Отец Hины Дмитриевны, Дмитрий Степанович
СЕМЁHОВ (1888-1938), до 1918 г. жил в Иланске, Канского
округа. Видимо, он был большевиком. В конце 1918 г.
его арестовали белые и приговорили к расстрелу.
Осуждённые находились под охраной в сарае или
бараке. Единственный охранник оказался старым
знакомым Дмитрия Степановича и решил спасти
осуждённых. Он предложил, чтобы они его связали,
побили для вида и уносили ноги. Таким образом
Дмитрий Степанович спасся от гибели и тайком,
прячась под вагонами, уехал на восток, в Харбин.
В 1924 г. он вернулся, уже с семьёй, в Иланск. Ему сразу выдали партийный билет. Вскоре его направили водителем дрезины в Hижнеудинск, а через несколько лет его перевели в Красноярск.
Здесь он работал слесарем и механиком на обувной фабрике "Спартак". Как опытного специалиста, его много раз приглашали для наладки импортной техники. С конца 20-х годов его стали часто и надолго отправлять в командировки на север, в частности, в Енисейск - "для ликвидации кулацких банд" (вероятно, по линии ОГПУ, т.к. были случаи, когда во время его командировки к нему домой приносили зарплату сотрудники ОГПУ).
Однако жена через некоторое время потребовала, чтобы он отказался от этих командировок. Он согласился с женой, и тогда за невыполнение партийных поручений у него отобрали партбилет.
После этого Дмитрий Степанович снова стал работать слесарем. Когда началось строительство Красмашзавода, он переселился с семьёй на правый берег и построил себе дом в Стахановском посёлке, по ул. Кулешова. Посёлок состоял из нескольких десятков частных домов и находился в начале нынешней улицы Волгоградской.
Дмитрий Степанович работал слесарем в механосборочном цехе "КРАСМАШСТРОЯ" (на КРАСМАШЗАВОДЕ). Примерно 25.01.38 года, в его отсутствие, в дом ворвалась милиция, устроила обыск и забрала письма из Харбина, а через неделю, в ночь с 31.01.38 г. на 1.02.91 г., увели и его самого. Когда жена стала его искать, чтобы отнести ему хотя бы передачу, и в этих поисках дошла до прокурора края, прокурор сказал ей: "Hикуда не ходите, а то и вас заберут".
Дмитрий Степанович был осуждён "решением Комиссии НКВД и Прокурора СССР" от 19.05.38 года по ст. 58-6 (как "агент японской разведки") и расстрелян в КРАСНОЯРСКЕ 22.11.38 г.
Посмертно реабилитирован 13.03.59 г. Военным трибуналом Сибирского Военного округа.
В начале июня 1938 года семью выгнали из дома: "Если до 10 июня не уедете, мы сами вас вывезем, куда нам надо". Но дом и корову разрешили продать. Правда, продать можно было только за бесценок. Семья уехала в Иркутскую область.
Примерно 10.02.38 г. был арестован житель Стахановского посёлка РЖИГА. Весной 1938 г. забрали и его жену, а детей отправили в детдом.
Hа правом берегу жили "харбинцы" РУСАHОВ и его жена Лидия Андреевна РУСАHОВА. Они также были арестованы в конце 1937 или в начале 1938 г., а детей (у них было двое сыновей примерно 10 лет) отправили в детдом.
Hа 2-м участке Красмашзавода жил "харбинец" ФИЛИППОВ. Он был арестован примерно в феврале 1938 г.
В 1937 или 1938 г. были арестованы "харбинцы", которые работали на ПВРЗ: латыш Ян Янович СПРОГЕ (р. около 1895, жил по ул. Советской) и Антон Андреевич МАЗУРИК (р. около 1875, жил по ул. Лебедевой).
Судьбы этих людей неизвестны.
* * * * *
В 1943 г. Нина Дмитриевна окончила курсы медсестёр и получила назначение на ст. БИРЮСА (рядом с ТАЙШЕТОМ), в медпункт на лесозаводе, где работали заключённые. Жилая зона находилась недалеко от лесозавода, но в ней Нине Дмитриевне бывать не приходилось. На медпункте с ней работала врач Валентина КОДОЛОВА (р. около 1917), заключённая.
