Я иду к тебе с поклоном
Уважаемые
земляки!
Мы с внуком записываем для вас воспоминания о проживании семьи Шилеров - Эммы Ивановны и Генриха Ивановича - в селе Ярцево. Я всех вас приветствую, желаю самого главного: чтобы все были здоровыми и могли действовать так, как вы желаете. К сожалению, у нас - трех братьев - вряд ли состоится приезд на это замечательное мероприятие, которое вы организовали по случаю юбилея села. Это связано с состоянием Здоровья, а желание у всех огромное. Поэтому прошу извинения от имени братьев и от себя... Желаю вам успехов на встрече, ярких впечатлений, воспоминаний, одним словом, самого доброго вам! А сейчас - некоторые памятные эпизоды.
В Сибирь наша семья приезжала дважды. Сначала, в 1934 году, мы приехали в деревню Барашково Уярского района по приглашению отцовского друга Александра Федоровича Кириченко, тоже агронома. Здесь отец сначала работал на Толстихинской машинно-тракторной станции, а через два года перешел на педагогическую работу в г. Уяр. Через год решил вернуться на Украину, где семья жила раньше и все три сына родились - в селе Цебриково Одесской области... Но, убедившись в невыносимой атмосфере, мы тут же вернулись в Сибирь.
Приехав в Красноярск в августе 1937 года, отец пришел в крайоно и встретил там ярцевских учителей - Варвару Александровну Малышеву и Богданову (имя-отчество не помню). Они такие картинки нарисовали о прелестной жизни на Севере, что отец не устоял и немедленно согласился ехать в Ярцево. К 1 сентября мы уже были в селе. Из всех, кто окружал нас, мне хорошо запомнился директор школы Юрий Андреевич Рябов, кажется, он добровольно ушел на фронт... После него руководили школой А Кузьмина, Г. Попова. Как показала жизнь в Ярцеве, это был действительно райский уголок и замечательный период в жизни нашей семьи. Почему я обращаю такое внимание на самочувствие семьи? Дело в том, что в те годы национальный признак определял взаимоотношения между людьми на работе и в быту. Так вот: я и мои братья выросли в Ярцеве, и ни один ни разу не ощутил то обстоятельство, что он другой национальности. Это все говорит о том, что народ, среди которого мы жили, - замечательный! Несмотря на страшнейшую трагедию - войну и похоронки, население ярцевское было на высоте и не поддавалось никаким политическим отклонениям.
Прибыв в Ярцево на пароходе «Мария Ульянова», мы поселились сначала в школе - как раз напротив пристани. Затем нам была предоставлена квартира у Емельяна Шадрина. Потом мы переселились в так называемый «поповский дом» по Почтовому переулку, и рядом с нами жил местный житель Карлунов. Имя-отчество я забыл, но запомнил эпизод из его жизни. Он крепко курил, и курил трубку. Однажды на сенокосе, в восьми километрах от села, он очень резко отправил бабушку свою, чтобы она отыскала и принесла ему из дома трубку, - он курить захотел. Бабушка выполнила его требование, а когда возвратилась, он спрашивает: «А где трубка?». Она отвечает: «У тебя в зубах...». Таким образом, бабуля напрасно прошагала шестнадцать километров пешком по жаре...
Началась учеба в школе. Были большие классы, но Здание уже устарело. И руководство школы приняло меры, чтобы построить новое.
Так вот, тогда в школе работал замечательный педагогический коллектив. Я бы хотел первым обозначить Никиту Прокопьевича Малышева, отца моего друга Лени. Никита Прокопьевич, в прошлом царский офицер-топограф, проявлял исключительные педагогические способности в обучении пацанов и девочек - с разным уровнем развития. Искренне жаль, что он позже уехал из Ярцева в Красноярск и снова подвергся гонениям... (Ред. сайта: МАЛЫШЕВ Никита Прокопьевич. Род. в 1885 в д. Усть-Батой Енисейской губ. Преподаватель. Арестован 26.07.1931. Обвинение в АСА. Дело прекращено 10.11.1932 Красноярским оперсектором ОГПУ (П-5630).)
