, и работники довольные уходили домой. Так что две семьи из наших родственников в процессе коллективизации были уничтожены. И сколько было таких семей в масштабе всей России. Это никому из нас неизвестно.

Последний листок буду писать по-русски. Потому что придется писать, где попадаются такие слова, которые не могу перевести на латышский язык. Вам затруднений не будет, потому что вы владеете хорошо русским языком.

Продолжаю писать письмо. Меня поместили в списках второй группы «зажиточный». Подлежит под твердым заданием. Принесли мне извещение, вернее сказать твердое задание. Вывести 600 пудов хлеба в трехдневный срок на эливатор. В противном случае отдадут под суд как твердозаданца и злостного неплательщика. А хлеб еще на поле стоит незаскирдованный. Тут я уже растерялся, что делать: приступить к выполнению или пуститься на дно. Решил взяться за выполнение. Обратился с призывом ко всем родственникам и соседям: «Помогите, а то мне гибель». Правда, никто не сопротивлялся. Прибегли мне на выручку. Помогли мне с рабочей силой и лошадьми. Поставили молотилку, сразу с поля возили на двух веялках и отправляли на элеватор зерно. Спасибо дружному коллективу, вложились в срок и выполнили твердое задание.

Ну что получилось с этой волокиты. Рассчитался с рабочими и за коней. Мне от этого урожая и пустяк остался. Потому что я за лошадей и рабочим платил в трижды дорого, лишь бы избавиться от несчастья. Лишь бы шли ко мне работать – молотить, веять и возить зерно на элеватор.

С тех пор поставил крест на сельском хозяйстве. Замотал удочки и поехал в Ленинск-Кузнецк в угольные шахты. Там без справки не принимают. А сельсовет справку не дает. Сдавай свой скот по контрактации государству, тогда выдадим справку. Делать было нечего, отдал за бесценок коров, овечек и свиней, тогда выдали мне справку, что я свой скот сдал государству и являюсь крестьянин-середняк. С меня сняли громкое звание твердозаданец. Переместили со второй группы на 3-ю. С этой справкой меня приняли в угольные шахты шахтером.

Семья моя состояла из 5 человек: жена и трое детей. Старшему было 9 лет, второму сыну 6 лет, а дочери 3 года. Проработал там год, заболела жена. Она все время переживала за то, что нам пришлось бросить нагретое гнездо и блыкаться чужой стороне. Жалко было ей своего труда, который пришлось приложить, пока поставили на ноги свое хозяйство.

В 21 год я отделился от семьи и переехал жить из Суханоя в Зап-Имбеж. Купили там хутор. Старый хозяин был бедняк, земля окончательно запущена. Колыхался только пырей да осот. Пришлось приложить много труда, пока сорняки вычистили, и земля стала давать хороший урожай.

Дом был у него не больше бани. Поскольку строевой лес был под боком, на своем хуторе решили построить хороший дом. И мы построили большой двухэтажный дом. Хватало нам, дуракам, ума. И после не рады были своему двухэтажному дому, когда начали подводить в зажиточные.

Кто поверит, что мы бедняки или середняки. «Смотрите, какой дом двухэтажный, такие дома бывают только у кулаков» - часто слышали такой разговор. После я сам себя проклинал за свою глупость. Надо было мне жить в этой избушке, в которой жил старый хозяин, держать одну корову, коня и никто не трогал бы. Главное, я не знал политики Советской власти. Разве я мог думать о том, что будут такие времена, когда крестьян будут раскулачивать, выселять из своих домов.

При царизме только помещики обращались с крестьянами так, которые не могли уплатить аренду за землю. Я думал, что Ленин дал крестьянам землю и что на этом хуторе я являюсь полным хозяином, что хочу то и делаю, лишь бы другого хозяйства не трогал, на другой хутор не лез бы. Но вот тут я и глубоко ошибся, и за эту ошибку пришлось дорого расплатиться.

Так моей болтовне не будет конца, надоест вам читать.

Пока до свидания. Жду ответа.

От. редакции сайта. Янис Юганович Сендикс, 3.7.1915 г.р., умер 30.11.1990, отбывал 9 лет в Норильлаге