В 1943 г. на БИРЮСУ пригнали этап узбеков. Все они были в халатах, и летом, и зимой. Русского языка они почти совсем не знали. Большинство их вскоре погибло, т.к. они почему-то продавали свои пайки.
В 1944 г. Нину Дмитриевну перевели в ТАЙШЕТ, в Центральную больницу ТАЙШЕТЛАГА.
Больничная зона находилась в самом ТАЙШЕТЕ. В зоне было 24 больничных корпуса. Все они представляли собой засыпные бараки, в каждом лежало примерно по 70 больных. Один корпус предназначался для вольнонаёмных, которые тоже здесь лечились, а в остальных лежали заключённые, в т.ч. в двух бараках - каторжники. Кроме этих бараков, лечебных и административных зданий, в зоне были клуб, кухня, прачечная и т.п. Больные в бараках лежали в основном на деревянных нарах, но только в один уровень.
Там она работала медсестрой и старшей медсестрой. Основную часть врачей, среднего и младшего персонала составляли политзаключённые. Среди врачей были даже каторжники-пятнадцатилетники.
Уже в 1944 году в зоне работали врачи со ст. 58: окулист и хирург КОБЗЕВ Виктор Иванович (р. около 1913), кардиолог ЗИЛЬБЕРБЛАТ Леон Генрихович (р. около 1911), еврей из ЛОДЗИ, заведовал терапевтическим отделением ЦБ, венеролог РУУС Пауль Кустович (р. около 1905) из ЭСТОНИИ, гинеколог ЗАЦЕПИН Сергей Иванович (р. около 1908), хирург СМИРНОВ Сергей Александрович (р. около 1915) - главврач всей Центральной больницы (в 1946 г. был освобождён), ДУБИНСКИЙ Наум Маркович (р. около 1910), заведовал бактериологической лабораторией ЦБ, терапевты ВЕЛИЧКО (р. около 1900), армянин ПИРОЯН (р. около 1910), поляк ПАЕВСКИЙ (PAJEWSKI, р. около 1885).
У всех этих врачей были 10-летние сроки. До 1947 года ни один из них (кроме СМИРНОВА) не был освобождён. Однако КОБЗЕВ, ЗИЛЬБЕРБЛАТ, СМИРНОВ, РУУС, ЗАЦЕПИН ещё во время войны были расконвоированы.
В ЦБ работали многие фельдшеры-политзаключённые. В терапевтическом отделении работал Константин Константинович ВОЛОСОВИЧ (р.около 1916). Турок из БОЛГАРИИ Мустафа Кемалевич БОЖУ (р. около 1915) был освобождён примерно в 1946 году и уехал в Среднюю Азию. Среди фельдшеров был САМЕДОВ (р. около 1918). Яков Степанович ШНЕЙДЕРМАН (р. около 1912), еврей, на фронте попал в плен и, чтобы не погибнуть сразу, назвался фамилией Шульга. Позднее он убежал из плена, но угодил в ТАЙШЕТ и тоже работал фельдшером, опять под фамилией ШУЛЬГА.
Соотечественник и друг М.К.БОЖУ, болгарин ПОПОВ (р. около 1900), работал в ЦБ санитаром. Вера РУССО (р. около 1925) также работала санитаркой. Галина САВКИНА (р. около 1923), фронтовая медсестра, работала медсестрой и в заключении. Её посадили на 10 лет за то, что подняла с земли немецкую листовку.
Нина Дмитриевна запомнила некоторых больных-политзэков. ПОДБЕЛЬСКИЙ (его дочь была скрипачкой) попал в больницу с инфарктом. Когда ему стало лучше, Нина Дмитриевна помогала ему учиться ходить. СЕМЁНОВ лежал с глаукомой. Латыш ГРАУДУМС попал в ЦБ с саркомой и через несколько месяцев умер (в 1946 г.).
