В гражданскую войну Ян Янович Бирзумниек служил рядовым солдатом. В то время молодому латышу было немногим более тридцати лет. На родине, в Минусинском округе, его ждала жена Анна Яновна и маленькая Мария. В свою деревню Н.-Буланка, где жила его семья и родители, Ян Янович вернулся в 1918 году. Вскорости молодые супруги решили отделиться от отца и переехать в деревню Григорьевка того же, то есть Минусинского, округа. Имея специальность кожевника, которую он приюбрел в г.Ачинске, Бирзумниек занялся любимым ремеслом, то есть выделкой кож для жителей Григорьевки и близлежащих деревень. Так как Ян Янович был отличным мастером, выделывая хром, шавро и простую кожу, то слава о мастере-умельце быстро облетела весь Минусинский округ. По роду работы Ян Янович иногда нанимал рабочих со стороны, так как из зольника один человек кожу не в силах вытащить.
На новом месте Бирзумниек начинал жизнь с нуля. Что мог дать ему отец-крестьянин? И только благодаря упорному труду мастер-кожевник начал постепенно обживаться. Строился в течении десяти лет, живя по чужим углам. Построил надворные постройки и дом. Дом вышел на славу и загляденье для всех старожилов Григорьевки. По нашему времени то был обыкновенный дом, но по тем временам строения мастера всем казались роскошью. В 1929 году в Минусинском округе началась коллективизация. Мария Яновна Бирзумниек вспоминает: я не слышала, предлагали отцу вступить в колхоз или нет, но в семье разговоров о колхозе не было. Может, еще в 1929 году мои родители, вступив в колхоз, не перенесли бы столько горя, утрат. Однажды отца вызвали в сельский совет и объявили, что наша семья обложена индивидуальным налогом. Первое обложение родители выплатили. Но через три дня преподнесли налог на еще большую сумму, то есть 350 руб. Столько денег Бирзумниек не смог внести несмотря на то, что были проданы сепаратор, ножовка и другие вещи.
Тогда Яну Яновичу сказали, что будут у него торги, то есть распродавать все имущество. Хорошо помню - говорит Мария Яновна мне - как наполнился дом народом и кто-то объявлял стоимость наших вещей.
Цены были смехотворные: за конюшню просили шесть рублей. За такую сумму туалет и то вряд ли построить. Конюшня была новая, с добротного леса. Один сосед вышел и сказал: "Я беру. С нее дров на целый год хватит. Чего не взять?"
Молодая симентальская корова пошла за сорок рублей. Коня не помню, кто купил и за сколько - продолжает Мария Яновна. Больше скота у нас не было. Даже личные вещи, одежду продали за бесценок. Все постройки пошли за гроши. С дома пока не выгоняли. Но дни тянулись медленно, как осенняя паутина. Жили в тревоге, чего-то ожидая. Подходила Анна Яновна к окну, смотрела на дорогу, деревню, и слезы набегали на глаза. В доме стало тихо, как при покойнике. Бирзумниек ездил в райисполком, говорил, что жена больна. Она только начала поправляться после тяжелой болезни. Просил войти в его положение. Анна Яновна пролежала в постели почти год. Даже воды попить не могла набрать себе. Дочь Мария, ученица 7 класса, училась в районной школе и домой приходила лишь на выходной и то не каждый раз. Через несколько пошел слух по деревне о якобы намечаемой выселке, а позже объявили, что к выселке назначили 10 семей из деревни Григорьевка. В этот десяток был включен и Бирзумниек Ян Янович. Ему в вину ставили то, что он иногда нанимал на время человека из своих односельчан. Как было сказано выше, один мастер не в силах был выполнять некоторые работы. Это предусматривалось и законом. Если бы своевременно узнал Ян Янович о надвигающейся опасности, то мог бы опровергнуть все. Но уже не было времени и сил для оправдания. До этого он ездил в райисполком и излагал суть дела. Исполком отменял решение с/совета о раскулачивании Бирзумниек Яна Яновича. Но местные власти говорили: "Кого же тогда раскулачивать? Нам нужно раскулачить десять семей. А теперь скажут - думал Ян Янович - скажут: кого высылать? Ведь Ян Янович живет зажиточно". И вот в первых числах марта 1929 года подогнали для каждой намеченной к выселке семье подводы, объявив хозяевам немедленно грузиться вещами. Мебель приказали не брать. К 10 часам утра нагруженные подводы подъехали к с/совету. Здание с/совета было построенное на возвышенном месте, которое в народе называли Казанцевой горкой. Тут же была и базарная площадь. С горы хорошо просматривался поселок. И было видно, как спешат на горку односельчане проститься со своими соседями, родственниками. Приехали люди с других деревень. Пока в с/совете решался вопрос вывозки ссылаемых, площадь бурлила как река. Более полдеревни сбежались сюда. Это походило на светопреставление!
