Дети разных народов

Мы прекрасно ладили

Была ранняя весна. Пышно расцвели вербы за деревенскими огородами и манили своим роскошным желтым нарядом. А мне надо было чем-то занять хнычущего двухлетнего братишку. И я повела его за красивыми ветками. Сначала мы бодро шагали по прошлогодним бороздам наших картофельных гряд, но вдруг... ноги наши увязли в болотной жиже. У меня, семилетней, хватило сил поднять брата до уровня своей груди, прижать к себе. И все - болото не пускало нас ни влево, ни вправо, ни назад. Мы медленно оседали, засасываемые им, и я почему-то вместо крика «спасите-помогите» бормотала перепуганному брату: «Мне бы только тебя спасти...».

Оборачиваясь при этом назад, я видела, что слева от нас на деревенском пригорке укладывает колхозные парники мужчина. Я знала, это Богдан Богданович Фауст, сосланный в деревню немец Поволжья, которого я боялась, потому что слово «немец» у меня уже ассоциировалось со словом «война», на которой могли погибнуть мои дедушка и отец... О том, что он может прийти на помощь, если увидит или услышит нас, у меня и мысли не возникло, потому я так и не кричала о помощи. Прошло, наверное, минут пятнадцать страданий, и я услышала слева чавкающие звуки. Повернула голову и увидела, как прыжками, быстро выдергивая ноги в больших резиновых, развернутых на всю длину, сапогах, бежит к нам... Богдан. Он выхватил нас из болота одним рывком и так же, прыжками, понес в деревню.

Богдан передал нас выбежавшей из бани маме. Как она наказала меня и наказала ли вообще, я не помню. А помню, что Богдан спокойно вернулся на свой огуречный пригорок и продолжал возиться там с парниками, куда мама, отмыв и успокоив меня, отправила сказать ему «спасибо» за спасение...

С того дня я перестала его бояться. И меня уже не смешила непривычная речь жившей напротив соседки-немки Сусанны, ее протяжные «Ша-ша-а, ша-ша-а», которыми в обед и вечером она звала к столу своего сына Сашу. И я даже несколько раз сходила к ней в дом вместе с мамой, которая попросила немецкую рукодельницу связать крючком скатерть на круглый стол (в нашей семье сохранились все ее изделия, выполненные в те годы). Потом я сбегала к ней с девушкой-соседкой Валей Лихачевой, учившейся у Сусанны вязанию...

Так что непростые вопросы национальной политики, интернациональной дружбы и межнациональной розни, еще не зная этих слов, после того случая на болоте я постигала с возросшим детским вниманием. Спрашивала маму: как же так, дедушка и папа воевали с немцами, а теперь мы все живем по соседству? И Богдан Фауст женился на Алене Петровне Вавиловой и растит ее детей так же, как их общих, в тесном домишке напротив школы. Его родной сын Вовка дружит с нами, так же, как приемный сын Шурка. Его сестры Вильма и Ирма - няни моих братьев. Ты, говорила я маме, платишь им за это деньги и еще каждую неделю даешь кусок хозяйственного мыла... И мама объясняла, что это совсем не те немцы, с которыми воевали наши мужчины. И в Сибирь из Поволжья их отправили жить не потому, что они виноваты в чем-то перед русскими, а «на всякий случай», как людей одной крови с теми, кто напал на Советский Союз...

Потом я услышала, как женщину, работавшую в засольне, называют «калмычкой». И вскоре узнала, что это не кличка, а определение национальности... Потом как-то вся ребятня сбежалась к дому напротив - бабушки Варвары Андреевны и тети Маруси Городновых, где была заезжая, потому как там остановились оленьи упряжки и из них вышли люди в оленьих тулупах и унтах - не виданные нами, ребятишками, ранее. «Эвенки» - это слово мне запомнилось тогда, а вскоре я услышала и слово «кето». О жизни представителей коренных северных народностей я, как и все ребятишки, постепенно узнавала в пятидесятые - шестидесятые годы на уроках и из газет.

Друзья «по несчастью» -спецпереселению -и учебе (слева направо первый ряд):
 Илья Комогорцев, Иннокентий Шаферов, Александр Филинов, Михаил Батырев;
 (слева направо второй ряд): Константин Комогорцев, Евгений Комогорцев, Федор
 Фищнер, Федор Писарев, Тимофей Золотухин, Николай Федотов. 1939 год