При ЦБ действовала большая "агитбригада", состоявшая из актёров, певцов, музыкантов, танцоров. Часть из них составляли медики, которые работали в ЦБ по специальности.
Например, М.К.БОЖУ играл на трубе, РУССО пела в оперетте, Я.С.ШНЕЙДЕРМАН играл на скрипке.
Агитбригада репетировала в клубе, а выступала на разных лагпунктах и перед вольной публикой. Ставились и оперетты.
В агитбригаде работал театральный режиссёр СНАТСКИЙ (р. около 1895). Его 10-летний срок окончился во время войны, его оставили "до особого". К 1947 г. он отсидел уже 15 лет и потерял надежду, что его вообще когда-нибудь выпустят.
В агитбригаде пел баритон КЛЕЦКИЙ. Солисткой была также латышка Инна ГАЙГАЛИС (р. около 1927), которую привезли в лагерь в 1946 г. Другая латышка, Аусма ПЕТЕРСОН (р. около 1928), тоже привезённая в 1946 г., пела в хоре.
Однажды в 1946 г. в клубе ЦБ прошло заседание лагсуда. На нём 20-25 каторжников были осуждены за "подготовку восстания". Среди обвиняемых был один "итээловец" (не каторжник), АНАНЬЕВ, который работал банщиком в каторжной зоне. По слухам, заговорщики будто бы собирались на конспиративные заседания у него в бане.
Начальником больничной зоны все эти годы был капитан Михаил ХОДОРКОВСКИЙ.
Хотя Нина Дмитриевна со временем отчасти привыкла к лагерной действительности, но переносила её с трудом. В 1947 году она стала добиваться перевода с ЦБ. Её направили тоже в зону, но небольшую, заведовать амбулаторией.
Зона была мужская и находилась в нескольких км. от ж.д. моста через р. ЧУНА, у деревни ХАНЯКИ. Заключённые сидели по разным статьям (были и воры). Они работали на лесоповале и на строительстве железной дороги Тайшет-Братск.
Начальником зоны был ПОЛИВАНЫЙ.
Нина Дмитриевна отработала там год. Ей даже не дали отпуск, и она просто уехала, оставив трудовую книжку, так ей надоели лагеря. Больше она в подобных местах не работала.
* * * * *
В 1946 г. в туботделении тайшетской больничной зоны погиб от туберкулёза заключённый. После его смерти санитарки нашли у него под матрацем тетрадку со стихами и отдали Нине Дмитриевне, как старшей медсестре. Видимо, это были его стихи. По их содержанию можно предполагать, что он был из ЛЕНИНГРАДА. В тетради было около 10 стихотворений. Тетрадь не сохранилась, но Нина Дмитриевна запомнила часть стихов.
1. (Фрагмент)
И ты пьяна, и откровенен
Твоих зрачков упорный взгляд...
Я помню утренние тени,
Прохладу твоего плеча,
И грязной лестницы ступени,
И шёпот твой, и звон ключа.
Любви несчастная подруга!
Я пью воспоминанья яд.
Прощай же, дней разгульных вьюга,
Прощай, мой Ленинград!
2.
В стакан с прекрасным ядом
Глаза мои опущены.
И ресницы мои скрывают
Грехи мои неотпущенные.
3.Элегия.
Душа уйдёт, прозрачна и чиста,
Останется лишь тленья запах стойкий,
Пока неторопливый санитар
Придёт убрать мой труп с больничной койки.
Не каждому терновый дан венец,
И хлопнуть дверью силы не хватило.
Какой удел - убогий и унылый!
Какой невыразительный конец!
Из-под подушки украдёт сосед
Твоё письмо в сиреневом конверте. (*)
Как хорошо, что не узнаешь ты совсем
Об этой ни тебе, ни мне ненужной смерти.
(*) Примечание. Бумага была большой ценностью и до последнего клочка шла на самокрутки.
30.10.92. Записал В.С.Биргер, Красноярск, об-во "Мемориал"
В архиве: