П. Соколов. Ухабы
СНОВА ДОМА. ЛЮБОВЬ С ПЕРЕКОСАМИ.
" Хороша Маша, да не наша."
( русская поговорка)
Приехал я домой с ранцем, полным подарками, начиная от моих текстильных приобретений для матери, и кончая всякими "трофеями" для моих друзей, в виде албанской фески, касок и снарядных гильз. Привез я и оружие и весь боекомплект, с которыми нам не полагалось расставаться, даже при следовании в отпуск. Операции с пудрой и текстилем принесли определенные барыши, которые, вместе с некоторыми накоплениями матери от получаемого пособия, позволили приобрести небольшой, но мощный радиоприемник, что давало нам возможность слушать всю Европу, и в деле информации не зависеть от милости Нойковых, или других знакомых, тем более что прослушивание враждебных источников было запрещено и сурово преследовалось. А события в мире развивались драматично, и к тому времени достигли своего апогея. Шла к развязке Сталинградская битва. Размах немецкого наступления 1942 г. достиг пределов, за которыми стояла катастрофа: от Волги, нефти Кавказа отделяли считанные километры, Украина и Донбасс полностью оккупированы. Чем все это кончится? Будет ли вторая Москва? Вот вопросы, которыми мы все жили, с болью и надеждой склоняясь у приглушенного приемника. В первые же дни я встретился с Хановым-отцом и подробно рассказал ему обо всем, что я видел и узнал в Югославии, о структуре организации оккупационных войск, обо всем том, что могло иметь интерес для тех кругов, с которыми имел связь мой негласный политический руководитель. В плане времяпрепровождения интересного было мало. Все мои друзья куда-то расползлись. Кто-то был в армии, кто-то работал или учился, Ванька Тинин тоже посещал какие то курсы, но по вечерам, почти ежедневно, мы встречались, и чаще всего проводили время вдвоем, в неторопливых прогулках и философских беседах. Однажды, гуляя таким образом, мы дошли до "Красного Села" - поселка, или лучше сказать микрорайона, бывшего на полпути от Княжево к более четко выраженной границе города, где возвышался так называемый "Русский памятник", воздвигнутый после Освободительной войны, в месте вступления русскихвойск в город. В Красном Селе было паршивое кинцо, где в ту пору шел какой то заурядный фильм. От нечего делать решили зайти. Народу было - кот наплакал. Стоя у дверей зала, в ожидании, когда начнут впускать, Ванька с высоты своегороста приметил девчонок, которые, пересмеиваясь, поглядывали в нашу сторону, и предложил завязать знакомство. Я не слишком любил подобные приключения, и поначалу отказался. Мы зашли в зал и уселись где то в последних рядах. Девушки сидели рядов за 5-6 от нас ближе к экрану, и оборачиваясь к нам, продолжали шептаться. Это было явным приглашением к знакомству. Сзади были свободные места, и мы с Ванькой сели за девушками и, слово за слово, завязали обычный для таких случаев треп. Понятно, кино отошло на второй план, а после его окончания, дело дошло до проводов. Кое-кто из их компании жил рядом, и сразу отшился, а мы пошли провожать оставшихся двух, живших в двух трамвайных остановках ближе к городу. Путь пролегал через большой пустырь, разделенный пополам шоссе и параллельной ему трамвайной линией. С одной стороны этого "водораздела" был ипподром, где когда то располагались пленные греки, а с другой стороны находились казармы "трудоваков", т. е. военнизированных трудовых частей, вроде наших стройбатов. Трудоваки носили военную форму, другого чем солдаты цвета, и не имели оружия. Рядом с шоссе, с другой его стороны, шла аллея для пешеходов, растянувшаяся на все 7 километров, отделявших Софию от Княжево. Аллея была обсажена большими белыми акациями, источавшими по весне нежный аромат. Сейчас, в первой половине ноября, ароматов, понятно, не было, но пока