Свеча памяти. Таймыр в годы репрессий. Воспоминания
Родилась в 1923 году в Бурятии.
В 1931 году, когда ей было девять лет, их большая семья была раскулачена и сослана на Таймыр в Усть-Енисейский район в поселок Усть-Порт. В 1946 г. закончила исторический факультет Иркутского педагогического института, работала в средней школе г.Иркутска. Долгие годы занималась поиском документов о своих родных, подвергшихся репрессиям в 1930-е годы
...Несчастной судьбой своей семьи я стала заниматься с пятнадцати лет. В правоохранительных органах отвечали: «Так надо было, родственники твои были эксплоататорами — кулаками, вражеским элементом, врагами» и т.д. Обзывали кулацким отребьем и что, если я не оставлю их в покое, посадят меня. Но я не унималась. Выясняя обстоятельства и причины репрессий нашей семьи, я посещала или переписывалась со многими учреждениями и организациями КГБ, НКВД (МВД) Иркутска, Красноярска, Улан-Удэ, Москвы. Наконец после обращения в ИЦ МВД России мне ответили, что все документы по репрессиям уничтожены в 1958 г.!
В какой-то степени, я не была уверена в абсолютной невиновности семьи из-за того, что дед держал двух наемных рабочих. Но в обнаруженном документе 1924 года «Земельный кодекс РСФСР» сказано о том, что применение наемного труда в сельском хозяйстве разрешается! После указа М.С.Горбачева о реабилитации репрессированных, я стала энергичнее ходатайствовать. 17 февраля 1992 года я наконец получила справку о реабилитации. Такие же справки выдали и остальным членам нашей семьи, которых давно нет в живых. Не оформили такую справку на бабушку, которая скончалась в Игарке. Она осталась там с младшим сыном Степаном, имя ее почему-то не указано в архивных документах 1929 года...
По национальности мы буряты. Малая родина семьи — остров в дельте р.Селенга. Это самый крупный приток Байкала. Селение называли Малая Березовка. Родичи занимались, если сказать по-современному, многопрофильным хозяйством: животноводством, хлебопашеством, извозом, рыболовством, торговлей. Был огород. Главное занятие — рыболовство. Тому способствовала близость Байкала. Самая знаменитая рыба — омуль. У ворот был погреб, в котором даже летом стояла низкая температура, и мы, дети, играя поблизости от него, чувствовали веяние прохлады. Там находились бочки соленого омуля и соленой окуневой икры.
Семья владела многочисленными стадами коров, мелкого скота. Было немало и лошадей. У деда с бабушкой было шестеро детей: три дочери и три сына. Дочери к моменту репрессий были замужем. Сыно¬вья с семьями и родителями составляли одну семью — 11 человек.
Дед — Бахин Михаил Федорович, бабушка — Надежда (Наду) Прокопьевна, мой отец — их старший сын — Бахин Василий Михайлович, мать моя — Бахина Мария Тыжебровна, дети их — я, старшая, братья Батор и Иван. Второй сын деда — Иван Михайлович, жена его Варвара Анисимовна, дочки их — Александра и Роза. Третий сын деда — Бахин Степан Михайлович, неженатый, после переселения семей отца моего и дяди Ивана остался с бабушкой в Усть-Порту. Затем они оказались в Игарке.
Дед мой умер в Усть-Порту в первую же зиму 1931-1932 гг.
Добирались в Усть-Порт так. Из Малой Березовки на большой лодке нас привезли в райцентр. Поместив в красного цвета товарные вагоны, повезли по железной дороге в Красноярск. Выгрузили на берегу Енисея, недалеко от деревни Злобино. На баржах мы поплыли вниз по Енисею до Усть-Порта. В Игарке видели большие иностранные пароходы, которые загружались пиломатериалами. Четко сохранилась в памяти еда: грубая селедка, хлеб в виде кирпича. Вместо чая — кипяток. Пили по очереди. Не считая конфискованного имущества, домов, живности и т.д., мы лишились даже такой малости, как посуда. Точной даты отъезда не знаю, возможно, в первых числах августа 1931 г., так как решение районной тройки о раскулачивании и водворении нас из Бурят-Монгольской АССР было составлено 31 июля 1931 г. Нашли хоть этот документ в архиве местного МВД. Многие репрессированные вообще ничего не могут найти в архивах.
В Усть-Порту нас поселили в барак, вместо мебели — нары. Одна еврейская семья заняла малое помещение барака. Их сын Ося играл с нами. Родители работали на заводе, где обрабатывалась рыба. Условия жизни, работы, быта — ужасные. В Усть-Порту один больной мужчина стонал, кричал и раскачивался в разные стороны круглые сутки. Мы боялись его.
Скученность, отсутствие медицинской помощи, плохое питание Мне шел девятый год, когда случилось это несчастье. В школе в Усть-Порту училась во втором классе. Очень переживала из-за незна¬ния русского языка.
Помнится, что среди сосланных, плывших с нами на барже, были люди разных национальностей, в том числе и цыгане.
Летом 1932 года семья наша и дяди Ивана были переведены в Иркутскую область. Причину перевода семьи не знаю. Но предполагаю, что власти тогдашние набирали рабочую силу для строительства Байкало-Амурской магистрали. Родители работали на лесообработке. Мать едва справлялась с работой. Мне пришлось помогать ей. Помнится левая рука, особенно ладонь и пальцы, были изрезаны. Учеба в третьем классе не получалась. К тому же я заболела. Небольшой пайкой муки мать задабривала зеленые лепешки и пекла их на общей плите, дождавшись своей очереди. Комендант свирепствовал, его люди учиняли проверки систематически. В общем, это был ад, концлагерь. Мой отец умер в 1933 г., он страдал цингой, полученной на Севере. Летом от кровохарканья умер брат Батыр. На рубеже 1933-1934 гг. умерла мать. Меня с Ваней забрали в детдом, там брат и умер.
Дядя Степан после смерти бабушки вернулся на родину, женился и умер в 1940-х годах. В живых остались лишь мы с двоюродной сестрой Александрой...
1993 год
Таймырский окружной краеведческий музей
Фонд культурных инициатив
(Фонд Михаила Прохорова)
2006 г.
На оглавление На предыдущую На следующую