1922 года рождения
Родилась в Одесской области в деревне Манухо в семье обыкновенного
колхозника. Дедушка и бабушка содержали свою мануфактуру и были очень богатыми
людьми. На Украину предки М. Х. попали из Германии, где в последствии прижились.
Семья М. Х.не раз подвергалась репрессиям со стороны государства. Деда в 1931
году раскулачили. Из дома забрали все, вплоть до заколок и гребешков сестры. Как
вспоминает М. Х. раскулачивать приходили по ночам и без предупреждения. Помимо
этого увели четырех дедушкиных сыновей, не смотря на то, что у одного из них
была эпилепсия. Из братьев вернулся только отец М. Х. Остальных отвезли в самый
суровый город Сибири – Норильск и о их дальнейшей судьбе ничего не известно.
После 33 года буквально начинали жить заново. Репрессии 37 года, к счастью, их
семьи не коснулись.
Несмотря на образование в 5 классов она знала три языка: немецкий, украинский и русский. Хозяйство было крепким, М. Х. помнит девять коров, виноградники, молотилку, большие посевы кукурузы и подсолнечника, бахчу. А перед войной папа заложил еще один виноградник. Поэтому, не окончив пять классов М. Х. была вынуждена помогать родителям работать на полях. Полные закрома, винные погреба, достаток в семье – все это результат работы и взрослых и детей в этой семье.
М. Х вспоминает первый день войны: она жила и работала в районом центре города Грослова ( Грызлова). От резкого порыва ветра, взрыва, вдруг, загремели стекла, открылись двери, а потом часам к десяти утра привезли четырех мертвых летчиков, а к часам 12-13 народ шел и шел посмотреть на них.
Девятого мая 1945 года был яркий солнечный день, шли войска, гудели сирены, все просто кипело. В это М. Х. находилась в Германии и работала на одну «фрау». В Германию ее увезли насильно в конце 44 начала 45 годов. У ее был очень длинный сарай, к котором в два ряда стояли коровы, она с другими девушками работала на прополке овощей, пололи кормовую свеклу под строгим надзором, чуть остановится, замедлит – удар плетью. Имея столько коров хозяйка давала им всего лишь поллитра молока, пропущенного через сепаратор, а жили в чердачном помещении, денег за работу не платили. «Я вообще не понимаю, как мы не умерли с голода»,- удивляется М. Х. Поскольку рядом находилась фронтовая полоса в крышу не раз попадали снарядов. Было страшно жутко. В Германии они прожили примерно около двух лет.
К своей национальности М. Х.относится довольно таки скептически, она считает себя русской, потому что выросла в России, «настоящие» немцы относились к ним плохо, называли «русскими свиньями», и когда М. Х.зовут съездить в Германию где у нее живут братья и сестры, она наотрез отказывается. «У меня здесь дети, внуки. А в ту Германию я не хочу, нажилась я там». В Германию их забрали вместе, но ее мать с другими дочерьми оставили в Польше, а она со своей подругой Валей Курц была отправлена в Германию. После освобождения Польши советскими войсками мать с сестрами репрессировали и отправили в Среднюю Азию в Караганду.
Когда нас спросили кто хочет домой, многие из нас с радостью согласились. Нас посадили в грузовые машины и довезли до Болгарии, но точно она не помнит, но прожили они там около месяца. Вероятно, все это время оформлялись документы. Было голодно, по ночам, тайком, она перекапывали поля в поисках оставшейся картошки. Домой, на родину они отправились в скотских вагонах. В нечеловеческих условиях. В одном вагоне были и мужчины и женщины и дети. Остановки были очень редкие и естественные нужды приходилось справлять при всех, в ведро. М. Х. вспоминает, как по дороге одна женщина рожала, прямо в вагоне. Спали прямо на полу в вагоне вповалку. Почему-то ей запомнилась какая-то селедка, которой их когда-то кормили. Особенно тяжело было женщинам. М. Х. вспоминает как им однажды пришлось ночевать в степях Казахстана, и прямо так в кошаре под проливным дождем рожала женщина. М.Х. до сих пор помнит ее пронзительный крик – зов о помощи и сострадании. К началу октября их привезли в Красноярск, а октябрь в Сибири – это снег, холод, морозы с которыми были не знакомы южане, в том числе и М. Х. Их привезли в Красноярск, на ж/д станции, в первый же день их отправили разгружать вагоны с углем. М.Х. вспоминает, что она была в ботиках на каблучках и пытаясь перешагнуть через бревна, они раскатились, она упала и очень ушибла руку. В Красноярске она прожили месяца два, где жили в бараке: мужчины, женщины, дети, старики спали на двухэтажных нарах. Потом их всех, отправили в общую баню (почему-то всех: мужчин, женщин…) «прожаривали от вшей». Из-за ушиба руки она не могла работать. На пароходе «Мария Ульянова» (колесный пароход) она продолжила свой путь до Каргино. Дорога была очень тяжелой, трюмы были переполнены. Жара, скученность, спертый воздух. В дороге, по словам М. Х. умер один немец, и несмотря на свои 86 лет, М. Х. помнит его фамилию – Шехтерли, его похоронили по прибытии в Каргино. Когда их привезли на 5 участок (вероятно это участок который находился в пяти км. от Каргино), снарядили две лодки, которыми управляли финны, для того чтобы отправить часть ссыльных вниз до Туруханска. Отплыв от берега, лодки перевернулись и все утонули.