Еще выделяю семью Стокроцких - Яна Валерьяновича и Эльвиру Яновну. Они преподавали русский язык и литературу. Кроме того, Ян Валерьянович организовал драматический кружок, который выступал неоднократно на сцене клуба... У меня с этим учителем были интересные взаимоотношения: он баловался немножко охотой, и потому мы вместе проводили больше времени, чем в другом окружении. Был и замечательный физик Николай Константинович Попов, который пацанов как следует образовывал. Весьма благожелательно вспоминаю и Глафиру Александровну Попову. Остальные учителя тоже были уважаемые и квалифицированные. Все, кто хотел, из выпускников благодаря полученным в Ярцевской школе знаниям поступали в учебные заведения.
Переход
из старой школы в новую был ознаменован тем, что мой отец организовал копку
траншей в 0,5 метра шириной, 0,6 метра глубиной через 1,3-1,4 метра между
рядами, в которые и посадили саженцы тополей. А в 1940-м, как написал отец в
своих мемуарах, по его просьбе два десятиклассника привезли с острова у д.
Нижнешадрино полную лодку топольков, осинок и шиповника - 400 корней. Ими
обсадили новую школу и разбили клумбы. Знаю, что в селе идут споры о дате первой
посадки. Прав участник двух первых посадок довоенных лет Федор Михайлович
Писарев (ему - персональный привет), что это было в 1939 году.
Мне это время запомнилось лирическим эпизодом. Я тогда неровно дышал к Нине Емельяновой. И в один из дивных вечеров, стоя с Гришей Шадриным недалеко от школы, я ее увидел... И состоялась романтическая прогулка «за поскотину» до часу ночи Когда мы расставались, то остановились у тополей, и были они уже двухметрового роста за два года вытянулись... Был этот памятный эпизод перед началом войны А теперь роща Шилера, как ее стали называть, глазом неохватная, внесена в лоции воздушных и речных кораблей. Приятно было видеть в юности и знать теперь, как скромный вклад нашей семьи украшает ставшим родным село. Окончив школу, мы с братьями и друзьями получили хорошую подготовку и поступили в вузы. Все трое - Генрих, Геннадий и я, Виктор, - имеем ученые звания, титулы и благодарим всех жителей, всех учителей, которые нам многое дали по части знаний. Жизнь в Ярцеве была отмечена еще некоторыми примечательными моментами. В старших классах группа учащихся стала заниматься интенсивно лыжным спортом, и однажды после того, как прошли около двух тысяч тренировочных километров, мы решили совершить стокилометровый переход - до Ворогова. В это время директором школы был Кондаков (имя и отчество его я, к сожалению, забыл). День, когда мы решили отправиться в поход, был крепко морозным - за сорок градусов. Директор спросил: «Кто с вами идет из учителей?». - «Никто. Старший у нас Гриша Зотин». -«Но, ребята, будьте осторожны!». И мы отправились на лыжах в столь дальний путь - без крошки хлеба в рюкзаках и без какой-либо другой еды. Это было опрометчиво и могло кончиться трагедией. Но в деревне Никулино - в сорока километрах от Ярцева - одна женщина, обратившая на нас внимание, накормила нас, и у нас хватило рассудка возвратиться домой. И потому этот поход был благополучно завершен.
Класс, в котором учился Геннадий (Герхард) Шилер. Наставники-учителя,
родители, медики, мужнина справа вверху - фельдшер Чемоданов. Среди
других:
Антонида Трифоновна Вавилова, Матрена Михайловна и Ага Коноваловы, Тася
Высотина, Нина Егорова, Галина Куликова, Владимир Нестеров, Герхард Шилер,
Вера Заусаева, Анастасия Александровна Попова, учительница Мария
Тимофеевна
Хохлова. 1937-1938
В десятом классе рядом со мной сидел Георгий Межов, впереди сидел Вася Видяпин, рядом с ним Андрей Янчик и на противоположном краю класса -Толя Флигинский и Гриша Высотин. Гоша, Вася, как и Леня Малышев, не вернулись с полей сражений...