мы неторопливо прошагали 1, 5 - 2 километра по этой аллее, нам удалось уточнить ситуацию. Одну из девушек звали Аня, а другая оказалась ее тетей. Тете было лет 25 и она была замужем, и поэтому была сразу списана со счета. Аня же была лет 18, где-то работала, и была интеллигентной и смазливой девушкой. Впрочем, никаких перспектив от этого знакомства я не предвидел, назвался чужим именем (Вальх) и вообще мы наврали кучу всякой всячины. Тем не менее, при расставании мы договорились о новой встрече. Таковая состоялась на другой вечер, который мы снова провели втроем. После очередного расставанья, мы вновь условились о встрече. Аня пошла домой, а мы с Ванькой продолжили прогулку. Ванька был настроен, против обыкновения, мрачно. Он заметил то предпочтение, которое Аня отдавали мне, и нелестно отзывался о женщинах, которые "клюют на блестящую пуговицу", не замечая видимо блестящего ума и душевных качеств обездоленного Ваньки. Когда на следующий вечер мы снова встретились, я намекнул Ане, что для равновесия было бы неплохо пригласить еще какую нибудь подружку. Она ответила, что это не проблема, что у нее есть сестра, которая скучает дома. Минут через 5-10 она вернулась с сестрой. Она была похожа на Аню. Обе были небольшого роста, хрупкого телосложения, черноволосы и черноглазы, но Нина, как звали сестру, была настоящая красавица, как бы сошедшая с рекламного проспекта модной фирмы или американского боевика. Согласно сложившейся ситуации, Нина предназначалась для Ваньки. Мы стали ежедневно встречаться, гуляли, ходили в скверик и там устраивались на скамейках попарно. Но червь зависти грыз мое сердце, и я стал мешать Ваньке в его лирических беседах с Ниной. Кстати, Ванька тоже слишком часто пересаживался к нам. Так мешая друг другу в амурных утехах, мы и провели остаток моего отпуска. Провожать меня к поезду пришли Ванька с Аней. Она даже всплакнула, что для женщин, по-видимому, легче, чем высморкаться. Переживая в мыслях все приключения минувших дней, которые собственно, и были для меня только приключениями, не затронувшими душу, я решился на продолжение авантюры, считая, что от этого ничего не потеряю. По возвращении "домой"-в роту, я написал по оставленному мне адресу письмо, но адресованное не Ане, а Нине. В нем я терзался роковой ошибкой, которая вбила клин между мной и Ниной, с одной стороны, и мной и Ванькой, с другой. и т. д. , и т. п. На успех я не надеялся, но решил, чем чорт не шутит. Вскоре я получил два письма, от Ваньки и от Нины. Какое из них я вскрыл первым, можно догадаться. Из него выпала фотография, размером с открытку, вроде тех с киноактрисами, которые продают в киосках, с соответствующим автографом и прилагаемым письмом, по содержанию сходным с моим. Во втором письме Ванька бил себя в грудь, и слезно каялся в своем предательстве в отношении меня. Оказывается, что проводив меня, он пошел провожать Аню, договорился с ней о встрече, и с тех пор они регулярно видятся, хотя мысль обо мне стоит между ними, подобно тени отца Гамлета. Я хохотал до упада, и конечно немедленно написал ответ "Так держать!" Нине же писал о седьмом небе и все такое-прочее, что полагается в таком случае. Хорошему настроению способствовали не только успехи на амурном фронте, но и вести приходившие от далекой Волги. Немецкое наступление под Сталинградом выдохлось, и Советская Армия, перейдя в наступление, окружила 6-ю армию вермахта и ее итальянских и румынских союзников. Реальной стала надежда, что и 1942 г. завершится очередным поражением немцев, а это вселяло надежду, что подбирая резервы, немцы и нас бросят на восточный фронт, что и было нашей с Алешкой целью No 1, первым этапом нашего возвращения на Родину - к своим.
Оглавление Предыдущая глава Следующая глава