Пятнадцатого октября высадили на берегу ( в Широком Логу) где им пришлось ночевать прямо под чистым небом. А когда они под утро проснулись, одежда на них покрылась инеем, закуржинела. М. Х. отправили на остров Чуусов, который находится на Ангаре. Несмотря на позднюю осень, их заставили жать овес. М. Х.очень трудолюбивая, была удивлена тому, что в 12 часов дня еще никто не начинал работать, а чалдоны, как она называла местных жителей, сидели на лавках и курили, когда давно нужно было работать. Затем, их отправили на другой остров на Ангаре – Сосновый. На этом острове они ночевали в конюховке (помещение для хранения упряжи, различных принадлежностей). На утро М. Х. проснулась от странных ругательств и криков, по словам М. Х. ничего страшнее она не видела за всю свою жизнь, пришел мужчина, высокий, большой, увешанный оружием: нож, топор, и он ругался на них.
Так же М.Х. запомнила, как приходили смотреть ангарцы на народ с Черного моря, проверить черные они или нет. По словам М. Х. они были «дикие», не видели ни самолетов, ни поездов, никакой цивилизации. На этом острове чуть ниже находились два барака (мужской и женский), вместо света – лучина, были очень тяжелые условия: холодно, голодно. Из мешков из-под риса, женщины шили шкеры, что-то вроде брюк. Вместе с другими женщинами М. Х. валила лес, пилила дрова двуручной пилой «Краской», она была очень длинной. Пилы очень часто тупились, и зубчики смазывали соляркой, чтобы лучше скользили. Однажды над самой головой М. Х. упала спиленная ею лесина, она чудом осталась жива. Мылись в бане «по-черному». Даже в таких условиях, как отмечает М. Х., они оставались аккуратными и чистоплотными. Часто голодали, М. Х. вспоминает, как по ночам ходили на поля собирать заплесневелые колосья. У одной женщины дети, наевшись этих колосьев отравились и умерли, а несчастная мать сошла с ума. М. Х. как сейчас помнит, что эта женщина сидела на полу раскачиваясь и волосы ее били по лицу, по коленям. Хоронили тут же, рядом , без всяких крестов гробов. В поисках пропитания часто ходили через Ангару( Кулаково, Подкаменная) менять вещи на еду так одно платье или юбка с кофтой обменивались на ведро с картошкой. «Надо сказать,- сказала М.Х. .- ангарцы щедростью не отличались , у них всегда было много рыбы, но нам кидали только кишки мы их промывали, варили и ели». Через 2 года М.Х. и других отправили на Байкал ( населенный пункт вблизи г. Лесосибирска ). Там они тоже жили в бараках в таких же условиях как и прежде. А добирались они на плотах, это было весной, шла шуга , было страшно , но деться было некуда. И вскоре М.Х. заболела малярией, у нее была очень большая температура, но в больницу долго не обращались и хозяйка думала что она умрет, и часто отправляла свою дочь чтобы посмотреть «жива ли тетя»,но М.Х. становилось все хуже и хуже; соседская девочка кое-как помогла ей добраться до больницы. Ей пришлось преодолеть несколько километров и очень часто приходилось останавливаться, высокая температура буквально сбивала с ног.
М. Х. вспоминает, что у нее в кармане было 25 рублей, на которые она попросила санитарку купить ей кусочек соленой стерляди, но та принесла ей лишь только голову, а что с нее? Только уха... (И здесь М. Х. вспомнила что вероятно им тогда уже за работу платили деньги. Иначе откуда бы они у нее взялись?).
Но вскоре она снова вернулась на 5 участок, и жизнь начала налаживаться, им уже предоставили земельный надел, появилась корова, М. Х. была старостой, но никаких послаблений не было. В ее обязанности входило сообщать властям о всех суждениях, в состав спецкотингента (кто куда уехал, родился, женился, умер).Вспоминая прошлое, М. Х. отмечает что под комендатурой они прожили не долго, а забайкальцы были 17 лет под комендатурой.
Там же она встретила своего будущего мужа, который был тоже из семью репрессированных: его родителей раскулачили в 31-33 году и отправили и Сибирь( «…без большой любви…да как все…»). Не было свадьбы, ни платьев, ничего, расписались в старом Каргино. У М. Х родилось 3 девочки.
В 1961 году М. Х. получает паспорт и отправляется в Среднюю Азию к матери и сестрам, которые каким-то невероятным способом смогли разыскать ее в Сибири. М. Х. никогда не забудет как однажды солнечным, ярким майским днем получив письмо от старшей сестры она ушла за барак и долго-долго плакала читая его. Условия в которых находились ее родственники были тоже нелегкими, если в Сибири часто болели малярией, то в Средней Азии болели тифом. Жили в землянках. Мать М. Х.чуть не умерла, с ней жили 4 дочери и 2 сына. Занимались добычей угля.
Она вспоминает, когда они шли по строящемуся поселку и увидели ребятишек идущих в школу и спросили у них у них знают ли они Катю Олярдынс. Дети оказались ее одноклассниками и отвели прямо к дому. М. Х. не помнит, но каким-то образом там уже были отец и ненадолго их семья воссоединилась
Опрос провели Саранова Ирина и Пичуева Мария
(АБ -примечания
Алексея Бабия, Красноярское общество "Мемориал")
Пятая историко-правовая
экспедиция, Новокаргино 2008 г.