А сидели мы за партами все рядом - дети многих национальностей, мирно соседствующих в нашем Ярцеве, в том числе и народов Енисейского Севера, живущих в интернате при школе. Каждая перекличка учеников в классах напоминала нам о том, что в селе нашли приют, второй дом люди из далеких мест: «Лейман, Оленис, Михайленко, Киль, Стревинскайте..». А еще: «Гендель, Лисицкая, Штаб, Эмих, Гамшиевич, Павлоскене, Жиченя». Эти и сотни других непривычных для наших мест фамилий были теперь «на слуху» в каждой деревушке «ярцевского куста» - и в Танкове, и в Никулине, и в Кривляке, и Ледневе, и на Смольном, и на Фомке, а уж в самом Ярцеве - и говорить нечего. И были новопоселенцы полноправными, насколько это было в то время возможно, жителями -в общении друг с другом, в трудовых отношениях. Приведу такие цифры из архивных документов: депутатами Ярцевского сельского Совета в 1959 году были избраны: русские - 34 человека, белорус - один, украинец - один, немцев - два, бурят - один, латыш -один, армянин - один. Назову каждого депутата в подтверждение слов о том, что люди всех национальностей, которых судьба свела в нашем Ярцеве, организовывали общую и свою жизнь, работали на производстве и в руководящих органах (не забудем, что тогда - на общественных началах): Григорий Ефимович Бессарабов, Афанасия Ивановна Мерзлякова, Юрий Алексеевич Вавилов, Степан Семенович Городнов, Федосья Корниловна Сергеева, Мария Николаевна Соколова, Леонид Петрович Зайцев, Клавдия Егоровна Лихачева, Варвара Петровна Коновалова, Александра Ивановна Злобина, Мария Ильинична Савельева, Иван Михайлович Сафонов, Анастасия Гавриловна Шеломенцева, Степан Васильевич Жданов, Василий Павлович Ларин, Никифор Ульянович Власенко, Ефим Петрович Пучковский, Васса Федоровна Марьясова, Михаил Иванович Мачульский, Петр Минович Копышков, Александра Степановна Крохалева, Николай Андреевич Коновалов, Иннокентий Константинович Шаферов, Иван Емельянович Магон, Василий Тимофеевич Лаврентьев, Степан Максимович Щукин, Андрей Егорович Сотников, Софья Эдуардовна Самарская, Андрей Федорович Касьянов, Мефодий Харлампиевич Гринев, Арсений Алексеевич Невмержицкий, Максим Алексеевич Лапшаков, Александра Павловна Козакова, Михаил Тимофеевич Гончар, Григорий Иванович Ткачев, Иван Иванович Швенк, Христьян Карлович Лейман, Эрна Алексеевна Кайль, Петр Филимонович Долгополое, Лиза Ивановна Боже, Михаил Евсеевич Злобин.

Намеренно не расставляю фамилии в алфавитном порядке - так они внесены в протокол избирательной комиссии.

Из депутатов пятнадцать человек (как я знаю) оказались в наших местах не по своему желанию. Кто-то, более осведомленный, возможно, насчитает больше. По этике, без согласия родных этих людей и их самих я не могу сказать конкретно - кто был «чужим среди своих» и стал совершенно «своим» в селе. Разный вклад внесли эти люди, как и многие другие, в развитие села, в тех же документах перед несколькими фамилиями появились пометки «выбыл», «утонул», «выехал», но имена многих «на слуху», как говорится, и сегодня: кто-то жив, чьи-то дети в селе, кто-то прославил нашу землю за пределами села... А этот именитый список убедительно показывает интернациональность старейшего на Енисее поселения, Жизнь представителей многих национальностей не только в мире и согласии, но и на общее благо.

Иван Куликов, Михаил Батырев, Константин Комогорцев -дети спецпереселенцев. Ярцевский интернат. 10 февраля 1939 года

Конечно, непросто было людям другой культуры, другого уклада Жизни, другого климата привыкнуть к новым, очень стесненным, морально болезненным и материально бедным условиям Жизни. И не всегда местные власти знали, куда разместить вновь прибывших, где их трудоустроить. Вот пример. «Секретарю крайкома ВКП(б) по кадрам т. Троилину.

15 сентября 1942. Ярцевский райком ВКП(6). В числе завезенных в наш район 300 семей спецконтингента, преимущественно немцев, к нам прибыли кандидаты и члены ВКП(б): Дингес, Ланг, Дилер, Кауфман и другие. Некоторые из них имеют специальности: учитель, медсестра, работник прилавка. Дингес, например, летчик. Указаний в использовании их на работе мы не имеем.

Прошу Вас, т. Троилин, разъяснить, можем ли мы посылать кандидатов и членов ВКП(б) из указанного выше контингента на работы, не связанные с рыбодобычей (семьи же завезены в наш район с целью использования на рыбалке).

Секретарь по кадрам Лоскутов». И еще один документ эпохи: «Калмыки в совхозе живут скученно (2,3 квадратных метра на человека). Они работают на 240 процентов. Надо им выделить овощей, картофеля и организовать трехразовое питание, промтовары.

Юшенкову - всех их детей организовать в школу. Барыкину и Гракову - завшивили калмыки, все исправить».