В сорок втором году, в октябре, мне предстояла призывная комиссия. Председатель комиссии, полковник, спрашивал моих ровесников: «Куда хочешь -в кавалерию, в авиацию, в танковые части?». А мне сказал: «Пойди погуляй». Я понял, что снова моя национальность сказала свое слово. К этому уже давно надо было привыкнуть! Но, нет, каждый раз это ранило... Ведь мы, братья, готовились служить в армии... И по здоровью я годился.
Теперь у меня было такое паршивое настроение, что я мог распрощаться с жизнью. Это заметил Федя-Игорь Соколов, который был тогда начальником первой части. Он вернулся с фронта без левой руки, и теперь правой прижал меня к стене и на «чисто русском языке» мне объяснил, что я не должен горевать, что пуля-дура найдет время и места «Так что иди, занимайся делами». В сущности, он меня вытащил из петли. Тогда в районном исполнительном комитете в Ярцеве была должность председателя райкома физкультуры и спорта, на которую меня и рекомендовал районный комитет комсомола. Мы, три брата, работали в то время в колхозе. Я в последнее время работал с Тимофеем Зверевым. Мы вывозили на лошадях продукты, прибывшие пароходом и хранившиеся прямо на берегу. Затаскивали эти ящики в хранилище боеприпасов - для охотников всего района. Так как оба были рослые, то проклинали строителей за низкие потолки. (Тимохе - персональный привет! Жаль, не удастся встретиться).
Но время шло, и как-то меня заведующая общим отделом шепотом информирует «Вас приглашает начальник райНКВД - капитан Сычев» (имя-отчество я забыл). Я упал духом и думал: «За что? Почему?». И попросил передать маме, что, если я не вернусь, то не пропаду. Я к этому времени и управлял лошадьми, при чем, жеребцами, с которыми не могли сладить другие парни и мужчины, и валил лес, был спортивным, Здоровым... Нахождение в местах не столь отдаленных потому мне было не страшно. И я с таким настроением иду на прием, говорю дневальному: «По приглашению капитана Сычева». Тот подскакивает с места и берет под козырек. Я поражен... Вошел в кабинет, сел на табурет, и начинаются вопросы: «Как живете, на что жалуетесь?». И вдруг вопрос: «Как владеете оружием?». Я удивлен и отвечаю, что подготовил пять очередей всеобуча и все вооружение, которым владеет Красная Армия, и разбираю, и собираю вслепую. «Вы должны нам помочь». Я соскакиваю и говорю: «Служу Советскому Союзу!». Капитан посадил меня и говорит: «Никому ни слова. Тринадцатого января 1943 года в 18 часов вы должны к нам явиться. А сейчас что запланировали - выполняйте».
Так вскоре я выехал в район Луговатского сельсовета. Нам поступило распоряжение ликвидировать нелегалов и бандитов, но широкому кругу населения ничего об этой операции не говорилось. Пятнадцать человек отправились ночью в Нижнешадрино. И по Касу поднялись вверх, прибыли на лесное плотбище. Там нас командир проинструктировал, как пользоваться оружием, какая нас может подстерегать опасность. И мы двинулись. И наша группа, которой командовал Андрей Яковлевич Желтаков, бывший участковый, изъяла 95 дезертиров и двух бандитов, один из которых имел 30 лет срока за пять или шесть убийств. Он заявил, что живым не сдастся, но и пикнуть не успел, так все продумал Андрей Яковлевич по его захвату. Куда того бандита отправили - не знаю, а дезертиров - в штрафные роты.
19 апреля, когда уже таяло, мы вернулись домой, так как по лесу двигаться на лыжах было уже невозможно. В это время мне исполнилось 18 лет, и я прошел в действительности солдатский курс, так как мы только десять дней из трех месяцев ночевали в жилье, другие ночи - на снегу в лесу, даже не заходили в охотничьи домики.
Затем был еще один оперативный период, уже в 1944 году, но менее успешный, потому что капитан Корнеевич (его называли по отчеству, потому я фамилию и имя не помню) ничего не подготовил, время напрасно потратили.