К каждой семье, сидящей на подводе, и готовой тронуться в неведомый путь, подходили родные, знакомые, падали на колени и кланялись своим землякам со словами: "Простите нас, если кого когда обидели".
Подходили даже те, кто на голосовании голосовали за выселку. Подходили, снимали шапки и тихо говорили: "Простите ради Бога". Перед самым выездом хватились: нет Марии, дочери Яна Яновича. Забеспокоились провожающие, а представители власти тем более. Пошли к дому Бирзумниек и … увидели, сидит девочка на скамейке у ворот. Слезы ручьем текут по щекам, а она их не вытирает. Смотрит на свою речку. Один человек осмелился, подошел к ней, и дотронулся до плеча, промолвив: "Пошли. Все ждут тебя". Девочка вздрогнула, поглядела ему в глаза, и промолвила: "Дайте в последний раз посидеть здесь". И мужчина молча постоял рядом с ней. Затем Мария вытерла слезы, окинула прощальным взглядом подворье, скамейку погладила рукой, посмотрела на речку, холмы. Встала молча и пошла быстрым шагом, не оглядываясь. Она старалась навсегда запечатлеть картину земли своей обетованной. Чем дальше ехали, тем больше подвод присоединялось к обозу григорьевцев. В дороге соединились с другими обозами высылаемых и стали именовать вереницу подвод третьим этапом. Так ехали несколько недель. Путь был на Абакан. Дорогой умирали люди, особенно молодые старики. Для похорон подводы не останавливали. Трупы скидывали тут же у обочины, чуть притрусив снегом. На станции Абакан ссыльных ожидал состав товарных вагонов, в которые приказали сгрузить все вещи, а семьи высылаемых повезли в других вагонах до города Канска. В Канске дали каждой семье лишь по одной подводе. Пошли искать свои вещи, но почти ничего не нашли. Кто был посильнее и посмелее, те грузили, что попадалось в руки и отъезжали. Таким образом семья Яна Яновича осталась почти ни с чем. Из Канска всех привезли в Оно-Чунский район. Самого Бирзумниек Яна Яновича направили работать на лесозаготовках в поселок Огневка. Все приехавшие не имели опыта в валке леса и постоянно нарушали технику безопасности. Однажды, придя на делянку, Ян Янович приступил к работе, не зная того, что вчера один лесоруб подпилил три сосны, которые почему-то не упали. Неумелец скрылся, вернее в тот день пошел пилить в другое место. Бирзумниек с напарником стал валить свое дерево, которое падало прямо на подпиленные сосны. Падая, оно задело одну сосну, та - "свою подругу" и т.д. Повалилось вместо одного дерева четыре. Снег был глубокий, наст проваливался. Ян Янович не успел отбежать подальше и его задело сучком по голове, выбив несколько зубов, а концом вершины ударило по пояснице. Как потом выяснилось, у него отбило почку. Ян Янович был без сознания. Лишь в бараке он пришел в себя. Спасибо товарищам, что они его туда доставили. Шли дни. Больной метался в жару и был между жизнью и смертью. Даже мочился с кровью. Никакой медицинской помощи ему не оказывали, так как в поселке не было медработника. Три месяца провалялся Ян Янович между жизнью и смертью. Даже ногами не мог пошевелить. Над его кроватью к потолку забили скобу и привязали полотенце, держась за которое, перебирая руками, Ян Янович пробовал подниматься. Так, тренируясь, он лишь через год начал помаленьку передвигаться, а затем пошел на легкие работы. Проработав в Чунской тайге полтора года, Бирзумниек сдружился со многими и завербовался в Забайкалье. Через некоторое время семьям завербованных разрешили выехать в г.