(записано в сокращении В.С.Биргером)
Владимир Моев (р. 1941 г.), окончив пожарное училище, получил офицерское звание и назначение в Бодайбо Иркутской обл.
Возмущаясь аграрной политикой Хрущева, он написал по этому поводу несколько писем в партийные и государственные органы, после чего ему стали создавать трудности по месту работы и даже его родители, проживавшие в Казахстане (Кустанай или Целиноград), стали ощущать на себе пристальное внимание властей. Весной 1964 г. Моев выразил желание сменить место работы, и когда из Иркутского управления пожарной охраны пришло разрешение, он отправился в Иркутск за новым назначением.
Как положено в таких случаях, ему предстояло пройти ведомственную медкомиссию. Здесь затруднений не возникало, пока дело не дошло до невропатолога.
Невропатолог, сославшись на свою занятость или что-то столь же несуразное в качестве предлога, отфутболил Моева в гор. психбольницу, где его тоже не приняли и отправили, т.е. дали направление, в обл. психбольницу. Там ему предложили подождать врача, который вот-вот придет в отдельной комнате с зашторенными окнами.
Прошел час, потом другой. Моев решил выйти в коридор, чтобы самому искать врачей, но оказалось, что дверь заперта. Он раздвинул оконные шторы - а за ними кирпичная стена на месте оконного проема.
Ночь он проспал здесь же, на диване, а на следующий день его повели на "консилиум". Эскулапов "интересовал" один-единственный вопрос: что сделал бы Моев, если бы стал главой государства. Напрасно он уверял, что об этом нет смысла говорить, так как это совершенно невозможно, что у него нет и никогда не будет ни соответствующего опыта, ни знаний, ни наклонностей, наконец, и что ни у кого не может быть оснований выдвигать его на этот пост. Но те не отступались и в конце концов (через час-полтора) Моев не уберегся: сказал в шутливой форме, что если бы по какому-то невероятному стечению обстоятельств оказался главой государства, то сделал бы то-то и то-то. Смонтированной магнитофонной записи оказалось достаточно для диагноза "мания величия".
Организм у парня был крепкий и 25 шоковых уколов выдержал без серьезного ущерба. Симпатичная голубоглазая медсестричка Галя проявила сочувствие к злополучному офицеру и согласилась помочь отправлять письма к его отцу. Впоследствии все 20 с лишним писем обнаружились в личном деле "пациента".
Моев вышел на волю недели через две после низложения Хрущева, т.е. его знакомство с самой гуманной психиатрией ограничилось примерно шестью месяцами. О случившемся с ним он сообщил отцу, тот немедленно приехал в Иркутск и стал добиваться правды, но не добился ни в прокуратуре, ни в иркутской прессе. Валерий Никитович познакомился с отцом Моева, когда тот пришел в редакцию газеты "Советская молодежь" к заведующему отделом писем Евгению Корякину со своим заявлением, не принятым прокуратурой.
Историю Владимира Моева Валерий Никитович услышал в детальном изложении от него самого примерно в ноябре 1964 года через месяц после его освобождения. Дальнейшая судьба Вл. Моева неизвестна В.П.Будянскому, но он обратил внимание на помещенное в 1982 году в «ЛГ» соболезнование сотруднику редакции "Литгазеты" Моеву по поводу смерти отца. Может быть, просто совпадение.
Примечание. В «ЛГ» - Виталий Моев
Под Иркутском, в 20 км к юго-востоку от ст.Большой луг, недалеко от речки Добаты есть место Шинихта – бывший поселок. Еще туда ведет старая дорога от самого Иркутска, 35 км от поселка Юбилейный. Это место на склоне горы, лес, видимо, вырублен. Сейчас там покосы, никто не живет, сохранились (в 70-х годах) остатки деревянных построек. Тогда же там было множество крыс. Есть предположение, что на этом месте был концлагерь.
В конце мая или начале 1973 года погиб декан лечфака Иркутского мединститута Калинин, 28 лет. Он после студенческого вечера пошел провожать какую-то женщину и утонул… в Ушаковке. Об этом могут что-то знать Светлана Лучко (окончила в 1971 г. истфак ИГУ) и ее бывший муж Сергей Лучко, который тогда учился в ИМИ. Он говорил Будянскому, что Калинин выступил против опытов над людьми и что жена Калинина после его смерти обратилась к прокуратуру, но ее запугали. Видимо, что-то об этом знал и Роман Ковалишин, инспектор угрозыска Октябрьского РОВД, который погиб при неясных обстоятельствах в конце августа 1973 года. Об этом могут что-то знать две довольно темные личности: Лукинский Валерий Андреевич (р. 1940 г.), судимый ранее по 117 ст. (изнасилование), возможно связанный с КГБ и известный в Иркутске гинеколог и взяточник Вячеслав Алябышев. Оба они в то время учились в ИМИ.
Об этом может знать окончивший ИМИ в середине 60-х годов Евелькин Георгий Михайлович, в 70-х гг. – сотрудник идеологического отдела УКГБ и ведущий иркутский гинеколог, друг дочери Брежнева Геннадий Красин. В середине 70-х годов он был замечен в торговле новорожденными (за мальчика 300, за девочку 200). Заведующую роддомом Быргазову, кажется, посадили, а Красин вывернулся.
В.Н.Будянский хорошо знаком с Михаилом Глыбовым, которому сейчас примерно 55 лет и который в конце 70-х работал главным инженером Мельниковского завода ЖБИ. У Михаила Глыбова есть брат, вероятно, Петр, еще более крепкого телосложения, чем Михаил, к тому же Петр был спортсменом-разрядником. С ним в конце 1966 или в начале 1967 года произошло следующее. Он сидел с компанией в ресторане (возможно «Север»), а за соседним столиком сидели четверо парней. Один из них обмакнул в суп кусок хлеба и бросил на стол, за которым сидел Глыбов (брат Михаила). Глыбов выразил некоторое неудовольствие (высказал что-то вроде: «Шутите, ребята?»), а те в ответ: «Давай выйдем». Видимо, полагаясь на свои физические данные, Глыбов спокойно вышел, а четверо за ним. На улице один из них достал пистолет и прострелил Глыбову ногу.
В.Н.Будянский узнал об этом случае весной 1967 года из разговора Михаила Глыбова с его знакомыми Куйдзиным на улице возле памятника Ленину. Из слов Михаила можно было понять, что он запуган. Будянский выразил удивление, как же Михаил не вступился за брата и махнул рукой на это преступление, какой же он после этого коммунист? В ответ Михаил дал понять, что его кто-то припугнул: «Что я буду писать – на свою голову?»
В середине 70-х годов (не раньше 1975-го, но не позже 1977-го) В.Н.Будянский однажды был в гостях у знакомого Александра Исаковича Кузьменко (сейчас ему примерно 45 лет). Одновременно был у Кузьменко его знакомый с радиозавода, который знал историю Петра (?) Глыбова. Он рассказал, что недавно на радиозаводе (П.Глыбов там работал) то ли перед выборами в качестве кандидата в депутаты, то ли на партсобрании в качестве представителя из обкома появился человек, в котором П.Глыбов узнал стрелявшего в него и поднял шум. Детали В.П.Будянскому неизвестны, чем дело закончилось – тоже.
Московский – преподаватель в пединституте. Московских – заведовал идеологией в обкоме. В.П.Будянский с ним непосредственно не сталкивался и знает лишь то, что Московских резал ему (Будянскому) подборку пародий в коллективном сборнике, выходившем в Иркутском издательстве в конце 1970-х годов.
Записано в январе 1989 года, г.Красноярск