После этого я направил заявление в Красноярск -там было отделение Томского электромеханического института инженеров железнодорожного транспорта. Поступил, и началась учеба.
А
нашего отца в 1942 году призвали в трудармию. Я предполагал, что он будет
переводчиком. Но нет, его использовали в другом назначении, и благодаря своей
агрономической специальности отец спас многих и многих от голода. В том лагерном
пункте, где он работал, было огромное овощехранилище, и он наполнял его
овощами... Сестра моего приятеля-ярцевца Серафима Высотина (его и Юру Сморгунова
я должен назвать обязательно!), погибшего, к сожалению, на фронте,
Валентина-Варвара работала тогда в Решотах в школе. Она во многом мне помогла,
когда я приезжал туда к отцу. К сожалению, поблагодарить ее и даже увидеть мне
не удалось, так как в Москве ее брат Василий Григорьевич Высотин был
ответственным работником, и в адресных бюро координаты семьи никому не давали.
Еще примечательные моменты. Когда мы работали «на кирпичах» с Тимофеем Зверевым, однажды утром появляется третья тройка лошадей, которой управляет, судя по знакам отличия - три куба и эмблема летуна, - командир корабля ночной штурмовой авиации Андрей Андреевич Дингес, старший лейтенант из немцев Поволжья. Он рассказал, что ему, только возвратившемуся с боевого задания, дали разрешение на отдых и отправили в Свердловск, он думал - за пополнением, а оказалось, что по той же причине - по национальному признаку - его изъяли из действующей армии. И он с горечью говорил, что если бы хотел изменить Родине и армии, то девять раз мог посадить свой бомбардировщик у врага. Так и ему в душу наплевали. Хотя позднее такие воины получили награды...
Еще один штрих о том времени. Однажды я возвращался из командировки в Красноярск на палубе «Иосиф Сталин». Ко мне подошел незнакомый мужчина и заговорил; «Вы знаете, юноша, что сказал Владимир Ильич Ленин об этом человеке?» - он показал на надпись на борту корабля. Я не знал... Незнакомец продолжает: «Он сказал: «Этого повара нельзя оставлять одного на кухне, потому что он все пережарит». В то время говорить о «вожде народов» такое было опасно... Теперь я понимаю, что этот пассажир был одним из «политических», местом проживания и работы которых был Норильск, и терять ему уже было, видно, нечего...
На память пришли еще моменты примечательные из ярцевского периода. Однажды отец дал мне денежку достоинством в тридцать рублей и отправил к дяде Васе - остяку-рыбаку, который жил напротив Глафиры Александровны Поповой. Этот рыбак показал мне процедуру приготовления тузлука, потом подставил кадушку с ним к осетрине, разрезал рыбину и руками (немытыми!) осторожно выгреб икру из брюха рыбы в кадушку с тузлуком. «А теперь погуляй». Я поиграл, вернулся, и он наполнил эмалированное ведро до верхнего ранта икрой. И за это богатство я тогда заплатил семнадцать рублей, так как он мне с отцовской тридцатки дал сдачу.
Всего за семнадцать рублей я приобрел ведро замечательной икры! Какое это лакомство, какая прелесть! Это подтверждает, что Жизнь в части продуктового обеспечения в Ярцеве была замечательной. Вспоминаю и последующие эпизоды. Когда началась война, отец пошел в магазин и купил больше десятка овечьих шкур, из них пошили нам шубы, и половину шкур отправили на фронт (как раз напротив этого магазина - в середине села - я в июне услышал выступление В. М. Молотова о начале Великой Отечественной войны и тогда призадумался...). Материальные ограничения в начальный период войны еще не ощущались, в достатке были запасы. В общем, все в селе выжили, хотя было впоследствии с хлебом трудно.