Вот что пишут по поводу взаимного уважения, дружбы народов жители Ярцева, выехавшие из села в разное время, но помнящие это.

Гера Михайловна Бодунова (в девичестве Шевелева, цз рода Коноваловых): «С нами училась Галя Филатова. Ее отец был выслан из Карелии. Так мы встали горой за нее, когда ей пытались отказать в приеме в комсомол. Мы ходили в райком комсомола и добились своего - Галю приняли в наши ряды. Мы все - евреи, латыши, татары, русские - Жили в селе дружно».

А вот воспоминания Марии Николаевны Буньковой, ее подруги: «Все были замечательными людьми. В селе никаких преступлений, никакого воровства, замков на домах не было, и ничего не пропадало. В нашем классе учился Володя Динер, он женился на Нине Шароглазовой из нашего же класса, я слышала, теперь в Ворогове они вместе с другими учителями создали музей».

Пишет на тему интернационализма нашего села и Капиталина Федоровна Павловская (Шадрина): «Кажется, в последний год войны в селе появился высокий, красивый, средних лет, мужчина кавказской, как теперь говорят, национальности. Ходил он зимой и летом в зимнем пальто и без шапки - в знак протеста против несправедливого обвинения и ссылки, как считали односельчане. Его подкармливали сельчане, чем могли. А к нам в класс пришла девочка Велта. Она с мамой была сослана к нам из Риги. Одноклассники все хорошо к ней относились. Она была очень аккуратная, скромная, но тихо говорила по-русски. Потом они уехали домой».

Вспоминает и Владимир Павлович Кузьмин: «Время было тревожное, предвоенное. В Ярцеве появились ссыльные: поляки, литовцы, латыши, эстонцы, немцы, молдаване, украинцы - и еще много всякого люда Мы, ребятня, бегали все вместе, играли, и для нас политические мотивы ничего не значили. Толя Дингельс - немец, мой друг со второго класса, Нина Бондарева - черноглазая молдаванка, одноклассница, поляк Тадик и многие другие стали приятелями Мы друг с другом прекрасно ладили, рыбачили вместе, играли». Многое помнит его сестра Клара Кузьмина: «Школа у нас была интернациональной, так как было много ссыльных - это и латыши, литовцы, украинцы, и евреи. Мы были очень дружны с ними, у нас не было никакого разделения по национальностям. Особенно было много в селе евреев. Это Клара Кляйзберг, Зелик Фришер, Роман Бек, Лия Блейхман. Мать Романа - Татьяна Бек - преподавала немецкий язык, который знала в совершенстве. Она была лично знакома с Владимиром Маяковским. И когда в 1953 году умер Сталин, наша школа сотрясалась от рыданий учеников. Рыдали мы все, и в том числе евреи. Несмотря на то, что родители их отсидели в тюрьмах и были высланы, они восприняли смерть Сталина как личное горе, потому что все верили ему, его политике.

В школе была развита художественная самодеятельность - это драмкружок, большой хор, которым руководил тоже ссыльный - татарин Наиль Фаизович Галеев. Он и его брат Шамиль отлично играли на аккордеоне. Шамиль тюке работал в школе и женился на старшей пионервожатой Анне Лесниковой.

Константин Химичевский руководил духовым оркестром при районном клубе,
в котором играли: первый ряд - Л. Федоров, Уколов, А. Высотин, Г. Быков,
М. Малыхин, В. Городнянский, О. Высотин, В. Зырянов (слева направо).
Второй ряд - В. Заболотский, В. Зотин, Илья Бессольцев... (справа налево)

Когда мы выступали в клубе, зал всегда был полон. И в клубе был хороший аккордеонист Костя Химичевский - ссыльный поляк. Его сослали на лесозаготовки в Кривляк, но так как он был музыкант «от бога», то его направили в наш клуб. Первый раз он появился на сцене в ватных штанах и красных американских ботинках - так его экипировали. С годами он преобразился, стал нормально одеваться и Женился на нашей девушке Вале Черных и увез ее в Польшу, где родились у них два сына. Благодаря таким замечательным музыкантам, как Костя, Наиль и Шамиль, у нас отлично проходили вечера и просто танцы».

В заключение:

Калмыки - наверное, единственная народность, которая не смогла выжить в сибирских условиях. Другие же адаптировались, находили работу, друзей, создавали «смешанные» семьи. И наше село стало им родным настолько, что, когда наступила «хрущевская оттепель» и стало возможным возвращение на историческую родину, уехали далеко не все. Здесь бывшие изгнанники пустили крепкие корни. Теперь уже дети и внуки отстроили новые усадьбы, работают, охотятся, рыбачат... Без нашей тайги, без просторов Енисея они жизни не мыслят.
Потому не только печалью пережитого, но и светлой признательностью приютившей их земле пронизана эта глава.

Тамара Городнова.

В оглавление