Черемхово Иркутской области на совместную жизнь со своими родными. Тогда Мария и ее мать Анна Яновна Бирзумниек с большим трудом выбрались из тайги с попутной подводой. Яна Яновича в Черемхово еще не было. Он приехал к семье лишь через несколько месяцев. Чувствуя себя плохо, пришлось идти на легкие работы. Средств к существованию не было. В последнее время Яна Яновича назначили сторожем магазина. Более легкой работы не было. Жизнь постепенно налаживалась. Свыклись с постоянной нуждой. Но началась новая беда – повальные аресты, в основном мужчин. Ян Янович успокаивал жену как мог: "Ну куда они возьмут меня, зачем им инвалид?" И все же опасения Анны Яновны были не напрасны. 18 мая 1938 года ее муж не вернулся с работы. Опять стояла она у окна, как перед выселкой на родине и ждала: не появится ли ее Ян Янович на дороге? Напрасно ждала его жена, напрасно дочь смотрела вдоль улицы. Сердце-вещун трепетало в груди и вроде шептало: "Не жди. Он исчез для вас навсегда". Больше Анна Яновна не видела своего мужа. Разве только во сне мелькнет его силуэт и вдруг исчезнет, не дав ей хорошо рассмотреть дорогие черты. Здоровье женщины ухудшалось с каждым днем. После смерти Сталина, примерно в 1957 году Мария Яновна написала в Москву Прокурору СССР с просьбой сообщить семье о судьбе ее отца Бирзумниек Яна Яновича. Объяснить ей, в чем его вина, чем он заслужил такое тяжкре наказание? В чем он провинился перед своим государством? На сколько лет осужден, где отбывал наказание. Если же нет его в живых, то сообщить, где отбывал наказание и от чего умер. Где похоронен?
Лишь в 1958 году на имя Анны Яновны Бирзумниек пришел пакет, в котором были документы: справка о посмертной реабилитации, двухмесячный заработок и свидетельство о смерти Бирзумниек Яна Яновича, которые прилагаю ниже. Не долго после этого прожила Анна Яновна. Весть о том, что мужа нет в живых, мысль о том, что он уже никогда не войдет в дом и не скажет: "Вы меня ждали? Вот и я" – убила ее. Деньги, конечно, получили, но жене и дочери казалось, что они пахнут кровью. За какие деньги можно вернуть самого дорогого человека, забыть притеснения, лишения? Какой мерой можно измерить пролитые слезы и какая им цена?
Бирзумниек Мария Яновна живет в с.Нарва Манского района Красноярского края. Она хочет узнать, если это возможно, всю правду о своем отце. Конечно, это очень трудно, знает Мария Яновна, через столько лет установить все. Когда пришло горе в их дом? – думает Мария Яновна – наверное, в тот день, когда отец и мать сидели на подводе, поджидая дочь, а Мария сидела у ворот на скамейке, плача. Ей очень не хотелось покидать родной дом, скамейку, поселок. "Дайте посидеть мне немного здесь в последний раз", - вспоминает пожилая женщина и слезы снова текут по ее увядшим щекам.
18 апреля 1989 г. с.Нарва, Горелова Людмила Андреевна вх. 89-107
Прилагаю копию справки о реабилитации Бирзумниек Яна Яновича и свидетельство о его смерти.