Хочу рассказать еще вот о чем. В деревне Александровский Шлюз были наш штаб и камера предварительного заключения, куда приводили задержанных. Мы для дезинформации считались командой искателей, на самом же деле это был первый этап по задержанию бандита Р. Я тогда о существовании Обь-Енисейского канала в этих местах ничего не знал, а он, оказалось, соединял бассейн Енисея с бассейном Оби и был построен в конце XIX столетия. Соль из Усолья по Ангаре, Енисею, Касу, каналу доставляли в Томск, потом по Тоболу... и дальше по Волге - в Москву. Теперь мы видели вдоль канала надгробные кресты из лиственницы. В районе 14-го шлюза я был на дне канала, оглянулся вокруг и заметил, что шлюз цел и поныне, гниль повредила древесину только в местах, где вода граничила с воздухом. Перила были, правда, кое-где снесены, но стояли кабестаны - вертикальные столбы, на которые наматывались веревка, трос, а вращали его несколько человек с помощью рычагов-палок. С помощью такого приспособления ворота открывались и закрывались (но их теперь не было). Не знаю, сколько шлюзов было со стороны Кети, но профиль каналов был классический - основание метров четырнадцать, уклоны строго под углом сорок пять градусов, бруствер, дорожка рядом с каналом... Я прикинул, какая титаническая работа была выполнена вручную! Вот на что способен человек, если он намерен творить благо!
Однажды в очередном переходе мы оказались в сосновой роще, где деревья у корней были толщиной в обхват взрослого человека, а высотой метров тридцать - сорок и где между соснами были приличные просветы. Мы потому издалека заметили человека. Он подошел, мы его остановили и спросили: «Кто вы, как здесь оказались?». На что он предъявил документы. Выяснилось, что он по ранению демобилизован. Так вот, он сообщил нам, что в соседней подгруппе одного из наших застрелили - третьего секретаря райкома партии Андрея Андреевича Гуляева. Я на похороны не успел с операции, но мне сообщили, что Андрея Андреевича похоронили на кладбище - на краю, ближе к опытной станции. Когда засыпали могилу, двое старших - подполковник Шумилов и кто-то еще - обменялись репликами: «Земли может не хватить». - «Займем тогда у Титлянова удобренной земли» (то есть на опытной станции). Вот этот рассказ братьев я запомнил. Приехав в село, я искал могилу Гуляева (и позже - еще несколько раз), но найти никаких отметок, никакого знака не смог. Эта тайна спрятанного захоронения мучает меня своей «непонятностью»... Андрей Андреевич был очень уравновешенный брюнет среднего роста, симпатяга, работяга, а бандит попал пулей ему прямо в сердце. Память о Гуляеве я храню до сих пор.
А тогда, по прибытии в село, мне рассказали, что здесь прошел слух, будто застрелили самого высокого и молодого, то есть меня. Матушка в этой связи пришла в милицию, Шумилов сказал ей почти стихами: «Мать, иди домой, не твой...». Несколько грубовато, но ей было приятно узнать, что сын жив... Хорошо, что Андрей Яковлевич, наш командир, хорошо подготовил операцию, мы не понесли утрат. Хотя ситуации складывались разные.
...Вспоминается примечательная личность - Агния Никифоровна Попова, председатель ярцевского колхоза. Тучная женщина, но энергичная, она перемещалась на ходке. И однажды ходок - все двенадцать прожилок - лопнул посредине. И что делает Агния Никифоровна? Кладет плаху на передок и задок, бросает фуфайку, садится верхом и объезжает все поля. С ее именем у меня связан один конфуз.
Когда мы занимались, без всяких повесток, работами в колхозе, нам, всем трем братьям, были приготовлены лошади, плуги. Вот я сделал первую борозду... А лошадям тогда овса мало давали, им тяжело было, потому плуг не так себя вел, как требовала борозда, и я подбадривал животных непечатной лексикой. А Агния Никифоровна, проезжая мимо, услышала и, вернувшись в село, нашей маме заявила: «Деревья гнулись, когда я ехала по полю. Как вы думаете, Эмма Ивановна, кто там такие фразы произносил?». Я объяснил сконфуженно маме, когда она журила меня за брань: «Я оживлял лошадей, потому что нет для них овса...».
Заметной личностью в селе была в то время главный врач больницы Таисия Севастьянова. Это врач от бога! К сожалению, перед самой войной ее перевели в Туруханск. Но когда она жила в Ярцеве, к ней приехал из Москвы сын - Никита Борисович Севастьянов, тогда просто Никита, который стал учиться в нашем классе. Оказалось, что он в Москве изучал английский язык, а у нас преподавали только немецкий, и Никита на третьем месяце изучения нового языка написал сочинение стихами на немецком, и мой отец поставил ему не просто «отлично», а «отлично-с!». Как Никита готовился к урокам? Да никак. Он кушает перед уходом в школу и спрашивает: «А что нам задали по физике?». Открывает задачку. И решает мгновенно. Так что учился он прекрасно. Жаль, уехал с матерью... (И она, к сожалению, погибла с военным госпиталем под Ржевом). Но мы успели построить с Никитой яхту по всем правилам, сшили паруса и ходили при хорошем ветре на реку, правда, чуть не утонули, но корабль свой назвали гордым именем «Воин» (когда я уехал на учебу, наша яхта куда-то задевалась).
И вот я узнал, что Никиту призвали в армию и везут теплоходом, а мы работали в это время в устье Сыма, и, когда теплоход прошел мимо, я галопом на лошади поскакал в село проститься с другом, но опоздал - теплоход ушел из Ярцева. По окончании войны, году в пятьдесят седьмом, мы с ним встретились в Москве.
Хорошо помню трех девушек - классом старше -Нину Емельянову, Таню Шадрину, Зою Терскову. С последней был эпизод - случайная встреча. Она как-то находилась на курсе повышения квалификации врачей, по фамилии обратила внимание на мою жену, познакомилась с ней, рассказала, что мы жили и учились в Ярцеве... И так она оказалась у нас в гостях. Но в дальнейшем мы с Зоей опять потеряли друг друга из виду, как и других девушек.
А выбрать путь в жизни мне помог, как говорится, случай. Когда мы жили в «поповском доме», у нас в соседях был замечательный учитель, охотник Степан Осипович Асламов... Однажды он, я, его сын Владимир, мой брат Генрих организовали экскурсию по Исаковке, поднимались вверх по этой горной речке сутки, а выплыли - за двадцать минут. Не успели оглянуться, как оказались на Енисее. Вот эта стремительная речушка и натолкнула меня на мое будущее: я понял, какие энергетические запасы она имеет, - и размечтался о энергетике. Я на такой факультет и подал заявление, как вы уже знаете.
В настоящее время я вышел окончательно на пенсию, в последней командировке был в январе 2004 года. И хотя сейчас я самостоятельно двигаюсь, но есть риск, что «мотор» может в любое мгновение отказать. Вряд ли выезд в Ярцево по этой причине состоится. Но я припоминаю прежние встречи в селе -друзей-одноклассников. И за отличную организацию наших юбилейных встреч в Ярцеве я от себя и от имени друзей благодарю Галину Павловну Куликову!
Часто вспоминаю и Елизавету Семеновну Рычкову, гостеприимно принимавшую нас...
И сейчас по возможности мы видимся друг с другом. Фото встречи, например, с Толей Флигинским я прилагаю. А другой снимок сделан, когда на берегу Беловского моря мы отмечали с товарищами День Железнодорожника. А этот экземпляр в руках - сазан - вырос для нас на угодьях Беловского моря.
Виктор Шилер (слева) и Анатолий Флигинский
...Много интересного вспоминается сейчас «из пережитого». И так мне захотелось найти командира А. Я. Желтакова! Потому написал письмо редакции телепередачи «Жди меня», вдруг помогут нам встретиться... Эпизодов, накопившихся за семь лет жизни в Ярцеве и достойных публикации, еще много, но, с вашего позволения, я ставлю точку и желаю всем землякам-ярцевцам благополучия. Всем, кто помнит родителей, огромное спасибо за память! Они спят рядом в Новочеркасске. Всем большущий привет! Спасибо за приглашение на юбилей, до свидания!
Виктор Шилер, сын учителей Эммы Ивановны и Генриха Ивановича Шилеров, организовавших в селе Ярцево посадку тополиного сада, кандидат технических наук, доцент, почетный железнодорожник. Омск, 2005